Читать книгу Эммануэль. Мадам как яблоко и мед - Эммануэль Арсан - Страница 5

Среди толпы прохожих потная, взвинченная и измученная жаждой Аурелия мечтала теперь только о том, как бы выпить холодного лимонаду и залезть с головой под душ.

Вилла, незаметная в тени высоких зданий, казалась заброшенной. Мраморные ступени высокого крыльца, от времени покрытые трещинами, вели к высокой парадной двери, которая когда-то, должно быть, была выкрашена в синий цвет. Четыре чахлые пальмы торчали во дворике, склоняясь к кованой решетке забора. Аурелии казалось, что если прислушаться, то можно уловить звуки фортепиано, звучавшие за закрытыми ставнями. Вот уже два часа она слонялась по улице вокруг да около запертой калитки в надежде, что ее незнакомец вдруг выйдет на улицу.

Аурелия уже почти отказалась от этой затеи, как вдруг услышала скрип ржавых петель, и калитка отворилась. Девушка спряталась за газетным киоском на противоположной стороне улицы.

Незнакомец спокойно пошел по тротуару, а Аурелия двинулась следом на почтительном расстоянии, прячась за спинами прохожих в толпе и вытягивая шею, чтобы не терять его из поля зрения.

А вдруг он отправился на любовное свидание? Что, в конце концов, она могла знать о его личной жизни? Девушка вдруг вспомнила, как совсем недавно выслеживала Андреа на узких улочках Гвидечча, в Венеции.

Поглощенная своими мыслями, она не заметила, как мужчина исчез из виду. Она растолкала прохожих, кого плечом, кого бедром, иногда извиняясь, иногда – нет, но в итоге вынуждена была остановиться в растерянности посреди улицы, озираясь по сторонам… Он как сквозь землю провалился.

Мимо нее неспешно прошествовала элегантная пара и направилась к воротам роскошной виллы, по обеим сторонам которых стояли навытяжку два солдата в парадной форме. Может быть, и он туда вошел? Аурелия подошла ближе к ограждению. Над парадным входом развевался флаг. Очевидно, немецкое консульство… Во дворе на песчаном покрытии она заметила несколько шикарных лимузинов. Водители в форменных ливреях стояли рядом с автомобилями, обмахиваясь фуражками, спасаясь от жары. Наверняка он был там.

Девушка легким движением сняла заколку, распустив волосы, расстегнула верхнюю пуговку своего коротенького платья в горошек и, придав своему лицу и осанке вид светской дамы, последовала за приглашенными.

Караульные молча пропустили ее, искоса наблюдая, как она уверенным шагом поднимается по ступеням крыльца к парадному входу.

В зале, где проходил прием, немногие оборачивались ей вслед, но никто даже слова не сказал. В огромном помещении стоял длинный стол, покрытый белой скатертью. Какой-то солидный мужчина, уже в летах, по-немецки произносил речь. Наверное, сам консул, решила она.

Аурелия искала глазами своего незнакомца. Она протиснулась поближе к буфету, расположенному в глубине зала. Гости рассеянно прислушивались к словам консула, скорее делали вид, что слушают его, а на самом деле обменивались друг с другом последними колониальными сплетнями, болтая по-французски, по-английски, по-гречески, по-итальянски и по-арабски.

Элегантный молодой человек подошел к группе расфуфыренных пожилых дам, обвешанных жемчугами:

– Вы слышали? Торговый атташе Испании покончил жизнь самоубийством!

Сухонькая, сильно накрашенная старая леди, худая, как мумия, облаченная в платье из черного крепа, от возбуждения схватила его за руку:

– Как это случилось? Расскажите!

Денди, довольный произведенным эффектом, не торопился удовлетворить любопытство дам. Он, намеренно не торопясь, продолжил:

– Говорят, накануне у него состоялся серьезный разговор с послом. Но мне почему-то кажется, что истинная причина была не в этом…

Другая пожилая леди, с подведенными сверх меры черной краской глазами, в тяжелом зеленом тюрбане на голове, поигрывая тонкими пальцами длинным мундштуком с дымящейся сигаретой, низким грудным голосом произнесла:

– Говори же, Бутрос! Что ты от нас скрываешь?

Он не спеша раздал по кругу каждой даме бокалы с шампанским. А потом продолжил:

– Это случилось в «Шератоне». Вчера там давали спектакль фламенко. Он выбросился с балкона сразу после… Он переживал за страну и принимал все слишком близко к сердцу…

Дама с рыжим шиньоном на макушке пожала плечами:

– Мальчик мой, ты слишком сентиментален.

Другая дама достала из сумочки маленький блокнотик и карандаш:

– Да нет же, не мешайте ему! Рассказывай, Бутрос! Я сейчас же должна это записать.

– Не спеши, Донатьена, – низким голосом сурово пробасила дама в зеленом тюрбане, – Неужели ты, в самом деле, думаешь, что это – подходящий сюжет для светской хроники?

– Ну конечно, Анаис! Вспомни старые добрые времена! Помнишь, как в сорок первом Абидис утопился в озере Мареотис?

– Все было совсем не так, – вмешалась дама в платье из черного крепа. – Это был не Абидис, а Зивелос, его отец. Он повесился у себя в конторе на улице Фуад, в сорок пятом.

– Донатьена, Мимма! Кажется, вам обеим изменяет память, – возразила Анаис со знанием дела. – Это случилось в сорок третьем.

– Ну вот! Теперь я вспомнила! – обрадовалась дама с блокнотом в руках. – Я даже помню, что многие в те времена поговаривали, что он свел счеты с жизнью из-за тебя, Анаис…

Дама в тюрбане передернула плечиком:

– Пфф! Только не говори мне, дорогая Донатьена, что ты поверила этим сплетням…

Донатьена не сдавалась:

– Дорогая Анаис, мы с тобой сто лет знакомы! Ты же не будешь утверждать, что я лгунья!

Мумия в черном крепе решила вставить свое слово в дискуссию:

– Рамзес Лакани мне что-то говорил про бедного Зивелоса.

Они продолжали что-то горячо обсуждать, собравшись в кружок и понизив голос. Бутрос, о котором все забыли, с усмешкой отошел в сторонку с тарелочкой маленьких бисквитов. Аурелия, обводя глазами зал в поисках своего незнакомца, случайно встретилась с ним взглядом. Он протянул ей оливку на палочке.

– Вот она – наша Александрия! Никогда не знаешь, кто лжет, а кто говорит правду.

– Хмммм? – поддержала разговор Аурелия, выплевывая в ладошку оливковую косточку.

– Вот – три почтенные дамы, они – старейшины в нашем обществе: Анаис – армянка, Мимма – из Ливана, Донатьена – француженка. Они – наша совесть, они хранят память Александрии. Жаль только, что между собой они никогда не приходят к согласию ни по одному вопросу…

Аурелия рассеянно слушала своего собеседника, ее совершенно не интересовало то, о чем он говорил. Она продолжала высматривать среди гостей того, кто ей был нужен. Это было трудно – почти все мужчины на этом приеме, как и Бутрос, были одеты в темные костюмы, и со спины их невозможно было отличить друг от друга.

Бутрос протянул ей еще одну оливку.

– Вы, судя по всему, недавно в Александрии? Ну, разумеется. Такая хорошенькая девушка, как вы, не могла бы остаться незамеченной. Я бы не оставил вас без внимания.

При этих словах Аурелия обернулась и посмотрела на египтянина с интересом. Если бы она не была так озабочена поисками своего таинственного незнакомца, этот стройный и импозантный мужчина в черном смокинге вполне мог бы ей понравиться. Она подарила ему ласковую улыбку и взяла еще одну предложенную оливку.

– Смею надеяться, что вы задержитесь в нашем обществе надолго, – продолжил он.

Может быть, она сможет вытянуть у него кое-какие сведения насчет незнакомца? В любом случае, она ничего не теряет, если поговорит с ним.

– Кто знает? Я полагаю, это зависит от того, какой прием мне окажут в Александрии.

Бутрос наклонился и галантно поцеловал ей руку.

– В таком случае ваше пребывание здесь будет долгим и… очень приятным.

Он перевернул руку Аурелии ладошкой вверх:

– Вы позволите? Моя старая кормилица была немножко колдуньей. Она передала мне кое-какие секреты.

Аурелия не возражала. Она была заинтригована, но особого энтузиазма не высказывала. Бутрос исследовал линии судьбы, проводя тонким ногтем по ее ладони. Ей было щекотно, а он, в восторге, отступил на шаг, не выпуская ее руки, и, обернувшись, позвал кого-то:

– Элен! Идите-ка сюда! Посмотрите! Я нашел еще одну!

К ним подошла светлоглазая молодая женщина, очень милая, с копной непослушных кудряшек, обрамлявших лицо. Бутрос протянул ей ладонь Аурелии.

– Дайте мне вашу руку, Элен.

Он держал рядом две протянутые ладони и искренне радовался, сравнивая их:

– Ну вот! Вы видите? Я знал! Я знал! Мадемуазель, – он обратился к Аурелии, – вы, так же, как и наша очаровательная Элен, обладаете исключительной линией любви! У вас по жизни, судя по тому, что я вижу, будет столько любовников, что я не могу их сосчитать!

Аурелия нахмурилась. Ну и где же они, эти пресловутые любовники?

– Ты кое о чем забыл! – иронически напомнила ему Элен.

– Ах, да! Обратите внимание на эту линию, мадемуазель: среди них будет только один настоящий, только один, на кого можно серьезно рассчитывать.

Элен повернула к девушке лицо, на котором оказалось бесчисленное множество веснушек, рассыпанных повсюду, не только на щечках:

– Не верьте ни единому его слову. Это – его манера приударить.

Бутрос затопал ногами, как капризный ребенок.

– Ну почему, почему она не воспринимает меня всерьез?! Все бретонцы такие противные!

– А все копты такие лжецы!

– Лжецы? О чем ты говоришь, Элен! – возмутился Бутрос. – Если хочешь знать…

Элен тихонько коснулась его руки. Тот самый немец, который произносил торжественную речь, тем временем закончил свое выступление и подошел к ним сзади.

– А, вот и вы, Бутрос! Этот ваш чистокровный арабский жеребец. Как же его зовут? Вспомнил, Нур! Вы будете его выставлять на скачках в ближайшее время?

Заметив среди прочих незнакомое лицо, консул протянул Аурелии руку:

– Гюнтер Фроммер. Рад знакомству.

Бутрос вновь склонился, чтобы поцеловать ее руку:

– Бутрос Назри. Позвольте вам представить также мадам Фроммер.

– Меня зовут Аурелия, – просто сказала девушка.

Покинув Венецию, она сразу решила отказаться от своей фамилии. И от фамилии мужа, и от фамилии отца. Эти трое на приеме были очень хорошо воспитаны и потому и виду не подали, что заметили это упущение.

Они стали живо обсуждать предстоящие скачки, а Аурелия воспользовалась паузой, чтобы возобновить поиски. Может быть, ей только показалось, что незнакомец вошел в консульство? Она подумывала о том, чтобы незаметно уйти с приема. Но Бутрос показался ей забавным. Ей также понравилась Элен в черном элегантном костюме. И потом, она же не против того, чтобы влиться в высшее общество Александрии. А самое главное – французское шампанское гораздо приятнее на вкус, чем египетский «Рубин».

И вот свершилось! Ее как громом поразило, когда она увидела, что мужчина ее мечты разговаривает с Анаис, той дамой в зеленом тюрбане. Элен проследила ее взволнованный взгляд.

– Славный малый, правда?

Аурелия кивнула, не в силах произнести ни слова.

– Он тут пользуется успехом. Пожилые дамы в Александрии от него без ума.

– И юные дамы – тоже?

Элен рассмеялась, весело встряхнув белокурыми локонами.

– Что скрывать, и юные тоже!

– А он? – Аурелия задержала дыхание в ожидании ответа.

Элен неожиданно наклонилась к ней так низко, что ее кудри коснулись груди девушки, и прошептала на ушко:

– Вот в том-то все и дело! Вот уже год, как он прибыл то ли из Франции, то ли из Израиля, я точно не знаю, и поселился здесь, но никто за это время не заметил, чтобы у него с кем-то был роман. А ведь тут невозможно что-либо удержать в тайне.

Она коснулась пальчиком подбородка девушки.

– Как знать! Может быть, вы и есть та самая, кого ждет наш равнодушный красавчик, чтобы всем нам доказать, что он – живое существо! Идемте, я вас познакомлю.

Она взяла Аурелию за руку, но та от смущения словно прилипла к месту, боясь шелохнуться.

– Пойдемте же! Вы увидите, он очень мил…

Элен, легонько подталкивая Аурелию и ведя ее перед собой, прокладывала путь среди гостей, то и дело отвечая на приветствия. Молодой человек, заметив их еще издали, продолжал вести беседу с Анаис.

– Аурелия, позвольте представить вам Анаис Кизирьян и Давида Мизрахи. Он – музыкант, пианист, наш местный Моцарт. Анаис, Давид, познакомьтесь – это очаровательная Аурелия. Она совсем недавно присоединилась к нашему обществу.

Молодой человек ответил вежливым поклоном:

– А мы уже знакомы.

– В самом деле? – не удивилась Элен, – Ну, тогда и займитесь ею, будьте любезны. А мне пора вернуться к обязанностям хозяйки дома. Анаис, не желаете ли освежить ваше шампанское?

Дама в зеленом тюрбане смерила Аурелию взглядом и долго смотрела ей в глаза, как будто хотела прочитать ее мысли, и только потом отправилась вслед за Элен…

Девушка уставилась на пузырьки шампанского в своем бокале. Вот, наконец, он стоит перед ней, а она не знает, с чего начать. Хуже того, она заливается краской по самые уши.

– Почему же вы не позвонили?

Аурелия, ошеломленная таким началом, подняла на Давида глаза.

– Пардон?

– Сегодня днем. Я вас видел. Вы несколько раз подходили к калитке.

Аурелия поняла, что ее поймали с поличным, но не растерялась:

– А вы? Вы же меня не приглашали, если я не ошибаюсь?

Он улыбнулся, потупив глаза, и бросил на нее из-под опущенных век чарующий взгляд.

– Считайте, что теперь вы приглашены.

Аурелия на такое и надеяться не смела. Но мысль о том, что мужчина подглядывал за ней, прячась за закрытыми ставнями, была ей более чем неприятна. Она опять покраснела, но теперь уже от злости. Нет, он просто издевается над ней.

А пианист как ни в чем не бывало продолжал ее уличать:

– Мне также показалось, что я видел вас у ворот моего дома накануне вечером…

Она насупилась, разговор принимал неприятный оборот.

– Не обижайтесь, пожалуйста… На самом деле, я польщен, – он склонился к ее руке, – мне, в самом деле, очень приятно, что такая милая девушка ходит за мной по пятам. Со мной такое случается впервые.

С бутылкой шампанского в руке подошел Бутрос:

– Ну что, молодежь? Выпьем за ваше знакомство?

Аурелия снова залилась краской. С чего бы? Скорее всего, виновато вино… Бутрос положил руку на плечи Давида, а другой дружески обнял девушку.

– Мы тут сдохнем от скуки. Не пойти ли нам в «Санта-Лючию»? Элен, возможно, тоже к нам присоединится.

– Мне нужно узнать, могу ли я быть свободен, – сказал Давид. – Прошу меня извинить.

Бутрос наклонился и страстно прошептал Аурелии на ушко:

– Ну, наконец-то! Хорошо, что он ушел… Только между нами: я очень надеюсь, что эта колдунья Анаис заставит его остаться на обед. А нам с вами есть о чем поговорить с глазу на глаз…

Аурелия хихикнула. Она уже была немного пьяна, и ее забавляла пылкость египтянина.

– А что, если мы сбежим вдвоем?

Аурелия испугалась, она не была готова к такому повороту событий.

– Не хотите? Ну, смотрите… Я вижу, вы уже влюбились в него… Тем хуже для вас, моя милая! Уф! Но я же знаю, я это прочитал по вашей ладони, что и для меня найдется местечко в вашем сердце!

– А как же Элен? – Аурелии захотелось его подразнить.

Бутрос обнял ее за талию и высокопарно произнес:

– На этот счет у меня есть теория…

– Какая?

– Женская красота столь многолика, что мужчине следует попробовать все ее разновидности. Элен – Диана-охотница, этакая амазонка, резкая, своевольная, непокорная, я бы даже сказал, в какой-то степени мужественная… У мужчины возникает желание броситься к ее ногам, чтобы завоевать право обожать ее, восхищаться ею. А вы – совсем другое дело! У вас – ангельское личико и фигура индийской богини, ваша золотисто-медовая кожа и округлости, как у горячей булочки, вызывают аппетит… А я так голоден! Может, пойдем пообедаем?

Она любезно согласилась пойти с ними в «Санта-Лючию». Оркестр, состоящий из пенсионеров, играл «La vie en rose». Сидя на мягком диванчике в ресторане, Бутрос, Давид и Аурелия, зажатая между ними с двух сторон, опорожняли очередную бутылку водки, разбавляя ее индийским тоником и соком лайма. Первая бутылка уже лежала в ведерке с кубиками льда, донышком кверху. Они во все горло орали знакомые всем слова «La vie en rose», причем мужчинам особенно удавался припев.

Другие посетители «Санта-Лючии» оборачивались и бросали в их сторону осуждающие взгляды. Один ливанец даже встал, подошел к их столику и вежливо попросил не шуметь так громко, но, заметив в компании красивую девушку, от изумления открыл рот и выронил сигару. Бутрос по-отечески похлопал его по плечу и выпроводил восвояси, а Аурелия, спрятавшись за спиной Давида, прыснула со смеху. Давид встал, церемонно поклонился и пригласил ее танцевать. Она охотно последовала за ним на площадку, трепеща от радостного предвкушения, мурлыкая себе под нос: «Il est entré dans mon cœur, une part de bonheur…».

Она прижалась к груди музыканта, он обнял ее за талию. От мужчины приятно пахло бергамотом. Их бедра соприкасались в танце. Она склонила голову ему на плечо, он нежно касался губами ее ушка. Она млела от удовольствия.

Оркестр тем временем перешел на танго. Она на секунду отвернулась от Давида, чтобы скинуть туфельки и задвинуть их под стол, а когда повернулась, уже не Давид, а Бутрос протягивал к ней руки.

Он закручивал ее, опрокидывал навзничь, вертел, крутил во все стороны. Он так лихо танцевал, что от платья оторвалась верхняя пуговичка и залетела куда-то под стол. Ей пришлось опуститься на четвереньки, чтобы ее отыскать. С трудом нашла, обрадовалась и высоко подняла свою находку над головой, чтобы все увидели, но когда попыталась подняться, то поскользнулась на натертом воском полу танцплощадки. Ей стало так смешно! Ноги разъезжались, но чем больше она смеялась, тем меньше шансов у нее оставалось, чтобы встать на ноги.

Она так и сидела на полу, посередине танцплощадки, растрепанная, в платье наперекосяк, с расстегнутым лифом, из которого ее груди чуть не вываливались наружу, и хохотала как сумасшедшая.

Подошел Бутрос со стаканом водки и присел рядом с ней на корточки:

– Вот, пейте. Это приведет вас в чувство.

Она опрокинула стакан одним махом, выразительно икнула, обняла Бутроса за шею и с его помощью еле-еле приняла вертикальное положение.

Давид равнодушно наблюдал за ними со стороны, сидя за столиком на диванчике, и рассеянно улыбался. Когда они присоединились к нему, он вдруг посмотрел на часы:

– Так, мне уже пора! Настало время храбрецов. Бутрос, ты проводишь нашу даму?

– С превеликим удовольствием!

Давид наклонился и на прощанье запечатлел поцелуй на ее оголившемся плечике.

– Спокойной вам ночи…

Бутрос привез Аурелию в отель «Сесиль» и оставил свой серый «Ягуар» против входа. Он помог девушке выйти из машины и увлек ее в сторону Корниш, чтобы прогулка по набережной и свежий морской воздух отрезвили ее.

– О-ля-ля! Я так глупо себя вела!

Бутрос поднял к себе ее личико за подбородок и посмотрел прямо в глаза.

– А ведь хорошо повеселились, правда?

– Даже слишком, мне кажется.

Он уселся на каменный парапет, ограждавший набережную от моря, спиной к нему, и притянул девушку к себе.

– Никогда не бывает «слишком», Аурелия.

Он склонился к ее груди и поцеловал теплую ложбинку.

– Здесь вас никто не увидит и не осудит.

Его губы скользили вверх по ее шее, а руки тем временем спускались вниз, к ягодицам, стискивая их, прижимая к своему телу. Она не противилась, уткнувшись лицом в его плечо, закрыв глаза, приоткрыв рот. Где-то на уровне своего живота она ощущала, как твердеет и наливается его мужское достоинство, и в ответ сама стала крепче прижиматься к нему, чуть покачивая бедрами. У нее опять закружилась голова, и она с упоением отдалась его ласкам. В конце концов, тот или этот, какая разница… Ей так надоело спать одной в холодной постели.

Бутрос выпрямился и соскочил с парапета.

– Аурелия, мне кажется, вам пора спать.

– И где же?

– В вашем номере, моя прелесть, в вашей постельке.

Она обняла его за шею.

– И вы оставите меня в одиночестве?

– Да, моя прелесть.

– Но почему?

Она нетвердо держалась на ногах, и он на всякий случай придержал ее за локоть, чтобы девушка не упала.

– На этот счет у меня есть другая теория…

– Вот как? И какая же?

– Настоящий джентльмен не должен позволять себе пользоваться обстоятельствами и соблазнять даму, если она… как бы это выразиться… немного устала.

Он взял ее под руку.

– Пойдемте. Полиция не очень любит людей, которые шатаются ночью по улицам.

– Помнится, вы мне говорили, что вы выдающийся адвокат.

– Вот именно! Поэтому мне и не хочется, чтобы меня уличили в том, что я брожу по ночам по набережной в обнимку с прекрасными иностранками.

Аурелия зевнула во весь рот, забыв прикрыть его рукой.

– Но я не хочу спать!

– Нет, нет. Вам обязательно надо выспаться. Завтра вам рано вставать. Я повезу вас в Агами, на мой пляж…