Читать книгу Твой личный Демон - Эммануэль Ласт - Страница 1
ОглавлениеЕсли бы мне платили за каждый спонтанный оргазм, я стала идеальным примером успешной самореализации, превратившей любимое хобби в не менее любимую работу.
Пятьдесят баксов за клиторальный, сто – за вагинальный, двести за оргазм, завершающийся сквиртом, и – как вишенка на торте – оргазмический мост за пятьсот.
Я представляю себя за столиком Grand Cru. Официанты – сплошь надменные, услужливые невидимки. Устрицы, вино, омары – что еще? Ах, да, черная икра – несите все, Госпожа голодна! Вино льется рекой, в хмельном возбуждении мы переходим к десерту и, наконец, приносят счет.
Нет, милый, только не вздумай испортить мой вечер! С наслаждением отыгрываю пару обильных сквиртов и один мост – сдачу оставьте себе – и мы гуляем дальше.
В неуютном свете неоновых ламп супермаркета, с пакетом гречки в руке, я смакую свои фантазии, чувствуя, как в ответ наливается клитор. Перед разрядкой – а на этот раз она обещает быть крышесносной – всегда кружится голова, и я упираюсь свободной рукой в стеллаж с крупами, пока внизу все дрожит и пульсирует.
Обожаю эти джинсы. Узкие, с плотным продольным швом на промежности, они идеальны для острых ощущений в стиле «Варя без трусов». Голод нестерпимый, я подгоняю разрядку парочкой любимых фантазий с двойным проникновением, но напряжение растет слишком медленно. Слепо бросаю гречку на ближайшую полку и запускаю нетерпеливые пальцы в штаны…
– Варя, ты что там застряла? – вздрагиваю и открываю глаза. Борис смотрит из-за очков так, будто первый раз в жизни видит. – Гречку нашла?
– Нет! – огрызаюсь в ответ, сжимая пальцами ремень. Кажется, меня сейчас разорвет от неудовлетворенного желания, а он, словно издеваясь, крутит перед носом мною же брошенной крупой.
– Ау, папа вызывает Космос, прием! Варь, ну когда уже перестанешь витать в облаках?
Я пожимаю плечами. Между ног потоп и желания отвечать на глупые вопросы нет совсем. Да и какой ты мне папа? Так, кобель приблудный… Но я все равно иду за Борисом к кассам и только что не хлюпаю при каждом шаге. Теперь бы на сидение не протечь. Может, сбежать в туалет и поработать пальцами?
Не прокатит, настроение уже не то.
Неудовлетворенное желание рычит внутри, и несмотря на то, что это мой третий за утро клиторальный оргазм, я чувствую зверский голод. Потребность не просто не удовлетворена. Она самым наглым образом украдена и теперь я – бомба замедленного действия, сексуальная головоломка с уникальной переменной и единственно верным алгоритмом решения – голодная нимфоманка должна быть накормлена!
В зале темно и шумно. Мы сидим на последним ряду и Влад жмется ко мне, как школьник. Нет, честное слово, последние дни он такой внимательный, такой романтичный. Я слушаю его горячий шепот и мурашки бегут по спине.
Сегодня Влад обещал мне сюрприз. Большой сюрприз!
И я изнываю от любопытства. Фильм уже начался, но кроме нас в зале только две девушки пятью рядами ниже. Мне нравится, как Влад одной рукой гладит мои волосы, а другой водит по щеке и подбородку. Подаренный им букет лежит на соседнем кресле, и сквозь мускусный запах парфюма своего парня я слышу легкие нотки герберы.
Влад целует меня в щеку и настойчиво давит на скулу, поворачивая лицом к себе. Я целую в ответ и он выдыхает мне в рот:
– Катюша… какая ты сегодня красивая… просто бомба…
На мне белый блейзер и короткая – очень короткая по моим скромным представлениям о приличии – красная кожаная юбка, которую я тайком взяла у Вари. Она худее и в этой юбке я кажусь себе распущенной, но Владу нравится, когда я оголяю ноги.
А я очень хочу ему нравиться.
Влад снова целует и его язык глубоко проникает в мой рот. Кожа вокруг губ мокрая от слюны, и я чувствую легкое беспокойство. Влад знает, что мне не нравятся ТАКИЕ поцелуи, но сегодня он очень внимательный и нежный, и я решаю потерпеть. Девушки хохочут и я с облегчением упираюсь ладонями в его широкую теплую грудь.
– Подожди… фильм давай посмотрим…
– Все самое интересное здесь, малыш, разве нет?
Он убирает прядь волос за ухо и закидывает левую руку мне на плечи. Я на автомате тянусь к нему, но пальцы Влада ловко убегают от моей ладони и уверенно ложатся на грудь.
Мы вместе месяц.
Красивый пятикурсник и «соска» первокурсница. Так назвал меня его лучший друг при первом знакомстве. Сравнение задело, но Влад перевел все в шутку: «Это комплимент, малыш, не заводись, ты же у меня красавица!» Варя тоже постоянно об этом напоминает, но в ее голосе больше зависти, чем восхищения.
Пальцы Влада, до этого лежавшие неподвижно, нежно поглаживают левую грудь через тонкую ткань. Боковым зрением я чувствую его взгляд, мне даже кажется, что он улыбается, но я не могу пошевелиться. Внутри все сжимается и я делаю вид, что смотрю кино, молясь про себя, чтобы он прекратил.
Но Влад не останавливается. Никогда раньше он не позволял себе ничего пошлого, ни единого намека.
– Расслабься, малыш, все будет хорошо, – Влад смеется и наклоняется ко мне, нашептывая пошлости, но я не чувствую былой радости. Ленивыми, уверенными движениями пальцы танцуют вокруг соска, и я хочу убрать его руку, но не могу пошевелиться.
Я не недотрога, но что плохого в том, что я хочу ему понравиться, хочу почувствовать его восхищение. Это небольшая уступка, но она стоит мира в наших отношениях. Закусив губу, я терплю, застыв в кресле как гипсовое изваяние.
– Сладкая моя малышка, как ты пахнешь, – Влад зарывается носом в мои волосы, щекочет дыханием и я инстинктивно вжимаю голову в плечи.
– Влад…
– Не могу оторвать глаз от твоих стройных ножек, – вторая его рука ложится на мое колено и замирает.
Я не дышу и вообще никак не реагирую. Только слышу, как неистово бьется в ушах сердце. Я так не хочу, только не так… я не готова! Рой панических мыслей в голове. Надо его оттолкнуть, но я почему-то не могу пошевелиться.
– Расслабься, малыш, давай я помогу, – он гладит ладонью под коленкой и, задержавшись на внутренней стороне бедра, медленно ведет вверх. Я инстинктивно сжимаю ноги, но Влад и не думает останавливаться. Наоборот, его движения становятся резче, грубее. Ладонь на груди сжимается так, что я охаю от удивления, и в тот же момент горячие пальцы касаются трусиков.
– Влад, не надо, – шепчу, пытаясь убрать его ладонь из под юбки, но он сильнее и не уступает. Пальцы гладят меня ТАМ, и я чувствую, как к глазам подступают слезы.
– Влад, пожалуйста, не надо…
– Ну, что ты, котенок, я же ничего плохого не делаю… тебе будет со мной хорошо…
Я снова прошу и голос предательски дрожит:
– Влад, не надо… пожалуйста, я не хочу! – я почти кричу, и девушки оборачиваются на нас. Недоумение сменяется хитрыми улыбками и они, перешептываясь, отворачиваются к экрану. Влад убирает руки и отстраняется, а я, закусив губу, упираюсь головой в сведенные колени.
Помоги мне, мамочка!
Влад молчит, а я глотаю непрошеные слезы. Не молчи, Влад, только не молчи! Я должна встать и уйти, показать ему, что со мной так нельзя, что я не игрушка, что я – человек! Его девушка! Но тело не слушается, и я просто сижу рядом.
Проходит несколько минут, прежде чем Влад касается моей спины. От его прикосновения я вздрагиваю, но не отстраняюсь. Он берет меня за плечи и поднимает, прижимая к себе.
– Ну, прости, малыш… я хотел сделать тебе хорошо, маленький подарок для моей красивой девочки… тебе же еще никто никогда не делал… приятно? – я отрицательно качаю головой, пряча лицо на груди Влада, вдыхая его запах.
Это было недоразумение, только и всего. Все моя одежда, эта короткая юбка! Не стоило провоцировать Влада, ведь он мужчина, не его вина, что я еще не готова. Влад гладит меня по голове, целует в макушку и я теснее прижимаюсь к нему, обхватывая руками торс.
– Спасибо, – шепчу и трусь щекой о его грудь. Он любит меня, он нежный, добрый, внимательный, он обещал потерпеть и я верю, что несмотря на произошедшее, он сдержит обещание.
– Малыш, раз мой сюрприз не удался, может быть ты… порадуешь меня?
– Порадую? – я понимаю голову и робко заглядываю в его глаза. Влад улыбается, но не как обычно. Его улыбка словно обещает что-то. Я теряюсь и молча жду продолжения. Тогда Влад берет мою руку, целует тыльную сторону ладони и кладет себе между ног. Я чувствую под пальцами твердую горячую плоть с удивительно нежной на ощупь кожей.
– Сделай приятно мне.
Домой едем долго. Долго достаем пакеты из машины. Бее-е-ескончено долго спускается лифт. Меня бьет легкая дрожь, но уже не от голода, а предвкушения.
Я все продумала.
Пока едем домой, в голове зреет коварный план, и настроение сразу поднимается. Борис болтает о чем-то несущественном, и я, для поддержания беседы, благородно выделяю ему четверть своего мозга, чтобы остальную пустить на планирование скорейшего достижения искрометного оргазма.
Даже хорошо, что все так получилось. Энергия бьет через край, и, конечно, дома выплеснуть ее с наибольшей отдачей будет гораздо проще. Я подгоняю Борьку на лестничной клетке, пританцовывая на месте.
– Что, не могла в магазине сходить? – бубнит он, наблюдая за тем, как я сбрасываю с ног кеды и бегу в туалет.
Ага, благодаря тебе не могла.
Запираюсь и с легким стоном снимаю джинсы. Ух, да тут никак Байкал вышел из берегов! Наспех споласкиваю руки и прикасаюсь к упругой горячей выпуклости – она дергается, пульсирует в такт биению сердца, и я глажу ее средним пальцем, двумя другими одновременно разглаживая складочки.
Пальцы скользят чуть ли не с музыкой – так влажно, горячо и сладко внизу. Но кончать быстро и в неудобной позе над унитазом я не собираюсь, поэтому перебираюсь в ванную, попутно забрасывая джинсы в корзину с грязным бельем.
Вообще люблю ходить по дому в чем мать родила, особенно когда не одна. Выждать момент, чтобы без трусов проскользнуть за спиной ничего не подозревающего Борьки или его матери да так, чтобы они обернулись, но ничего не поняли – особенный кайф.
В ванной сразу включаю кипяток, чтобы нагнало побольше пара. Снимаю майку и лифчик, поворачиваюсь перед зеркалом – маленькие и острые треугольники грудей смотрят с вызовом. Подпрыгиваю на месте, наблюдая за тем как скачут вверх-вниз соски и поглаживаю их пальцами.
К грусти своей, природа на мне отдохнула. На мордашку я, конечно, ничего, но вот все остальное по женской части досталось Катьке. Огромные сиськи с большими ореолами сосков, крутая, высоко посаженная задница и узкая талия – если куда вместе идем, все парни ее. Только зря стараются, Катькину фригидность и золотым членом Мидаса не излечить.
Внизу нарастает уже знакомое возбуждение, и я сажусь на корточки, сдвигая в сторону экран ванной. Шарю наобум, пока не натыкаюсь пальцами на картонную коробку, внутри которой мой самый лучший и верный трахаль – резиновый член по имени Люцифер.
Стекло над раковиной запотело, воздух стал густым и тяжелым от пара. Я залезаю в ванну и бережно подготавливаю Люцифера к нашей любимой игре. Обмываю его, водя пальцами вверх-вниз, как если бы он принадлежал живому мужчине. Обхватываю головку губами, облизываю, завожу себя новыми фантазиями.
Наигравшись, прикрепляю Люцика на дно ванны и, схватив с полки небольшое зеркало, вешаю на кран перед собой так, чтобы «партнер был в кадре». В отражении все выглядит по-другому. Я развожу губы пальцами и присаживаюсь, но неглубоко, чтобы скрылась только головка.
Зеркало запотевает и дрожащей от возбуждения рукой я протираю его, с глухим стоном опускаясь на всю длину. Кожа под клитором натягивается и я хрипло постанываю, раз за разом возвращая зеркалу резкость изображения.
Это меня не напрягает. Даже наоборот, я словно управляю чьим-то случайно пойманным взглядом, стирая пар и влагу с поверхности, снова и снова открывая глаза кому-то чужому, далекому и в ответ на этот неприкрытый, жадный взгляд завожусь еще сильнее.
Я имитирую секс в людном месте. Неистовый, буйный, небезопасный, но чертовски горячий! Кажется, я начинаю понимать истинную причину своего голода. Непонятую, долгое время игнорируемую потребность в ступенчатом, многогранном и последовательном оргазме.
Тело требует мост. Люцик стонет и хлюпает подо мной, послушно наращивая темп. Я упираюсь руками в бортик ванной, жадно хватая ртом горячий воздух и клитор, не выдерживая, первым взрывается фейерверками чертовски сильных, почти болезненных сокращений.
Я мычу, сжимая мышцы влагалища, улавливая колебания одного центра оргазма, чтобы тут же перенаправить их в другое, томное, текущее соками. Филигранно и нежно, точно отточенными сокращениями, я выстраиваю мост к самому сильному, вагинальному оргазму, чувствуя как неистово Люцик таранит точку G.
– О, да, вот так… о, это будет самый лучший…
– Ваааря, блин, ты опять! Дверь закрывать не учили?!
Секунду в проеме маячит заплаканное Катькино лицо. Затем дверь с грохотом закрывается и наличник, работающий по новомодной системе без гвоздей «клик-клак», накреняется и бьет по пластиковой штанге. Та в свою очередь складывается и падает, увлекая за собой мокрую шторку. Спасибо быстрой реакции, не задев меня, чего нельзя сказать о Люцифере, который из-за броска влево оторвался от присоски.
Да, моя вагина – орудие массового поражения. Идеальный солдат на поле сексуальной брани, прокаченный вдоль и поперек. Жаль только ребята об этом не знают, а иными вторичными атрибутами сексуального воздействия природа меня, к сожалению, не наградила.
Лежа на спине, с вывернутыми по параболе ногами, я со злостью думаю о сестре, которая не только забрала у меня при рождении все женские прелести, но и лишила офигенного оргазма. И Люцика.
Кажется, пришло время платить по счетам…
Не понимаю, что со мной.
С остервенением в пятый раз намыливаю руки и смываю душистую пену в раковину. Снова нажимаю на дозатор, но мыла нет. Иду к другому, но он тоже пуст. Все они пусты.
Черт!
Черт! Черт! Черт!
Включаю напор сильнее и тру ладонь пальцами другой руки, до боли, до ссадин.
Что со мной не так?
Это же просто парень, просто чужое тело. Почему меня трясет?
Брызги попадают на блейзер и я вижу как в отражении на животе расползаются мокрые пятна.
Я просто не была готова, вот и все. Не готова.
– А когда ты будешь готова? – голос Влада в голове, звонкий, озлобленный вызывает новый поток слез и стыда.
Нет, не моя вина, что все так вышло. Просто… просто со мной так нельзя. Наскоком, пошло, без романтики и ухаживаний. Я не подстилка, не любовница на одну ночь! Я…
Упираюсь в бортики раковины и смотрю на себя в упор. Густые русые волосы распущены по спине и плечам, голубые глаза красные, воспаленные, пухлые губы искусаны в кровь.
Я… никто.
– Ты – красивая, – так некстати всплывает в голове голос Вари. – Но холодная. Как русалка. Снаружи – женщина, а внутри – треска, – Варя хихикает, темные глаза жалят завистью.
Да, я красивая. Фигуристая, точеная и гибкая, большегрудая, жопастая! И губастая! И… слезы текут по щекам. Несчастная.
– Фригидная, – подсказывает голос Вари в голове.
Дура, одним словом.
Дверь туалета открывается и я поспешно наклоняюсь к раковине, умывая опухшее лицо. Жду, когда женщина скроется в кабинке и, оторвав несколько бумажных полотенец, промакиваю глаза, стирая потекшие разводы туши.
Трусиха. Только трусихи убегают и бросают своих парней со спущенными штанами. Да еще и не одних! Но я не могу вернуться к Владу, хотя моя сумочка и цветы остались в зале. Я расчесываю волосы пальцами и расправляю плечи.
Зато телефон со мной. Может, написать ему смс? Ведь, если разобраться, ничего страшного не произошло. Я испугалась, стушевалась и сбежала в туалет. Он поймет и не станет портить свидание.
Или взять себя в руки и вернуться в зал? А что если он захочет продолжить с того места, где мы остановились? Я не смогу, точно не смогу. Вспоминая ощущения от его… орудия в руке, я покрываюсь капельками пота от отвращения. Нет, если сейчас вернусь, точно все испорчу.
Но, есть шанс, что Влад вышел следом и теперь ждет меня в зале у касс. И правда, я так быстро ретировалась, что он наверняка волнуется и переживает, должен был почувствовать, что перегнул палку.
Я еще раз придирчиво осматриваю свое отражение. Женщина выходит из кабинки и занимает соседнюю раковину. Пока она моет руки, я натягиваю на лицо беззаботную улыбку, пряча в уголках глаз всю горечь и досаду, и, облизав губы, выхожу из туалета.
– Приступай!
Тварь дергается и подается вперед, волоча по каменному полу сухие кожистые крылья. Рядом с Жертвой она встает на здание лапы, и, растопырив длинные тонкие пальцы с острым когтями, в клочья разрывает одежду.
На плечах и животе выступают рубиновые капельки крови. Тварь клокочет от удовольствия и изогнутый, достающий до самого горла клюв раскрывается в голодном предвкушении. Тварь переворачивает Жертву на живот и запрыгивает сверху.
Тонкий спиралевидный хвост обвивается вокруг шеи и из-под него показывается жало. Одним точным движением оно вонзается в шею, и женщина вздрагивает всем телом.
Теперь, получив контроль над нервными импульсами смертного тела, Тварь действует смелее. Давит, заставляя женщину подняться на руках и, просунув под мышками задние лапы, обхватывает нежные полушария грудей. Когтей нет, Тварь спрятала их внутри мягких продолговатых подушечек. Когти не для наслаждения и сейчас Твари без надобности.
Женщина в ответ стонет и этот импульс нет нужды контролировать. Он исходит из самых глубин ее существа и Тварь в ответ ласкает грудь мягкими, покрытыми тысячами крохотных язычков лапками, усиливая эффект.
Еще один ментальный приказ и Жертва прогибается в пояснице, оттопыривая для твари зад. Передними лапами она обхватывает ее за бедра и раскрывает клюв. Нежный, похожий на моллюска в раковине, подвижный язык Твари набухает от прилившей крови. Изогнутые рога у основания черепа трепещут, улавливая вибрации желания, питающего воздух вокруг.
Тварь вылизывает Жертву и присасывается к ней с жадным чавкающим звуком. Когда увенчанная рогами голова Твари ложится на поясницу, а край клюва упирается в лобок, она выпускает в спинной мозг еще один шип и навсегда лишает женщину способности к сопротивлению.
Симбиоз завершен и Тварь содрогается от удовольствия. Она чувствует нетерпение Хозяина, но сама не торопится. В этот раз она все сделает правильно.
Управляемая и безвольная, словно кукла, молодая женщина переворачивается на спину и, широко разведя ноги, запрокидывает голову. Тварь ласкает ее языком, пока еще нежно и ласково распаляя горячую плоть. Точно считывая уровень возбуждения, она упивается им, исследуя языком самые укромные уголки ее тела.
Тварь – создание наслаждения. Идеальное, выверенное до мельчайших деталей орудие развращения смертного тела. Тварь питается сексуальными эмоциями, контролирует и направляет их в нужное для Хозяина русло. Она – его творение, его Бессмертие. Тварь оберегает Хозяина от забвения, готовит для него пир тогда, когда он сам не в состоянии наслаждаться аперитивом.
Мягкий и податливый язык Твари замирает, прикоснувшись к тугому и напряженному клитору. Отстраняется и обводит его по дуге, почти не касаясь. Он подрагивает, готовый утонуть в импульсивном наслаждении, но Тварь не позволяет. Безошибочно зная, когда нужно остановиться, чтобы не растратить бесценную энергию оргазма, Тварь изводит тело Жертвы ласками, не давая кончить, маринует нервные окончания в похоти, застилая разум вожделением, делая желание удовлетворения бесконтрольным, необходимым как воздух.
Язык твари отстраняется и затвердев, принимает форму стержня, чтобы в то же мгновение вонзится в истекающее соками желания тело. Женщина вскрикивает и конвульсивно сводит ноги, руки взлетают в воздух в предэкстазном катарсисе, но тело не кончает. Тварь не позволяет, и женщина, на голых инстинктах выхватывая контроль, стонет и плачет.
Это сигнал. Она готова.
Тварь поднимает разгоряченное ласками тело и бросает на кровать. Ноги широко расставлены, влага течет по бедрам на алые простыни. Клюв чавкает и отсоединяется. Иглы прячутся в мягкие складки, и, пригибая рогатую голову, Тварь отползает назад.
Женщина открывает глаза. Ее колотит, словно в бреду. Руки беспорядочно шарят по телу, стискивают грудь, но все время промахиваются мимо клитора и влажных губ. Она плачет и стонет, не в силах подарить себе разрядку. Кровать скрипит и из темноты выступает широкоплечая сутулая тень.
Но она уже не осознает себя. Черная, тугая пустота внутри не отпускает, требует заполнения. Женщина упирается пятками в кровать и приподнимает ягодицы, открывая себя незнакомцу в полном бесстыдства движении.
Мужчина подползает ближе и свете свечей она видит его старое, изможденное лицо. Черные провалы глаз и морщинистые руки с плетями вен под кожей. Впалые щеки и редкие островки седых волос на почти голом, покрытом пигментными пятнами, черепе.
Он бесконечно стар. Старше этих стен, намного старше Твари, не говоря уже о распластанной перед ним и горящей вожделением смертной. Тварь дрожит, она ждет приказ, готовая одним движением убить Жертву, если той вздумается оказать сопротивление, но в глазах женщины нет ничего, кроме неудовлетворенного желания.
На этот раз Тварь все сделала правильно и Хозяин получит свое.
Старик берет в руки сморщенный вялый член и вместе с двумя пальцами проталкивает в тесное и влажное нутро. Жертва стонет. Ее глаза закатываются и Тварь знает, что это значит.
Медленно, очень медленно старик двигается внутри. Первые слабые толчки сменяют острые, короткие фрикции. Освободив пальцы, он поглаживает клитор и мгновенно получает разрядку. Оргазм бьет в старика рикошетом, член пульсирует и твердеет, упиваясь соками жертвы, позволяя нарастить темп. Еще быстрее, еще глубже, до хруста сжимая щиколотки, он доводит ее до первого вагинального оргазма, с восторгом наблюдая, как седеют прекрасные каштановые локоны.
На плечах старика больше нет темных отметин, нет выступающих на кистях рук вен. Он яростно хватает женщину за грудь и припадает губами к соскам, не переставая вколачиваться в ее тело.
Первый оргазм означает конец.
Он знает это, и власть над смертной заводит Демона еще сильнее. Он перекидывает обе ноги женщины на бок и, смочив палец в ее же соках, вводит его в анус, мгновенно провоцируя новый оргазм. Она кричит и в ответ кожа на груди, бедрах и животе тускнеет, провисая тонким пергаментом, сморщивается как печеное яблоко.
Теперь он улыбается. Демон чувствует сок ее жизни в своих венах и хочет еще. Ему нужно больше, много больше! Он переворачивает женщину на живот и берет ее, стоящую на коленях. Хватает за волосы, тянет на себя, и засовывает в приоткрытый рот пальцы.
Но она уже не отвечает, не стонет и с нарастающим раздражением Демон чувствует, как неумолимо иссыхает источник ее силы. Она оказалась не такой полной, как он думал, не такой выносливой. Поэтому он торопится, торопится вычерпать ее всю, без остатка. Третий и последний оргазм застает Жертву без сознания. Из ее носа идет кровь и он понимает, что на этом все.
Все, что она могла ему дать.
Он с досадой отбрасывает от себя дряхлое тело, встает и подходит в большому, в полный рост зеркалу. Тварь опасливо принюхивается. В женщине еще теплится жизнь. Скоро, очень скоро она испустит свой последний, самый сладкий вздох, и голод твари берет верх над страхом.
– Недостаточно, – Хозяин говорит тихо, но Тварь подбирается, заискивающе кладет голову на каменный пол.
Из отражения на нее смотрит немолодой, но все же привлекательный мужчина с проседью в короткой бородке и на висках. В подтянутом, атлетично скроенном теле пока достаточно жизни, но все равно меньше, чем он рассчитывал получить.
Тварь беспокойно бьет хвостом, но Хозяин и не думает зверствовать. Он поднимает к лицу два пальца, еще пахнущие сексом и соками жертвы, и делает Твари знак.
Дважды повторять не приходится, она запрыгивает на кровать и успевает ухватить последний вздох старухи, что лежит перед ней. Рога вибрируют, резонируя с разрушенной душой Жертвы, и Тварь довольно урчит.
– Бери новый след.
Катька лежит, отвернувшись к стене, с поджатыми под жопу ногами. В моей красной юбке!
Кожаной, мать ее юбке! Хочу проигнорировать очередную истерику сестры, но не могу. Слишком много злости.
– Какого хера опять ревешь? – подхожу ближе и трясу поверженным Люцифером у нее над ухом. Вода капает на щеку и Катя глубже зарывается лицом в подушку. Меня забавляет ее брезгливость и я толкаю головку в ушную раковину. – Ты сломала Люцика, единственного и любимого, слышишь?
Сестра отмахивается, закрывая голову руками, но не отвечает, и я стучу головкой резинового члена по ее рукам, спине и груди. – Юбку мою кто брать разрешал, а? После жопы твоей мне ее отпаривать придется для усадки, понимаешь?
– Я постираю, – пищит Катька тихо, так что слов не разобрать.
– Неправильный ответ! – я размахиваюсь и шлепаю членом Катке между ног. Сестра визжит и подрывается с дивана, а я хохочу, как ненормальная. Кажется, воздержание плохо влияет на мою адекватность. Катька смотрит на меня как на предателя, а потом со злостью толкает.
Неожиданный поворот.
Копчик адски горит и я ругаюсь, грязно и громко. Сестра молчит. Ноздри подрагивают как у загнанной кобылки. Что это с ней сегодня? Я постоянно цепляю сестру на сексуальной почве. Есть за что, но ответка мне не прилетала ни разу.
Катя брезгливо морщится и кончиками пальцев толкает Люцика следом. Пока она безуспешно пытается справиться с новой волной рыданий, я со вздохом бросаю игрушку в мусорное ведро под столом.
Следующий вебкам у меня завтра, так что придется раскошелиться на новый вибратор, черт! Распахнув шкаф, снимаю полотенце и ищу чистую одежду среди скомканных вещей на своих полках.
– Девочки, у вас все… о, Господи! Варя, что за стыд!? – бабуля ненаглядная пожаловала. Как кстати, кто же еще Катюшу пожелает!Разворачиваюсь к ней, уперев руки в бока.
– Нормально у нас все, стучаться не учили? – но бабку уже как ветром сдуло. Ничего, новопассит поправит. Натянув через голову майку и шорты без трусов, я сажусь к сестре и жду, когда ее прорвет. Ждать приходится недолго.
– Вла-ад… – выдавливает она, сжимая в руках телефон. Большая грудь ходит ходуном, словно на нее напало маленькое землетрясение. Я подбираюсь, и кладу сестре руку на плечо.
– Что, Вла-а-ад? – пытаюсь добавить в голос толику сочувствия, но выходит, словно передразниваю. Эмоциональные качели – это не мое. Но речь зашла про Влада, и интерес имитировать не приходится.
– Он… Варя, он… – я терпеливо тру ее плечо, хотя за тупость сестру охота придушить. Формулируй мысли ясно, блин! – Он трогал меня…
Моя рука замирает на секунду, воображение богатое и работает хорошо. Бл*дь, спокойно, Варя, дыши.
– Ну, и что? Вы уже месяц вместе, давно пора прощаться с целкой…
– Он хотел, он так сказал… сделать мне приятно…
Я слушаю восхитительную историю про большой и бархатный на ощупь член Влада. Про его руки, страстный шепот на последнем ряду кинотеатра и бессовестно теку. Сестра торопится излить душу, а я чувствую, как колбасит в ответ меня саму. Что бы я отдала за этот час в кинотеатре рядом с ним! Держать в руке его член, ласкать головку, чувствовать его пальцы у себя между ног…
– И я так испугалась, Варь… – она снова начинает плакать, а до меня запоздало доходит смысл сказанного.
– Ты что, оставила его со спущенными штанами в пустом зале с двумя другими телками!? – Катька кивает и я закатываю глаза. Сердце стучит и я сжимаю мышцы, чувствуя влагу на внутренней стороне шорт.
– А потом?
– Я отправила ему смс и…
– Он тебе ничего не ответил, сам не позвонил, а теперь ты боишься, – сестра опять кивает и я вижу как наполняются слезами ее глаза.
Отбить.
Она поверит. Вот прямо сейчас, одним словом разрушить их отношения и отнять Влада. Больно, но действенно. И взяться за него самой, как мечтала с самой первой встречи. Сестра смотрит с надеждой и я отворачиваюсь, с силой сжимая бедра.
Какая же я все-таки тварь!
Влад прикуривает и, глубоко затягиваясь, разблокирует смартфон. Над зеленой иконкой мессенджера горит цифра одиннадцать. Еще три звонка от Катюши он сбросил днем.
Итого четырнадцать. Сообщения можно читать на заблокированном экране, когда не хочешь, чтобы отправитель видел две синие галочки напротив. Провел большим пальцем по нижней губе и снова затянулся.
Ждать у кинотеатра он не стал, перетерпел стояк и уехал. Ситуация патовая, конечно, но слишком уж она взбесила. До сих пор перед глазами красивое лицо со скривленными от отвращения губами, когда в руку член вложил.
Ни одна так на него не смотрела. Только она, сука, словно он чмо какое. Влад все крутил в голове ситуацию, пытаясь понять, что могло вызвать такой неадекват, но только еще больше злился.
Ничего, пусть понервничает.
С самой первой встречи малолетка будила во Владе чудовище. Она строила из себя недотрогу, а он вдыхал ее запах и слышал только похоть. Девственница и с таким телом? Он сильно в этом сомневался, а она обламывала его каждый раз, когда хотел проверить лично.
Вспоминая ее взбрыки в кинотеатре, Влад улыбался одними уголками губ, пролистывая в галерее фотографии. Ни одной провокационной, но почему тогда всякий раз у него кобелиный стояк? На улыбку, на чуть прикусанную нижнюю губу, на поворот головы и то, как она идет, закидывая носок в сторону.
Ему снился ее запах.
Первым сочную первокурсницу приметил Вадим. Думал, клюнет на машину с блатными номерами и тугой кошелек, а она и бровью не повела. Ходил вокруг нее до студ весны, прятал от Влада, сука, пока она ему при всех не отвесила пощечину только за то, что лапы пониже спины распустил.
Думал, прожмет Катюшу, как всех, а вместо этого пошел лесом. Лошара. Влад был умнее и зашел с другой стороны. Дал малышке цветы и подарки в обертке из романтической чуши и долгих прогулок под луной. С томным шепотом, сорванными украдкой поцелуями и ласковым приручением.
Какое-то время, ему даже нравилось играть в кошки-мышки, представлять ее своей девушкой в кругу друзей и ловить завистливые взгляды пацанов. Трепать за шкирку самых наглых или тупых, посмевших за его спиной к ней подкатывать.
Нравилось, до первых побудок в мокрых от спермы трусах. Тогда Влад словно от морока очнулся. И неделю драл по очереди всех знакомых давалок, каждый раз представляя под собой Катюшу.
А Катюша с его легкой подачи считала себя его девушкой… и не давала. Такая формулировка не укладывалась у Влада в голове, ведь по логике вещей, именно статус девушки должен был дать ему заветный пропуск между ее ног, но выходило наоборот.
Он никак не мог понять, почему до сих пор не выдвинул ей ультиматум. Может, потому что помнил ошибку Вадима, а, может, потому что привык к ней за этот месяц. Но ожидание затянулось и мысль о том, что эту целку, если она, конечно, не врет, порвет кто-то другой, сводила с ума и злила еще больше.
Недотрога, мать ее!
Он выбросил окурок в ночь и отвернулся от окна. На разобранном диване спала его постоянная шлюшка.
Одна из запасных, что надеялась когда-нибудь перейти в разряд постоянных. Ставя девку на колени, Влад срывал накопленное напряжение и представлял задницу недотроги в своих руках. Ее большие, тугие груди с темными ореолами сосков и пьяный от желания взгляд. Слышал в чужих стонах ее шепот, зовущий его по имени.
Телефон завибрировал в руке. Она.
Влад, не думая, провел пальцем по экрану, открывая переписку. Загрузилась фотография вместе с дюжиной других сообщений и член дернулся, наливаясь кровью, словно дрессированная собачка, встающая на задние лапки от одного упоминания об угощении.
Ах, Катюша!
Каждый раз пересекая черту между мирами, Тварь рисковала. Нет, примитивный мир людей ей не страшен. Ни один из смертных не был в состоянии увидеть Тварь в истинном обличии на своей территории, не говоря о том, чтобы преследовать на той стороне.
Опасен был сам переход. Тварь никогда наверняка не знала, где и в каком обличии окажется на этот раз. Она напрягала витые рога, сканируя пространство на пределе полученных от последней жертвы сил, и все равно вероятность ошибки была высока.
Но ослушаться приказа Тварь не могла. Пригибая шершавую безглазую морду к земле, она кралась, улавливая малейшее изменение пространства вокруг. Любое искажение или выброс сексуальной энергии с той стороны.
В отличие от Твари, у скваров* были свои пастбища. Они не перемещались в пространстве, давали мало энергии, но и не рисковали, как Тварь. Паслись у притонов, борделей, нудистских пляжей и свингерских вечеринок, прогуливаясь по границе миров, и, словно муравьеды, собирали остатки сексуального пиршества для низших демонов длинными, похожими на плеть, языками.
Тварь брезгливо заклокотала, минуя их угодия. Низшее отродье. Господин тоже владел скварами. Тысячами единиц, кормивших добрую половину демонического мира. Тварь понимала, что сила сквара не в качестве, а количестве, но все равно презирала их. Вечность работы сквара не могла сравниться с одной единственной смертной, приведенной для Господина Тварью.
Проход в мир последней жертвы закрылся. Тварь почувствовала это сразу, стоило только вырваться из удушающего сладковатого запаха удовольствия, витавшего над угодьями скваров.
Тварь цокнула длинным изогнутым клювом и наклонила голову. Рога завибрировали, выбирая новое направление. Пустота. На многие километры вокруг.
С каждым десятилетием вести поиски становилось все сложнее. Мир менялся, вместе с ним менялась и сексуальная энергия. Те, что раньше вспыхивали от одной мысли об оголении своих щиколоток, сейчас не боялись ничего. Все чаще Твари попадались извращенки и нетрадиционалки, с энергией темной и густой, неспособной насытить высшего демона.
Пропали и девственницы. Найти Жертву с чистой, незамутненной похотью энергией, которая могла питать Хозяина не меньше столетия, стало практически невозможно.
Но Он продолжал отправлять Тварь на поиски, хотя они, бывало, затягивались на долгие годы, в течение которых Господин голодал, слишком гордый, чтобы питаться объедками, производимыми скварами.
Она никогда Его не подводила, не подведет и в этот раз. Тварь вскинула голову, прислушиваясь.
На востоке заалел горизонт и Тварь повернула голову, улавливая колебания воздуха. Мощная, быстро истаявшая вспышка. Она припустила в том направлении и, не успела добраться до места, как за первой вспышкой последовала вторая, не менее мощная. Тварь увеличила скорость.
Рога вибрировали, указывая верное направление.
Когда до точки перехода оставалось не больше километра, третья вспышка заставила Тварь остановиться. Алое пламя буйно взвилось над горизонтом, знаменуя появление нового прохода и, Тварь затрепетала.
Какой источник! Ее рога резонировали в ответ буйным алым всполохам, удовольствие прошивало насквозь, накатывая мощными волнами растущего возбуждения. Тварь припустила быстрее, боясь упустить проход.
Девственница, Тварь была в этом уверена. Только истинная девственница способна так остро реагировать на эротическое возбуждение – и Тварь знала, такой источник даст Господину энергии на несколько столетий вперед!
Тварь прыгнула и выставив вибрирующие рога перед собой, нырнула в поток.
Я лежу в полной темноте с открытыми глазами и слушаю как тикают часы на столе у окна. Старый будильник с заводным механизмом и черными стрелками в красном корпусе остался еще от мамы.
Как память.
Варя ворчит, что он мешает ей спать и грозится выкинуть в окно, но я знаю, что это пустое. Она никогда его не тронет. Что бы Варя не говорила, маму она любит не меньше моего. Но признаться в слабости для нее смерти подобно, вот и кусает всех подряд.
Переворачиваюсь на другой бок и прислушиваюсь. В квартире тихо. Только иногда я слышу приглушенный стенами смех сестры. Сердце колотится от страха, но я терпеливо жду, когда она вернется.
Варя дала слово, что помирит нас с Владом. Потребовала телефон и, дождавшись, когда все лягут спать, заперлась с ним в туалете. Почти час прошел…
Я сажусь, касаясь ногами холодного линолеума. Неизвестность сводит с ума, но я беру себя в руки и даю сестре еще пару минут. Стараюсь не думать о том, что, может, у Вари не получится, и сегодня была наша последняя встреча с Владом.
Как она сказала? Месяц – достаточный срок, чтобы расстаться с … девственностью? Я обнимаю себя за плечи и упираюсь взглядом в грудь. Даже в темноте сквозь тонкий хлопок маечки я вижу свои соски.
Что все они находят в этом такого притягательного? Я кладу ладони на грудь и сжимаю.
Ничего.
Закусив губу провожу пальцами по соскам, кручу их, словно ручку радиостанции, но тело молчит.
Я не чувствую ни-че-го.
На глаза наворачиваются слезы, но я смахиваю их и ложусь в постель. Мысли о фригидности отгоняю тоже.
Я нормальная. Просто зажатая. Рука тянется под подушку и я запоздало вспоминаю, что телефон у Вари.
Черт.
Мне нужна грамотная стимуляция. Я закрываю глаза и воспроизвожу в памяти все моменты, когда заставала сестру за непотребством. В ванной, в магазине и на вечеринке, посвященной первокурсникам. Я вспоминаю ее тихие стоны и ерзание под одеялом почти каждую ночь перед сном.
Она мастурбирует столько, сколько я ее помню. Всегда гиперактивная, гиперлюбопытная, сексуально озабоченная… Может, в этом все дело. До последнего сомневаясь, я запускаю руки в трусики, предварительно укрывшись одеялом с головой.
Пяти минут пыток достаточно, чтобы понять – Варя права, я фригидная. На глаза наворачиваются слезы и я сжимаю виски руками. Впервые в жизни я завидую сестре, для которой любить свое тело и дарить любовь другому в ответ так же естественно, как дышать.
И тут же мозг простреливает другая мысль.
Я должна отпустить Влада.
И посвятить жизнь правильному делу. Уйти в монастырь я бы не смогла, так как не верю достаточно сильно, но вот заняться благотворительностью или – я задумываюсь на секунду, перебирая занятия, которым могу отдать всю себя целиком, когда в комнату возвращается сестра.
Покрутив телефон на пальцах, она как будто нехотя кидает его на подушку рядом со мной и блаженно растягивается на своей половине дивана.
– И? – не понимаю, почему она молчит, но раз довольная, значит, все получилось.
– Все нормально, можешь не благодарить, – Варя улыбается одними губами. Глаза закрыты и я понимаю, что только что у нее был оргазм. Беру в руки телефон, открываю переписку и вскрикиваю от ужаса.
– Варя, что ты наделала!?
Мама ушла сразу после праздника в честь нашего с Катькой годовасия. Искупала, уложила спать, убрала со стола перепачканные в торте тарелки, надела любимый кожаный плащ и вышла в ночь с маленькой черной сумочкой на плече.
Эту историю часто рассказывала баба Аня, мать Бориса, вместо поздравления с днем рождения. В красках, так, как только старые обиженные кошелки и могут – разжевывала непутевым близнецам, что такое быть шлюхой, кукушкой, тварью и просто плохой женщиной.
Хоть бы раз Борис заступился за маму! Но, куда там, мы же ему не родные. Пригрел змею с пузом, дал фамилию и крышу над головой, а она, тварь такая, скинула нагульных детей и была такова.
Катька всегда плакала, слушая эти бредни, а я только злилась. Как-то даже залепила бабке кулачком в глаз. Только не попала, через стол так быстро, когда тебе всего четыре, не перелезешь, но до носа достала. И очки по пути задела, чтобы потом ножкой по ним потоптаться.
Бабка, конечно, испугалась, но я ей тогда красноречиво на бутончики намекнула. Цветочки с ягодками пошли потом, когда мне тринадцать исполнилось. А Катька наоборот, пожалела старуху. Я злилась сначала, а потом поняла всю красоту маневра и даже восхитилась.
Когда надо заткнуть грязный рот, это ко мне. Когда лаской и улыбками выпросить конфет до обеда, это к сестре. Поэтому разницы между нами особой нет – обе пошли в мать, только унаследовали от нее разные черты.
Я ухмыляюсь, пока снимаю шорты, вспоминая наше детство. Катька всегда со мной делилась. Взять те же конфеты, просила как для себя, но брала для двоих.
Стелю на крышку унитаза плед и сажусь сверху. Ставлю пятки на край и развожу колени. Сестра такой бэкап не одобрит, конечно, но спасибо потом все равно скажет. Включаю телефон и, переключив камеру на себя, выбираю красивый ракурс.
Ничего лишнего, только моя мокрая дырочка и два пальца внутри. Нет, сразу внутри жирно будет. Вот, так лучше. Делаю снимок и отправляю Владу.
Ответ приходит мгновенно.
«Ах, Катюша!»
Я хихикаю, но в сердце покалывает от ревности. Вздыхаю и пишу в ответ.
«Владик, прости меня, милый»
Сама бы так никогда не написала, но Катька может, поэтому не сомневаюсь, что Влад проглотит. Над ответом думает долго, печатает что-то, но не отправляет.
Тогда я подливаю масла в огонь и фотографирую зажатый между пальцами сосок. В этом ракурсе не видно, что кроме соска груди-то у меня и нет, но это не главное.
Влад молчит, но я всем своим существом ощущаю, что у него стояк. Офигенный, крепкой стояк. Облизав губы, пишу:
«Давай попробуем так»
На этот раз ответ приходит незамедлительно.
На фоне белого кафеля под мрамор я вижу зажатый в ладони член Влада. Забываю дышать, клитор дергается, пульсирует так сильно, что я боюсь касаться его сейчас, чтобы не кончить с громким криком. Включаю все свое самообладание и листаю приложения на телефоне сестры. Ничего-то у нее нет! Трачу время на скачивание. Влад молчит, но в сети. Это заводит еще сильнее. Записываю бумеранг.
Пальчики трут сосок, оттягивают его на максимум и так снова и снова.
Через минуту прилетает ответ. Тоже бумеранг – Влад водит рукой по стволу, оголяя розовую головку, на которой поблескивает капелька смазки.
Меня трясет от возбуждения. Тут главное не потерять осторожность. Я откладываю телефон и быстро подвожу себя к клиторальному оргазму. Чтобы не застонать, закусываю нижнюю губу.
Тут же в голову приходит идея. Подношу телефон к лицу так, чтобы в кадр попали только мои губы, такие же пухлые, как у сестры, и беру в рот большой палец. Закольцованное видео улетает Владу. Только бы не кончил раньше времени.
Пока жду от него ответ, поглаживаю мокрые складочки. Кажется, оргазм у меня сегодня все же будет.
Влад присылает ответ.
«А мой член в рот взять не захотела»
Вот черт!
В паху пожар. Я крадусь в ванную и прикрываю за собой дверь. Разблокирую смартфон и разглядываю фотографию Катюши. Целка, как же. Но красивая, зараза. Горячая, сексуальная стерва.
Она просит прощение, и я тут же набираю ласковый ответ, но вовремя останавливаю себя и стираю написанное. Ловко подсекает, но и я не дурак. Посмотрим, как далеко Катюша готова зайти. Снова вывожу фото ее сладкой дырочки на весь экран и разглядываю с каким-то мазохистским удовольствием.
Каааатя, теперь точно тебя трахну.
Чат сдвигается и подгружает новую фотографию. Я сглатываю, когда следом приходит сообщение «Давай попробуем так»
Бл*дь, я не могу ей отказать. Сердце от возбуждения стучит где-то в ушах и я стягиваю трусы, фоткаю стояк и отправляю.
Ну, Катюша, покраснеешь ли на этот раз?
В сети, но молчит. Спугнул?
Я снова ощущаю злость. Она кроет меня, вытесняя желание и готовность простить. До боли сжимаю член, а в голове только одна мысль – завалиться к ней домой и отодрать, не отходя от двери.
Потом понимаю, что в соседней комнате лежит первоклассная соска. Не Катя, но, какая сейчас к чертям разница! Рывком тяну на себя дверь ванной, когда в руке вибрирует телефон. Смахиваю и забываю дышать.
Она. Записала. Видео. Твою мать!
Кажется, меня сейчас разорвет, я беру телефон и записываю ответный привет. Головка под рукой гудит и готова взорваться, если я еще раз натяну на нее крайнюю плоть. Ка-а-а-атя, рычу и пытаюсь отвлечься, чтобы не кончить как мальчишка.
Снова пауза. Она издевается!? Бл*, я просто наберу ей сейчас и, если не ответит… ищу номер в записной книжке и понимаю, что звонить не буду.
