Читать книгу Осталось только сделать - Emmanuel Bodin, Emmanuel Bodin - Страница 10

Зима в Париже наступила внезапно. Всего за два часа город окутался толстой белой завесой в несколько сантиметров. Я посмотрела в окно на большие хлопья, которые застилали улицу. Создавалась изысканная красивая обстановка. Деликатная неиспорченность охватывала каждую частичку всего окружающего, как бы избавляя от грязи, накопленной в течение года. Позже наступит момент возрождения объектов, которые снег сделал белыми. Свежие и чистые, они, казалось, облачились в новую кожу, готовые безбоязненно встретить приближение начала нового года. Снег обладает этой магической стороной очищения.

В первый раз мне предстояло провести Рождество в одиночку. В России этот праздник празднуется иначе, чем во Франции. Из-за коммунизма прошлых лет, это было празднество, которое практически исчезло. С возрождением православного импульса, люди сегодня отдают ему все большую дань уважения. У нас Рождество празднуется 7 января, мы обычно встречаем его с друзьями. Оно не является первоочередным праздником. Это, скорее, Новый Год, который мы встречаем с нашими родственниками - родителями, братьями и сестрами - в то время как во Франции вы проводите его в основном с друзьями. Две даты поменяны местами, в каком-то смысле. В России мы обычно не делаем подарков. В настоящее время это в основном символично и предлагается во время прохождения предстоящего года. Нет такой коммерческой привычки. Зачем ждать именно этот день для того, чтобы доставить удовольствие? Жест от сердца может быть совершен в любое время года, с искренним удовлетворением от доставки пакета и созерцания радости того, кто его получает. Если дата рассматривается в качестве призыва сделать подарок, не становится ли это действие бессмысленным? В определенном роде, в этом нет никакого смысла.

На западе же Рождество выглядит как маркетинговая операция, процедура потребления, направленная на работу системы. Западные люди думают только о подарке, который они получат. Такое желание может показаться привычным для ребенка. Взрослым же стоит задуматься о природе этого жеста. Действительно ли нам нужна эта формальность? Иногда это безумие торгов направленно на того, кто предложит самые блестящие, самые дорогие, самые великолепные подарки. Разве не лучше найти в этот день возможность встретиться с семьей? Мы все должны взять несколько дней отпуска в этот период и провести их с теми, кто дорог нам. Для семей, члены которых утратили связь, почему бы не воспользоваться возможностью и не попытаться примириться? Разве мы не говорим, что с течением времени люди меняются и что они иногда сожалеют о своем поведении? Гордость отвергает много протянутых рук примирения, которые могли бы разрешить проблемы. Рождество должно рассматриваться как праздник любви, воссоединения, обмена и счастья... среди всех!

Я включила свой планшет и принялась смотреть фотографии, которые были на нем сохранены. Они напомнили мне о том, какими близкими мы были с моими подругам во время наших выходов в Иркутске. Я задержалась на картинке, которая заставила меня улыбнуться. Я позировала в компании моих двух лучших подруг, которых считала буквально двумя сестрами. Я безмерно скучала по ним, особенно в этот период конца года и одиночества. В этом году они собирались отпраздновать Рождество вдвоем. Третья, уехавшая за семь тысяч километров, отпразднует его одна, предоставленная сама себе. На этой фотографии мы были похожи на трех принцесс. Та, что слева-это я. Я самая низкая из нас, с моими метр семьюдесятью. В центре находится Ира, с ростом метр семьдесят три, самая худая из нас троих. Справа, это моя самая близкая подруга Леся, около метра семидесяти восьми. Мы стоим в ряд, каждая одета в короткое привлекательное платье и на каблуках. Мы заняли профильную позу, с повернутым к объективу лицом и левой рукой на бедре. В правой руке каждая держит свою сумочку. Мы свободные женщины, ужасно сексуальные! Мы ищем мужа: какую из нас вы предпочитаете?

Эта фотография была, конечно, постановочной, мы развлекались. Одна из нас тогда уже была замужем. Этот образ навивает мне очень теплые воспоминания. Мне было двадцать один, я только что рассталась с Димой, а Франк только познакомился с Сильвией... Мои подруги хотели подбодрить меня. Независимо от расстояния, независимо от прошедших лет, я никогда не смогу забыть их. Для них тоже я всегда буду рядом. Проблема в их жизни - и я тут же примчусь утешить их! Я люблю вас, мои верные подруги. С Рождеством вас!

В начале второй половины дня, я вышла, чтобы оценить белое парижское покрывало. Я надела теплую куртку и взяла свой зонтик, чтобы защитить себя от многочисленных хлопьев. С микромиром парижан случился метаморфоз: люди ворчали, удивленные внезапным появлением снега. Раздавались и крики радости, души детей были поражены тем, что сезон предоставлял им единожды в году: воспользоваться нехваткой снега в Париже. Повседневная жизнь была настолько нарушена, что я с легкостью могла понять человеческие проклятия в адрес такой погоды. На самом углу улицы, где я жила, городской автобус въехал в перед автомобиля. Вероятно, водитель потерял управление на льду после запоздалого звука тормозов машины. Вокруг аварии скопилась взволнованная толпа. Созерцая полностью разбитый кузов транспортного средства, ледяной холод еще сильнее прочесал мое тело. Я ясно видела, что никто не пострадал, и все же это очень реалистичная картина сопровождалась чувством дискомфорта, ощущением, которое я не испытываю, когда вижу аварии в кино, о которых я знаю, что все это постановка. Уже сформировалась пробка. Дорога для машин за автобусом была заблокирована. Только что была предпринята коллективная попытка сдать назад, пока шофер и автомобилист заполняли протокол. Все гудели, скользили, и воздух уже рассекали разного рода оскорбления. Для детей снег превращает все в рай. Для взрослых повседневная жизнь превращается в ад. К счастью, во мне все еще спит душа маленькой девочки, хоть я и обязана соглашаться со статусом независимой женщины. Невозможно полностью остаться ребёнком. Жизнь поражает вас и напоминает о заведенном порядке. Вы должны работать, чтобы жить, и не обязательно нам будет предложена возможность найти работу или деятельность, которые будут в гармонии с нашим собственным развитием. Даже если некоторым и удается примириться с этими двумя понятиями, для капиталистического общества это не является приоритетом. Деньги должны циркулировать, входить с одной стороны, выходить с другой... по пути впаивая займы для перераспределения средств. Никто не довольствуется экономией денег, чтобы затем купить то, что сделает его счастливым. Такой способ действия, тем не менее, приносит реальное удовлетворение, искреннее наслаждение. С другой стороны, когда вы оказываетесь охваченными кредитами посредством предложений "уловок" или "хитроумных изобретений", жизнь может породить непреодолимые ограничения, если внезапное изменение происходит в одночасье. Несчастье протягивает к вам руки, провоцируя еще более суровый конфуз... Речь идет о множестве бродяг в Париже, которые потеряли все, и число которых постоянно растет, чего государственные власти не замечают.

Дальше по главному проспекту, движение, кажется, больше не было нарушено. Дороги и тротуары были посыпаны солью. Только маленькие улочки все еще испытывали на себе перемененное настроение сезона.

По пути к станции Монпарнас, я встретила молодых людей, которые звали прохожих присоединиться к их игре. У них была музыкальная система, которая громко транслировала музыку. Им было забавно скользить по снегу, выполнять акробатические трюки. Я сделала несколько фотографий, чтобы сохранить этот момент, однако, отказалась от их предложения присоединиться к ним.

Я поехала да Монмартра. Я люблю этот романтический район для прогулок влюбленных. Это место для меня наполнено воспоминаниями. Вот где Франк назначил наше первое свидание. Именно здесь он соблазнил меня, а затем победил. Чуть дальше был парк Бют-Шомон, являющийся сценой наших восхитительных страстных моментов.

Не будучи в компании кавалера, я все равно решила провести индивидуальный визит по заснеженным дорожкам.

Рядом с фуникулером ступеньки, ведущие к Сакре-Кер, превратились в дорожку для санок. Маленькие, как и более взрослые дети, со всем сердцем предавались радости. Несмотря на частые падения, все они мужественно бежали наверх, чтобы совершить новый спуск. Я увековечила в своей памяти эти радостные моменты. Я начала входить во вкус этой магии фотографии. Размышляя над изображениями, которые у меня получались, я понимала, что Франк так сильно любил в этом искусстве: эта сторона наблюдателя, зрителя, похитителя интимности. Активировать триггер в точный момент, а не в последующую секунду, когда выйдет только плохой снимок.

Чем больше искусство является индивидуальным, тем большую ценность оно представляет. Отдалить резкость, чтобы охватить объект, который будет жить лишь ограниченное время, прежде чем быть обреченным на забвение.

Я увековечила Сакре-Кер, охваченный его безупречной вуалью, а затем направилась дальше к парку. Отсюда мне было около часа ходьбы. Надо быть немного сумасшедшим, чтобы рассмотреть преодоление такого расстояния за подобное время. По крайней мере, там было много того, что можно созерцать, и целый спектр различных человеческих поведений, за которыми можно наблюдать, думала я.

Там были продавцы каштанов, согревающие себе руки в жаре огня, который вырывался из сковороды, стоящей в тележке из супермаркета, безусловно, украденной. Торговцы, словно беженцы, были вынуждены скрываться при малейшем появлении полицейского. Ошибка нелегальной работы, состояние которой — эта дорогостоящая корова, которую нужно кормить — не получает никакой выгоды.

Как только я вошла в парк, на меня нахлынуло ощущение, что я очутилась в центре рисунка с открытки. У меня было чувство, будто я больше не живу в Париже. Чистая вуаль тонким слоем покрывала деревья, полностью не скрывая естественную темную кору. На фотографиях, которые я делала, доминировал, подавлял, контрастировал и ложился ковром на каждый квадратный сантиметр газона или гравия белоснежный цвет. Эта смесь белизны и тьмы в совокупности придавала силы и равновесия, как будто чтобы вспомнить эту неизбежную двойственность, которая правит нашими жизнями и миром. Клише несет ответ в себе: чтобы компенсировать хоть минимум зла, добро должно преобладать. Множество хлопьев преподносились серым оттенком, который прятал здания на заднем плане и, казалось, внушал, что ничего не является ни светлым, ни темным, два оттенка должны дополнять друг друга, чтобы существовать. Одновременно грустные оттенки, мертвая вселенная, тусклые цвета, но вид казался настоящим шедевром композиции.

Дети резвились под бдительным присмотром своих родителей. Старшие делали снеговиков, в то время как младшие рассматривали белый порошок на ладонях, что разбивался и растворялся при контакте с кожей. Я по- прежнему продолжала делать снимки всех этим моментов повседневной жизни.

Некоторые пути были запрещены к доступу. Другие были отмечены. Объявления сигнализировали о потенциальной опасности, ожидающей пересекающих разграничение. Не имея возможности рисковать в закоулках парка, я решила вернуться в свой дом. Эта прогулка позволила мне почувствовать себя в фотографии. Быть может, в этом было что-то положительное? В противном случае, я, по крайней мере, развлеклась, не переживая по-новой прошлое.

Оказавшись в тепле, я перебросила фотографии на планшет. Я внимательно рассматривала их одну за другой и поудаляла те, которые казались мне плохими, неудачными или размытыми. Я констатировала, что мне надо еще многому научиться. Совершенно очевидно, я не была профи.

На Рождество я отправила сообщение Франку. Я пожелала ему приятно провести праздники с семьей. В этот период он обычно посещал своих родителей вместе со своим сыном. Я не получила никакого ответа, в который раз. Он даже не почувствовал необходимости поблагодарить меня, в то время как в предыдущие годы мы обменивались хотя бы парой фраз. С тех пор как Франк узнал о моем пребывании во Франции, он вел себя так, будто пытался изолировать себя от всех попыток проникновения в его личную жизнь. Сильвия определенно сыграла роль в этом отдалении. Так как он не хотел писать мне, наступила моя очередь действовать аналогично, пока он не даст о себе знать. Очень грустно уповать на то, что он рассматривает попытку возвращения бывшей, от которой он сам добровольно отказался, и которая жалеет об этом.

Я получила новости от Франка лишь в январе. Он пожелал мне хорошего года и сказал, что его история с Сильвией завершилась за несколько дней до Рождества. Мои постоянные сообщения ускорили их разрыв и вернули ему желание увидеть меня. Тем не менее, он спрашивал себя, задавал себе тысячи вопросов, даже боялся встречи. Возникнет ли вновь магия прошлых лет? Беспокойство было для меня так же велико, за исключением того, что желание все же одерживало верх. В конце сообщения, он спросил меня, где и когда...? Что я могла сказать ему, когда он говорил мне это из-за стены равнодушия? Я начала уже рассматривать строительство себя по-другому. Теперь он проявился...

Прежде чем назначить какую-либо встречу, я предпочла сначала обсудить это с моими коллегами по работе. Они довольно сильно расходились во мнениях, советовали мне игнорировать его или позволить ему помаяться так же, как он поступил со мной. Другая посоветовала мне пойти, утверждая, что эта встреча может быть моим шансом. Они были так же потеряны, как и я, и, наконец, не были для меня очень убедительными. С моего прибытия во Францию в моей жизни не было ни одного мужчины. Я думала только о нем. Так что я согласилась увидеться. В следующем сообщении он предложил мне поужинать в ресторане. Он признался мне, что хочет «прояснить ситуацию между нами». Я не слишком оценила подразумеваемого этой фразой. Что нам надо прояснять? Нравимся ли мы друг другу по-прежнему? Будет ли очарование работать по-прежнему? Я чувствовала, что наше воссоединение не обязательно сулит хорошую картинку.

Мы назначили встречу на ближайшую пятницу: девятнадцать часов на станции метро Георг V, в самом центре Елисейских Полей... Учитывая ударную роскошь этого района, мне было интересно, в какое место он решил меня отвести.

Я приехала с 10 минутным опозданием. Я увидела ждущего Франка, стоящего прямо перед входом. Он пассивно наблюдал за прохожими. При моем появлении его лицо осветила улыбка. Он поднял руку, чтобы быть замеченным. Он подумал, что я не узнала его? Мой взгляд инстинктивно ухватился за него, в центре человеческого прилива. Он не особо сильно изменился. Его волосы по- прежнему были коротко стрижены. Они начали седеть в районе висков, что придавало ему определенный шарм. Его лицо вернуло мне обратно чувство доверия. Он казался более безмятежным, более степенным. Он был одет просто и одновременно элегантно. На нем были коричневые туфли дерби, выцветшие джинсы и рубашка цвета серый антрацит, его руки нашли убежище в боковых карманах. Я была одета чуть более замысловато для этого сезона. На мне было черное пальто, спускавшееся до середины бедра, под ним скрывалось очень сильно обтягивающее зимнее платье с длинными рукавами. Мои ноги были покрыты плотными коричневыми полярными колготками, а на ступнях были туфли на высоком каблуке.

Я подошла, улыбаясь до ушей. Он рассмотрел меня с ног до головы. После любезного приветствия, он произнес свое первое предложение: "Ты как всегда элегантна". Затем мы обменялись поцелуями в каждую щеку. Он нашел меня изменившейся, с еще более женственными чертами. Я поблагодарила его; я знала, что он прав, сама думала то же самое. Я схватила его за правую руку и обняла его, сильно, нежно. Я рассмотрела Франка. Физически, он мне по-прежнему нравился. Он больше не носил бородку. Этот более первичный вид придавал ему дополнительный, неоспоримый шарм.

Его руки, наконец, обняли меня. Вечер был объявлен изысканным.

Я спросила его, далеко ли был ресторан.

"Не далеко, но мы немного рано", ответил он мне.

Он предусмотрел приличный запас времени, принимая во внимание мое возможное опоздание. Я приучила его ждать меня гораздо дольше, чем десять минут. Бронирование было запланировано на двадцать часов. Нам предстояло ждать почти сорок пять минут, прежде чем идти ужинать. Так что я могла насладиться им. Я была прижата к его руке. Я пылко цеплялась за нее, как если бы боялась потерять. Несмотря на зимний холод, я чувствовала себя хорошо, привилегированно. Ощущение, что я вот-вот воскресну, переполняло меня.

Много лет я не испытывала это приятное чувство эйфории. Удовольствие встречаться с этим человеком, а не с кем-то другим. В этом заключается разница. В последние годы у меня было много компаньонов. От них не появлялось это свечение в моих глазах, это магическое сияние, которое делает вас счастливым и благословляет новым взглядом, чтобы вновь открыть для себя мир.

Мы перепрыгивали через замороженные лужи, обходили вокруг остатков расплавленных снежных скоплений. Мы вслух смеялись. Чем большая тень сомнения была позволена, тем больше он воплощал ту форму идеала, которая была мне нужна в жизни. Я только что нашла его всего за пять минут, и воскресла. Рядом с ним, я снова превращалась в маленькую девочку, которая глупо улыбалась, и которую одновременно радовало все и ничего. Этот взрослый мир, который я начала не особо ценить, я могла позволить себе временно оставить его в стороне. Буду ли я расти как маленькая девочка или как несостоявшийся взрослый? Этот вечер становился благосклонным для принятия важных решений, которые способны перерисовать параметры будущего. А он, что он хотел прояснить?

Через полчаса мы вернулись на авеню Елисейских Полей и взяли курс по узкой улице с односторонним движением, по которой дошли до ресторана азиатской кухни, окруженного двумя современными зданиями. Вход был опрятным, нам предлагалось переступить порог, проходя под небольшим пайлоу, своеобразной традиционной китайской аркой, охраняемой справа и слева двумя головами дракона. Освещение, составленное из желтого и синего света, магнитом притягивало взгляд. Приглашение было очевидным: за этой дверью, посетителей ожидали яркие декорации. И какой сюрприз! Это был огромный, плоский, застекленный аквариум, подсвеченный с каждой стороны.

Зарезервированный столик уже ожидал нас. Официант сопроводил нас к нему. Ресторан казался очень популярным. Я не могла найти ни единого свободного места.

Я робко двигалась вперед по первым стеклянным плиткам, с игривым выражением лица. У меня было впечатление, будто я хожу по воде. Рыбы сверкали; на них отражались источники голубоватого света.

Сняв пальто, я увидела, что Франк был одет в кашемировый свитер. Я обожаю мягкость этого материала, и, казалось, он это вспомнил. Однажды он надел похожий свитер. Я помню этот день очень хорошо, так как он подарил мне огромный букет из белых и красных роз. В тот день была замечательная погода, хотя и довольно нестабильная. Дул легкий ветер, и Франк не хотел простудиться. Тем вечером мы тоже пошли поесть в ресторан, японский. Когда я прижалась к его рукам, я смогла оценить изящество вязания. Он было настолько мягким и теплым, что я не могла перестать гладить его! Он прекрасно придавал стройности его груди.

Этот свитер был похож на тот, что он одел в тот день, и я сказала это ему. Широкая улыбка осветила его лицо и излучила доброту. Я уверена, что в этот момент воспоминания вернулись к нему в памяти.

"Этот еще теплее и такой же мягкий", сказал он, как приглашение подойти потрогать руками его грудь.

Не успели мы посмотреть меню, как подошла официантка, чтобы взять у нас заказ. Заметив, что мы до сих пор не определились, она быстро ускользнула к другому столику. Спустя пять минут она снова вернулась. Эта девушка не выглядела счастливой. Ее лицо источало грусть, и она без единой улыбки записала наш заказ себе в блокнот, как робот, ограниченный одной задачей.

Наше первое блюдо было подано быстро, в сопровождении бутылки розового вина. Я наслаждалась шелестом воды, которая текла из нескольких близлежащих фонтанов. Она тепло приглушала разговоры посетителей. Столы находились на небольшом расстоянии друг от друга, и мы могли с легкостью слышать разговоры наших соседей. Я наблюдала за большой золотой рыбкой, плавающей под ногами, и карпами. Чуть дальше, в пруду, были черепахи. В центре этой водной фауны, была одна рыба, которой я особенно заинтересовалась; она располагалась прямо напротив меня! Какая рыба могла бы олицетворять Франка? Акула? Нет, определенно нет. Дельфин? Маленькая золотая рыбка? Пиранья? Нееет! Невозможно идентифицировать вид, который бы соответствовал ему, он должен был быть уникальным в своем роде, редким и ценным видом. Франк наблюдал за мной, деликатно, нежно улыбаясь. Мой взгляд погрузился глубоко в его. Он продолжал всматриваться в меня, облокотив голову на руки, с локтями на столе, как зачарованный. Я несколько раз моргнула глазами и попросила его объяснить мне, что с ним происходит.

"Ты не изменилась... Ты как маленькая девочка." Я попросила уточнить, почему он так думал.

Он ответил, что находит меня взволнованной: я озираюсь по сторонам, рассматриваю каждую рыбу, веду себя как ребенок, как казалось ему.

"Ты прекрасна. Всегда оставайся такой!", добавил он.

Франк наполнил мне второй бокал вина и, с отсутствующим видом, спросил меня кое-что очень нескромное: "Сколько мужчин у тебя было с момента нашего расставания?"

Вопрос, который моментально поражает вас, неожиданный, неуместный, шокирующий, даже досадный. Что ему ответить? Он, должно быть, спал с множеством женщин. Я предпочла вернуть ему этот вопрос, чтобы не оказаться в неловком положении.

Франк рассказал мне вкратце, что он встречался с двумя женщинами до встречи с Сильвией. Я не могла решиться составить ему список моих предыдущих отношений. Он бы построил дурной образ меня. Кроме того, эти отношения, или, вернее, этот опыт, не имели ни малейшего значения, кроме одного или двух.

"Послушай, Франк, я предпочла бы не отвечать тебе. Не пойми неправильно, но у меня было достаточно плохих встреч. Мужчины заставляли меня верить, что любили меня. Их количество действительно не имеет значения. Что сейчас важно, так это мы, настоящее, наше воссоединение, не так ли?"

Франк покачал головой, как на качающейся пружине. Его взгляд был потерян в пустоте, примерно в середине стола.

"Теперь ты считаешь меня плохой, не так ли?"

Франк посмотрел на меня большими глазами: "Плохой? Почему я считаю тебя плохой? Я просто разочарован этим ответом, который скрывает что-то не слишком доблестное. Я бы предпочел этого не слышать.

– Так почему ты спросил меня об этом? Люди встречаются, люди отдаляются, я строила свою жизнь, а ты налаживал свою. Вот так! Наши истории закончились. Сегодня мы здесь, мы едим вместе в ресторане. Если бы ты только познакомился со мной, ты бы никогда не задал этот вопрос, и даже бы посмеялся над ответом. Ты думал бы только о нас и о нашем возможном будущем. Или, может быть, ты только и хотел бы затащить меня в постель, как многие другие! Так что не суди меня строго, пожалуйста.

– Знаешь, Света, ты меня разочаровала, когда выбросила меня из своей жизни. Я любил тебя, я хотел, чтобы ты была рядом...

– Но я была молода и очень наивна, еще незрелая. Я не могла отказаться от всего ради тебя, Франк, пойми это!

– Молодость не оправдывает все. Женщины очень серьезны в двадцать лет. А ты сбежала от меня.

– Мне очень жаль. Я не хотела, чтобы ты страдал. Если это так, мы больше не будем вместе. Я жила, и я знаю, чего я не хочу больше.

– Я знаю, чего хочу.

– Я тоже теперь знаю это!"

Франк закончил свою утку с базиликом. Он выглядел тревожным и разочарованным.

В качестве десерта мы заказали немного экзотических фруктов. Тарелка была обильной и восхитительной. Осторожно, Франк снова начал спрашивать меня. Он спросил меня о моей нынешней работе, о новых парнях, с которыми я могла встретиться с тех пор, как приехала. В этом мне удалось успокоить его, объяснив, что я думала только о нем. Хотя мой ответ и удивил его, на его лице вновь нарисовалась улыбка.

На момент расплаты, я предложила урегулировать счет. Франк настойчиво отказал и передал свою кредитную карточку официантке, которая затем вернулась с электронным платежным терминалом.