Читать книгу Полвека без тебя - Эммочка Ц. - Страница 1

***

Если бы тогда у меня спросили, что я ненавижу, я бы не сомневалась ни минуты: математический анализ. Интегралы по замкнутому контуру, пределы и теоремы Коши. Я бы скривила рот и с упреком посмотрела на того человека, который задает такие нелепые вопросы. Как вы можете мне об этом напоминать?!

Возможно, я была глупа, если ничего не понимала в математике. Возможно, я была всего лишь ленива. Результат один – каждая пара математического анализа была равносильна пытке, которой невозможно избежать. Любой человек, кто учился на физическом факультете, понял бы меня без лишних слов, как только я назвала бы имя преподавателя. О нем не расскажешь в двух словах, не хватит двух абзацев и даже двух страниц. Его все любили и ненавидели, боялись и уважали, хотели избить в темной подворотне и многозначительно протягивали «Ооо», как только речь заходила о нем. Я не относила себя ни к одной категории, я боялась не его самого, а его ко мне отношения. Кажется, он невзлюбил меня с первого взгляда, с самой первой пары, когда я еще отвечала на простые вопросы и без проблем могла домножить на сопряженное выражение. Он смотрел на меня снисходительно, молчаливо в чем-то упрекая. Он не верил мне, когда я пыталась соврать о причинах опоздания или прогула, ни разу не делал поблажек, никогда не шутил со мной, как со многими другими студентами. Чаще всего, он вообще не обращал на меня никакого внимания, вызывал к доске реже остальных, но если это вдруг случалось, те пятнадцать минут я могла помнить неделями.

– Зачем тебе высшее образование? – спрашивал он. – Ты будешь торговать на «Центральном рынке», продавать огурцы.

Мне нечего было возразить: да, я практически ничего не понимала в математическом анализе и каждый день жалела, что поступила на этот факультет. Возможно, мне стоило пойти учиться на учителя русского или английского языка. Возможно, я была бы неплохим журналистом, но физика – точно не мое. Иначе стал бы он при всех сравнивать меня с эталоном тупости! Это было обидно до слез, но я молчала, я тогда совершенно не умела высказать вслух свои эмоции и конструктивно ответить на критику. Я мечтала забрать документы и пойти учиться в какой-то другой ВУЗ, но одновременно боялась, что меня отчислят. Владимир Федорович пытался сделать это трижды, но всякий раз за меня заступалась замдекана. Понятия не имею, почему она так мне симпатизировала и делала все, чтобы мне помочь. Меньше всего я была похожа на человека, который стремится получить диплом физического факультета. Вообще, мои однокурсники делились на две категории: одни были помешаны на физике, а остальные – aна водке. Я же не могла отнести себя ни к тем, ни к другим, но общалась больше с последними. Ночные клубы, посиделки у Вадима на даче и веселые истории впечатляли меня намного больше, чем теорема Больцано-Вейерштрасса. Я была влюблена в парня, который разбирался в физике не намного лучше меня самой, но мне это было не важно: я лежала у него на коленях, и он заплетал мне косы и рассказывал про родной город с теплым восточным названием.

Эту историю очень сложно рассказать с нуля, особенно теперь, когда начало ее в далеком прошлом. Так же сложно, как рассказать что-то про человека, который дал ей толчок. Теперь прошло слишком много времени, ровно десять лет, а я до сих пор не знаю, как к нему относилась. С уважением и осторожностью, наверное. Я смотрела на него с подозрением, он как будто был похож на человека, с кем я давно знакома. Но в действительности ни его черты лица, ни походка, ни мимика и манера общения не напоминали никого из знакомых мне людей.

– Он ужасен! – возмущалась моя подруга Даша, когда мы ехали домой в холодном троллейбусе. – Олина подруга рассказывала про него такие вещи, что я не могу спокойно сидеть на парах! Меня передергивает!

Странно, но я бы и не подумала такого о Даше, которая прекрасно разбиралась в математике и физике, а если и не разбиралась, то просила помощи у тех, кто в этой области был практически экспертом.

– Думаю, он никого не отчислял без оснований, – возразила я.

– Не в этом дело! – подруга заметно злилась. – Однажды эта девочка (она староста) пришла к нему в кабинет, чтобы разобраться с расписанием, и знаешь, что он делал?! Он приставал к ней!

Я пожала плечами. В моем воображении эта картинка никак не монтировалась с известной реальностью. Разве разумный человек в таких годах стал бы приставать с недвусмысленными намеками к двадцатилетней девушке, которая, пусть и очень умна и, может быть, хороша собой, но настолько скромна и сдержанна, что это, пожалуй, близко к чопорности.

– А что, если бы это случилось с тобой?!

– Со мной бы такого не случилось, – рассмеялась я.

– А если бы случилось? – не успокаивалась Даша.

– Думаю, я бы нашла подходящие слова, чтобы выйти из положения, – заверила я подругу.

***

В день последнего экзамена по математическому анализу все складывалось необычно с самого утра. Я ела на завтрак манную кашу, что само по себе уже наводило на мысль о том, что день не задался. Была слишком мокрая погода для середины января. Я переживала, хоть и знала, что «тройка» – максимум, на что могу рассчитывать. Но по-настоящему нервничать я начала, когда Вася, мой однокурсник, достал из портфеля бутылку водки и торжественно поставил на середину стола. Следом за ней появилась бутылка хорошего коньяка, и по реакции одногруппников я поняла, что единственная, кто не в курсе об этой затее. Еще бы, меньше нужно было прогуливать! Шампанское и ряды ярко-зеленых стаканчиков. Мне было не по себе и хотелось уйти. Я не хочу ввязываться в эту авантюру! Моя паника достигла предела, когда Владимир Федорович зашел в аудиторию и, увидев этот натюрморт, наорал на нас, обвиняя во взяточничестве и нарушении общественных норм. Я совсем ничего не помню теперь, кроме того, что он позволил нам списать, а после такого своеобразного экзамена мы сели отмечать старый новый год и наше прощание. Все были заметно пьяны, рассказывали интересные истории и пели хором русские народные песни, смеялись и даже жалели, что курс математического анализа подошел к концу.

Владимир Федорович тоже был пьян, говорил о том, что очень нас любит и не хочет с нами прощаться, что живет только благодаря работе, а я гипнотизировала взглядом его стакан с коньяком, пока тот внезапно не опрокинулся, потому что я была уверена, что алкоголя на сегодня достаточно. Мы стали собираться домой, когда на улице уже заметно стемнело, и он пошел прощаться с немногочисленными девушками, целуя каждую из нас в обе щеки. Он был очень хорошим психологом, и каждой сказал правильные и подходящие слова. Я слышала их все, и, когда он подошел ко мне, была готова услышать что угодно (даже привычный уже совет торговать огурцами на рынке, а не получать диплом физфака), кроме этого.

– Ты, – сказал он мне.

– Что я? – не поняла я.

– Ты моя самая любимая девушка. Когда мы сидели за столом, я спросил, кого, на ваш взгляд, я люблю больше всех. Я люблю тебя. Думаю, ты и сама об этом догадывалась…

Он держал мое лицо двумя ладонями так, что я не в силах была вырваться. Я была в таком шоке, что не могла ничего ответить. Эй, почему никто не слышит наш диалог?! Почему я все отчетливо слышала, а теперь девочки стоят в паре шагов и совершенно ничего не делают, только обсуждают расписание общественного транспорта.

– Поцелуй меня! – требовал он, а я не могла ничего сказать.

Ясно, никто мне не поможет. Я дернулась что есть силы и поцеловала его в щеку.

– Хорошо… Хотя бы так, – выдохнул он, резко повернулся к Даше и сказал ей закрыть кабинет.

– Я не пойду относить ему ключ! – Даша хватала меня за руку и тащила за собой в ту сторону коридора, где был кабинет преподавателей. – Помнишь, что я тебе рассказывала?!

– Все будет в порядке. Просто отдашь ключ и попрощаешься, – говорила я на автомате, все еще не понимая, был ли наш диалог реальностью или нет. Почему девочки, стоя в паре шагов, ничего не слышали! Почему теперь Даша убеждала меня составить ей компанию!

Мы сели в кресла и стали слушать продолжение его бреда про проблемы со здоровьем, проблемы в семье и нежелание жить. Жалость и стремление как можно быстрее уйти домой боролись изнутри меня, и я сидела, закинув ногу на ногу, и слушала его пьяные монологи. Наконец, решено было расходиться, и Даша тут же вскочила в сторону двери. Он подошел ко мне ближе:

– Ты слишком умная. Слишком красивая. Слишком хорошая. Иногда я даже боюсь тебя.

В действительности же тогда я не была ни умной, ни красивой, ни хорошей, и потому мне было странно слышать все эти слова про женственность и внутреннее тепло. У меня ничего этого нет, я обычная девочка. Даша, которая почему-то не слышит этих слов, намного больше подходит под это описание! Наверное, я схожу с ума. Наверное, это все не происходит в реальности! Он поцеловал меня в губы, а мне было не противно, не страшно, а просто неправильно. Где же Даша! Я ничего не видела вокруг, потому что он так крепко держал меня, что я не могла даже отвести взгляд, не то что сказать слово.

– Ты любишь меня слишком искренне и слишком сильно. Вне зависимости от обстоятельств. Вопреки обстоятельствам. Больше, чем я того заслуживаю.

Я молчала.

– Обещай мне только одно. Обещай, что родишь сына. Твоей любви недостаточно тебя одной, ей нужно продолжение.

– Да, – ответила я как будто под гипнозом.

И вдруг что-то словно щелкнуло, и этот человек снова стал Владимиром Федоровичем, моим преподавателем математического анализа, его взгляд стал привычным, он сделал шаг назад и смотрел на меня так, как будто не понимает, что произошло, почему я так странно на него смотрю.

– Нам пора идти, – сказала Даша, посмотрев на часы.

Кто из нас сходит с ума? Судя по всему, я. Половина шестого. Мы едем домой в час-пик в переполненном троллейбусе, и Даша говорит о подготовке к другим экзаменам, но я ее не слушаю. Я прикасаюсь рукой к своим губам, хочу как можно быстрее попасть домой и умыться. Что это было? Кажется, теперь понятно, кого мне напоминал Владимир Федорович все это время: того человека, которого я полюблю. Это странно, я знаю. В тот момент я была готова отправиться к психиатру и требовать самого тщательного обследования.

– Ты несешь какой-то бред! – раздраженно говорила мне спустя несколько дней серьезная и рассудительная подруга Саша. – Ты хочешь сказать, что он превратился в другого человека?

– Нет, конечно!

– В него вселилась чья-то душа? – она расхохоталась.

Мне было не до шуток. Что, если я действительно схожу с ума? Что теперь делать? Пойти ко врачу и рассказать эту историю? Старый ловелас выпил лишнего и наговорил глупостей молодой студентке! Кто угодно, услышав подобное, рассмеется и предложит не воспринимать всерьез.

***

Кто угодно. Даже я сама еще несколько дней назад посмеялась бы и забыла, но теперь все пошло не так. Моя жизнь как поезд, который свернул в другую сторону из-за случайной ошибки того, кто переводит стрелки. Человеческий фактор. Мне нужно его увидеть, посмотреть ему в глаза и понять, что это было. Мы пошли навестить его в больницу, которая больше напоминала санаторий. Мои однокурсницы, которые заботились о том, что принести с собой, что надеть в этот морозный день, чтобы не замерзнуть по пути от остановки. Мне было все равно, я хотела только убедиться в том, что нахожусь в здравом уме и трезвой памяти. Но это не сработало, Владимир Федорович никак не выделял меня на фоне подруг, мы говорили о каких-то ситуациях из жизни, сидели в холле на большом кожаном диване в окружении кадок с огромными пальмами. Нет, дело не в нем, дело во мне.

– Наверное, ты просто перенервничала, – сделала вывод Саша, когда вечером того дня я пила чай у нее на кухне.

– Не было смысла: я не ждала высокой оценки, а «тройка» была гарантирована.

– Значит, ты просто все это выдумала, – подруга улыбнулась и достала из холодильника мой любимый торт.

– Выдумала… Точно… Если бы я решила выдумать историю, я бы выбрала сюжет с более привлекательным персонажем!

– Допустим… То есть ты хочешь сказать, что где-то существует мужик, который похож на этого, и кого ты однажды полюбишь?

– Да, – я кивнула, и подруга закатила глаза.

– Хм… А чем он на него похож? Внешне?

– Может быть. Не знаю.

– Может быть, он преподаватель?

– Не знаю… Хотя да, думаю, что он преподает.

Саша вдруг встала, скрестила руки на груди и посмотрела на меня сверху вниз:

– Ты разыгрываешь меня?!

– Если бы!

– Хм… – подруга задумчиво ходила по кухне. – Допустим, что все так и есть. Где-то существует человек, которого ты однажды полюбишь, но какой смысл сейчас из-за этого переживать? Если это произойдет, то произойдет.

***

Да, моя подруга Саша всегда была чересчур умна, а уж в логике ей не уступать! Дни шли, начался новый семестр, новые предметы, и я очень быстро забыла о том инциденте. К тому же, я была занята общественной жизнью факультета (не то чтобы очень мне это было интересно, просто туда ходил Миша, а я – с ним за компанию). Жизнь шла ровно, учеба – исключая палки в колеса. Но что-то было не так, только я никак не могла понять, что именно. Я смотрела на Мишу, когда мы праздновали день его рождения. Все веселились и танцевали, пили вино и коньяк, а я смотрела на друзей и не могла понять, почему мне с ними скучно. Полтора года было весело, а теперь вдруг – невыносимо скучно, как будто это не мои друзья, а абсолютно чужие мне люди, которые случайно пригласили на свою вечеринку. И вот Миша. Почему я в него влюбилась? Его черные кудрявые волосы и прямой нос, иногда слащавые интонации в голосе. Это все мне безразлично, и когда он приглашает меня на медленный танец, я отнекиваюсь и ссылаюсь на то, что нужно срочно кому-то позвонить. Выхожу на улицу и вдыхаю сладкий майский воздух. Что не так с этим миром? Что не так со мной?

– Миша сделал тебе предложение? – осторожно интересуется Саша, когда на следующий день я привожу ее в ювелирный магазин и прошу продавца показать мне последнюю коллекцию обручальных колец.

– Нет, – отвечаю я и любуюсь алмазными гранями золотого ободка. – Возьму это.

– Уж замуж невтерпеж? – смеется подруга.

– Нет. Я не хочу сейчас. Я не знаю, когда это будет, но мы поженимся. Потому что мы идеально подходим друг другу.

И подруга пожимает плечами и соглашается со мной, но я говорю вовсе не о Мише, и меня забавляет эта недосказанность.

Девочка. Ей скоро сорок.

Она красит черным мокрые ресницы.

Ей очень дорог какой-то клоун

С рассказами о смерти и болями в пояснице.

И ей страшно быть в два раза старше, чем на самом деле.

Она плачет, смеется, хочет, чтобы он в нее просто верил.

Хочет, чтобы он рассказывал анекдоты и небылицы,

От которых ком в горле стоит, пылится…

Девочка. У нее уже морщины на сердце,

Он давно сорвал ей голос

Своим осточертевшим пением.

Он давно связал ей руки

Своими поступками

И просьбами поцеловать или ударить в лицо.

Она ему верит.

Она смелая. Здоровается, смотрит в глаза и знает:

Никто ничего не заметит.

И так уже ровно одиннадцать месяцев,

А все мимо – солнце, дожди, ветер…

Она думает, что все изменится,

Что он обнимет при всех и назовет любимою.

Ничто не вернется, хоть Земля и по кругу вертится.

Девочка снова смеется.

Девочка хочет умереть. В ее-то сорок два,

Но обязательно с ним в один день,

Чтобы все слова, которые говорил он,

Забылись вместе с ней.

Девочка. Она даже в чем-то права.

***

Я бы хотела, чтобы у меня была его фотография. Я бы вложила ее в кошелек. Или положила бы в верхний ящик стола. Если бы у меня была работа, я бы поставила его фото в рамке на рабочий стол.

– Я бы хотела знать, как он выглядит, – говорю я Саше, которая уже уверена в моей невменяемости.

Полгода прошло, я давно рассталась с Мишей, побывала на десятках свиданий с интересными и умными молодыми людьми, общалась в интернете, знакомилась на сайтах знакомств, но в наших диалогах с Сашей, как только речь заходит об отношениях, я возвращаюсь к одному и тому же человеку. К человеку, которого, быть может, и не существует вовсе.

– Как ты думаешь, он кареглазый брюнет или голубоглазый блондин? – Саша мне подыгрывает.

– Думаю, он похож на Хотэя, – отвечаю я.

И она смеется:

– Старый, лысый и с пузом? И если потереть его пузо триста раз, он исполнит любое желание?

– Может, с пузом, да.

– Пивной животик? Он любит выпить?

– Скорее, да, чем нет.

– Пока что я не знаю об этом человеке ни одной положительной черты, поэтому вряд ли поддерживаю теорию о том, что вы идеально подходите друг другу, – с дельным видом делает заключение подруга.

– Он очень умный. Просто нереально умный. Не в какой-то конкретной области, а в целом. Он разбирается во многих сферах. Он очень начитан, и у него хорошая память. Наверное, мне стоит взяться за учебу, зачем я ему без образования…

Вряд ли Саша когда-то воспринимала мои слова всерьез. Наверное, она всего лишь принимала мою странную игру и задавала вопросы про человека, которого я выдумала, чтобы поддержать диалог и показать, что ей интересна моя жизнь и мои мысли.

Послушай, дай мне докурить.

Хотя бы эту сигарету, одну затяжку.

Колени дрожат. То ли холод виноват, то ли нервы.

Дай мне докурить сигарету твоей любви!

А ты давно бросил, ведь это проще простого.

Ведь ты сто раз бросал… и начинал снова.

Ведь ты сто раз бросал

И стерв, и наивных дур, простушек, актрис, поэтесс

И меня – с ними заодно.

Послушай, сколько можно пить?

Коньяк, пять звезд.

Убери, а то я разобью к черту твой стакан!

Я хочу слушать твой бред, продолжай говорить,

Рассказывай мне, что я тебя никому не отдам.

Рассказывай. О чем хочешь. Можешь даже о футболе,

О мини-юбках, погоде, архитектуре…

Хочу слушать.

Это для тебя взгляды на жизнь, а для меня – история.

Перестань! Лучше матерись, но не молчи!

Я устала быть в твоем игноре.

Я устала играть ненужные роли,

А ты не актер, ты просто клоун с вечным хохотом в коридоре!

Хочу придумать рифмы,

Но к твоему имени нет рифм,

И слава богу!

И, наверное, я сойду с ума

Или просто сопьюсь в итоге,

Но это все же лучше, чем не твои слова

И черный кофе – я все знаю – с утра.

***

Я была обычной среднестатистической девочкой. Джинсы, футболка, тушь для ресниц. Таких сотни, даже тысячи в одном только нашем городе, а я понятия не имею, в каком городе он живет, и в каком городе мы встретимся. Это случится двадцать восьмого числа. Двадцать восьмого ноября. Почему именно этот день? Не знаю. Так же, как не знаю и того, почему из всех прекрасных девушек этой планеты он обратит внимание на меня.

Я ехала в автобусе и рассматривала девушек, которые стояли на остановках или просто шли мимо, пыталась представить, кто из них мог бы ему понравиться. Забавно: я ничего не знаю о человеке, но пытаюсь понять, какой типаж ему интересен. Да, сейчас он бы прошел мимо меня и не заметил, но когда мы встретимся, все будет иначе. У меня будут длинные волосы, чуть завитые снизу, красивое платье с длинной юбкой, которая шелестит у коленей, и высокие каблуки. Прихожу в магазин и смотрю на собственное отражение в зеркале. Да уж, меньше всего я похожа на девушку из собственного описания! Из зеркального отражения на меня смотрит ничем не примечательная девочка в потертых джинсах, кедах и черной футболке. Ей не мешало бы сбросить пару-тройку лишних килограммов и перестать увлекаться шоколадками и чипсами, чтобы на лбу не появлялись прыщи. Курносый нос, неровные брови, слишком маленькие глаза. С чего бы вдруг ему считать меня красивой!

Наверное, так издеваешься, чтобы я ушла сама,

Чтобы бросила то, что было, и то, чего нет…

Знаешь, скоро кончится и эта зима,

Но наша любовь не кончится… Увы, нет.

Впрочем, как знаешь! У меня даже нет вещей, чтобы собирать –

В любой момент могу уйти.

Но ты сам же будешь меня беспомощно звать

И силки расставлять на узком моем пути.

Господи, какой же ты глупый! А все считают гением,

Душой компании, мечтают тебя слушать.

А я с тобой по-прежнему на «Вы». «Здравствуй, Евгения!» -

Небрежно бросаешь мне в уши.

Вот ты говоришь, я не обидчивая, все пойму,

По месяцу можешь совсем на меня не смотреть.

Я все понимаю, но не пойму, почему

Ты каждой строфой меня заставляешь взрослеть.

***

Странно, но я нравилась парням, и они приглашали меня на свидания, ухаживали, дарили цветы. И подруги на каждом девичнике смеялись над моим любовным треугольником.

– У меня не треугольник, а тетраэдр, – однажды заявила я, когда мы собрались в нашей любимой пиццерии.

– Это как? – не поняли девочки.

– Одна вершина лежит в другой плоскости, – пояснила я.

– У тебя появился молодой человек? – заинтересовалась Настя, которая, кажется, интересовалась темой отношений больше, чем все остальные, вместе взятые.

– Не совсем… – ответила я, про себя подумав, что вряд ли его можно назвать молодым. – Скорее, я влюблена.

– Ого! – от подобного подруги даже забыли, какую пиццу мы обычно заказываем в этом кафе.

Да, я была в него влюблена. Если постоянно о ком-то думать, пусть даже его образ существует только в твоем сознании, этот человек становится для тебя слишком значимым. В тот день я вернулась домой в спутанных чувствах. Я бы хотела что-то о нем знать, хоть самую малость. Хотя бы город, где он живет. Я достала большой географический атлас. Нас разделяют леса. Он прилетит ко мне на самолете. Думаю, он как-то связан с Воронежем. Смотрю фото этого города в интернете. Улица Карла Маркса. Сохраняю фотографию. Я буду считать дни в плюс бесконечность до того, в который мы встретимся. Буду вести дневник, записывать все, что думаю. Однажды расскажу ему, и он удивится, как я могла так точно знать день, когда мы познакомимся. Двадцать восьмое ноября. Интересно, в каком это будет году… Жаль, что мне некому рассказать это, даже Саша с каждым разом смотрит на меня с подозрением, поэтому я создала онлайн-дневник. «Грустная королевна. Омская область. Омск. Если вам нечем заняться, придумайте себе жизнь».

– Какие планы на новогодние каникулы? – спрашивает Настя.

– Думаю съездить в Воронеж.

Он сделал меня истеричкой с ненакрашенными глаами,

И я боюсь разрыдаться на людях в переполненном кинозале

Среди попкорна, чужих улыбок и поцелуев.

Знаете, я его уже совсем не ревную,

Совсем не читаю газеты и не хожу на почту,

Но постоянно думаю о нем, ворочаюсь ночью,

Прокручивая заново фрагменты его фраз.

И так уже ровно год, и я верю, что это все закончится.

И нет, это не одиночество, не пустота.

Я боюсь, что мои чувства выльются через край,

А он не готов – он без зонта, просто в его сердце 366-ой день зима…

Он сделал меня дурой, куклой с зелеными глазами,

Я долго так не выдержу! Я хочу к маме,

Как маленькая, хочу спрятаться под одеялом

От его ужасной фамилии, имени и отчества.

Ну, я же сказала, это не одиночество, не пустота!

Скажите, ну, сколько можно! Я 366-ую ночь не сплю,

Перетягиваю на себя его беды и его боль.

Что? Глупости! Я его совсем не люблю,

Это что-то намного сложнее, чем просто любовь.

***

Нет смысла ехать в Воронеж. Нет смысла пытаться встретить человека, про которого я совершенно ничего не знаю. Несмотря на все эти глупости, логика берет верх. Я сидела дома в компании собственной апатии и тоски и не понимала, почему ничего не происходит. Моя судьба словно взяла отпуск, и дни были настолько одинаковыми, что менялись только календарные даты и расписания числителя и знаменателя в университете. Лучше бы мне не выдумывать всю эту ерунду, а жить реальной жизнью, влюбиться в того, кто мне подходит. Вот, например, Андрей. Я посмотрела на соседа по парте. Набор положительных качеств, собранных в одном человеке. Правильные черты лица, модная футболка, хорошая машина. Это Андрей мне идеально подходит, а не мифический мужик из собственного воображения.

– Может, сходим завтра в кино? – спрашивает Андрей, как будто прочитав мои мысли.

Мои желания слишком быстро сбываются, может, поэтому я выдумываю то, что практически невозможно. Такая вот проверка на прочность для целого мира. Хочу встретить Его. Хочу, чтобы, когда я Его поцелую, он превратился в прекрасного принца…

***

Мне снится странный сон: я заблудилась во Владимире. Иду неизвестным спальным районом с чересчур прямыми улицами и блочными белыми многоэтажками. Между домами слишком большое расстояние, поэтому ветрено и неуютно. Решаюсь свернуть во двор, мне навстречу попадается шумная компания школьников, которые идут с уроков домой. Зачем я сюда приехала? И что хочу найти? Почему бы не вернуться назад на конечную остановку неизвестного мне маршрута автобуса и уехать домой? Но я иду вглубь микрорайона. Я знаю наверняка, что во Владимире нет этих улиц и домов, в реальном Владимире я априори не могла бы заблудиться, там живет моя школьная подруга, у которой я часто бывала в гостях. Но этот сон снится мне не впервые, с каждым разом я становлюсь смелее и захожу все глубже во дворы чужого города. А утром уже привычное послевкусие, которое оставляет чувство едва уловимой тревоги.

«Хочу бургер, морс и тебя напротив», – пишу я Насте. В нашей компании пять человек, но именно с ней я стала общаться чаще. Настя и Саша – два человека, которые знают о том, что я влюблена. Разница только в том, что Насте я не могу открыть всей правды, и потому она теряется в догадках:

– Кто он? Друг родителей? Наш преподаватель? Известная личность?

Я, к сожалению, не могу однозначно ответить на этот вопрос, но, скорее всего, ответ отрицательный.

– Он хотя бы знает о твоих чувствах? – не успокаивается Настя.

Я отрицательно качаю головой. Она думает, что причина в нашей разнице в возрасте, но я уже не придаю этому особого значения. С каждым днем разум берет верх, и я осознаю то, что нереально встретить человека, о котором ты практически ничего не знаешь. И если бы мы встретились, я бы просто прошла мимо, потому что не имею понятия, как он выглядит.

– А что там Дима? – интересуется подруга.

Дима – это парень с нашего факультета, который заметно в меня влюблен. На общих лекциях он старается сесть ближе, задает какие-то неуместные вопросы, на которые я не хочу отвечать. Зовет обедать вместе, стремится проводить до остановки, присылает стихи собственного сочинения с ужасными рифмами и отсутствием ритма.

Я вздыхаю:

– Он, кажется, следит за мной. Скоро спрошу, где искать «жучок». Я начала вести блог в интернете, указала город Омск. Но он нашел меня. Как?! Без имен и фамилий, без каких-либо зацепок…

– Может, дело в названии?

– «Полвека без тебя?» Это ни о чем не говорит, – возражаю я.

– Действительно, ни о чем не говорит, – соглашается Настя. – Даже мне ни о чем не говорит. Полвека – это пятьдесят лет. Ему пятьдесят? Ты влюблена в дедулю?

Настя смеется:

– Ну а как тогда? Вы будете вместе, когда ему будет пятьдесят?

Еще немного, и Настя поймет, что я все выдумала, потому что не могу толком ответить ни на один ее вопрос. Не говорю даже его имени, рода деятельности. Но я ничего не выдумывала, это факты, которые я почему-то знаю. И даже самой себе никак не могу объяснить.

Он может меня пропить,

Проспорить и проиграть,

Продать, променять, пролить,

Продумать и прогадать.

Он может меня убить,

Ударить и удавить,

Урезать, укоротить,

Увечить и умалить.

Он может меня послать,

Поранить и победить,

Помять, потерять, порвать,

Помучить и полюбить.

Он может меня разбить,

Разрушить и раздавить,

Раздать, разменять, развить,

Разрезать и разлюбить.

Он может меня сорвать,

Сослать своему врагу,

Он может меня солгать,

А я ничего не могу…

***

Моя сестра беременна, еще месяца два, и у нее родится дочь. Моя племянница. Поэтому я практически перестала с ней общаться, за что меня постоянно упрекают родители. Конечно, они не знают настоящую причину, не могу же я сказать им, что завидую ее положению. В девятнадцать лет нельзя всерьез задумываться о детях, но я почему-то задумываюсь. Сашиному сыну две недели, и она никак не может войти в роль мамы, но при этом уже не представляет, как было иначе. Я боюсь, что Саша тоже отдалится от меня, и мне станет не с кем говорить длинными февральскими вечерами. После учебы захожу в магазин и покупаю пинетки. Нет, не в подарок на рождение племяннице. Себе. Не хочу, чтобы наша дочь была похожа на него, у нее тогда будут неяркие черты лица. Пусть будет похожа на меня.

Саша, кажется, начинает понимать, что я не шучу, и смотрит на меня с сочувствием, когда я иду рядом с ее коляской. Моя лучшая подруга – уже мама. Во мне непонятно смешались чувства радости, обиды и зависти, и я пока еще не знаю, что с этим делать. Поэтому я молчу. И она тоже молчит, потому что не знает, как реагировать на тот бред, который я говорю. Игра затянулась, ей надоело подыгрывать, и она хочет вернуться в реальность.

– Нельзя жить иллюзиями. Ничего этого нет. Есть реальность. Сегодняшний день, этот снег, этот парк, ты и я, мой сын.

Она говорит правильно и логично, она как будто старше меня лет на десять, хотя в действительности это я старше нее на пять дней. Но это не важно. Я придумываю какой-то предлог и быстрым шагом иду домой, открываю интернет. Мне почему-то хочется танцевать русские народные танцы, и я не вижу этому никакого разумного объяснения. Может, мы познакомимся, когда я буду где-то выступать?

***

Не знаю, как проводят день всех влюбленных нормальные люди, но тогда мы с Наташей пошли в библиотеку. Я взяла биографию Эйнштейна, Наташа тоже что-то, связанное с учебой, и мы пошли назад по Республиканской в сторону набережной. Она рассказывала про мальчиков, с которыми общается, а я жевала конфету со вкусом лимона и мечтала о том, чтобы скорее наступила весна. Вдруг мои колени начали подкашиваться, когда я посмотрела на мужчину, который шел впереди нас. Это его походка! Изнутри меня словно все замерло, и я, кажется, даже на пару секунд остановилась. Что мне делать? Метнуться и заглянуть ему в лицо? Если что, сказать, что всего лишь обозналась? Нет, он же в Воронеже или в каком-то другом городе, он не может идти здесь. Мы же познакомимся двадцать восьмого ноября, а сейчас февраль. Я смотрела на удаляющийся мужской силуэт и машинально поддакивала подруге. Как я могла узнать его походку, если совершенно ничего о нем не знаю? Как можно узнать то, чего ранее никогда не видел? Саша права, мне пора пойти ко врачу, это похоже на расстройство психики. Наверное, причина в том, что я стала слишком много учиться. Все физики были немного сумасшедшими, и у меня к этому явные предпосылки.

Вдруг мне стало смешно и чересчур весело: он точно существует. Пусть Саша считает меня сумасшедшей, а Настя – фантазеркой, но я знаю наверняка, что в один день мы встретимся. Мы идеально подходим друг другу, и я не хочу и не буду встречаться с кем-то другим. Все эти влюбленные парочки, на которых я обращаю внимание на улицах, конечно, раздражают и вызывают зависть, но это мой выбор. Мне хотелось танцевать и обнимать всех прохожих на масленичной ярмарке.

– Как же я вас люблю! – кричу я вслух, и Наташа не понимает, что со мной происходит. Она думает, что я про всех этих людей или про наш факультет, но я обращаюсь к одному конкретному человеку, с которым я на «Вы».

***

Я люблю вас. Люблю вас. Господи, как же я вас люблю! Я еду в автобусе и думаю об этом как-то непроизвольно, и мне хочется смеяться и плакать одновременно. Еще немного, и я сойду с ума. Так нельзя. Как же я хочу его увидеть! Поэтому еду в университет и жду Владимира Федоровича. Делаю вид, что жду кого-то другого, когда он проходит мимо и упрекает меня в том, что я не здороваюсь. А я хочу поздороваться, просто не успеваю, потому что смотрю на него и пытаюсь понять, чем именно он на Него похож. Совсем не те интонации, которые я слышала от него год назад. Владимир Федорович холерик, энергетический вампир, либо слишком плохо, либо слишком хорошо, крайностей нет. Его голос слишком громкий, он раздается мажорными нотами по всему коридору. Нет, этим он на Него совсем не похож. Фигурой, походкой, осанкой? Нет. Хочу понять это за ту минуту, пока он спрашивает, как дела у моих подруг.

Винни (еще одна Наташа) думает, что я влюблена в него. Я не стала отрицать, потому что правду все равно не смогу ей объяснить. Я не могу до конца объяснить это даже себе самой, не то что подругам! Поэтому пусть думает, что я влюблена во Владимира Федоровича, пусть ссылается на стокгольмский синдром или что-то иное, но реальная правда далека от каких-либо известных мне симптомов. Винни не понимает, почему я грущу. Мне нечего ей сказать, когда мы сидим напротив друг друга в кафе, когда идем по улице в сторону центра, заходим в книжный магазин и рассматриваем открытки в подарок общей подруге. Мне вдруг становится плохо, меня мутит, кружится голова, но это не физические симптомы, я как будто пьяна. Выбегаю на улицу и вдыхаю зимний воздух с примесью угарного газа и бензина. Все хорошо, ничего этого нет, сейчас пройдет. Винни выбегает следом за мной, смотрит мне в глаза с удивлением.

– Мне стало нехорошо, – объясняю я. – Сейчас уже лучше. Наверное, в магазине душно.

Мы не спеша идем в сторону автобусной остановки, подруга решила меня проводить. Но мне не нужна помощь, потому что она не сможет мне помочь. Я знаю, это очень странно и практически невозможно, но я чувствую, что где-то далеко он сейчас пьян. Это какой-то крепкий напиток, возможно, виски или коньяк. Возможно, даже водка. Я не знаю, что мне делать. Если не прекратить все это, в конце концов, я окажусь в сумасшедшем доме. Или в вытрезвителе, что вряд ли лучше.