Читать книгу Стихи вселенной - Ена Уолл - Страница 7

Стихи до того времени, когда триумфально разбилось сердце. И после.

Запретная любовь

Зашли Вы так скромно,

Уселись за стол,

Смотрели так томно,

А после расцвел

В Вашем взгляде цветок -

Тогда Вы пронзили меня им,

Сказав, что Ваш мир одинок,

И можете стать хоть сейчас же моим.

Постойте! Как смело, как дерзко,

Вы тот час сразили стрелой,

Но коль скажут: "Мерзко"

Вы тут же уйдете к другой?

Конечно же, нет,

И хоть плод запретный,

Я вижу в нем свет,

Он только для нас – уютный, секретный.

Я верю, Вы в силах любовь сохранить,

И даже забыв об общества нормах.

Вам стоит лишь нежно к себе поманить,

И я прибегу, я буду покорна.

Теперь уходите, побыть тет-а-тет мы успеем.

Вы лишь каждый раз глазами нас грейте,

Внушите, что вместе остаться сумеем,

И ночью со мной, ну, смелей, не робейте.

Она сошла с ума

Они твердят мне: что ты будешь делать?

Он опытнее, старше и умней.

Они кричат мне: верно, опьянела?

И пропускаешь всё мимо ушей:

В безумии горячем искупалась,

Отвергла ваши нормы, старики,

При виде его вечно задыхалась

Почувствовала токи у руки.

"Все это временно" – ужаля, гады молвят,

Окстись, девчонка, он не для тебя.

А знаете, как щедро переполнил,

Своим глубоким взором погубя?

Без следа

А ты следов не оставляешь,

И в море плавно, мягко, входишь.

Но по лужайке, как прискорбно,

Слегка махнешь и остановишь.

Цветы мне робко отправляешь,

По синьке медленно ты бродишь,

Черты судьбы плетешь узорно,

Но стороной мой мир обходишь.

В полеты взгляды отправляешь

И лаской вязкою исходишь.

Давай всё сменим, что минорно —

Застынет миг, когда приходишь.

Still loving you, sorry, или просто Ю.

Я стала носить рубашки,

В клеточку, в синий тон,

И всех моих чайных чашек

Утих дружелюбный звон.

Стихов стало громче и больше,

И все они, все – тебе!

Не спать стала ночью дольше,

Рыдая в печальной мольбе.

Теперь не люблю я зелень

Красивых, молоденьких глаз,

Теперь ненавижу метели,

Сильнее – лишь холодность фраз.

Мне Scorpions стали ближе,

Немецкий – любимый язык,

И если мужчину увижу,

Невольно смотрю на кадык.

И если замечу карий,

Накроет слезою беда.

И я напишу сценарий,

О том, как не стала горда.

Я стала носить рубашки

В клеточку, в серый тон,

В душе из тебя затяжка,

В груди – Вас зовущий стон.

Не сжимайте мои руки

Не сжимай своей сталью мне руки,

Без тебя всё полгода, как скисло,

Мысли с бешенством рвут всюду звуки,

Из груди – тишина. Страха числа

Пробегают, стравляя нам будни,

Громом нас разделяют на части,

Потопляют нас лютые студни,

Раскрывая свои громко пасти.

Изрезаешь, уходишь ты в вечность,

Но нельзя же таким вот быть светлым!

Приходя на клинок нашей встречной,

Ты становишься менее едким.

…И от губ твоих вся, словно в космос,

Ты ронял на двоих огни счастья,

Оставлял на душе моей роспись,

Пригонял корабли нашей страсти…

Было б так, да не так вовсе стало,

Я смотрю на тебя жутко молча.

И слова твои, будто бы жало:

"Одиночество мне, увы, сволочь.

Ты вернись, для тебя вечно буду

И отцом, и царём твоим – жизнью,

Без любви как-то всё стало скудно,

Будто время пришло для фашизма".

Морем слов бы меня вмиг взорвало,

Но от боли – песок в груди только,

"Ты твердишь, что тебя воспитала,

Но напомни, сказал тогда сколько?

И куда ты меня больно ранил,

Оставляя вулкан ярко биться?

Разорвал ты мои стены-грани,

Я к утру лишь могла вновь ложиться».

Ты молчишь? Велика твоя тризна,

По палатам пора, милый, в койку.

Ты, конечно, в душе моей признан,

Но я тоже хочу побыть стойкой.

Ты сжимаешь всё сталью мне руки,

Стрелы яда без устали тратишь,

Прекрати, наконец, наши муки,

О жестокий души пожиратель!

Очи

Никогда не забыть очи,

Что по-прежнему ум топят,

Засорив лишь тобой ночи,

Заливая в меня опий.

И как Князь поёт, что время

Встало здесь и стоит молча,

Ощущаю на нас бремя,

Что орёт на меня громче.

Про засов он поёт также,

Что грядущее мне дарит,

Намекая, что ты старше,

Тем, наверно, мне всё ранит.

Не напиться тобой, нет. И

Пропадать по лесам буду,

Понимая – мечты тщетны,

Но в тебе всё равно сбудусь.

Буду жить я в тебе вечно,

Щекотя всем вокруг нервы,

Ты придёшь, приплывёшь млечно,

Разрубив этажи-стервы.

Не забыть мне твои очи,

Что грозой в сентябре били.

Постоянно молю Отче,

Чтобы вместе с тобой были.

Бы

И хоть я не на твоём месте,

Ты послушай меня всё же:

Я б с тобой – хоть на все двести,

Я б с тобой – хоть в одно ложе.

Для тебя б я мечты варила

Да и суп на огне – точно,

Все бы дыры твои зашила

На футболке, в душе – срочно.

Причесать бы тебя было

Для меня, точно долг нежный,

Улыбался бы ты мило,

Так легко, так тепло – снежно.

Но коль я, эх, не ты – грустно,

Может быть, ты поймёшь вскоре,

Как мне жить без тебя пусто,

И какое же это горе.

С тебя станется

С тебя станется, милый, знаешь,

Столько боли, огня, пыток

Причинить мог лишь ты. Раем

Для меня стало то. Сбито

Настоящее всё. Danke!

Говорю тебе, о гений!

Ты запрятал крыла в банки,

Позабыв, что в тебе рвений

Больше ста, и каких, Боже!

Я бы их да себе…пленной

Стала я от тебя…что же,

Вся планета теперь тленна!

И такого, как ты, нет, и

Никогда-никогда…будет!

Ты забудешь про все сплетни,

Будешь вечно: "моё чудо".

Твое имя равно морю

Я теперь поняла точно,

Почему так люблю море,

Отчего в нём всегда срочно

Исчезает моё горе,

Почему, коль в него входишь,

Воют раны\рубцы\шрамы,

Что оставил…С ума сводишь,

Разрушая мои храмы!

Мне теперь стало всё ясно,

И, наверное, я – дура,

Только море теперь – красно,

По-латышски оно – Юра.

В примерочных душ

А желания все наши лживы —

Их пора, и давно, под запреты.

Мы в примерочных душ с тобой, милый,

Откровенно и пошло раздеты.

На краю твоего интеллекта

Мы красиво с надеждой распяты.

В нас вонзают кресты так эффектно,

Лейтенанты, вожди и солдаты.

С сумасшедших пилюль жгучей болью

Прилетают шальные осколки,

Нас так плющит с тобою прискорбно

Потолочная, смольная чёлка.

Сокрушают мосты, нервы треплют,

И сирена так бешено рвёт,

Но твой занавес-сталь гипер-крепкий

Предо мной в тот же миг упадёт.

Кто ты есть

Если я могу тронуть и небо,

Оказавшись внутри самолёта,

И попробовать космоса негу,

Очутившись в ракете до взлёта,

То скажи мне, пожалуйста, всё же,

Коль тебя неразумно желаю, -

Почему не дотронуться кожей?

Кто ты есть, коль я к Богу взываю?

Сумасшедший

Ты какой-то чуть-чуть сумасшедший,

Коль сжимаешь мне яростно душу,

Ты, как свет, на меня снизошедший,

В честь которого космос обрушу.

Ты стремглав отправлял мне те стрелы,

Что всегда при тебе для добычи,

Ты стрелял, только как-то несмело,

Я пыталась из памяти вычесть.

И старалась прибавить побольше

Всех тех чувств, что тебя разрывали,

Избавлялся от них ты не дольше,

Чем ветра города обдували.

Было сложно, а стало не легче,

Ты жестокий – убил всё, что свято,

И отвадил их всех, да порезче,

Разменяешь четвертый десяток.

Но до этого, будь человеком!

Нам с тобою – по плечи все выси!

Ну, давай же, укроемся веком!

Я успела тебя в сердце высечь.

Обрыв

Сбрось меня скорей с обрыва,

Подтолкни и уходи,

Мне достаточно надрыва,

В моей ноющей груди.

Ну, давай же, будь смелее,

Ты так горд, невозмутим,

Что походишь на злодея,

Взгляд чей колко ощутим.

Ты бросаешь в меня камни,

А затем вновь к сердцу жмёшь,

Закрываешь свои ставни,

Но потом любовью гнёшь.

Прекрати же мои муки,

Отдала я всё сполна,

Мне твои мужские трюки,

Как тяжёлая война.

Сбросил ты меня с обрыва,

Мир весь тотчас замолчал,