Читать книгу Загадочный город - Эндрю Кальдекотт - Страница 17

Февраль
4. О приглашениях

Оглавление

Не прошло и двух недель с начала семестра, как Облонг получил пугающее в своей краткости послание: «Офис мэра, 11.30 утра, сегодня. Важно».

Облонг просмотрел оставшуюся почту. Оба его соседа получили маленькие конверты с геральдическим знаком на обратной стороне – опирающимся на палку горностаем в капюшоне. Толщина карточки в конверте не оставляла ни малейших сомнений. «Как это характерно, – подумал Облонг, – местные получают приглашения, а я – приказы».

В Ротервирде социальный статус измерялся тем, как долго вам приходилось ждать аудиенции мэра. Когда Облонга наконец-то провели в святая святых – офис Сноркела, было уже 12.45. Убранство просторной комнаты свидетельствовало скорее о больших деньгах, чем о хорошем вкусе. Но нужно было отдать мэру должное – каждый предмет мебели являлся антикварным, правда, при этом все они не сочетались между собой. Картины казались слишком вычурными, ковер настолько мягким, что туфли в прямом смысле утопали в его ворсе. Ощущение нелепости возникало и при виде ряда пластиковых стульев, стоявших напротив внушительного стола. Сноркел жестом предложил Облонгу занять один из них.

– Надеюсь, что четвертый класс ведет себя прилично, – серьезным тоном произнес Сноркел, – потому что в ближайшее время вам предстоит принять нового ученика из одного крайне уважаемого семейства. Смит даст вам дальнейшие указания.

Сноркел говорил таким тоном, будто был генералом при рядовом Облонге, а директор школы являлся всего лишь низкого ранга офицером, которому поручали мелкие хозяйственные задачи.

– И это все? – промямлил Облонг.

Сноркел взял в руки блестящий кремовый конверт из плотной бумаги, точно такой же, как те два, которые сегодня утром появились на Артери Лейн, 3.

– Когда прибудет ваш, принимайте сразу, оденьтесь получше и не заставляйте нас краснеть. Хозяин дома крайне серьезно отнесся к вашему приглашению. Я сказал ему, что он слишком снисходителен к количеству гостей, но, полагаю, его дом достаточно вместителен.

Мэр отпустил Облонга, по-хозяйски щелкнув пальцами. Облонг шагал по улицам, обдумывая криптограмму «АСХ 1017». Он склонялся к тому, что она могла означать книгу и номер страницы, но не мог припомнить ни одной книги с такими начальными буквами – еще один тупик. Дома его уже поджидал конверт кремового цвета.


Орелия полагала, что знает всех своих сограждан в лицо, но появившийся на пороге «Безделушек и мелочей» человек сбил ее с толку. Он был примечательным персонажем: высокий, с беспокойным розовато-белым лицом, в необычном наряде – рубашка индийского кроя выглядывала из-под тяжелого пальто, ручной работы туфли без шнуровки были до блеска отполированы, мохеровые брюки могли похвастаться острой, как лезвие складкой, а венчала все это великолепие эбонитовая трость с серебряной головой горностая на ручке. На первый взгляд он показался ей стариком, но рвение, с которым незнакомец ворвался в магазин, изменило ее первоначальное впечатление.

– Я только проходил мимо. – Голос его казался шелковым.

– На всех товарах стоят ценники. Если у вас возникнут какие-нибудь вопросы – задавайте, не стесняйтесь.

Необычный посетитель сделал еще два шага внутрь магазина и застыл. Он поглядел вверх и вниз. Сморщил нос.

– У вас было четыре камня…

– А, ну да, ротервирдские камни утешения.

– Камни утешения?

– Это средневековая салонная игра.

– Полагаю, у вас они все еще есть? – Голос поднялся на полтона, под внешней холодностью чувствовалось волнение.

Орелия предположила, что этот человек мог быть другом мэра. Чужаки сюда редко заглядывали. Когда она принесла камни, незнакомец разложил их на ладонях и закрыл глаза. Кем бы ни был этот человек, он явно не интересовался салонными играми.

Глаза его резко распахнулись.

– Сколько вы за них хотите?

– Мне придется спросить у тети.

– Предположим, ваша тетя завысит цену в пять раз от первоначальной и будет настаивать на выплате наличными.

Орелия решила, что обладает достаточными полномочиями для того, чтобы принимать столь щедрые предложения.

– Двух сотен должно хватить.

На этот раз улыбка незнакомца стала шире. Он достал бумажник из крокодиловой кожи и вытащил четыре свеженькие купюры по пятьдесят гиней каждая. Она отдала ему камни вместе с ценником.

– Вам нужен пакет?

Он не ответил, а вместо этого начал разглядывать бирку с подписью. «“Происхождение неизвестно”: от этого мне ни холодно, ни жарко. Все непременно откуда-то или от кого-то берется. Надо это выяснить».

Он вернул ценник на стол, снова полез в карман пальто и выудил оттуда пустой конверт.

– Ваше имя?

– Орелия. Орелия Рок.

– Как у той чудесной птицы?

– Да, как у той чудесной птицы.

– Мисс?

Орелия кивнула. Он написал на конверте имя и вручил ей.

И тут же, точно по мановению волшебной палочки, в дверях возникла миссис Бантер, словно почуяв деньги, да еще и деньги чужака.

– Что это ты продаешь?

– Камни утешения, тетушка. Этот джентльмен очень щедро за них заплатил.

Миссис Бантер подняла ценник со стола.

– Тут написано «Цена договорная». А договариваться нужно со мной. Эти камни – единственные в своем роде.

– Он выложил двести гиней, – прошептала Орелия, всячески показывая незнакомцу, как ей неудобно перед ним, а тот, в свою очередь, одарил миссис Бантер кривой усмешкой – неприязненной и веселой одновременно.

– Да это, наверное, залог, а не вся стоимость. Камни-то крайне редкие, скорее всего, единственные в своем роде.

– Полагаю, под залогом вы подразумеваете половину цены. – Мужчина достал кошелек и положил на стол еще две сотенные бумажки. При этом он не спешил возвращать камни. По его поведению было ясно, что он не потерпит никаких возражений.

– По рукам, – сказала миссис Бантер, бросая племяннице взгляд, говоривший: «Смотри и учись».

Незнакомец снова сверкнул своей загадочной улыбкой и был таков.

– Думаю, это было не самое мудрое решение, – упрекнула тетку Орелия, но волнение племянницы не передалось пребывавшей в экзальтации миссис Бантер.

– Держись тверже и никогда не соглашайся на первое же предложение. Разве мы уже об этом не говорили? Сотня гиней за бусину! В любом случае разве ты не видела, как он скалился? Это человек состоятельный. Он уважает женщин с деловой хваткой.

Орелия иначе отнеслась к его улыбке, но решила промолчать. Спрятав в карман сотню гиней, миссис Бантер вылетела из магазина, отдавая последние наставления:

– Не черкай в доходной книге слишком рьяно, и можешь считать нашу скромную премию чаевыми.

В конверте, украшенном изображением горностая с капюшоном и посохом, в том самом, который вручил ей незнакомец, Орелия обнаружила впечатляющее приглашение:

Сэр Веронал и леди Сликстоун приглашают в личную резиденцию в субботу 27 февраля

Коктейли «Голубая лагуна» и канапе 6.30 вечера

Ответ на приглашение присылать в Ротервирдское поместье

Просьба взять данное приглашение с собой

Все прекрасно знали, что собой представляет поместье, – полуразрушенное здание елизаветинской эпохи, до недавних пор остававшееся недоступным широкой публике. До Орелии долетали слухи о сомнительной сделке между Сноркелом и неким богатым чужаком. Она припомнила, с каким тяжелым чувством брала камни, как подозревала, что они должны с какой-то целью взаимодействовать между собой. Вспомнила она и том, что у Солта были похожие догадки. Неужели сэр Веронал тоже это почувствовал? Иначе зачем он столь щедро за них заплатил? Он вел себя странно, будто чувствовал какую-то важность камней, но точную ее природу не мог выразить словами.

Как бы там ни было, камни принесли неплохой доход и приглашение в придачу, так что, в общем и целом, их продажа того стоила. Орелия упустила из виду лишь одну деталь. Миссис Бантер редко наведывалась в магазин в рабочие часы. Как же она умудрилась так тонко рассчитать свое появление?


Сэр Веронал прошел в свою библиотеку – укромную комнату с изящными деревянными панелями, – заперся на ключ и положил камни на стол эпохи Ренессанса. На фоне тонкой мозаичной работы камни казались чем-то варварским, побирушками на богатом приеме. Он не имел ни малейшего понятия, как они работают и откуда взялись, но чувствовал необъяснимое эмоциональное притяжение почти режущей остроты. Он полчаса изучал материалы по геологии, но не нашел ничего похожего на породу камней. Однако Сликстоун решил, что подобная редкость – хороший знак.

Должно быть, Ротервирд и был тем местом, которое он покинул много лет назад. Он вернулся домой. Вскоре в комнате по соседству появятся его личные записи; теперь все, что оставалось, – это пробудить утраченную молодость.

Он нажал на фриз на крышке стола, открыл потайное отделение и спрятал туда камни. Затем он занялся последней пачкой приглашений, уже упакованных в конверты и лежащих аккуратной стопкой на подносе дворецкого в ожидании вечерней рассылки. Он порылся и вытащил один из конвертов. Сликстоун явно переплатил за камни, и теперь пришло время забрать долг. Он бросил конверт в огонь и внимательно следил за тем, как имя миссис Бантер скручивается и темнеет, прежде чем исчезнуть в языках пламени.


Рядом с адресованным герольду приглашением на открытие поместья лежало письмо куда более старое, запечатанное и свидетельствующее о самом серьезном обязательстве: хранить Ротервирд от собственного прошлого. Он пробежался указательным пальцем по печати красного воска, ощупывая каждую складку, каждый рубчик тиснения, державу и скипетр в вытянутых руках. Елизавета I Глориана. Ее крошечное личико говорило о том, что она не потерпит возражений, и не зря. Большая государственная печать ставилась лишь на бумаги крайней важности. Чернила поблекли, но текст вполне можно было разобрать.

Наследникам и поручителям Губерта Финча – открыть только в случае смертельной угрозы, когда «другое место» будет представлять непосредственную опасность благоденствию Ротервирда.

Все предки Финча бережно хранили этот документ, и ни один не решился его открыть. Его задача заключалась в том, чтобы так оставалось и впредь.

Он ничего не знал о том, где находится «другое место», не знал даже, что оно собой представляет. Финч не имел ни малейшей догадки, о какой угрозе могла идти речь. Он знал лишь о том, что и письмо, и таинственное место представляли собой тайну.

Но приглашение побудило его обратиться к старым инструкциям. Открытие поместья являлось единственным в своем роде прецедентом и, как он подозревал, нарушало Ротервирдское право. Старые дома хранили старые тайны; дайте им новую жизнь, и тайны начнут разлетаться по воздуху – именно по этой причине его собственный дом был закрыт от всех, кроме его жены и сына, а в архив запрещалось входить даже им. Что же все-таки привлекло сэра Веронала в это захолустье? Кто он такой? И самый сложный вопрос: зачем миллионеру-чужаку выбирать в качестве последнего приюта именно Ротервирд? Финч чувствовал тут скрытые мотивы и проклинал продажность Сноркела.

Но все-таки подписал ответ с согласием. Настало время войти в клетку ко льву.


Виксен Валорхенд выбрала укромный уголок Айленд Филда специально для того, чтобы попрактиковаться со своим необычным оружием. От срезанных верб остался ряд пеньков разной ширины и высоты.

Теперь или никогда: она все-таки решила принять приглашение, чтобы воспользоваться им как единственным шансом произвести впечатление на общество Ротервирда. Там соберутся все мало-мальски приличные люди.

Поразительно, с какой точностью Фласк предсказал появление чужака, размеры его богатства, реставрацию поместья и даже вечеринку, посредством которой незнакомец сделает первый шаг к соблазнению города! К этому он добавил кое-какие запретные сведения: о том, что первоначальный владелец, живший в поместье сотни лет назад, был выдающимся ученым и преподавателем. От этого передача ключей от поместья неизвестному выскочке-плутократу казалась еще более оскорбительной. «Надо будет выразить протест», – бойко предложил он, но легче сказать, чем сделать. Что толку размахивать плакатами? Она должна организовать впечатляющую акцию и такой же впечатляющий побег.

Что касается первого, Виксен потратила много времени на свой наряд, вшив в него две подкладки и разместив между ними плоские проекторы. Она испробовала несколько разных материалов, прежде чем достигла желаемого эффекта. Дополнительные элементы разрабатывались специально для того, чтобы компенсировать недостаток ее роста. В помещении будет полно людей, поэтому Виксен придется как-то выделяться.

Что касается второго, она предполагала, что в доме будет охрана, а значит, следовало как-то с ней справиться, причем опять-таки впечатляющим образом.

Виксен держала свой план при себе. Какое-то время она находилась под обаянием холодной красоты Стриммера, но, добившись своего, тот быстро переключился на другие объекты. Самостоятельная акция была ее единственной возможностью доказать что-то своему бывшему – и весьма авторитарному – учителю.

Мысли Виксен вернулись к Фласку, к тонкому предмету, который он преподавал, – истории, проникающей в прошлое, чтобы предсказывать будущее. Подумала она и о том, как много стояло на кону, ведь в итоге, после всех открытий, которые он сделал, Фласк исчез, и очень быстро.

Свет уже угасал, когда Виксен подняла с земли у своих ног небольшой прибор, взмахнула рукой и нацелилась на пенек слева от себя, силуэт которого напоминал человеческую ногу.


Рабочий день Билла Ферди начался вскоре вскоре после рассвета с того, что он на передвижной торговой палатке – семейство Ферди пользовалось ею совместно с другими жителями деревни, чтобы сбывать излишки фермерской продукции, – въехал в город через Северные ворота и последовал вниз по Голден Мин к Рыночной площади, после чего уже пешком направился к «Душе подмастерья». Жители деревни охотно подвозили друг друга в город и обратно, поскольку не все торговали там каждый день. Ферди чувствовал, что зимой паб приобретал особое значение в жизни Ротервирда, в основном благодаря тому, что только его «Особое крепкое» было способно противостоять суровости сезона.

Лежавшее на коврике у входа письмо могло быть доставлено только лично, поскольку почтальоны так рано не просыпались. И это само по себе уже показалось ему тревожным предзнаменованием.

На плотной официальной бумаге под числом и гербом Ротервирдского городского совета значилось следующее:

Дорогой мистер Ферди!

Мы хотели бы сообщить Вам, что 1 ноября прошлого года в связи с истечением срока у Вас закончилась лицензия на продажу алкоголя и продуктов питания. Бюро по выдаче лицензий не получило никаких заявок на возобновление лицензии. Соответственно, продолжая вести дело после этой даты, Вы нарушаете закон.

Более того, 26 декабря Вы продали два пакета ореховой смеси (лесные и грецкие), просроченной на один день.

В связи с этим Ваша аренда будет прекращена в трехнедельный срок, согласно части 14 (3) (х) (ii) арендного соглашения.

В том случае, если все оборудование и движимое имущество будет вывезено в течение двадцати восьми дней, начиная от сегодняшней даты, и принимая во внимание Ваши прошлые заслуги перед общественностью Ротервирда, всякое последующее делопроизводство будет приостановлено. Если же эти условия не будут выполнены, Вы испытаете на себе всю строгость закона.

Искренне Ваш,

секретарь лицензионного комитета (по совместительству),

С. Сноркел, эсквайр, мэр и главный судья

Строго говоря, обвинение было обоснованным, однако власти двадцать один год мирились с неорганизованностью Билла Ферди по части административных вопросов, просто высылая ему напоминание в течение двух недель после окончания договора, и Ферди всегда откликался на него. В этом году напоминание не пришло.

Обладая добросердечным характером, он с трудом мог разобраться в темных интригах, которые плелись у него за спиной. Только перечитав письмо снова, он заметил, как странно выглядела подпись Сноркела в конце. Тогда-то он припомнил визит Сликстоуна, и ему открылась жестокая реальность: на этот раз никакого снисхождения не предвидится.

Он стукнул кулаком по барной стойке и испустил животный вопль, похожий на крик боли.


Офис секретаря городского совета Горэмбьюри скрывался в одном из переходов между главными апартаментами мэра на первом этаже здания Городского совета. Работники совета предполагали, что Горэмбьюри – имени его никто не знал, если оно вообще существовало, – в детстве проглотил двадцать восемь томов сборника «Ротервирдских предписаний» и с тех пор не переставал их переваривать. Он мог по памяти зачитывать пассажи законов и перекрестных ссылок, касающихся таких разнообразных областей, как планирование и организация фейерверков, транспортная система и представления канатоходцев. Возможно, политические решения принимал Сноркел, но именно Горэмбьюри воплощал их в жизнь, потому что именно он управлял сложным механизмом городской администрации.

Выглядел он соответствующим образом: тщедушного телосложения, чуть сутулящийся, с кожей цвета выцветшей бумаги и изможденным лицом, выражавшим лишь узкий диапазон эмоций от легкого беспокойства до глубокой озабоченности.

Он всегда ходил в костюме-тройке (только по выходным отказывался от жилетки), носил белые рубашки, не запятнанные ни малейшим намеком на рисунок галстуки темно-синего цвета и башмаки, отполированные до лакричного блеска. Работа поглощала всю энергию Горэмбьюри, не оставляя ни малейшего интереса к женщинам, изысканной пище или общению с людьми. Несмотря на то что мэр считал его старания чем-то совершенно обыкновенным, он никогда не жаловался, а в толковании законов опирался на свою честность и дотошность.

Расставленные в безупречном порядке документы заполняли полки на стенах и картонные ящики с крышками из зеленого пластика, которые росли на полу, точно грибы. Шеренги скрепок разных цветов для разных дел стояли по стойке «смирно», готовые в любую минуту ринуться в бой. По экспертному мнению Горэмбьюри, степлеры только замедляли работу и мешали добавлять материалы в дела.

Он не пользовался перерывами на обед, а поскольку в городском совете становилось безлюдно между часом и двумя, в это время он занимался работой, требовавшей особенной концентрации, или проводил неофициальные встречи. Правда, нынешний визит миссис Бантер ничем не выдавал ее стремление к конфиденциальности.

Она прямо-таки влетела в кабинет.

– Ну так что, вы уже исправили вопиющую несправедливость?

– Помедленнее, миссис Бантер.

– Вы же получили мое письмо? Дуралеи потеряли мое приглашение.

– Да, вы и правда значились в списке гостей.

– Еще бы я там не значилась.

– Вот только…

– Только что?

Горэмбьюри протянул через стол короткое письмо сэра Веронала:

Мы с должным уважением относимся к Вашему списку и сверяемся с ним, однако праздник устраиваю я. Какие бы недостатки ни были Вам присущи, сам я никогда не допускаю канцелярских ошибок: человек без приглашения не может считаться приглашенным. Позаботьтесь о безопасности и, поскольку вы знаете подходящих людей, заранее передайте им мое предложение о работе и укажите почасовую ставку.

Безоговорочный тон и щепетильное отношение к денежному вопросу только усилили растерянность миссис Бантер. У них с сэром Вероналом было много общего; само собой, уж они-то должны прекрасно поладить.

– Вы упомянули мое имя?

– Это было бы весьма неделикатно. Я предположил, что кого-то из представленного списка «случайное пропустили».

У Горэмбьюри не было ни малейшего повода считать отсутствие приглашения для миссис Бантер чем-то, кроме канцелярской ошибки. Она была душой сноркеловских суаре и, конечно, имела все основания присутствовать на мероприятии такого масштаба.

Нечасто ему приходилось видеть подобное отчаяние на человеческом лице. Правда, по собственному мнению Горэмбьюри, пышность празднеств свидетельствовала об угасании цивилизации: то были ярмарки тщеславия и пытки для тружеников. Такое предубеждение исходило из личных ощущений; ведь кто бы стал вести непринужденную беседу с ним? Шутить Горэмбьюри не умел. А разговаривать мог только о предписаниях. До этого времени он держал свое приглашение при себе. Однако выражение лица миссис Бантер решило вопрос.

– Вот, возьмите мое.

Он подтолкнул листок из жесткого белого картона через стол. Миссис Бантер погладила большим пальцем рельефное изображение горностая: вот это класс!

– Я занимаюсь организацией безопасности и в любом случае буду присутствовать на празднике, – добавил он.

Печаль миссис Бантер мгновенно улетучилась. Схватив приглашение, она соизволила бросить лишь: «Дорогуша Горэмбьюри!» – и поскорее вылетела наружу, чтобы ее благодетель не успел изменить свое решение. Свежий воздух подействовал на нее отрезвляюще. В Ротервирдском банке она перевела на личный счет секретаря Городского совета три несчастные гинеи. В конце концов, он – всего лишь жалкий клерк. Однако ее дар так и остался незамеченным: у Горэмбьюри не было времени разбираться в своих счетах.

В приподнятом настроении и радужных чувствах миссис Бантер шествовала по переполненным улицам Фартингейл и Титферат, направляясь к парикмахеру.

Загадочный город

Подняться наверх