Читать книгу Увеличительное стекло - Эндрю Мэйн - Страница 3

Глава 1
Первый пошел

Оглавление

Я играю в видеоигру, в которой можно убивать по-настоящему. Официально это не игра, а специальная программа – Виртуальная Тактическая Обстановка, но, по сути, именно видеоигра. В реальности это несколько комнат, где на каждую стену проецируют видео, создавая виртуальное пространство – точную копию настоящей квартиры далеко-далеко отсюда.

Сейчас Виртуальная Тактическая Обстановка воспроизводит квартиру в Хойе, пригороде к северу от Парижа. Жилец квартиры, Йосеф Амир, ИТ-сотрудник французского банка, отмечает день рождения сестры на другом конце города. Пока его нет, двое оперативников находятся в его квартире во Франции. Один из них снимает все, что внутри, камерой высокого разрешения, превращая пикселизированное изображение на наших стенах в картинку, по качеству неотличимую от настоящих обоев. Между тем второй – мы зовем его Мутный, потому что камеры ловят только его размытый силуэт, когда он перемещается по квартире, – небольшим устройством, похожим на фонарик, собирает волосы из душа, волокна с мебели, пыль с ботинок и с коврика у двери.

Каждые несколько минут он вытаскивает картридж из своего устройства и передает его третьему человеку, который бегает туда-сюда между квартирой и грузовиком FedEx, стоящим на улице. В нем оборудование стоимостью около 20 миллионов долларов, таким гордилась бы любая университетская лаборатория, в режиме реального времени оно расшифровывает ДНК, ищет совпадения, пытается построить портрет каждого, с кем контактировал Йосеф, и отправляет все это нам. Огромное количество данных. К счастью, у нас есть программы, которые помогают все это обработать и достичь главной цели: узнать, взорвется ли бомба на футбольном стадионе в ближайшие двадцать четыре часа.

Имя Йосефа всплыло в перехваченном телефонном звонке рассекреченного члена ИГИЛ из Йемена своему подельнику во Франции. Еще недавно спецслужбы просто вызвали бы Йосефа на допрос и проверили всех, кого он знает, но в последнее время это проблематично. Террористы работают под именами обычных, ни в чем не повинных граждан, в результате чего на допросы таскают куда больше людей, чем об этом можно писать в новостях, и переворачивают им жизнь, пока настоящие преступники разгуливают на свободе.

– Доктор Крей, доктор Сандерс? – спрашивает Эмили Биркетт.

Она – наш куратор от Разведывательного управления министерства обороны. Сильно за тридцать, каштановые волосы стянуты в хвостик, Биркетт – офицер военно-воздушных сил, которая перешла на работу в самую страшную и таинственную из всех спецслужб.

Керри Сандерс и я – гражданские. Сандерс – антрополог, моя ровесница. Ей тридцать с небольшим, прежде чем приступить к работе в OpenSkyAI несколько лет помогала «Фейсбуку» составлять социальные профили пользователей – кого вы знаете, с кем общаетесь, кто для вас особенно дорог.

На первый взгляд OpenSkyAI ничем не отличается от любой другой высокотехнологичной компании из Остина, штат Техас, офис которой расположен в непримечательном бизнес-центре, населенном в основном производителями видеоигр и медицинского оборудования.

На самом же деле OpenSkyAI – частный подрядчик Разведуправления минобороны, который помогает сортировать данные о тысячах людей, решая, кого схватят и отвезут на тайный допрос, чтобы выяснить, не собираются ли эти люди совершить преступление, создающее непосредственную угрозу национальной безопасности, или, может быть, знают кого-то, кто собирается.

Сандерс изучает лица с фотографий в квартире Йосефа.

– Совпадений нет.

– Тео? – переспрашивает меня Биркетт, на этот раз нетерпеливо. – Йосеф возвращается! Можно отзывать команду?

Я хожу по квартире – ну, по виртуальной копии, – заглядывая в открытые шкафы и комоды, пытаясь увидеть невидимое, в то время как что-то в глубине моего сознания задается вопросом, как, черт возьми, я вообще здесь оказался.

– Я думаю, он чист, – говорит Сандерс.

Мне хочется с ней согласиться. При мысли о том, что все эти проблемы у Йосефа возникли только потому, что какой-то мудак в Йемене нагуглил его имя, меня тошнит. Но еще я знаю, что не имею права остановиться раньше времени лишь из-за того, что меня тошнит.

Я возвращаюсь в кухню. Холодильник Йосефа облеплен фотографиями. На большинстве из них – он сам с девушкой или друзьями, улыбается в камеру, смеется над столом, заставленным стаканами. Ровно то, чего ожидаешь от типичного парижского миллениала.

Мы уже изучили его поведение в Интернете. Каждый пост в «Фейсбуке», каждый лайк, каждый лайкнувший его посты – все прошло через нашу систему.

Никаких красных флагов. Это не значит, что его вообще ничего не связывает с подозрительными типами. На самом деле мы все связаны с чем-то или с кем-то ужасным. У Йосефа – дядя в Катаре, который ходил в ту же мечеть, что и боевик ИГИЛ, но в нынешнем мире, где все так или иначе связаны со всеми, это в лучшем случае незначительное совпадение.

Проблема поиска цифровых следов заключается в том, что террористы стали умнее. Они знают, как отделить одну жизнь от другой. Мы можем следить за Йосефом, но, если у него есть альтер эго и он достаточно умен, чтобы никогда не смешивать жизнь тайную и явную, поймать его почти невозможно. К счастью, большинство в какой-то момент ошибается. К сожалению, те, кто этого не делают, умнее наших систем. Мы построили лабиринт, в котором крысы умнеют.

– Крей, – говорит Биркетт. – Я отзываю команду!

– Нет! – отвечаю я несколько резче, чем планировал.

– Что у тебя? – спрашивает она.

– Погоди…

– Интуиция?

– Я – ученый. Я учился, чтобы знать точно, а не полагаться на интуицию. Дай мне еще несколько минут.

– У нас уже есть все, что нужно, – говорит Сандерс. Можно отзывать команду и спокойно изучать материал тут.

– Нельзя… – Я пытался объяснить это им раз сто.

Виртуальная модель, даже основанная на реальных данных, все равно остается моделью. Я знаю, что на столе стоит банка с арахисовым маслом, но не могу быть уверен, что это действительно арахисовое масло, пока кто-нибудь из оперативников не проверит. Это может быть C-4. Я уверен, что на самом деле – нет, но гипотетически это возможно.

Для поверхностного сбора данных – а у нас тут все поверхностно – это так называемое неинвазивное обследование полезно, но оно не заменит хорошую лабораторию.

– Если что, мы можем взять Йосефа, когда он выйдет из метро. Но вы должны дать мне знать, – говорит Биркетт.

Я опускаюсь на колени, чтобы рассмотреть фотографии на холодильнике. Большинство из них распечатаны на принтере. Сандерс стоит позади меня.

– У нас есть все фотографии. Мы прогнали все лица через базу – никаких совпадений.

Я тянусь за фотографией, забыв, что она виртуальная.

– Вот эта. Попросите Мутного взглянуть поближе.

Йосеф улыбается в камеру рядом с молодой зеленоглазой девушкой восточной внешности. На вид – двадцать с небольшим лет и выглядит сногсшибательно.

– Кто это? – спрашиваю я.

– Ее нет в нашей базе данных. Можем расширить параметры поиска, но по имеющимся фильтрам не проходит.

Мутный переворачивает фотографию. На обороте дата – март – и название фирмы «Лучшие события».

– Берем его, – говорю я Биркетт.

Она что-то командует в гарнитуру.

– Есть перехват.

– Кто это? – повторяет Сандерс мой вопрос.

– Черт ее знает. Фотография с одноразовой камеры. Знаешь, покупают на свадьбу, потом отправляют в проявку и получают фото уже в цифровом виде.

– Но, по нашим данным, Йосеф не был ни на какой свадьбе, – отвечает Сандерс.

Я встаю и поворачиваюсь к ней и Биркетт.

– Вот именно! Обычно они посылают файлы с фотографиями. А Йосеф эту фотографию печатал не из файла, иначе мы бы ее уже видели. Он заморочился с пленкой, чтобы не оставлять электронных следов.

Я обращаюсь к оператору, контролирующему визуализацию:

– Загрузите квартиру Мосина Касира.

Мы мгновенно телепортируемся в квартиру в Йемене, которую полевая команда обыскала четыре дня назад. На стене над столом у Мосина висят десятки фотографий.

– Но ее нет на этих фото, – говорит Сандерс. – Программа отметила бы.

Я указываю на фотографию Мосина с пожилой женщиной, чьи зеленые глаза – постаревшая копия глаз девушки.

– Кто это?

Сандерс сверяется с планшетом.

– Сестра бабушки. Обратная сторона фотографии есть?

Я качаю головой:

– Нет. Но размер распечатки и камера – явно те же. Двоюродный брат Мосина женился в марте. И, по нашим данным, Йосеф в это время был в Бахрейне. Возможно, на самом деле тогда он находился в Йемене.

– Поняла, – отвечает Биркетт. – Хорошая работа, Крей. Йосефа взяли. Скоро узнаем точно. А еще запросим фотографии у продавца камеры. Кто знает, что там еще откроется.

Она сияет. Если Йосеф действительно террорист, это оправдает все расходы на операцию перед начальством.

– С этого момента оперативники будут сканировать все фото с обеих сторон, – говорит Сандерс, делая пометку.

Я хочу объяснить, что дело не в этом, но знаю, что бесполезно. Они все поздравляют друг друга с успехом, хотя все, что у нас есть, – это корреляция.

Я выхожу из кабинета под жаркое техасское солнце, бьющее в раскаленный асфальт стоянки, пытаясь сказать себе, что все хорошо. Но меня продолжает беспокоить, что наши методы и сам процесс могут принести больше вреда, чем пользы. По крайней мере, их должны применять другие люди, которые лучше нас и заняты лучшими делами.

По дороге домой я вновь пытаюсь понять, как, начав с череды трупов, я оказался в лаборатории спецслужб.

Увеличительное стекло

Подняться наверх