Читать книгу Голос зверя. Дикая история хеви-метала - Эндрю О'Нил - Страница 4

Стремление издавать ритмический шум – фундаментальная часть человеческой натуры. Люди запрограммированы на то, чтобы получать удовольствие от громких звуков. Если вы сомневаетесь в этом факте, подарите ребенку ударную установку. Затем сядьте поудобнее и насладитесь восхищенным взглядом на лицах родителей, понимающих, что это не остановить. Повсеместное распространение организованного создания шума, от племенных барабанов до футбольных песнопений, от археологических свидетельств существования доисторических ударных инструментов до ошеломляющего международного успеха Stomp, говорит нам, что это человеческая потребность и человеческая черта.

Задолго до появления электрогитары или брюк из спандекса история хеви-метала начинается с того, что первые люди колотили палками по камням, и она продолжается каждый раз, когда синапсы подростка зажигаются, пробуя на вкус первобытный рев хеви-метала. Метал – это выражение существенной части человечества. Вот почему он продолжает оставаться такой массово популярной музыкальной формой, несмотря на полное отсутствие поддержки со стороны основного радио и телевидения.

Несколько лет назад пещера на юге Германии поведала археологам свои древние секреты. Две маленькие флейты, вырезанные из птичьей и слоновой кости примерно 42 000 лет назад, оказались старейшими из когда-либо обнаруженных инструментов. Homo Sapiens существует всего около 200 000 лет, поэтому теперь мы знаем, что по крайней мере последнюю пятую часть существования нашего вида мы производим музыкальные инструменты. По всей видимости, люди создавали музыку за тысячи лет до этого. Этнографические исследования существующих обществ охотников-собирателей показывают, что люди палеолита, скорее всего, создавали музыку, используя голоса и ударные инструменты, «сделанные из органических материалов, и, следовательно, вряд ли остался их археологический след», согласно «Эволюционному происхождению и археологии музыки» Иана Морли из Кембриджского университета. Плюс было много хлопков, шлепков и топанья. Подумайте о Бобби Макферрине[21]. Распространенное мнение состоит в том, что наши предки каменного века пели, ударяли по предметам палками, да и вообще отрывались от души в гулком, акустически удовлетворительном пространстве пещеры, где жили. Чем больше вы думаете о пещерных людях, которые крушат всякую всячину, чтобы устроить приятный шум, тем меньше я убеждены, что есть еще аргументы; это прекрасное рабочее определение хеви-метала.

Большинство исследований, кажется, предполагают, что музыка жестко запрограммирована[22], во многом как язык. Это просто то, что делают люди; поведение, которое возникает из-за наших мозговых связей. Как влюбленность. Или ложь. Или желание разбить кому-то сердце[23].

Музыка оказывает на мозг измеримое и предсказуемое воздействие. Сильные удары создают синхронизированные паттерны мозговой активности. Традиционная наука предполагает, что музыка может восстановить память, помочь вылечить повреждения мозга и преодолеть зависимость. Тем более что, скажем, ненаучные области Интернета делают еще более смелые заявления. Их «бинауральные» ритмы, очевидно, могут открыть вам третий глаз, высвободить кундалини, выровнять ваши чакры и потребовать компенсации за неправильно проданный монитор.

Бо́льшая часть музыки, которая, как говорят, «увеличивает IQ» или «улучшает пространственное восприятие», является классической. Так что же делает хеви-метал с мозгом? Что ж, основываясь на наблюдениях, я бы сказал, что хеви-метал:

(1) увеличивает вашу страсть к алкоголю;

(2) делает вас сексуальнее;

(3) заставляет вас думать, что раньше было лучше.

Хеви-метал может быть невероятно сложным и изощренным. Частично он действует на интеллектуальном уровне; его идеи, лирические темы и ослепительная виртуозность щекочут самые глубокие части мозга. Но будем откровенны – хеви-метал также действует на очень примитивном уровне.

Хорошо, в основном он работает на очень примитивном уровне. Хеви-метал громкий. У него очень сильный ритм. Это эмоционально сильно, часто агрессивно. Хеви-метал интуитивен.

Музыка делает людей счастливыми. Значит, хеви-метал стимулирует центры удовольствия мозга.

По словам ученых,

«музыка включает в себя неуловимые нарушения синхронизации, и, поскольку мы знаем по опыту, что музыка не представляет угрозы, эти нарушения в конечном итоге определяются лобными долями как источник удовольствия. Ожидание порождает предвкушение, которое, если оно встречается, приводит к реакции вознаграждения». – Малини Мохана. Музыка и как она влияет на ваш мозг, эмоции. www.psychcentral.com

Согласно той же статье, когда мы рождаемся, мы не можем различать чувства – это форма тотальной синестезии. Но мы быстро учимся различать зрение, звук, запах и осязание… Точно так же экстремальный метал может показаться новичку стеной непонятного шума. Когда мы узнаем, что слушаем, разные элементы распаковываются. Экстремальная музыка – это приобретенный вкус: для непосвященного она может казаться неприятной, как шум. Но тем, кто понимает и изучает ее тонкие вариации, конечный вариант доставляет больше внутреннего удовольствия, чем обычная музыка нормальным людям. По сути, фанат Morbid Angel получает больше на «своем» выступлении, чем фанат Coldplay на «своем»; металисты лучше, чем остальное население. И это НАУКА.

Хеви-метал не похож на другую популярную музыку. Он выполняет разные функции, а некоторые функции одинаковы, но работают по-разному. Когда это делает нас счастливыми, это не значит, что мы говорим о счастливых вещах, скорее, он обеспечивает стимуляцию через контакт со своей энергией.

Моя подруга описала свой первый живой концерт в жанре грайндкора как «воодушевляющее чувство, как стоять под водопадом». Метал больше похож на мазохистские переживания из-за фильмов ужасов или триллеров, чем на расслабляющее воздействие соула или «успокаивающие звуки для людей, у которых стресс» на Classic FM. В хеви-метале есть что-то, что проникает в основные цепи мозга. Всякая музыка – это эмоциональное переживание, выходящее за рамки сознательного разума.

Шуметь – невероятно, и это работает как терапия, доказано. Примитивная терапия криком особо эффективна и невероятно популярна.

«Пациент вспоминает и воспроизводит особенно тревожный прошлый опыт, как правило, происходящий в раннем возрасте, и выражает обычно подавляемый гнев или разочарование через спонтанные и безудержные крики, истерию или насилие». – Словарь Мерриам-Вебстера.

Изобретатель Артур Янов предполагает, что разговорные методы лечения ограничены, потому что они сосредоточены на коре головного мозга и его высших областях, отвечающих за мышление, но не затрагивают основные части центральной нервной системы, которые являются источником боли. Святой Моисей, это действительно хорошее объяснение того, почему хеви-метал заставляет меня чувствовать себя так хорошо! Исследования показали, что крик, вопль и даже брань эффективны для повышения способности организма противостоять боли[24].

Хеви-метал заставляет людей чувствовать себя по-настоящему хорошо. Есть две очевидные параллели с наркотиками: (1) хеви-метал вызывает привыкание и (2) хеви-метал вызывает обострение, поскольку чувствительность снижается через контакт.

Метал вызывает привыкание, потому что его энергия вызывает экстремальную физиологическую реакцию. Концерт в стиле хеви-метал – это инстинктивное переживание. Во время живого выступления фанаты наслаждаются ощущением ударов барабанов в груди, огнями, сквозь дым ослепляющими глаза, потом и жаром других тел. Шоу хеви-метала может быть полноконтактным спортом, когда люди падают со сцены на руки толпы, словно потные бомбы, и толпы серферов карабкаются над головами, и неистовое насилие в мошпите… Неудивительно, что изображения металистов так часто возвращают нас к временам разбойников, викингов и средневековым сражениям. Метал настолько же физичен, насколько и слышен. Переживание хеви-метала – это шаманская магия сенсорной перегрузки[25]. Он возбуждает адреналин, эндорфины и серотонин – биохимические вещества, которые доставляют удовольствие и вызывают привыкание. На самом деле метал настолько вызывает привыкание, что в 2015 году швед по имени Роджер Таллгрен был объявлен имеющим право на пособие по инвалидности, потому что его пристрастие к концертам хеви-метала помешало ему сохранить работу.

Доказательства обострения повсюду. История хеви-метала – это нескончаемый поиск более тяжелого звука. Большинство поклонников метала почувствуют прогрессивную потребность в чем-то еще более интенсивном, чтобы обеспечить такой же натиск, как и во время первого «о боже, тяжеляк».

(Тяжелость в музыкальном плане – это сложное понятие.

Термин происходит от сленга хиппи, где означает «проникновенный» или «глубокий». В музыкальном плане тяжелость может относиться к резкости звука, громкости, искажению, но чаще (и более метафорично) это относится к эффекту «угнетения» для слушателя. Я расскажу об этом более подробно, когда мы перейдем к дэт-металу. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО тяжелая штука!)

Так как же мы дошли от волосатых доцивилизованных людей, бьющих по предметам палками и создающих кучу приятного шума в пещерах, до волосатых полуцивилизованных людей, стучащих по предметам палками и создающих массу приятного шума в музыкальных заведениях?

Отслеживание развития любого музыкального стиля – неточный процесс. Стили сливаются друг с другом, они делают два шага вперед и один назад. Они не развиваются стабильно или линейно. Мы должны отслеживать тенденции, а не прямые линии. Определить, когда ритм-н-блюз превратился в рок-н-ролл или когда новая волна британского хеви-метала превратилась в трэш-метал, – все равно, что определить, когда поздняя ночь переходит в раннее утро. Выглядит по-разному, в зависимости от того, с какой стороны вы смотрите. Часто бывает необходимо использовать префиксы, такие как «прото-» или «пост-», чтобы связать группу с жанром. Есть веские основания полагать, что хеви-метал – это сумма всего, что было раньше. В нем есть племенная игра на барабанах. И многооктавный оперный диапазон. Он имеет корни народных историй и бардовских традиций. В нем использована музыкальная палитра блюза и динамика русской оркестровой музыки. Метал – это такая огромная и разнообразная категория, что буквально нет ни одного аспекта музыки, из которого он бы что-то не позаимствовал. Тем не менее поток можно проследить по его основному пути.

Прежде чем мы продолжим, я хотели бы сделать предупреждение.

Как правило, никогда не переезжайте к родителям. Еще одно общее правило: остерегайтесь смелых заявлений о происхождении или источнике жанров. Мой друг недавно рассказал мне о выступлении двух «опытных» спикеров, которые «были прямо там» при зарождении панка. Они оба утверждали, что Малкольм Макларен и Вивьен Вествуд несут полную ответственность за создание панка. Это, конечно, полная чушь. Увы, мой приятель был наивен по отношению к реалиям ностальгического движения по панк-року и сказал без иронии: «Видимо, все остальные, хоть и заявили о себе, но там были только эти двое». Оказывается, в то время выступавшие были не столько панками, сколько прихлебателями, и, что неудивительно, были товарищами с «этими двумя». Шоу-бизнес Макларена и Вествуд, очевидно, не позволил им увидеть реальность зарождения панка в Детройте в конце шестидесятых и в Нью-Йорке в начале семидесятых. Вот вам и авторитет.

Корни хеви-метала лежат в перкуссии и вокализации, которые использовались древними людьми. Племенная игра на барабанах – самый ранний исторический предок звучания хеви-метала. (Бразильская метал-группа Sepultura включила племенные игры на ударных в свой микс на двух альбомах в середине девяностых, что дало блестящий эффект.) Люди всегда были барабанщиками. Это очевидно не только из археологических и этнографических данных, но и из того факта, что барабанщики умеют барабанить. Барабанщики! Самая простая из всех форм жизни. Ты по-настоящему счастлив, только когда бьешь палками. Или, как в случае с Китом Муном, взрываешь туалеты.

Ритм присущ человеку, но, хотя легко представить себе игру на барабанах как часть хеви-метала с самой длинной неизменной историей, современная ударная установка – относительно недавнее нововведение. Игра на барабанах в том виде, в каком мы ее знаем сегодня (с использованием многобарабанной установки), постепенно складывалась в течение XIX и начала XX веков. Между доисторическими временами и Средневековьем игра на барабанах эволюционировала от простых племенных барабанов из подручных средств до организованного использования в военных целях с применением более сложных барабанов, уже настоящих. В военных целях – это было зарегистрировано еще во времена Чингисхана[26]. К 1800-м годам военные оркестры были популярным источником музыкальных развлечений. Одновременно в оркестрах развивалась игра на барабанах. В обоих случаях перкуссионисты будут специализироваться – каждый будет использовать только один барабан. Примерно в 1870 году перкуссионисты в стиле милитари начали комбинировать контрастное звучание двух барабанов – техника, известная как двойная игра на барабанах[27]. Постепенно к этой аранжировке добавлялись новые приспособления, и игра на барабанах становилась более сложной и выразительной. Были разработаны ножные педали, изобретены малые барабаны. Хай-хет был сконструирован из разбившейся летающей тарелки. Медленно, но верно перкуссионисты стали барабанщиками. Начали проявляться знакомые черты барабанщика, такие как владение фургоном, сарказм и сварливость. Как только барабанщик эволюционировал из первобытного вида, появились шутки над барабанщиками[28]…

В то время как современный барабанщик развивался, гитары занимали все более заметное место в популярной музыке. Если пол хеви-метала – барабаны, то стены построены из гитар[29].

До Второй мировой войны гитара была главным образом аккомпанирующим инструментом, командным игроком в джазовых ансамблях, оркестрах и биг-бэндах. Выразительная красота и огромная универсальность гитары были похоронены ее заклятым соперником – фортепиано[30].

Именно афроамериканская музыка впервые выдвинула гитару как ведущий инструмент, особенно в блюзе. Блюз – самый ранний узнаваемый предок хеви-метала. Блюз был американским оригиналом – продуктом рабской культуры, извлекающей насильственно вырванные из корней африканские ритмы и превращая их в американские народные инструменты.

Племенная музыка Африки часто используется как ленивая и в некоторой степени предубежденная стенография «примитивной» музыки. На самом деле в этом нет ничего примитивного, особенно по сравнению с той поп-музыкой, которую ты слушаешь, расист. У эгалитарных племенных культур доколониальной Западной Африки были свои отличительные и сложные музыкальные формы. Ошибочно слишком тесно связывать относительно недавние племенные культуры с культурами палеолита или даже теми, которые поддерживают существование собирателей-охотников в современном мире.

Музыка африканских племен превратилась в более продвинутую музыку Западной Африки, что была перенесена через Атлантику с работорговлей. Со временем эти африканские звуки перешли в отдельные афроамериканские звуки через песни работников и религиозные мотивы, которые объединили африканские ритмы с христианской музыкой с европейским влиянием.

Перенос музыкального стиля через Атлантику станет привычным мотивом в развитии метала. Блюз возник как чисто вокальная музыкальная форма. Упрощенная, но невероятно выразительная форма музыки, отражающая положение чернокожего сельского населения Америки, все еще живущего в облаке рабства и реальности расового угнетения. Разве нет? Ведь они работали на той же изнурительной работе, что и раньше, получая за нее ровно столько, сколько нужно, чтобы снимать жилье у белых землевладельцев, которые раньше были рабовладельцами. Есть горькая ирония в том, что блюз сейчас играют преимущественно белые парни из среднего класса. В этом нет ничего плохого по сути – по крайней мере, это отмечается. Просто немного странно, и это прекрасно проиллюстрировано в фильме «Мир призраков», когда вымышленная легенда блюза Дельта поддерживает ужасную блюз-рок-группу под названием Blues Hammer.

Конечно, без белых парней, играющих блюз, не было бы хеви-метала, так что моя критика не совсем резкая.

Блюз превратился в самые разные стили, различающиеся в зависимости от географии. Сельские стили отличались от тех, что возникли в городских окрестностях Чикаго, Детройта и Мемфиса. Ранние блюзовые исполнители были почти исключительно женщинами. (Чернокожих мужчин-исполнителей по-прежнему заставляли играть «неугрожающие» роли клоунов.) Бесси Смит была первой блюзовой суперзвездой: в двадцатых и тридцатых годах она получала до тысячи долларов за шоу.

Ранние записи блюзовых исполнителей не перестают удивлять. Записанный в 1920-х годах жуткий высокий вокал Блайнда Лемона Джефферсона[31] повлиял на театральность Роберта Планта из Led Zeppelin и, следовательно, на каждую последующую метал-группу. Самым знаменитым ранним блюзовым исполнителем был Роберт Джонсон, гений, который, как говорят, продал свою душу дьяволу в обмен на сверхъестественные навыки игры, – миф, который он увековечил в песнях «Hellhound on My Trail», «Me and the Devil Blues» и «Crossroad Blues». Его голос уносит вас – так сильно напоминает другое время и место. Это загадочная фигура, о которой мало что известно[32]. Он записал альбомы в 1936 и 1937 годах и умер в следующем году в возрасте двадцати семи лет, вероятно, отравленный. Хотя Джонсон имеет дьявольскую репутацию, на самом деле вся светская музыка в культуре, в которой вырос Джонсон, в просторечии называлась «дьявольской музыкой».

На вокальный стиль метала больше всего повлиял Хаулин Вольф. Голос Хаулина Вольфа не похож ни на какой другой: глубокий, плотный, гравийный и звонкий. Его личность просвечивает в записях – кажется, что он искрится остроумием. В 1970 году группа музыкантов, включая Эрика Клэптона и Чарли Уоттса, привезла Хаулина Вольфа в Лондон для совместной работы над записью. Оу, он оказался придурком. Высокомерный, вспыльчивый, с ним практически невозможно было работать. Отлично. В результате получился блестящий результат: вокал Вольфа добавляет твердости и мужества блюзовому звучанию белых парней шестидесятых.

Хаулин Вольф действительно тяжелый исполнитель. Его песня «Killing Floor» была исполнена Хендриксом, Led Zeppelin и многими другими. Он – самая прямая связь между старым блюзом и появлением хеви-метала.

Блюз смешался с другими музыкальными формами афроамериканцев, такими как госпел и джаз, чтобы создать ритм-н-блюз. Ритм-н-блюз, первоначально придуманный для замены откровенно оскорбительного термина «расовая музыка», представляет собой аморфную категорию, охватывающую любую музыку афроамериканского происхождения, которую различные люди хотят поместить в нее. Ранние исполнители R&B, такие как сестра Розетта Тарп, пели искренние, сильные христианские песни и развили их в направлении того, что становилось все более узнаваемым как рок-н-ролл, стиль музыки, который имеет явно нехристианские ассоциации.

Он пел, чтобы привлечь внимание людей к местному городскому пророку и спиритуалисту доктору Нубилио, который носил тюрбан и красочную накидку, носил черную палку и выставлял то, что он называл «дьявольским ребенком», – высохшее тело младенца с когтистыми лапами, как у птицы, и рогами на голове…

…и поэтому ты никогда не будешь таким крутым, как Литтл Ричард. Это хулиганство, чувство народной магии в сочетании с чуждой странностью делают легенду рок-н-ролла Литтл Ричарда совершенно уникальной. Его вокальный стиль взял на себя агрессивность Хаулина Вольфа и добавил мощный заряд энергии. Его стиль игры на фортепьяно и вокальная гимнастика говорят об одержимости. Он был настоящим шоуменом. Невозможно слушать «Long Tall Sally» или «Tutti Frutti» и оставаться на месте. Еще одним энергичным пианистом был очень потный Джерри Ли Льюис. Когда я смотрю кадры, где играет Джерри Ли в пятидесятые, удивительно, что его стиль энергичной игры на пианино вне закона так и не стал популярным. Он просто чертовски круто выглядит. (Кроме этого дела с тринадцатилетней женой…) Вместо этого гитара стала предпочтительным инструментом рок-н-ролла. Именно Чак Берри применил рок-н-ролльную игру на фортепиано и перенес ее на недавно электрифицированную гитару – совершенно новый подход к инструменту. Практически каждая рок-н-ролльная группа от Beatles до Status Quo (особенно Status Quo) напрямую копировала стиль игры Берри. Тем временем Бо Диддли пошел по другому пути, развивая свой собственный уникальный, примитивный и ритмичный стиль рок-н-ролла. Но в расово сегрегированной Америке чернокожему артисту было практически невозможно самостоятельно обрести популярность.

Тем временем сельская белая Америка документировала свою собственную мифологию в музыке кантри и вестерна. Это было то, что в сочетании с зарождающимся R&B привело к созданию рок-н-ролла, каким мы его знаем сейчас. В основном люди брали черную музыку и расистскую музыку и смешивали их, чтобы заработать миллионы долларов для белых мужчин, владеющих звукозаписывающими лейблами. Сэм Филлипс, продюсер, первым записавший Элвиса Пресли, прямо заявил о своем намерении ограбить черную музыку и выпустить ее на белый рынок. Марион Кейскер, администратор Sun Records, приводит цитату:

«Снова и снова я вспоминаю, как Сэм говорил: „Если бы я мог найти белого человека с негритянским звучанием и негритянским чувством, я мог бы заработать миллиард долларов“». – Джеймс Миллер. Цветы в мусорной корзине: подъем рок-н-ролла, 1947–1977.

Элвис стал катализатором глобализации рок-н-ролла. Он взял звучание рокабилли Maddox Brothers и Карла Перкинса и добавил плавную сексуальность и невероятный голос. Ранние выступления на телевидении были приняты неоднозначно. Язык тела Элвиса считался настолько откровенно сексуальным, что во время его третьего появления в шоу Эда Салливана (крупнейшая телепрограмма Америки с долей аудитории 86 процентов) его сняли только по пояс. Несмотря на цензуру, выступления сделали его мегазвездой. Чак Берри и Бо Диддли были хитовыми, но Элвис привнес рок-н-ролл в массы. Его коммерческий подход к этой музыке распространился по всему миру, открыв британской публике музыку американских корней.

Все хотели быть Элвисом. Элвис, уступая только Beatles по прямому влиянию на архитекторов хеви-метала, был героем для большинства[33]. Следуя его пути, блюз и R&B вернулись через Атлантику и попали в руки одержимых музыкой, таких как Джон Леннон и Кит Ричардс.

Рок-н-ролл – это бэкбит, удар на каждую секунду: РАЗ, ДВА, ТРИ, ЧЕТЫРЕ. Вспомните «Rock Around the Clock» в записи Билла Хейли и его группы The Comets. Или каждую песню Status Quo. Они энергичны и невероятно танцевальны. Рок-н-ролл подобен сотворению алхимии. Это прекрасная музыка. И это было прекрасно для поколения, которое только начинало обретать собственную идентичность.

Подростков не существовало до 1950-х годов; тогда еще не был придуман термин. Дети попадали во взрослую жизнь без промежуточного этапа. В 1950-е годы экономические обстоятельства изменились – у подростков появились деньги на одежду и развлечения. И семидюймовый виниловый сингл был идеальной вещью для выражения их новой способности покупать.

Подростковая идентичность представляла угрозу существующему порядку. Это было связано с представлениями о восстании, и рок-н-ролл стал саундтреком к этому восстанию. Это была популярная музыка с оттенком угрозы. Она нравилась преступникам и байкерам, а также подросткам и повстанцам. Истеблишмент посчитал рок-н-ролл настолько подрывным, что инструментальный трек «Rumble» Линка Рэя был запрещен радиостанциями Америки из-за его причастности к преступности среди несовершеннолетних.

Как бы смешно это ни звучало в XXI веке, был прецедент, когда рок-н-ролл служил источником насилия. Особняком стоит реакция на американский фильм 1955 года «Школьные джунгли». Фильм был важен своим революционным для того времени изображением насилия и недовольства внутри города. На протяжении всего фильма трижды звучала «Rock Around the Clock», хотя использование песни во вступительных титрах было запрещено цензорами фильма. Песня, услышанная с беспрецедентной четкостью и громкостью через ультрасовременные динамики, вызвала беспорядки. Дети рвали и резали сиденья и начинали драки. В консервативную послевоенную эпоху рок-н-ролл олицетворял собой звук свободы. Он олицетворял бунтарство – мир подростков стал куда больше, чем мир их родителей. Внезапно все стало казаться возможным. Музыка была двигателем преобразований.

К сожалению, вместо того чтобы разрушить существующие системы и построить на их руинах утопию, подростки пятидесятых годов потратили все свои свободные деньги на одежду, став первыми заметными потребителями. Подсуетившийся капитализм отобрал их восстание и продал его им же.

Пройдет еще пятнадцать лет, прежде чем подростки по-настоящему попытаются совершить восстание, на которое намекает рок-н-ролл, но это была совершенно другая эпоха, и до того времени многое изменилось. Рок-н-ролл разбавили и сделали безопасным коммерческим двигателем. Звукозаписывающие компании устранили его угрозу и сексуальность и выпустили одобренных родителями «кумиров подростков», таких как Бобби Райделл. Казалось, что пламя погасло.

Но по другую сторону Атлантики кое-кто был готов взрастить семена, посеянные американским рок-н-роллом, и превратить их во что-то еще более мощное и значительно более тяжелое. В унылой послевоенной Британии одержимые молодые фанаты, такие как Пол Маккартни и Джон Леннон в своем Ливерпуле, Мик Джаггер и Кит Ричардс в Лондоне, покупали пластинки у моряков трансатлантических кораблей, которые заходили в местные порты.

Но пока рок-гиганты шестидесятых еще учились в школе, Великобритания быстро разработала свой собственный рок-н-ролл. Этим группам конца пятидесятых не хватало первозданной актуальности раннего американского звучания. Хотя Клифф Ричард изначально был на удивление хорош – с подлинным элвисоподобным чувством опасности, его последующее обращение в христианство лишило парня стойкости, и его поздняя работа с The Shadows звучит почти что благостно: музыка, которую ты взял бы с собой, чтобы познакомиться с мамой. К ним присоединились юные звезды Tin Pan Alley, такие как Томми Стил, Марти Уайлд и Билли Фьюри, но они казались анемичными по сравнению с полнокровным рок-н-роллом Литтл Ричарда и Бо Диддли. Были исключения – песня Джонни Кидда и The Pirates «Shaking All Over» остается бесподобной.

В британском миксе был еще один важный элемент, который все изменил, – скиффл. Звук послевоенной строгости может иметь отчетливо непокорный образ кардиганов и здорового образа жизни, но это был панк-рок своего времени. Почти единолично вдохновленный Лонни Донеганом и его версией песни Ледбелли «Rock Island Line», он представлял собой стихийный метод игры с использованием специфических инструментов, таких как стиральная доска (играть наперстками), плюс бас-гитара. Скиффл воодушевил подростков депрессивной Британии, Британии до эпохи цветного телевидения, своим «сделай сам»: «Вот – аккорд, вот – другой, вот так играет вместе группа». Это привело к взрыву творчества. The Beatles, The Rolling Stones, The Who, The Kinks, The Troggs, The Animals, The Yardbirds – все они взяли то, что начали американцы, и сделали это своим. Повсеместно создавались группы. «Британское вторжение» вот-вот должно было начаться.

Именно с электрификацией гитары корни хеви-метала начинают напоминать то, что мы знаем сегодня. Акустические гитары – относительно тихий инструмент по сравнению с уровнем громкости медных духовых и фортепиано. Были попытки использовать микрофоны для улавливания шума, исходящего из звукового отверстия, и пропустить сигнал через систему громкой связи в помещении, но звук прилетал в ответ – гитара улавливала звук из динамиков, а сигнал усиливался снова и снова в петле обратной связи, создавая болезненный пронзительный визг… Благодаря электрификации гитары могут конкурировать за слышимость в пределах диапазона, избегая при этом проблем с обратной связью, связанных с использованием микрофонов. Гитарные звукосниматели производят ток, когда вибрация стальной струны взаимодействует с магнитным полем звукоснимателя. Именно Гибсон выпустил первую электрогитару, что мы знаем сегодня, – ES-150 (названную в честь Electric Spanish), продавалась она в упаковке за 150 долларов, и это тоже было круто[34].

Акустические гитары со звукоснимателями также имеют проблемы с возвратом звука, но принцип работы звукоснимателей означает, что гитары могут быть твердотельными – звук создается в основном за счет взаимодействия струны и звукоснимателя, поэтому акустическое усиление не требуется.

Лео Фендер выпустил первую цельнокорпусную гитару, Broadcaster (позже переименованную в Telecaster), в 1950 году. Гибсон последовал за ним в 1952-м, сделав Les Paul; она была названа в честь одного из самых популярных гитаристов того времени, приложившего руку к этому развитию. Следующая модель Фендера, Stratocaster (1954 год), – это эргономичное удовольствие (если у вас нет груди, запомните).

Прочная конструкция позволила придать корпусу электрогитары любую желаемую форму. Таким образом, следующие два Гибсона были заостренными! В 1958 году вышли Explorer (что-то вроде вытянутого ромба) и Flying V (V-образная форма, по-видимому, первоначально называвшаяся «Летающая стрела» и предназначенная для «дуэта красных индейцев», когда это было приемлемо говорить), и они до сих пор остаются популярными для металических групп, которые хотят остроумно отличаться. В частности, Flying V стал главным символом хеви-метала. Идея продвинулась дальше моделью Jackson Randy Rhoads (Jackson RR), возможно, первой гитарой, достаточно острой, чтобы использовать ее как колющее оружие. С тех пор компания BC Rich завоевала рынок гитар, из-за которых довольно сложно пройти службу безопасности аэропорта. Я считаю, что следующая значимая модель Гибсона, SG (цельная гитара) 1961 года, – лучшая гитара из когда-либо созданных. На ней играли сестра Розетта Тарп, Ангус Янг и… я.

Примечательно, насколько мало изменился дизайн электрогитар со времени появления этих ранних моделей. Это классика дизайна, и они до сих пор являются основными элементами рок-н-ролла.

Электрогитары требуют усиления. Первые гитарные усилители были кроткими. Ранние модели Fender были вежливы в экстремальных условиях, и ранние британские усилители показали себя не лучше – Watkins Westminster (10 Вт, слабой мощности!) и Elpico (позже они станут ключевым компонентом в развитии искажений, но не без добавления старого доброго вандализма) были примерно такими же громкими, как ноутбук. Достаточно, чтобы разбудить чутко спящего днем, но недостаточно, чтобы преодолеть шум оживленного паба, а если вы захотите поиграть в зале – вообще забудьте об этом.

Британская компания Vox разработала 15-ваттный AC15 в 1958 году, а затем, на следующий год, – AC30 с двойным питанием, после того как были предъявлены требования The Shadows – группы поддержки Клиффа Ричарда. Эти усилители могли бы заполнить звуком театр… но понадобилось бы несколько экземпляров. Впоследствии усилители Vox были приняты на вооружение The Beatles, и хотя компания максимально увеличила мощность, «битлы» перестали выступать вживую, потому что их аудитория была громче, чем фоновый звук. Vox AC30 стал стандартным усилителем таких групп «Британского вторжения», как The Kinks, The Stones и (первоначально) The Who. Ус и – лители Vox были движущей силой трансформации рок-н-ролла в рок-музыку, но именно Джим Маршалл, барабанщик, ставший учителем игры на барабанах, а затем владельцем магазина товаров для барабанщиков, разработал усилитель, который обеспечил переход британской рок-музыки в хеви-метал. Тесные отношения с учениками и покупателями в магазине позволили ему и его команде инженеров разработать усилитель, которого так страстно жаждали все эти дети, – что-то более громкое, чем «самодельные» усилители, и с более удовлетворительными искажениями.