Читать книгу Привидения в школе Сент-Клэр - Энид Блайтон - Страница 3

Целых восемь недель, пока длились летние каникулы, школа Сент-Клэр стояла тихая и пустая. Только и было слышно, как шлёпают швабры, ширкают щётки да звонят время от времени со стороны задней двери торговцы. Школьный кот скучал без весёлой толпы девчонок и первые две недели бродил по безлюдным коридорам как потерянный.

Но наконец всё изменилось. Вверх по холму поползли автобусы, полные смеющихся, болтающих детей, – в Сент-Клэре начиналась новая учебная четверть!

– И это называется осень, – сказала Пат О’Салливан своей сестре-близняшке Изабель. – Солнце жарит, как летом. Наверняка ещё успеем поиграть в теннис.

– А я обязательно искупаюсь в бассейне, – вставила Бобби Эллис, которая за лето ещё сильнее покрылась веснушками. – Надеюсь, его уже наполнили чистой водой. После чая можно будет поплавать.

– Ох уж эта Бобби! Ей обязательно нужно играть в теннис, или плавать, или бегать, или прыгать, – с лёгким акцентом проговорила француженка Клодин. – А веснушек-то! В жизни не видела, чтобы на лице было столько веснушек. А я вот пряталась от солнца все каникулы. Ни одной веснушки не вылезло!

Девочки рассмеялись. Клодин до смерти боялась веснушек, её бледное личико и белые руки всегда оставались совершенно чистыми.

Подруги, перекрикиваясь, ввалились в здание школы, взлетели по знакомым ступеням. Клюшки от лакросса швыряли куда попало.

– Привет, Дженет! Хилари, привет! Ой, а вон Карлотта, стала совсем как цыганочка! Карлотта, ты где отдыхала на каникулах? Такая загорелая!

– Я была в Испании, – ответила Карлотта. – Вы же знаете, у меня там родственники. Было так здорово!

– И Мирабел здесь… Ух ты, как выросла! – воскликнула Изабель. – Глэдис рядом с ней кажется совсем крошечной мышкой.

– Привет! – крикнула, подходя, крепкая, высоченная Мирабел. – Как вы?

– Привет, Мирабел! Привет, Глэдис! – наперебой здоровались девочки. – Вы ведь проводили каникулы вместе? Наверняка всё время играли в теннис и плавали?

Обе подруги очень любили спортивные игры, и Мирабел мечтала в этой четверти стать капитаном школы Сент-Клэр. Она уже отучилась две четверти в пятом классе и всё это время была помощницей капитана Энни Томас. Но теперь, когда Энни покинула школу, у Мирабел появилась надежда заменить её, поскольку в шестом классе не было никого, кто мог бы претендовать на это место.

– Пойдёмте в класс, – предложила Бобби Эллис. – Я знаю, что его должны были оформить заново во время каникул. Посмотрим, каким он стал.

Подружки поднялись ещё на один этаж и вошли в свой класс. Он стал чудо как хорош с тех пор, как они видели его в последний раз: стены покрасили в нежно-банановый цвет, в чисто вымытые окна щедро лился солнечный свет, и вид на улицу открывался просто чудесный.

– Нам осталось проучиться в этом классе всего одну четверть, а потом – в шестой![1] – сказала Хилари. – Так странно: мы станем самыми старшими в школе. Когда я только поступила в Сент-Клэр, пяти- и шестиклассницы казались мне совсем взрослыми, я даже заговорить с ними не смела.

– А мелюзга теперь точно так же смотрит на нас, – улыбнулась Дженет. – Когда я иду по коридору, они разбегаются из-под ног, как испуганные кролики.

– А у меня младшая сестрёнка пойдёт здесь во второй класс, – сообщила француженка Клодин. – Она приехала из Франции вместе со мной. Вон она, Антуанетта.

Выглянув в окно, подруги увидели девочку лет четырнадцати, которая была очень похожа на белокожую, темноволосую Клодин. Она застенчиво стояла в стороне, не решаясь подойти к остальным.

– Ты не хочешь спуститься и показать Антуанетте школу? – спросила Пат. – Мне кажется, ей очень одиноко и неуютно.

– Да нет, ей никогда не бывает неуютно, – отмахнулась Клодин. – Она умеет постоять для себя, как и я.

– Ты хотела сказать «за себя», – засмеялась Бобби. – Эти английские обороты всё никак не уложатся у тебя в голове, Клодин. Ой, а вот и Мамзель!

В окно было видно, как встревоженная мадемуазель мечется по саду.

– Ищет Антуанетту, – прокомментировала Клодин. – Тётя не видела её два года. Она утопит Антуанетту в любви и заботе! Думает, что моя сестрица такая же милая и чудесная, как я.

Мадемуазель доводилась Клодин родной тётей – иногда это было очень выгодно юным племянницам, а иногда – чрезвычайно неудобно. В данный конкретный момент это вызвало у Антуанетты только чувство неловкости.

Юная француженка с удовольствием наблюдала за тем, как английские девочки носятся по двору, играют в догонялки, кружатся, взявшись за руки. Одним словом, они вели себя как обычные школьницы, но для сдержанной Антуанетты всё это выглядело очень непривычно и забавно. И вдруг на неё словно ураган налетел. Две пухлые руки стиснули её в объятиях. Громко, взволнованно полились ласковые французские слова. Зазвенели звонкие поцелуи. И снова объятия, от которых Антуанетта чуть не задохнулась.

– Ах, la petite Antoinette, mon petit chou![2] – воскликнула мадемуазель во весь голос.

Все девочки разом перестали играть и бегать и оглянулись на мадемуазель с Антуанеттой, а потом захихикали. Понятно, что Антуанетта была не в восторге от такого приветствия и принялась поспешно освобождаться из тётушкиных объятий. Случайно вскинув глаза, она вдруг заметила свою старшую сестрицу Клодин, которая, высунувшись из окна, с наслаждением наблюдала за происходящим.

– Тётя Матильда, дорогая, – сказала она не моргнув глазом, – смотрите, вас ищет Клодин. Вон она! – Девочка указала на окно. – Она видела, как вы меня обнимаете, и хочет, чтобы вы и её обняли тоже!

Мадемуазель оглянулась и, продолжая одной рукой прижимать к себе Антуанетту, другой рукой бешено замахала Клодин, посылая ей воздушные поцелуи:

– Малышка Клодин! Я сейчас! Сейчас я тебя расцелую!

Пользуясь случаем, Антуанетта незаметно выскользнула из-под тёткиной руки и скрылась в толпе девчонок, а мадемуазель поспешила в школу.

– Иду, уже иду! – кричала она.

– Пожалуй, я тоже пойду, – пробормотала Клодин, распихивая хохочущих подруг. – Ох, намучается мадемуазель в этой четверти сразу с двумя племянницами.

Так что, когда запыхавшаяся тётушка ворвалась в пятый класс, чтобы обнять вторую племянницу, Клодин там уже не было.

– Ах, мы разошлись, ну ничего, я её найду! – сказала мадемуазель и, сияя улыбкой, обвела взглядом пятиклассниц. – Бобби вернулась! Энджела, и ты здесь, и Элисон – все вы, мои дорогие! Ну я вас заставлю работать как следует. Ведь в следующей четверти вы уже перейдёте в самый старший класс – в шестой! Есть о чём задуматься!

И мадемуазель отправилась дальше на поиски Клодин. Девочки рассмеялись.

– Никогда не забуду нашу старушку Мамзель, – сказала Хилари, – даже когда мне будет сто лет. Как мы только над ней не шутили! Помните отвратительные шарики-вонючки, которые привезла Дженет в четвёртом классе? Я хохотала до слёз, когда увидела лицо Мамзели после того, как она почувствовала запах!

– В этой четверти у нас всего одна новенькая, – сообщила Дженет, – ну то есть в нашем классе. Я увидела её имя в списке, который вывесили на первом этаже. Её зовут Энн-Мэри Лонгден. Ещё к нам перешла из четвёртого класса Фелисити Рей.

– Давно пора, – заметила Мирабел. – Она старше всех пятиклассниц. По-моему, она немного того.

– Ничего подобного, – тут же возразила Глэдис. – Просто она самый настоящий музыкальный гений. Ты сама тысячу раз это говорила. Её не интересует ничего, кроме музыки. Все остальные предметы скатываются с неё как с гуся вода. Она по всем предметам самая отстающая, кроме музыки.

– Вряд ли мисс Корнуоллис сильно обрадуется, если Фелисити не будет обращать внимание ни на что, кроме музыки, – заметила Бобби, которая по собственному опыту знала, что их классная руководительница безжалостна, как надсмотрщик на галерах. – Спорим, что в этой четверти Фелисити узнает по географии, истории и математике столько всего, сколько не узнала за все годы обучения в школе!

– И что, из четвёртого больше никого не перевели? – спросила Мирабел.

– Странно как-то, – заметила Дженет. – В список пятиклассниц попала ещё Алма Пудден. Но она ведь шестиклассница, разве нет? То есть в прошлой четверти, когда она пришла в Сент-Клэр, её определили в шестой класс. А теперь перевели к нам. То есть почему-то отправили назад в пятый.

– И очень жаль, – вставила Бобби. – Не нравится она мне. Похожа чем-то на свою фамилию – такая же толстая, дряблая и скучная, как пудинг на сале.

– У неё отвратительный характер, – добавила Хилари. – И наверняка она не в восторге от того, что её сослали в пятый.

В этот момент в класс вошла экономка, за которой следовала высокая, стройная девочка, темноглазая и белокурая. На фоне светлых волос её глаза казались совсем чёрными.

– Привет, пятиклашки, – сверкнув улыбкой, проговорила экономка. – Все на месте? Вот и молодцы. Только попробуйте у меня подцепить где-нибудь корь, свинку или ветрянку! Знакомьтесь, я привела вам новенькую – Энн-Мэри Лонгден.

Энн-Мэри неуверенно улыбнулась. Её нельзя было назвать красавицей, но благодаря тёмным глазам и белокурым волосам она выглядела очень эффектно.

– Привет, – смущённо сказала она. – Вы все из пятого класса? А как вас зовут?

Хилари как староста стала быстро называть имена.

– Это близняшки О’Салливан, Пат и Изабель. Через несколько четвертей ты научишься их различать. Это – Дженет, а это – Роберта, но все называют её просто Бобби, ты её по веснушкам всегда узнаешь. Берегись этой парочки, у них всегда в запасе куча всяких проделок и розыгрышей – больше, чем у всех остальных в школе, наверное.

Энн-Мэри вежливо улыбнулась. Хилари продолжала вытаскивать вперёд девчонок:

– Дорис. Способна изобразить кого угодно. Она и тебя скоро изобразит!

На лице Энн-Мэри не отразилось никакой радости по этому поводу. Дорис показалась ей тупой и неуклюжей, она не заметила ни умного взгляда, ни подвижного, улыбчивого рта прирождённой актрисы.

– А это Карлотта, ещё более загорелая, чем всегда, – продолжила Хилари.

Карлотта одарила новенькую своей фирменной дерзкой улыбкой.

– Говорю сразу, что я раньше работала наездницей в цирке шапито, – проговорила Карлотта. – Энджела всё равно разболтает раньше или позже, так что лучше я скажу это сама!

Златовласая Энджела вспыхнула от негодования. Красавица с презрением относилась к бывшей маленькой циркачке, но ей казалось, что последние две четверти она очень ловко это скрывала. У Карлотты язычок был острый как бритва и легко мог поцарапать каждого, кого девчонка недолюбливала.

– Энджела, наша сказочная красавица, – заторопилась Хилари, беспокоясь, как бы бешеная Карлотта и обиженная Энджела не разругались в пух и прах.

– Ты забыла добавить «достопочтенная», – ехидно вставила Карлотта. – Достопочтенная Энджела Фэйверли. Ей без ярлычка никак нельзя.

– Заткнись, Карлотта, – быстро сказала Хилари.

Энджела нахмурилась, и её прелестное лицо исказило пренеприятное выражение. Затем, гордо тряхнув головой, она вышла из комнаты. Энджела давно поняла, что даже самая красивая и богатая девочка в школе не победит в словесной перепалке с остроумной Карлоттой.

– Это Пэм, самая умная в нашем классе. – Хилари вытолкнула вперёд девочку заурядного вида, низкорослую, близорукую, в очках с толстыми стёклами. – Она всё учится, учится, и никто не может её остановить.

В этот момент дверь в класс чуточку приоткрылась, и в щёлку заглянула Клодин, чтобы узнать, там ли её тетушка.

– Всё в порядке, Мамзель ещё ищет тебя, но не здесь, – сказала Карлотта. – Энн-Мэри, это Клодин, Самая Плохая Девочка в классе. Она делает только то, что считает нужным, и всегда получает то, что хочет, и ей не важно, каким способом она это получает. Клодин учится у нас уже довольно давно. Всё это время она пытается понять, что же такое «английская честность», но пока даже смутно не догадывается, что это такое.

– Ах ты, вредина Карлотта, – добродушно ухмыльнулась Клодин. – Вечно подшучиваешь надо мной. Не такая уж я плохая, хотя, может, и не очень хорошая.

Наконец Хилари представила новенькой Мирабел и Глэдис, а также Полин – невзрачную, молчаливую девочку, которая когда-то была такой же хвастушкой, как Энджела, но, получив суровый урок, сильно изменилась к лучшему.

– Ну вот, наверное, мы все, – объявила Хилари. – Не считая Фелисити, нашего музыкального гения. Её перевели к нам из четвёртого класса, но она ещё не пришла. А, да, Алма Пудден придёт к нам из шестого класса – её я тоже пока не видела.

– У тебя ведь нет никаких особых талантов? – спросила Бобби у новенькой. – А то у нас в классе уже полно гениев: высший разум Пэм, прекрасная Энджела, необыкновенно музыкальная Фелисити. Надеюсь, хоть ты, Энн-Мэри, обычный, нормальный, хороший человек.

– Ну… не совсем, – сказала Энн-Мэри, густо покраснев. – Я… я – поэтесса.

Наступила тишина. Поэтесса?! Что Энн-Мэри имеет в виду?

– В каком смысле поэтесса? – осторожно поинтересовалась Бобби. – Ты что, стихи пишешь или что-то вроде того? Ой, спасите меня!

– Поэтами рождаются, – объяснила Энн-Мэри. – Уж если ты родился поэтом, ничего с этим не поделаешь. Мой дедушка был знаменитым поэтом, а моя двоюродная бабушка была великой писательницей. Это у нас семейное, вот и мне передалось. Я сочиняю стихи постоянно, но особенно много – поздно ночью.

– Ой, спасите меня! – повторила Бобби. – Чего только не бывает у нас в Сент-Клэре, но поэтесс я что-то не припомню. Хорошая парочка выйдет из вас с Фелисити! Она тоже любит по ночам музыку сочинять. Ну а ты будешь сочинять стихи. Ну что ж, вместе не соскучитесь.

Тут дверь в класс снова приоткрылась, и заглянула ещё одна девочка.

– Элисон! – хором закричали близняшки. – Ты где пропадала? Заходи скорее, знакомься с нашей поэтессой!

В класс с улыбкой впорхнула прехорошенькая девочка – двоюродная сестра близняшек.

– Это Элисон, – представила её Пат. – Наша глупышка. Думает только о причёске и цвете лица, о том, не блестит ли у неё нос…

Когда-то Элисон возмутилась бы или расплакалась в ответ на подобные подколы, но она давно научилась стойко переносить любые насмешки. Девочка шутливо-угрожающе шагнула в сторону Пат и дружески кивнула Энн-Мэри.

– Берегись, Клодин, – предупредила она, – твоя тётя идёт сюда.

– Ну всё, деваться некуда, – сказала Хилари. – Придётся перетерпеть. Ладно уж, порадуй старушку Мамзель. Она ведь так тебя любит, даже не знаю за что.

Мадемуазель влетела в класс и коршуном кинулась на племянницу.

– Ma petite Claudine![3] Как ты? Как поживают мамуля с папулей и вся ваша семья? Я уже виделась с крошкой Антуанеттой, она стояла такая одинокая, такая робкая, бедняжка! Я купила вам обеим пирожных и печенья, и вы обе сейчас придёте ко мне в комнату, и мы все вместе их попробуем!

И она уволокла Клодин из класса. Девочки рассмеялись.

– Так странно, что Клодин тоже пятиклассница! Может, хоть теперь, став старшей, она начнёт новую жизнь.

Но Клодин ни о чём таком и не помышляла. Она оставалась всё той же кошкой, которая гуляла сама по себе, говорила и делала что хотела и не собиралась меняться. Просто удивительно, за что только её все любили!