Читать книгу В дурном обществе - Энн Грэнджер - Страница 5

В ту ночь мне отчего-то не спалось. Я все время думала о Мерве, о его разбитой тачке, о старом Алби и обо всем остальном. От столкновения с барной стойкой у меня остался синяк под левой лопаткой; теперь у меня перед Мервом должок. Синяк подхлестывал мою решимость, но не помогал разобраться с мыслями.

Возникла и другая трудность. Как выяснилось, подземная спальня без окон мне в самом деле не подходила. Как я ни старалась, не могла в ней расслабиться. Обстановка там была неестественной, и я никак не могла к ней привыкнуть. И потом, хоть я и оставила дверь открытой, там мне казалось очень душно. Я держала дверь открытой не только из-за духоты. Мне не хотелось думать, что я заперта.

Я ворочалась с боку на бок, смотрела в темноту и перебирала мало связанные между собой кусочки информации, оказавшиеся в моем распоряжении. Как в калейдоскопе, который был у меня в детстве: всякий раз, как я встряхивала разрозненные факты, они образовывали совершенно другую картинку. Общего между этими картинками было только одно: они все были зловещими, запутанными – и не выдерживали критики. В голову не приходила ни одна простая, логичная и безупречная версия. Я бежала по следу, не видя ни единой вехи.

Время от времени у меня над головой слышались шаги; они гулко отражались от стен моей комнатки. Мне все больше казалось, будто меня похоронили заживо. Завтра, решила я, постелю себе на диване в гостиной. Сегодня я последнюю ночь сплю в этой гробнице! Я тихонько бормотала себе под нос, как мантру:

Детская молитва на ночь все упрощала, так сказать, возвращала к истокам. Одни и те же слова снова и снова повторялись в моей больной голове. Тем не менее во мне крепло сознание того, что я угодила в ловушку и нахожусь в опасности. Мысли путались, как разноцветные стеклышки в калейдоскопе. Я боялась, что и сны у меня будут такие же запутанные. Но, несмотря ни на что, я все-таки задремала.

Проснулась я внезапно; мне показалось, что стены и потолок давят на меня. Начался приступ клаустрофобии, и он был сильнее, чем прежде. Не знаю, сколько было времени – скорее всего, уже после полуночи. Несмотря на поздний час, кто-то ходил наверху, у меня над головой.

Шаги прохожих я слышала весь вечер, но сейчас все было по-другому. Ноги, которые шаркали надо мной, как будто не стремились уйти. Постепенно я поймала медленный, размеренный ритм шагов. Через равные промежутки времени тот, кто прогуливался над моей головой, останавливался. Сначала мне даже показалось, что это туда-сюда ходит полицейский. Но полицейские уже не патрулируют улицы пешком, как раньше. Они ездят на машинах по двое.

Мужчина у меня над головой снова начал двигаться. Я поняла, что он мужчина, потому что его шаги были слишком тяжелыми для женщины; к тому же мужчины по-другому ставят ноги. Он походил еще немного и снова остановился, на сей раз прямо у меня над головой, над толстым матовым стеклом люка.

Конечно, мысль о том, что он не может меня видеть, так же как я не могла видеть его, немного успокаивала. И все же я знала, что он там, наверху, а он – в чем я не сомневалась – знал, что я внизу, в моей подземной норе.

Я села в кровати, спустила ноги на пол и стала ждать. Дверь спальни была сетчатой, так что задохнуться я не могла, но я не ощущала ни малейшего движения воздуха. В спальне было тепло и душно. И тихо. Так тихо, что, если бы я так не нервничала, могла предположить, что мой ночной гость ушел. Но я знала, что это не так. Знала, потому что слышала его мысли.

Однажды я побывала на любительском концерте, участие в котором принимал телепат. Я тоже принимала участие в концерте. Выступала барабанщицей в составе девичьей рок-группы. Признаюсь, я не очень хорошо играю на ударных, но и мои напарницы не слишком блистали в игре на гитаре. Одним словом, мы выступили ужасно. Зато телепат был хорош. Мы знали, что все подстроено, по-другому и быть не могло, но никто из нас не мог понять, в чем фокус, а телепат, естественно, не говорил. Если бы я тогда своими глазами не видела чуда, я бы не верила в телепатию. Впрочем, я в нее и не верила до той минуты, пока, сидя на кровати и прислушиваясь, не услышала эхо у себя в голове. Присутствие неизвестного у меня над головой захватило меня. Мне даже показалось, что я слышу его дыхание, хотя это было невозможно. В общем, на некоторое время наши с ним мысли как будто соприкоснулись.

Холодный пот ручейком потек у меня по спине. Включить лампу я не смела от страха, что свет просочится через матовое стекло. Сидя совершенно неподвижно, я заставляла себя придумывать разумные объяснения происходящему и понимала, что хватаюсь за соломинки. Какой-то прохожий остановился, чтобы закурить, внушала себе я. Вполне возможно, он не просто невинный прохожий, а грабитель, взломщик. Осматривает дом и соображает, как можно сюда проникнуть. Надо поднять шум, пусть поймет, что кто-то не спит и догадывается о его намерениях.

Последнее, впрочем, я сразу же отвергла.

«Нет, он никакой не грабитель, – бойко возразил внутренний голос. – Он ищет тебя, Фран. Хочет выяснить, где ты живешь. Хочет узнать о тебе все. Он присматривается и составляет на тебя досье».

У меня над головой снова послышались шаги. Они удалялись. Ночной гость шел быстрее, как будто выяснил все, что ему хотелось узнать, и остался доволен своей разведкой. Потом все стихло. Он ушел. Я знала, что он ушел насовсем и уже не вернется – во всяком случае, сегодня ночью. Я снова осталась одна.

Я с наслаждением выдохнула – оказывается, я долго задерживала дыхание и даже не замечала этого. Встала, вышла в кухоньку, налила себе чаю и включила весь свет в квартирке.

Телевизор я тоже включила, чтобы не было так одиноко. Мне недоставало человеческих голосов. В два часа ночи телевизор работал замечательно; ну кто бы мог подумать? Изображение не двоилось, на экране не шел «снег». Показывали старый черно-белый фильм. Присев на диван и грея руки о кружку с чаем, я постаралась успокоиться.

Действие происходило в средневековой деревушке, жители которой охотились за ведьмой. В последних кадрах красавицу ведьму спасал ее неожиданно вернувшийся возлюбленный-крестоносец. Очевидно, фильм снимали в режиме строгой экономии, потому что статистов задействовали очень мало. Безработных актеров вроде меня целая куча; каждый из нас охотно пожертвовал бы чем угодно, лишь бы получить возможность мелькнуть на экране в толпе народу и – может быть – погрозить в камеру кулаком. Я же узнавала одни и те же знакомые лица – то под шлемами, которые, похоже, наскоро соорудили из жестяных тазиков, то в крестьянской одежде, то в кольчугах.

Фильм немного отвлек меня. Но потом он закончился, и мои страхи вернулись. Если вы молодая женщина и живете одна, как я, всегда есть опасность, что за вами начнет охотиться навязчивый ухажер. Он выслеживает вас, незаметно провожает до дома, выясняет, где вы живете. Иногда дальше этого дело не заходит. Назойливому поклоннику надоедает вас подкарауливать, и он отправляется на поиски другой жертвы. Бывает, что приставалу кто-то спугнет.

Если ко мне наведывался простой назойливый поклонник, я еще как-нибудь справлюсь. Но мне не давала покоя другая мысль: что ночной гость как-то связан с Алби. Если так, логика подсказывает, что ночной гость – Мерв, во что мне не очень-то верилось. Я ведь видела, как ходит Мерв. Вспомнила, как он направляется размашистой походкой к фургончику Дилипа. Мерв носит кроссовки. Тот, кто приходил навестить меня, был в более прочных ботинках на толстой подошве. С другой стороны, Мерв вряд ли пил в «Розе» один; да ведь и Алби говорил, что девушку похищали двое. Выходит, ночной гость – тот, второй?

Ганеш предупреждал меня, что не стоит входить в паб, но искушение было слишком велико, и я не устояла. Может быть, моя поспешность возбудила подозрения и спутник Мерва решил меня выследить?

Тут мои и без того перепутанные мысли свились в тугой клубок, выдавая самые разные неприятные предположения. Что, если те двое, которые на глазах у Алби похитили девушку, поняли, что за ними наблюдали? Как только они увезли девушку в тайник, они вернулись, собираясь заткнуть свидетелю рот. Не найдя его, они, как мы с Ганом, возможно, отправились его искать… Допустим, подельник Мерва следил за Алби в то роковое утро, когда мы со стариком познакомились на вокзале Марилебон. Приятель Мерва собирался подстеречь старика, но его планы расстроились из-за того, что Алби присел и заговорил со мной. Потом к нам присоединился Ганеш. Должно быть, преследователь решил, что трое – слишком много, и ушел, собираясь подождать другого случая, когда Алби можно будет застать одного. Но перед тем, как он ушел, у него хватило времени хорошенько рассмотреть меня. И вчера, когда я так опрометчиво вломилась в «Розу», он меня узнал… Если дело обстоит именно так, значит, мне грозит серьезная опасность.

Я проклинала себя за неосторожность. Можно сколько угодно повторять, что я не могла ничего знать заранее, но мне надо было все хорошенько обдумать. А я разыскала Мерва и тем самым навлекла на себя подозрения и в самом деле стала пешкой в игре. До сих пор мне казалось, что, передав рассказ Алби полицейским, я сделала все, что могла, как законопослушная гражданка. Но только не сейчас. По ночным улицам бродит полупьяный старик, который хранит в своей затуманенной голове опасное воспоминание. Своей информацией он поделился со мной, и кто-то нас заметил.

К тому времени я уже широко зевала и клевала носом. На улице начало светать. Серый рассвет прогнал не только мрак. Он развеял и мои страхи, превратил их в нелепые страшные сны. Наверное, все дело в том, что вчера в мою картошку переложили сыра. Может быть, я совершенно неправильно все истолковала.

– Фран, – сказала я себе вслух, – твоя проблема в том, что у тебя слишком богатая фантазия!

Я вернулась в постель. Когда сквозь люк над головой забрезжил дневной свет, даже в подземной спальне казалось не так уж плохо. К утру зловещий ночной гость превратился в человека, который остановился закурить. «Кортина», припаркованная возле «Розы», была совпадением. Рассказ Алби можно объяснить как его пьяные фантазии. Я даже решила обвинить во всем железную дорогу. Из-за холода мне пришлось ждать в здании вокзала, и потому я невольно прислушалась к бессвязному бреду старого алкаша и возвела на его рассуждениях настоящий карточный домик.

Я не могла позволить себе спать допоздна, потому что мне надо было идти к Джимми знакомиться с художником Ангусом. Около восьми я с трудом разлепила глаза, встала и начала собираться: вымыла голову, что не заняло много времени, потому что я очень коротко стригусь, и надела уютные старые джинсы. Потом решила, что, раз уж я буду натурщицей, мне стоит принарядиться. Поэтому я достала бирюзовую шелковую блузку и темно-синий клетчатый индийский жилет. И то и другое я откопала в палатке с почти новыми вещами на камденском блошином рынке сразу после того, как переехала на новую квартиру. Я зевнула и понадеялась, что кофе у Джимми меня разбудит.

Итак, я почти подготовилась к новому дню и уже собиралась выйти, когда в дверь вдруг позвонили. К гостям я точно не была готова. Во-первых, обычно у меня не бывает гостей, кроме Ганеша и иногда Дафны. Для Ганеша было еще рано, да и для Дафны, пожалуй, рановато. Она знала, что я люблю поздно вставать. А посылок мне никто не присылал.

Я подошла к окну рядом с дверью и выглянула наружу. У моей двери топтался какой-то мужчина, повернувшись ко мне спиной. Его куртка желто-зеленого цвета, выложенная решеткой из белых квадратиков, показалась мне незнакомой. Но крепкое сложение ее обладателя и коротко стриженные рыжеватые волосы включили в голове сигнал тревоги. Пока я пыталась сообразить, кто ко мне пожаловал, утренний гость обернулся. Либо у него глаза были на затылке, либо он просто понял, что я разглядываю его в окошко. Он положил ладони на внешний карниз и уставился на меня через стекло.

Так, лицом к лицу, я уже не могла его ни с кем перепутать. Оказывается, мне решил нанести визит мой старый противник, сержант Парри.

– Можно войти? – громко спросил он. Слова приглушались стеклом и гулким эхом, отдававшимся от стен полуподвала.

Сердце у меня екнуло. Я понятия не имела, что ему надо и зачем он рыщет в наших краях. Несомненно, это я очень скоро узнаю…

– Сюрприз! – объявил он, когда я открыла дверь, и злорадно ухмыльнулся.

– Здрасте, – произнесла я, надеясь, что мне удалось немного сбить с него спесь. – А я как раз собиралась уходить.

– Фран, я к тебе ненадолго, – солгал Парри.

– Для вас я мисс Варади, – напомнила я. – И обращайтесь ко мне на «вы». Ну ладно, входите.

Сержант Парри бодро вошел и тут же, как у себя дома, устроился на диване.

– Ну что, мисс Варади, может, у вас найдется для меня чашка чаю?

– Нет. Чего вы хотите? – буркнула я. – Кстати, что вы здесь делаете?

– В данный момент расследую одно дело с местными коллегами, – ответил он. – И вот оказалось, что вы совсем недавно у них побывали. Мне стало любопытно. Чтобы Фран Варади добровольно пошла в полицию? Это стоит выяснить.

Я поняла: он прочел журнал происшествий и увидел запись. Мне, как всегда, не повезло. И понадобилось ему именно сейчас почтить местное отделение своим неприятным присутствием! Он по-прежнему пытался отрастить усы – и по-прежнему безуспешно.

– Спросите обо всем дежурного сержанта, – посоветовала я. – Он вам все расскажет.

Парри покачал головой:

– Нет, уж лучше вы сами.

Говорил он не столько поощрительно, сколько угрожающе. Мы с ним никогда не были друзьями; впрочем, сомневаюсь, что у него вообще есть друзья. Бабушка Варади назвала бы его мерзким и подозрительным извращенцем. К тому же Парри совершенно не умел себя вести… И вкуса у него тоже нет, мстительно подумала я, бросив взгляд на его куртку. На шее у него красовался недавний порез от бритвы. Рыжие волосы очень часто сочетаются с тонкой, нежной кожей. Но похоже, его кожа чувствительна только к мылу, в других отношениях он толстокожий, как слон. Сержант Парри – вовсе не человек нового типа. Он старорежимный любитель поиздеваться над другими, вооруженный полицейским жетоном. Сейчас он расположился на моем диване и злится на меня, потому что я отказала ему в чае. Спасибо, что хоть явился при свете и позвонил в дверь. Парри предпочитает вламываться к кому-то в дом, а не рыскать снаружи. Нет в нем никакой тонкости.

Пересказав ему все, что услышала от Алби, я понадеялась, что сержант, удовлетворившись, встанет и уйдет. Плохо же я его знала! Парри не удовлетворит ничто, кроме сознания, что он одержал над вами верх, предпочтительно в садистской манере.

Я уже говорила, что отношусь так не ко всем полицейским. О большинстве не могу сказать вообще ничего. Просто я не люблю Парри, а он, в свою очередь, не любит меня. Но мы с ним хотя бы понимаем друг друга.

Он выслушал меня молча, неодобрительно опустив вниз уголки губ под жидкими рыжеватыми усиками.

– И вы всерьез восприняли его бред? – спросил он наконец, когда я замолчала.

– Да, именно поэтому я пошла в участок и обо всем сообщила. Правда, ничего хорошего из этого не вышло. Не удивляюсь, что у нас наблюдается такой рост преступности. Честные граждане тратят время и силы и сообщают стражам порядка о тяжком преступлении – подумать только, человека похитили на улице! Но никто не воспринимает их рассказ всерьез!

Еще не закончив говорить, я поняла, что ошибаюсь. Видимо, от недосыпа и удивления при виде Парри я на время лишилась способности мыслить здраво. Правда, как говорится, ударила меня в лицо. Парри не стал бы напрасно тратить на меня время, если бы кто-то не воспринял мой рассказ всерьез.

Вряд ли полицейские так забеспокоились из-за меня. В обычное время они не стали бы слушать ничего из того, что я им говорю. Судя по всему, Парри явился ко мне не просто так. Мой рассказ подтверждал нечто уже известное им.

Я откинулась на спинку кресла и улыбнулась Парри. От изумления он даже дернулся, доставив мне дополнительное удовольствие.

– Произошло похищение, – сказала я. – Алби прав. Я права. И только вы, стражи порядка, почему-то помалкиваете!

Выходит, они все так тщательно скрывали, что даже дежурный сержант из местного отделения был не в курсе. В уголовном розыске обожают скрытность.

Парри пришлось привыкать к тому, что я перехватила инициативу. Он решил потянуть время.

– Ну ладно, дорогуша, заварите-ка нам чайку!

Несмотря на ласковые слова, в его голосе звенели властные и покровительственные нотки. Подавив естественный порыв возмутиться и выгнать его взашей, я встала. Ладно, так и быть, налью ему чаю. Все равно я выиграла одно очко; пусть думает, что тоже одержал маленькую победу. И потом, я приносила небольшую жертву во имя более важного дела. Мне хотелось немного умаслить Парри. Может быть, напившись чаю, он размякнет и расскажет мне чуть больше, чем собирался.

– Для начала, – сказал он, когда я вернулась в гостиную, протянула ему кружку и Парри шумно отхлебнул глоток, – вы все неправильно поняли. Никакого похищения не было.

– Ну да, конечно, не было, – согласилась я.

– Фран, не умничай! – Парри поставил кружку. – Со мной этот номер не пройдет. Язык у тебя подвешен хорошо, и ты за словом в карман не лезешь. Твои рассуждения даже производят впечатление кое на кого, но только не на меня, как тебе отлично известно. Я не для того пришел, чтобы рассказывать тебе, что на нашем участке произошло похищение… Так что учти: никакого похищения не было. Ясно?

– Ясно, сержант, – кротко ответила я.

Он бросил на меня подозрительный взгляд.

– Но если… я только предполагаю, понятно? Если похищение все же было… – Парри замолчал, но, поскольку я ничего не сказала, он вынужден был продолжать: – Его расследованием очень осторожно и профессионально должна заниматься полиция. Мы знаем, как обращаться с похитителями. Владеем методикой, если хочешь. Фран, лишняя огласка в таком деле ни к чему. И нам совсем не нужно, чтобы ты путалась у нас под ногами и много болтала.

Одно дело – угостить чаем сержанта, который заявился ко мне в гости. И совсем другое – позволять ему оскорблять меня в моем же доме. Я не собиралась спускать ему хамства.

– Я ни о чем не болтаю! – холодно возразила я. – Как, впрочем, и у вас нет оснований оскорблять меня, чем вы, по-моему, сейчас занимаетесь. Я добропорядочная гражданка, и ваша фамильярность по отношению ко мне совершенно неуместна! – Мои слова ему явно не понравились, но я продолжала: – Кстати, раз уж все, о чем мы говорим, случилось чисто гипотетически, вы сказали то же самое Алби Смиту? Вы велели ему помалкивать о том, что он видел?

Сержант сразу успокоился:

– Алкаш Алби Смит – старый пьяница, который почти все время пребывает в бессознательном состоянии, а в остальное время бредит. – Ротовое отверстие Парри скривилось – должно быть, он считает, что изобразил улыбку. – Никто не станет слушать его болтовню!

– Зато меня, возможно, послушают? – продолжила я за него. – Бросьте, сержант! Кому и что я скажу? И кто станет меня слушать?

– Откуда мне знать? – ответил он с кислым видом. – У тебя странная особенность попадать в такие места, до которых тебе не должно быть никакого дела. Ты почему-то внушаешь доверие таким людям, которые по-хорошему и слушать тебя не должны. Фран, не путайся у нас под ногами. Такими делами положено заниматься полиции, а если будешь нам мешать, произойдет настоящая катастрофа. Я не шучу. На карту поставлена жизнь человека. Так что забудь обо всем, что ты услышала, хорошо? Если не послушаешь меня, тебя ждут большие неприятности.

Неприятности окружают меня, можно сказать, постоянно, как Алби пьяный угар. Угрозы Парри меня не взволновали. Зато обеспокоило то, что он так легко списывал Алби со счетов.

– Алби – свидетель, очевидец, – сказала я. – Вы беседовали с ним? Надо его допросить, причем срочно!

Парри замялся.

– Мы как раз его ищем. Он залег на дно, возможно, отсыпается после очередного запоя. Но мы его найдем и выясним, в самом ли деле он видел что-то подозрительное… хотя, по-моему, он все выдумал, пока находился в подпитии.

– Так могут подумать не все! – отрезала я. – Кому-то захочется убедиться наверняка – просто на всякий случай. Кому-то, возможно, захочется заткнуть ему рот.

– Брось, не надо! Никто не станет беспокоиться из-за старого пьяницы. – Парри поставил кружку и встал. – А славная у тебя квартирка, Фран. Лучше, чем трущобы, в которых ты жила, когда мы виделись в прошлый раз. Выходит, встаешь на ноги?

– Нет, – ответила я. – Мне помог один знакомый.

– Да, знаю, – хмыкнул сержант. – Аластер Монктон. Теперь ты понимаешь, о чем я толкую? Ты как-то убалтываешь людей, которые обычно не общаются с такими отбросами, как ты и твои дружки. Ты втираешься к ним в доверие, но как – будь я проклят, если понимаю! Вот и к почтенной даме, домовладелице, как-то подольстилась… – Он ткнул пальцем в потолок. – Да-да, не удивляйся, я уже побеседовал с ней. Она считает тебя славной девушкой. Точнее, она назвала тебя «изобретательной». Я бы назвал тебя по-другому, но не захотел развеивать ее иллюзии. И даже славный старикан вроде Монктона… – Сержант поцокал языком и покачал головой.

Я показала ему на дверь и сухо велела:

– Убирайтесь!

– Не кипятись, Фран. Но запомни: я не хочу приходить к тебе и еще раз предупреждать насчет этого дела. Тебе ясно? Ясно или нет?

– В следующий раз, как захотите прийти, не забудьте захватить ордер, – ответила я. – И обращайтесь ко мне на «вы». Больше мне сказать нечего. Вам ясно или нет?

– Что ж, хорошо, приду с ордером. Но запомни… запомните, Фран, только попробуйте путаться у нас под ногами, и я обвиню вас в том, что вы препятствуете работе полиции.

Он нисколько не изменился после нашей последней встречи. По-прежнему оставался невоспитанным чурбаном. Но дураком он не был. И то, что именно его назначили расследовать похищение, стало свидетельством моего обычного невезения.

* * *

Из-за гостя я опоздала в закусочную Джимми на деловую встречу. Пришлось бежать. Я все больше кипела от злости и волновалась. Злилась я и на Парри, который завел меня с утра пораньше, и на себя – за то, что позволила ему себя завести.

На улицах было мало народу, только женщины с капризными малышами и всегдашние бродяги. Я прошла мимо магазинчика Хари и заглянула внутрь, надеясь увидеть Ганеша. Его там не было, зато был Хари. Он заметил меня, поэтому пришлось зайти и спросить, как у него дела, а также выслушать подробный отчет о его последних невзгодах.