Читать книгу Девочки-мотыльки - Энн Кессиди - Страница 3

Доктор Шукла получила результаты анализов Мэнди. Тихонько мыча себе под нос, она смотрела на экран компьютера и что-то печатала. Ее очки в форме полумесяца сползли на кончик носа.

– Кровь в норме.

Мэнди сидела на краешке стула. Кабинет был совсем маленьким, почти все место занимали рабочий стол и кушетка для осмотра. Тишину нарушали лишь постукивания по клавиатуре.

– Так, что еще? Моча в норме, – сказала доктор Шукла деловым тоном.

На стенах кабинета висели известные картины. Мэнди обратила внимание на ту, что не видела прежде – с изображением женщины, сидящей в кафе поздним вечером, и подписью внизу: «Эдвард Хоппер, "Автомат"». Мэнди не сомневалась, что картина новая. Выполнена в темных тонах, зеленых да коричневых. В центре женщина в пальто и шляпке. Она сидит в одиночестве за столиком и попивает чай из чашки с блюдцем. Кафе выглядит умиротворенным. Свет горит, но на полу пролегают тени. Снаружи ночь, глухая и черная; в отражении на стекле видны лишь лампы кафе.

– Флюорография в норме.

Эта женщина с картины словно была совершенно одна в целом мире. Лицо напряжено, взгляд уперт в чашку, но мысли явно где-то далеко. Интересно, что привело ее в это кафе? Одежда на ней теплая – значит, за окном зима. Пальто и шляпа старомодные, как и декор кафе. Почему эта женщина там сидит? Да еще в столь поздний час? Мэнди попыталась отыскать на картине чемодан, но не нашла.

И в этот момент она поняла, что доктор Шукла смотрит на нее.

– У тебя хорошее здоровье, Мэнди, хоть и выглядишь ты немного худой.

– У меня нет анорексии, если вы об этом.

Мэнди не намеревалась так грубить. Но она ела что хотела. Несколько лет назад она была слегка полноватой, и мама хмурилась каждый раз, как она тянулась за вторым кусочком пирога или за печеньем. Когда пропали Петра и Тина, ее мама решила, что Мэнди заедает горе. В те дни в доме появилось много книг о подсчете калорий и здоровой пище. Но примерно год назад Мэнди вдруг вытянулась, и лишний вес ушел сам собой. Теперь ее мама хмурилась, когда дочь оставляла недоеденной пасту или не хотела завтракать, и как бы напоказ принялась печь пироги и пудинги.

– Даже в мыслях не было, – улыбнулась доктор Шукла. – Просто зачастую аппетит является показателем общего состояния здоровья. Можешь еще раз описать симптомы?

Длинные волосы доктора Шуклы были завязаны и перекинуты на одно плечо – висели, как конский хвост. Мэнди заметила на проборе несколько седых волосков.

– Ноги постоянно ноют, иногда возникает слабость и кажется, будто они меня не выдержат. Еще головные боли.

Доктор Шукла не стала записывать. Она поставила локти на стол и положила подбородок на сложенные руки. Ее глаза за стеклами очков были большими и темными, брови выведены карандашом в тонкую линию.

– Иногда мне кажется, что может начаться приступ астмы. Не хватает дыхания. Когда я ложусь спать, дыхание становится поверхностным. Такое ощущение, будто в легкие не поступает кислород.

Доктор Шукла глубоко вдохнула.

– Мэнди, дорогая, я не говорю, что с тобой все в порядке. Ясно, что это не так. Но эти симптомы также могут быть связаны с депрессией и тревожностью.

– Не в моем случае, – возразила Мэнди, улавливая в своем голосе нотки досады. – У меня нет депрессии. Знаю, в прошлом у меня были проблемы…

Мэнди замолчала. Доктор Шукла взялась наводить порядок на столе. Сначала сложила в стопку отрывные блокнотики и стикеры. Затем положила параллельно две ручки. Она все обдумывала, время от времени поглядывая на монитор и тщательно взвешивая слова.

Мэнди знала это наверняка, уж слишком часто сидела на этом месте.

– Исчезли две двенадцатилетние девочки, твои подруги, – осторожно произнесла женщина. – Есть вероятность, что они обе убиты. Это трагедия. Самое страшное, что такое может случиться с любой семьей, с любым обществом, с любым человеком. Ты не пошла с ними, избежала такой же участи, вот это и сказалось на тебе. В моих записях есть тому подтверждение. Ты постоянно приходила ко мне с различными болезнями, и все они были вызваны переживаниями о случившемся с твоими подругами. И мне кажется, то же самое происходит и сейчас. С тех пор прошло почти пять лет, верно?

– Пять будет в конце октября.

– В годовщины сложнее всего. Осенние ночи, запахи фейерверков, Хеллоуин. Все это будет напоминать тебе о них. И может, даже в газетах что-то напишут. Пять лет – это своего рода рубеж.

Мэнди вспомнила тот дом. Представила, как он ждет в темноте, когда его снесут. Окна пусты, как глазницы. Из комнаты в комнату переползают темные тени. Завтра это будет всего лишь клочок земли, ожидающий новой застройки. Мэнди вдруг захлестнули эмоции, и она уставилась на колени, запрещая себе плакать.

– Есть предложение, – деловито произнесла доктор Шукла. – К нам прибыл сотрудник – аспирантка, которая изучает, как тревожность и депрессия влияют на молодежь. Она надеется поработать с нашими пациентами, и мне кажется, ты для нее – идеальный вариант.

– Предлагаете помощь психотерапевта? Но я ходила на консультации в школе…

– Это другое. Теперь ты стала старше. Проблемы подростков твоего возраста больше похожи на депрессию и тревожность взрослых. По крайней мере, так считает эта молодая ученая. Думаю, тебе стоит встретиться с ней и посмотреть, сможет ли она помочь. А я между тем буду следить за твоим физическим здоровьем, и если показатели ухудшатся, немедленно отправлю тебя к специалисту.

Мэнди открыла рот, чтобы отказаться, но как-то замешкалась. Эта ученая была новенькой, нездешней.

– Как тебе?

– Хорошо.

– Тогда я расскажу ей о тебе, и она свяжется с тобой, чтобы назначить встречу.

Доктор Шукла начала увлеченно печатать, и Мэнди поняла, что прием окончен. Она пробормотала что-то незначащее, встала и направилась к выходу, по пути слыша, как доктор Шукла через интерком приглашает следующего пациента.

Мэнди поздно легла спать, гораздо позже мамы с папой. Дверь в их спальню закрылась сразу после десяти, тогда как Мэнди приготовила себе чай и отправилась с ним в комнату, чтобы посидеть в Фейсбуке. Там было много интересного. Томми участвовал в каких-то обсуждениях, и парочка знакомых ей девушек кокетливо ему отвечали. Ее лицо скривилось, и на секунду она задумалась, не присоединиться ли к ним. Но в итоге просто закрыла ноутбук. Затем подошла к кровати и села. У подушки стояла коробка с бусинами, которую она оставила там утром. Она достала тоненькую резинку и повыбирала из отделений целый ряд разноцветных бусинок.

Маме понравилось предложение доктора Шуклы о консультациях. Она вообще всегда радовалась, когда за Мэнди присматривал или лечил какой-то доктор.

Мэнди нанизала бусинки на резинку. Этот браслет будет нехитрым. Просто красочным пятном на ее запястье. Связал концы – и готово; и не нужно возиться с застежками, тем более в столь поздний час.

В голове всплыл образ доктора Шуклы, и девушка вспомнила все свои многолетние приемы. Сначала мама ходила с ней. Она садилась на стул пациента – Мэнди вставала рядышком – и заполняла собой каждый сантиметр кабинета. Мама подробно объясняла, о чем думала и что чувствовала дочь, а когда замолкала, доктор Шукла всегда поворачивалась к Мэнди, ожидая, что та заговорит. В те дни было сложно что-то добавить – мать, казалось, рассказывала все.

Но пару лет назад, когда мама рассказала о сыпи на внутренней стороне рук и задней части ног Мэнди, доктор Шукла перебила ее и заявила: «Не возражаете, если я переговорю с Мэнди наедине?»

Маму это оскорбило, и она начала возражать, но доктор Шукла вдруг поднялась, чего почти никогда не делала, и, обогнув стол, строго произнесла: «Миссис Кристал, у вас замечательные отношения с Мэнди, но, чтобы добраться до сути проблем, мне тоже нужно наладить с ней контакт». Она открыла дверь, и маме не оставалось ничего другого, кроме как встать и покинуть кабинет. Доктор Шукла вышла вслед за ней и прикрыла дверь. Послышалось перешептывание, а затем доктор вернулась и принялась задавать Мэнди сотни вопросов.

Тогда девочка рассказала ей, что видела Петру Армстронг в автобусе.

Ей было страшно об этом говорить, ведь это самый настоящий признак того, что она сходит с ума. Но это произошло на самом деле. Не один, а три раза. В первый – она сидела в автобусе на Стратфорд и смотрела в окно. И лишь краем глаза заметила девочку своего возраста, которая шла по проходу. А потом, когда та села, Мэнди взглянула на ее профиль и в этом подбородке и длинных волосах уловила что-то знакомое. Чем дольше она смотрела, тем больше эта девочка напоминала ей Петру Армстронг, повзрослевшую на год после пропажи. Мэнди ошеломленно пялилась на нее и пропустила свою остановку, твердо намереваясь проследить, куда та едет. Оказалось, в торговый центр. В тот первый раз Петре было бы тринадцать лет. Через год после этого она снова увидела ее в автобусе. Четырнадцатилетняя девочка была одета в узкие джинсы и ярко-красный топ вроде того, что надевали Петра и Тина на выступления своей группы «Красные розы». Ее лицо заострилось, тело изменилось. Тогда как у Петры была фигура ребенка, эта девочка могла похвастаться небольшой грудью и манерами, говорящими о более зрелом возрасте. В тот раз Мэнди вышла на своей остановке, оставив девочку в автобусе.

Год спустя она снова ее увидела – та спускалась по лестнице двухэтажного автобуса, ехавшего по Оксфорд-стрит. Худая девочка с длинными волосами держалась за перила и покачивалась из стороны в сторону в такт движения автобуса, широко улыбаясь кому-то на верхнем ярусе – Мэнди видела только ноги незнакомца. На вид ей было лет пятнадцать, ярко накрашенные губы надуты в обиде. Она вышла на следующей остановке и перебежала дорогу перед автобусом, направляясь к универмагу «Дебенхэмс».

Мэнди никому об этом не рассказывала.

Через какое-то время она начала выискивать Петру в каждом автобусе. Она вглядывалась в лица девочек-подростков самых разных комплекций, чтобы поймать ту крохотную вспышку хорошо знакомого, но больше никогда ее не видела.

Вот что она рассказала доктору Шукле.

Это было своего рода признание.

«Я схожу с ума? Мне это мерещится?» – спросила Мэнди.

Сердцем она понимала, что каждый раз это была другая девочка, а не та, что взрослела из года в год. Но на какую-то минуту в автобусе она была убеждена, что видела Петру. В ответ доктор Шукла покачала головой и, нахмурившись, сказала: «Сознание – это мощный инструмент. Оно может превратить тоску в то, что кажется настоящим. Когда находишься в депрессии, зацикливаешься на чем-то, сознание может показать то, что ты хочешь увидеть».

Но самое странное, что она видела только Петру. И никогда Тину.

Мэнди взяла готовый браслет. Примерила, по размеру ли, и завязала концы. Затем подняла руку, и браслет поймал свет от прикроватной лампы. Некоторые бусины были красными и сияли, как рубины. Она сразу вспомнила два шарика, которые зацепились за водосточную трубу того дома.

После разговора с доктором Шуклой все видения прекратились, словно их беседа разрушила чары, под которыми она находилась. Шестнадцати- или семнадцатилетняя Петра больше не держалась за поручни автобуса, не забивалась у окна, уткнувшись в мобильник. Не нажимала на кнопку требования остановки, не спрыгивала с автобуса и не убегала.

Петра пропала, и Мэнди больше не хотела ее видеть.