Читать книгу Ловушка для ворона - Энн Кливз - Страница 5

Вместо того чтобы открыть ключом дверь на первом этаже, она спустилась по ступенькам и постучала в окно кухни. Ей не хотелось внезапно появляться на кухне из дома, словно призрак или грабитель. Эдди не ожидает, что она вернётся.

Дверь открыли, но это была не Эдди, а женщина средних лет с неестественно чёрными крашеными волосами, обрезанными прямо посредине лба в духе Клеопатры. На ней были массивные золотые серьги и вязаное платье в обтяжку, доходившее почти до щиколоток. Платье было алым, того же оттенка, что и её помада. В доме был ещё ребёнок, девочка, одетая в джинсу, скучающая и хмурая. Рэйчел внезапно ощутила прилив солидарности. Комната была полна сигаретного дыма. Было очень жарко. Должно быть, парочку пригласили на ранний ужин, потому что на столе были остатки типичной для Эдди еды. Там стояли миски с пастой, привезённые с каникул в Тоскане, кусочки багета, пустая бутылка ужасно дешёвого румынского красного. Эдди делала кофе в голубом жестяном кофейнике и подняла голову, не удивившись её приходу. Люди постоянно стучали в окно кухни.

– Милая, – сказала она. – Заходи. И закрой дверь. На улице сильный ветер.

Рэйчел дверь закрыла, но осталась стоять.

– Мне нужно поговорить с тобой.

– Кофе? – Эдди рассеянно повернулась, не выпуская из рук чайника.

– Мама! – Это было единственное слово, до которого она додумалась, чтобы привлечь внимание Эдди. Рэйчел никогда так её не называла.

Эдди посмотрела на неё, нахмурилась.

– Что-то срочное?

– Да. Действительно срочное.

Клеопатра и её дочь были выдворены с профессионализмом, вежливостью и поспешностью, которые поразили Рэйчел. Кофе так и остался недопитым.

Рэйчел услышала голос Эдди у передней двери:

– Как жаль, что вам пора, – словно уход был полностью их идеей.

Когда Эдди вернулась на кухню, Рэйчел нашла ещё одну бутылку вина и открывала её.

– Лучше не позволять людям курить здесь.

– Знаю, милая, но она была в отчаянии. Её муж только что сбежал с одной из своих студенток.

– И вы обсуждали это здесь. В присутствии их дочери.

– Не напрямую. – Она подобрала слово: – Эллиптически. Он преподавал со мной в колледже. Я наняла его. Чувствую определённую ответственность.

– Разумеется. – Это было сказано с иронией, которую Эдди прекрасно распознала.

Она села напротив Рэйчел за выскобленный сосновый стол и спокойно взяла ещё бокал вина. Эдди недавно вышла на пенсию, но не позволяла себе распуститься. Несмотря на склонность к радикальным взглядам, которые так смущали Рэйчел в детстве, она всегда была убеждена, что внешность имеет значение. Её короткие волосы были грамотно подстрижены, кожа чистая. Она хорошо одевалась, в стиле стареющих хиппи, носила длинные юбки, этнические стёганые куртки. Рэйчел задумалась, нет ли у её матери любовника. Когда она росла, всегда были мужчины, но Эдди вела себя с осторожностью, граничащей с одержимостью. Этим мужчинам никогда не были рады на хаотичной, полной народа кухне. Им давали понять, что они никогда не должны посягать на домашнюю жизнь Эдди.

Эдди посмотрела на Рэйчел поверх бокала.

– Надеюсь, – сказала она осторожно, – ты здесь не для того, чтоб приняться за старое.

Имелся в виду её отец.

– Нет.

– Тогда скажи мне, – мягко попросила Эдди, – чем я могу помочь.

Рэйчел молча пила вино.

– Проблема с парнем?

– Не глупи. Мне не четырнадцать. И вообще, думаешь, я бы стала говорить с тобой о чём-то подобном?

– Ну, да. Надеюсь, что да. – В голосе Эдди слышалось сожаление, и Рэйчел почувствовала, что ведёт себя грубо, глупо и по-детски.

– Белла умерла, – сказала она. – Прошлой ночью. Покончила с собой, повесилась. Я её нашла.

– Почему ты не приехала домой раньше? Или не позвонила? Я бы могла за тобой приехать.

– Думала, что справлюсь сама.

– Дело не в этом. Уверена, что справишься.

Прошло время, прежде чем Рэйчел ответила.

– Нет, – сказала она. – Не сама. Не в этот раз.

– А-а. – Эдди допила свой бокал. Вино оставило след на её губах и широких передних зубах, которые Рэйчел унаследовала. – Ты знаешь, я всегда завидовала Белле. Немного. Это не значит, что мне не жаль. Разумеется, нет. Но меня обижало, что вы так близки, вы двое.

– Вы ведь не были знакомы?

– Тем хуже. Мне казалось… то, как ты о ней говорила. Я думала…

– Что я хотела бы, чтоб она была моей матерью?

– Что-то вроде того.

– Нет, – сказала Рэйчел. – Но мы были друзьями. Настоящими, близкими друзьями.

– Если хочешь поговорить о ней, я могу слушать всю ночь.

– Боже, нет.

Разве не обычно для Эдди и её друзей думать, что разговоры – это всё, что требуется? Во времена её детства этот дом был полон разговоров. Ей чудилось, что они – суп из слов и она в нём тонет. Возможно, поэтому она предпочитала цифры, предпочитала считать. Цифры были точны, не допускали двойного толкования.

– Что тогда?

– Мне нужно знать, почему она это сделала.

– Мы уверены, что она этого хотела? Это не мог быть несчастный случай? Или даже убийство?

Рэйчел покачала головой.

– Приезжала полиция. И записка была. Почерк её. Я объяснила полицейскому, что слова подобраны так, как говорила только она. Понимаешь, что я имею в виду?

Эдди кивнула.

«Конечно, – подумала Рэйчел, – ты знаешь о словах всё».

– Она знала, что я приеду той ночью. Если у неё были проблемы, она могла рассказать мне. Может, думала, что не смогу помочь.

– Нет, она так не думала.

– Мне надо было поддерживать связь с ней зимой. Тогда бы я знала. Понимаешь, я даже ей не позвонила.

– А она звонила тебе?

– Нет.

– Тебе известно, что вина – распространенная часть симптомокомплекса, вызванного потерей близкого человека?

– Эдди!

Эдди преподавала английский и театроведение в предуниверситеском колледже[1], но также отвечала там за пастырскую заботу. Она посещала курсы по психотерапии. Механически воспроизводимые ею крупицы знаний о психологии всегда раздражали Рэйчел.

– Знаю, – невозмутимо сказала Эдди. – Психологическая болтовня. Но это не значит, что в этом нет смысла.

– В самом деле. Мне всё это не нужно.

– Я не совсем понимаю, что тебе нужно.

– Практическая помощь. Надо выяснить, что привело к самоубийству Беллы. Пока я в Блэклоу, сделать это не получится. Кроме того, тут ты сильна. Знаешь, как разговаривать. Слушать. Даже собирать сплетни. Кто-то должен был представлять, почему она решила убить себя.

– А она бы хотела, чтоб ты этим занималась? Звучит как… вторжение в личную жизнь.

– Она спланировала всё так, чтобы её нашла я. Она знала меня. Знала, что я стану задавать вопросы.

– Ну, с чего начнём? – Эдди всегда задавала этот вопрос в те дни, когда они садились вместе на автобус, чтобы отправиться в долгое путешествие в Ньюкасл. Они стояли посреди Хеймаркета, и перед ними расстилалась Нортумберлендская улица, магазины которой кишели народом. Рэйчел всегда нравилось открытое пространство, и, оглушённая, она чувствовала, как подступает паника, но процесс шопинга у Эдди был хорошо организован.

– Итак, с чего начнём? – И она доставала список и планировала день: в «Фарнонс» за школьной формой, в «Бэйнбридж» – за тканью для штор, ланч в студенческом кафе напротив Королевского театра, в «Маркс энд Спенсер» за трусами и носками и назад в Хеймаркет на трехчасовой автобус.

Рэйчел, как и раньше, почувствовала себя спокойнее после этих слов.

– Думаю, с похорон.

– Кто ими занимается?

– Невилл, сын Даги. Надо было сообщить им о случившемся, хотя это мне не сразу пришло в голову. Никогда не думала, что у него есть какая-то связь с Беллой. Она почти не упоминала о нём. Но, конечно, он должен был узнать о Даги и о том, что теперь надо присматривать за фермой. Овцы только начали ягниться…

– И он взял на себя ответственность за похороны.

– Да, сказал, что готов это сделать. Я спросила, не будет ли он против, если я помещу объявление в «Газетт». К ней хорошо относились другие местные фермеры. Кто-то из друзей семьи может увидеть и прийти. – Она повернулась к Эдди. – Всё это время я, по сути, ничего не знала о ней. Не знаю, живы ли её родители, есть ли у неё братья и сёстры, даже где она родилась. Мы постоянно говорили обо мне, а о её жизни – только если про Даги или ферму. Невилл спросил, есть ли у неё родственники, которых надо известить, и я не смогла ответить.

– Даги не может помочь?

– Никогда не знала, что там на самом деле с Даги. Белла болтала с ним абсолютно так же, как и до инсульта, но иногда мне казалось, что она обманывала себя, думая, что он всё понимает. На простые вопросы он отвечал, это да. «Хочешь пить?» «Мне открыть окно?» Но кроме этого? – Она пожала плечами. – И, возможно, она и ему толком никогда не рассказывала о своём прошлом. Он так сильно её любил, что ему было всё равно.

– Где Даги живёт сейчас?

– В доме для престарелых. Роузмаунт. Знаешь это место?

– Хм. Я знакома с ночной сестрой. Учила её сына. Там были проблемы, и я смогла немного помочь. Так что…

– Она может отплатить услугой за услугу?

– Она ведь тоже могла бы немного помочь?

– Наверное, ты думаешь, что я ненормальная, – сказала Рэйчел. Они почти допили бутылку. – Возможно, считаешь, что мне надо принять, что она мертва, и смириться. К чему ворошить прошлое, верно?

– Ты могла бы так поступить? Просто закрыть на это глаза?

– Нет.

– Тогда какой смысл спрашивать?

Рэйчел собиралась идти спать, когда Эдди спросила:

– Это не может быть как-то связано с карьером?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты сказала, она любила эти холмы. Смогла бы она это вынести – огромный шрам на поверхности холмов, взрывчатку, грузовики? Я знаю, что это не её земля, но ей бы пришлось на это смотреть, правда? Каждый день.

– Для неё это было бы ужасно, но просто так она бы не смирилась. Она бы боролась. Легла бы перед бульдозером, если бы потребовалось.

– Но если б она знала, что в конце концов ничто из этого не сработает?

– Как она могла это знать? Мы ещё не начали работу. Пока мы не закончим, до публичного разбирательства никакого решения не может быть принято. И для нее важнее было быть с Даги. По большому счёту только это её и заботило.