Читать книгу С тобой я не плачу - Энни Янг - Страница 7

Платье я не надела, на мне лишь кожанка, кеды, белый топ с длинными рукавами и облегающие брюки цвета речного песка. Наверное, стоило приодеться ради такого случая, но мне все равно. У меня в планах проглотить две стопки чего-нибудь крепкого и не замечать людей вокруг. Самая глупая цель, к которой я иду намеренно. Но меня уже не остановить, мое сердце наелось боли, больше сегодня не хочется. Хочется как-то эту боль притупить, в этот раз без слез. Без балета. Пока без него.

Я подхожу к бару и сажусь за стойку.

– Налей мне текила, – без предисловий велю я, обращаясь к парню, стоящему ко мне спиной. В белой рубашке, с ежиком каштановых волос, ко мне оборачивается мой же одноклассник.

– Матвей? – В моем голосе проскальзывает растерянность, но я быстро беру в себя руки. – Так ты работаешь барменом, – бормочу я, обводя задумчивым взглядом одноклассника.

Он и в самом деле за два года возмужал: крепкие руки, красивые плечи и рубашка облепила выступающие мышцы так, что невольно приковывает к себе даже самый беспристрастный взгляд.

– Лера? – По его лицу расползается неуверенная улыбка.

Он никак не ожидал меня сегодня увидеть. Я тоже, если честно, от себя такого не ожидала: даже была уверена, что ноги моей здесь не будет. Но эмоции и нервы сдали, и меня может спасти лишь что-то из ряда вон.

– Да, это я, – отзываюсь я сухо и тотчас добавляю в нетерпении: – А теперь не мог бы ты налить мне текила?

Он задумчиво хмыкает.

– Сейчас, – говорит он и, пока наливает из бутылки, предпринимает попытку построить со мной разговор. – Ты здесь случайно или…

Выражение его лица чересчур красноречиво: он слабо верит в совпадения, но если я сейчас скажу, что заглянула просто опрокинуть стаканчик-другой, парень запросто в это поверит, ибо по моему лицу сложно сказать, что я расположена к встрече с кем-то, не говоря уж о компании бывших одноклассников.

Он не оформил свой интерес в нормальный вопрос, поэтому молча сижу и жду свой заказ.

– Спасибо, – коротко бросаю я и одним движением заливаю в себя текила.

Гадость, но терпимо. Бармен не отрывает от меня глаз.

– Через час придут ребята, – Матвей решает зайти с другого бока, потерпев неудачу в первый раз. – У нас сегодня типа встреча школьных друзей, ты знаешь?.. Останешься?

– Налей еще, – отодвигаю от себя пустой стакан и смахиваю со лба волосы. – А про встречу знаю, поэтому я здесь.

– Но ты пришла раньше, я и подумал… – Его улыбка вдруг меркнет, и он хмурит брови, опустив взгляд на мой стакан и после посмотрев на бутылку в своих руках. А потом глядит снова на меня. – Точно хочешь, чтобы я налил тебе прямо сейчас? Наши будут только через час; уверена, что не упадешь лицом в стол до того, как начнется всё веселье? Может, повременим?

Ну да, откуда ему знать, что как раз для этой самой встречи я и напиваюсь.

А еще у меня настроение ни к черту.

– Матвей, мне пойти в другой бар? Ты всем клиентам отказываешь или только мне? – Я поднимаю на него глаза, достав из кармана телефон и выложив тот на стойку. Затем принимаюсь стаскивать с себя куртку.

– Лера, что-то случилось? – качает головой Матвей, с настороженным подозрением рассматривая меня. – Есть причина, по которой решила топить себя в алкоголе?

Вопрос остается без ответа. Я принимаю из его пальцев вторую стопку текилы и расплачиваюсь за него и предыдущий раунд, едва выпивка опять оказывается в моих руках.

Еще одна пустая рюмка и странный вкус на языке.

– Эй, парень, плесни-ка мне коньяка со льдом, – поступает заказ от бородатого мужчины через два стула от меня, и Матвей на время отходит за бутылкой коньяка и подхватывает новый стакан. А когда он возвращается, я протягиваю ему свою черную кожаную куртку.

– Можешь куда-нибудь положить? У тебя наверняка есть там место. – Я указываю пальцем под стойку.

– Хорошо, давай. – Парень забирает куртку и кладет куда-то вниз. – Всё нормально? – спрашивает он, уставившись не меня.

– Да, всё ок, – пожимаю я плечом, чувствуя, что хмелею. – Какова программа на сегодня? Пить и танцевать?

Он с тихим смехом принимается засучивать рукава.

– Пить и танцевать, – повторяет он за мной, глядя на меня и кивая. – Жаль только, я такой перспективы лишен. Работаю, – объясняет он.

– Давно? – интересуюсь я, чтобы не показаться совсем уж безразличной.

– Что?

– Работаешь.

– А, нет, – мотает головой. – Я друга заменяю. Неделю назад он повредил руку, с тех пор я и здесь. Но на первом курсе, бывало, я тоже здесь работал, но потом мне досталось от отца, который был против моих подработок. Сказал, я тебя растил, чтобы ты мог получить нормальную профессию, а не… вот это вот всё, ну ты понимаешь. Я учусь на медицинском, как ты, наверное, знаешь.

– М-м, понятно, – медленно киваю я и, от скуки постучав уголком телефона о стойку, поворачиваюсь к танцполу.

Учится на медицинском. Замечательно. А зачем мне эта информация, интересно? То есть мне это совсем не интересно, в том-то и дело. Чужая жизнь на то и чужая, чтобы быть к ней равнодушной. Вообще все равно, кто куда поступил и сколько детей заделал за два года. Неужели одноклассники весь вечер будут этим заниматься? Рассказывать друг другу свои достижения, где-то их приукрашивать, хвастаться покупкой нового автомобиля, играть во взрослых людей со взрослыми чудо-проблемами? Если так, то я пас.

– А ты сейчас где? – раздается за спиной, и я вспоминаю, что у меня по-прежнему есть собеседник.

– В метре от тебя, Матвей, – решаю я пошутить и, повернувшись, с усмешкой смотрю на парня.

Мне полегчало, в груди больше не давит, а алкоголь сделал свое дело. Больше пить сегодня не стану. Думаю, то, что выпила, уже вполне достаточно, чтобы чувствовать свободу от сложного мышления. Также я знаю, что пьянка ни к чему хорошему не приводит. Я слишком помешана на последствиях: не позволяю себе ошибок. Они дорого могут мне обойтись.

– Я о том, где ты учишься, – уточняет Матвей, подарив ответную усмешку.

– Зачем тебе это знать? – отмахиваюсь я, сморщив носик. – Совсем бесполезная информация. Что она тебе даст? Ничего.

И я натягиваю на уши наушники, болтавшиеся у меня на шее. Обрезаю таким способом себя от мира.

– Ты не против? – спрашиваю я, показывая жестом на стойку и, не дожидаясь разрешения, подтягиваюсь на руках, забираюсь попой на барный стол.

На ошеломленное лицо Матвея стараюсь не смотреть. Будь в моей крови хоть на грамм меньше алкоголя, я бы ни за что так не сделала. Не залезла бы нагло на стол, выставляя на всеобщее обозрение свою бесстыжую дерзость, которой обычно во мне нет.

Беру в руки телефон, сажусь в позе восточного ламы лицом к залу и пускаю первый трек в моем плейлисте.

– Ты не офигела? – со смешком врывается голос парня в мое правое ухо, когда тот оттягивает в сторону одно ушко наушника.

И я с мрачным видом смотрю на него. Не глядя, тыкаю по экрану, проигрыватель прерывается.

– Матвей, я занимаю чье-то место, ты скажи. Если нет, то позволь мне послушать музыку до того, как все соберутся, ладушки? Ты сам сказал, еще целый час.

– Пятьдесят минут, – поправляет он меня, смотря на меня глазами, полными любопытного изумления.

Сейчас я мало похожа на саму себя, он понимает это.

– Окей, пятьдесят минут, – я не спорю. – Вот мой стул, – кедой указываю на высокий квадратный табурет, на котором сидела. Потом на секунду пригвождаю указательный палец к столу рядом с бедром. – А вот моя зона стола, на которой полагается гостю клуба выпивать. И я его по праву занимаю. Какая разница, каким образом я этим пользуюсь. Чего тебе не нравится, Матвей, я не пойму? Мне заказать что-то ещё и поставить полный стакан перед стулом или что? Что ты от меня хочешь? Отстань от меня, у меня паршивый сегодня день. Ты знаешь, что это такое? Это когда тебя бьет каждый, кому не лень!

– Сиди уж, раз так хочется, – вздыхает он и качает головой, будто бы с упреком, но я вижу в его глазах понимание.

– Спасибо, – с иронией язвлю я, но доля искренности в моем голосе однако присутствует, и Матвей ее слышит. Я поправляю наушник и включаю музыку, а он отходит к другому концу бара.

Наливая посетителям разные сорта коктейлей, Матвей посматривает в мою сторону. И когда он оказывается ближе, я стягиваю на время наушник.

– Что? – смеюсь я, уже без злости взглянув на парня и повернувшись так, чтобы мне было удобно с ним говорить: я села поперек длинного стола, не меняя позы ног.

Я ужасно быстро отходчивая. Годы практики: приходится часто прощать тех, кто нанес обиду. На родителей не обижаются, как говорит мой папа. Злит меня этим конечно, но… ведь это правда. Имею ли я право обижаться, не разговаривать с мамой, игнорировать папу? Имею. Но могу ли себе позволить? Нет. Очень чревато новой ссорой.

Матвей улыбается мне и неожиданно, склонившись ко мне, признается:

– Не знал, что ты так умеешь.

– Как? – Алкоголь окончательно отравил мою кровь веселящим газом. Разговоры больше не в тягость, даже немножко тянет поболтать.

– Ну… быть… – он фыркает, – игривой, злой и отвязной?

В глазах добрые смешинки, он предлагает мне выбрать правильный ответ.

– Пьяной, нахальной и бесстрашной? – предлагаю я свои варианты, вздернув с вызовом бровь.

– Интересной и… ч-черт, да, нахальной! – нарочито нахмуренный от досады, вынужден он сдаться под флагом моей правды. Его озорной смех звучит у меня в ушах, и я против воли начинаю хихикать.

– Нравлюсь? – Я в шутку начинаю флиртовать.

– Шутишь?

Мы оба улыбаемся, нам весело.

– Может быть.

– Может быть? – Его бровь выгибается. – Блин, почему я раньше не видел тебя такой?

– Это бы на что-либо повлияло? – Смотрю на него с милой улыбкой и хитринкой в сощуренных глазах.

– Может быть, – отвечает он, присваивая мою реплику.

– Может быть? – Я приподнимаю брови, и мы оба не сдерживаем смеха.

– Я занят, – внезапно сознается он, слегка погрустнев, впрочем, улыбка по-прежнему остается на его устах. – В смысле…

– Да поняла я, в каком смысле, – фыркаю я, – можешь не объяснять.

– Да нет я… – Он замолкает, опускает глаза на бутылку с пивом, откупоривает крышку и ставит перед парнем с длинными светлыми волосами и шипастой курткой, которая обычно бывает у тех, кто разъезжает на тяжелых стальных байках. А потом все-таки решается произнести мысли вслух и поделиться со мной. – Она переехала в другую страну, толком ничего не объяснив. Понятия не имею, что осталось между нами. Кажется, люблю ее, но… Разве бы она уехала, будь у нее те же чувства ко мне? Просто сбежала и на сообщения не отвечает. Я звонил, писал, а потом… а потом перестал. Понял, что… бесполезно. Не понимаю, как она могла вот так уехать.

Я застываю, не зная, что ответить. Потому что я не спец в любовных отношениях. Никогда по-настоящему в них не состояла. Какой совет я могу дать? Нужно ли его вообще давать? Но тогда зачем он мне это все рассказывает?

– Эм-м… – начинаю я не совсем уверенно, не понимая, чего от меня ждут, – в твоих словах я заметила одну… оговорку. Ты "любишь ее, но"? Или это не было оговоркой? Ты сомневаешься в своей любви?

Он смотрит на меня, но не отвечает. А после вдруг со смущенной улыбкой трясет головой и говорит:

– Забудь. Не бери в голову.

Отворачивается и берет со стеллажа нужный графин с виски, тянется к ведру со льдом.

– Обхохочешься, блин. – Моя реакция – жалкая имитация глухого, почти беззвучного смеха. – Матвей, эта информация уже в моей голове. Так что договаривай свою драму, а я послушаю. Время у нас есть. Полчаса еще. Нам обоим скучно, – машу рукой, жестом призывая продолжить, – давай, я жду.

Он выдает фальшивую широкую улыбку, за которой скрывается смущение и неуверенность, стоит ли быть откровенным с той, кого едва знаешь.

– Я не привыкла осуждать, – говорю я, чтобы его как-то поддержать.

– Есть другая, – наконец признается он, приблизившись и положив ладонь на стойку. – Она не дает мне покоя. Постоянно перед глазами.

– Ну… это… – я почесываю пальцем бровь, – разве это нехорошо? Разве не показатель, что любви к бывшей не осталось? Не понимаю, в чем собственно проблема. – С губ слетает неловкий смешок. – Прости, я, наверное, ничего не понимаю в мужской любви. Можно… не знаю, можно любить сразу двух? Это как-то… не укладывается у меня в голове.

– Да, знаю, это… – он растерян, – в общем, я сам не понимаю, что происходит.

– Ну… ты же сам сказал, вторая девушка все время перед глазами, ты мечтаешь о ней, воображая о…

– Да, черт, буквально, Лер! – немного развеселившись, смеется он над тем, что неверно донес до меня мысль изначально. – Она буквально мелькает передо мной и проходу не дает. Господи, прости, я ни с кем не говорил на эту тему, и…

Я поддерживаю его смех.

– О да-а, ты по части мыслевысказывания не далек от меня, – в шутку бросаю я, и уголок моих губ вновь дергается в коротком смешке.

– И что мне делать? – Он уставился на меня в немом вопросе.

– Откуда же мне знать, Матвей?

Он смотрит на меня пару секунд, не мигая, затем опять принимается за работу, когда к бару подходит ослепительная особа с бирюзовым декольте. Но, не обращая внимания на явный интерес девушки, бармен, обслужив её наспех, спешит снова ко мне.

Все сидящие у бара хоть раз да взглянули на странную девицу, взобравшуюся на стол, но ни один взгляд не был так жгуч и презрителен, как её, этой барышни с золотисто-русыми волосами. Она пробежалась по мне очень враждебным взглядом еще и потому, что я перетянула на себя внимание симпатяги Матвея, с которым она хотела заговорить. Почему я вообще обратила на нее внимание? Всё просто, у нее каре-зеленые глаза, а в последнее время у меня на них бзик. Раньше не замечала, а две недели до этого почему-то начала. Одни зеленоглазые везде, лишь оттенки разные. Ну, хоть у Матвея они серые. Иначе бы решила, что мир сошел с ума, начав меня разыгрывать.

– Знаешь, я даже думал вот о чем. Я пытался представить, что мы все трое на лодке. Ну, ты, наверное, в курсе, знаешь эту фишку, кого выберешь, оставишь в живых, если можно спасти только одного.

– И? – Мне интересно, что он скажет.

– И-и… – тянет он и разочарованно вздыхает. – И я выбрал обеих, сам сиганув в море. Раз двоих по какой-то нелепой логике она выдержит.

– Лодка в море? – хмыкаю я. – Какая прелесть. Нет шансов ни у кого. Стоило ли кого-то спасать?

– Смешно тебе? – фыркает он, оценив мою иронию. – В общем, Лер, это не работает.

– Потому что это никогда не работало, Матвей.

Блин, с ним весело болтать.

– Типа нельзя решать, кому жить, а кому умереть?

– Нет, типа если стоит выбор… – я задумчиво поджимаю губы, и дальше говорю исключительно то, что чувствую, и то, что считаю правильным, если когда-нибудь ситуация неожиданно коснулась бы и меня. – Как бы… Например, если у меня возникнет такой выбор, я не стану выбирать кого-то вообще. Кого-то из этих двоих, я имею в виду. Если ты не уверен ни в ком из них, то они тебе и не нужны. Ты их не любишь. Ни одного, хотя тебе может казаться иначе. Потому что тот, кого ты полюбишь, всегда будет и останется единственным, он стоит выше всех ступенек. Он на пьедестале, а пьедестал может принадлежать только одному.

– Значит? – Матвей отчаянно желает, чтобы я продолжила.

А я могу лишь пожать плечами:

– Значит, я его просто еще не встретила.

– А я? Что скажешь обо мне?

– А тебе вторая нравится? И чем?

– Она прикольная, упрямая, смешная, – спокойно перечисляет он, описывая достоинства девушки.

– И всё? – скептически выгибаю брови.

– Ну, целуется классно, – Матвей ухмыляется.

– М-да, – разочарованно опускаю глаза на телефон, который держу в руках. Перевожу взгляд на сгущающуюся толпу в зале. С каждой минутой народ прибывает, к полуночи тут будет не протолкнуться.

– Нет, а что еще ты хочешь услышать?

И я мотаю головой, отказываясь отвечать и точно не зная, что хотела бы сказать.

– Скажи, – тихо просит он, и голос звучит серьезным.

– То, что ты описываешь, Матвей… я не знаю, похоже на влечение, но не на любовь. Впрочем, если вы знакомы недавно, всё еще впереди. Есть шанс влюбиться.

– А если я не хочу?

– Не хочешь влюбляться? – растерянно переспрашиваю я. Странный вопрос.

– Да.

Не хочет влюбляться… значит, не желает ее сделать своей, а значит…

Эти мысли меня угнетают и отчего-то приводят в злое уныние.

– Ну, тогда я не понимаю, что ты творишь, Матвей. Вообще вас мужчин не понимаю. И давай уже закроем эту тему, потому что я действительно ничего не смыслю в мужской любви.

– А у тебя тогда как? – Он никак не отстанет.

– А у меня все уже в ауте, – роняю я неопределенно.

– И сколько их уже таких? – Интерес в глазах напротив пошатывает мои нервы. Алкоголь что, выветрился?

– Много, – не хочу называть точную цифру, но их и правда было много. Больше, чем хотелось иметь, ибо эта статистика настолько неутешительна, что впору поставить на себе крест: никто не может меня очаровать. Никто.

– Да ты нарасхват, – шутит он, в уголках губ играет озорная улыбка.

А я, едва заметно усмехнувшись, болезненно и тоскливо, снова поворачиваюсь лицом к танцполу. Я молчу долго, но Матвей меня не торопит, а может, и вряд ли ждет моей реплики.

Он обслуживает одну даму, потом перебрасывается парой фраз с каким-то парнем, наливает тому выпивку и ступает ко мне, осторожно, чтобы не обидеть, произносит:

– Лер? Пересядешь на диваны?

– А? – Поворачиваю голову.

– У меня алкоголиков тут набирается, – кривая красивая улыбка. – Там пришел мой приятель. Он составит тебе компанию, пока наши не потянутся. Вон там, – указывает на один из столиков в окружении темно-голубых диванчиков.

– Хочешь от меня избавиться? Надоела? – спрашиваю я с иронией, лишь мельком взглянув в ту сторону и вернув взор на Матвея.

– Смотри, – он глазами обводит народ за барной стойкой, – их слишком много, видишь? Я подойду скоро, обещаю. Найду замену на часок и присоединюсь.

– Нет уж, я остаюсь здесь, ты меня отсюда не выгонишь. Ты работай, а я послушаю музыку.

И, подняв руки, я снова прижимаю к ушам амбушюры, врубаю громкость и начинаю раскачиваться на стойке, водя плечами по воздуху и двигая головой, шеей и кистью рук. Где-то на заднем фоне звенит добрый смех Матвея, которому, очевидно, нравятся во мне все эти перемены: сногсшибательный нрав, о котором он даже не подозревал все годы, что мы учились с ним вместе. Помещение охвачено легким полумраком, танцами, обворожительной игрой теней и света. А у меня в ушах звучит отдельная вселенная. Музыка только для меня. Я закрываю глаза и проваливаюсь в чудо.

Матвей выводит меня из транса, когда «наши уже собрались».

– Ты за час сделала мне трехчасовую выручку, – произносит он шепотом мне на ухо, резко сняв с моей головы наушники. – Положу их сюда, ты же не против?

И он с улыбкой прячет их под стойку, где лежит моя куртка.

– Ты не думаешь, что ведешь себя чересчур вольно? – поднимаю брови от его беспардонного поведения. – Мы не настолько близки, чтобы ты мог решить, прятать ли от меня наушники.

Он поднимает руки.

– Я всего лишь конфисковал на время, не злись.

– Я не злюсь, – усмехаюсь я, – просто удивлена, что мы так быстро перешли на непринужденное общение. Не думала, что это возможно.

– Сказать по правде, тоже так думал. Ну что, пойдем к нашим? Я освободился, меня подменит Влад. – Он делает одобрительный жест парню, занявшему место бармена, и обходит стойку.

Матвей подает мне руку и помогает спуститься со стола. Я ступаю сначала на стул, а затем, опершись на плечо парня свободной рукой, легко спрыгиваю на пол. Но по инерции случайно прислоняюсь к Матвею, и мы оказываемся друг другу ближе, чем мы оба могли рассчитывать, когда он решил помочь, а я безмолвно согласилась.

Мы на мгновение замираем от неожиданности.

– Спасибо, – быстро отступив на шаг, говорю я, и он убирает с моей талии руку, одновременно отпуская вторую. Проводит рукой по волосам и от неловкости начинает смеяться.

– Забудем, – предлагает он, наконец, прочистив горло и пытаясь скрыть мягкую, совсем не самодовольную улыбку, которая бывает у мужчин, соблазняющих девушку.

– Забудем, – хмыкнув, подхватываю я, стараясь не смущаться от того, что только что довольно интимно скользнула носом по мужскому подбородку и практически дышала парню в шею, коснувшись теплой кожи губами. И благодаря алкоголю внушение отлично срабатывает.

– Пойдем. – Он кладет руку мне на спину и сквозь толпу мягко ведет туда, где должны были собраться наши школьные знакомые.

– Так что там насчет трехчасовой выручки? – припоминаю я его слова, чтобы сменить тему. – Я не поняла, что ты имел в виду.

– А ты не заметила? – В его глазах отражается лукавство.

Заинтересованная, я замедляю шаг.

– Нет. Что я должна была заметить?

Он подстраивается под мой ритм и хмыкает:

– Ну да, точно, ты же сидела с закрытыми глазами. Ты постоянно привлекала мужчин к бару. Они спрашивали про тебя, заказывали что-то; пока я отпаивал их, они с нарастающим любопытством слушали мой рассказ о том, что ты – эстетика и звезда сегодняшнего вечера. Живая скульптура, олицетворяющая собой символ безмятежности и музыкального духа. Но прикасаться к тебе нельзя, таковы правила. Только любоваться и восхищаться красотой модели, которая обошлась клубу в несколько сотен тысяч.

Я издаю смешок.

– Я похожа на модель? Боже, кто в это поверил? – И закатываю в неверии глаза: какой бред, конечно, никто в это не поверил.

– Зря смеешься. – Матвей отчего-то выглядит довольным. – Видела бы ты их лица. Ни один не усомнился в моих словах.

– Ну, да, так тебе они и сказали, – качаю я головой, посмеиваясь над наивностью некоторых сказочников. Все их лица, наверное, выражали удивленный скепсис, а не ошеломленный восторг, как он подумал.

И тут я впервые за этот вечер направляю заинтересованный взгляд на тех, кто сидит за небезызвестным столиком. Мой шаг сбивается, когда я вижу парня со знакомыми зелеными глазами. Я замираю как вкопанная, не в силах поверить в столь очевидное совпадение.