Читать книгу Наездницы - Энтон Дисклофани - Страница 6

Чаще всего в нашем доме стояла тишина, и мое детство было весьма однообразным, каким и должно быть счастливое детство. Один раз зимой и один раз летом мама возила нас с Сэмом в Орландо, где мы ходили по магазинам, обедали в ресторане, иногда смотрели кино и ночевали в отеле. Я очень любила эти поездки, хотя из-за них пропускала катание на Саси; они были частью наших семейных традиций.

Раз в месяц мы с Сэмом сопровождали маму в город и волочились за ней из магазина в магазин, пока она совершала покупки. Люди нас знали. Мама была женой доктора, а мы – детьми доктора. В магазинах мама бывала обворожительна. Щупая ткани, которые она и не думала покупать (мы приобретали всю одежду в Орландо или по каталогам), и делая заказы, она рассказывала разные истории и шутила.

Мама считала сплетни злом, поэтому никогда не говорила, что наш статус выше, чем у остальных жителей Иматлы. Но мы все равно это знали. Теперь мне известно, как нелегко приходилось маме. Отец был сельским врачом, и в округе не было женщин, занимающих то же положение, что и она. В Гейнсвилле, где были другие врачи, а также юристы, как мой дядя, возможно, маме удалось бы обзавестись друзьями. Но чего на самом деле хочет мама, всегда оставалось для меня загадкой. Трудно себе представить, что такую обаятельную и красивую женщину удовлетворяла жизнь в обществе трех человек: меня, Сэма и отца. Изредка, раз в несколько недель, нас навещали тетя, дядя и кузен.

Но в то время я не задавалась вопросом, счастлива ли моя мама. Я была ребенком. Все, чего я хотела, – это чтобы поездка поскорее закончилась и я смогла вернуться к Саси.

Я ездила на нем каждый день, обычно один раз, но иногда дважды. Я никогда не пропускала катание. Если я болела, я каталась, если шел дождь, я каталась. Каждый день я несколько часов проводила в конюшне, хотя сидела в седле лишь малую часть этого времени. Остальное время было посвящено уходу за Саси и его сбруей и уборке конюшни и стойла. Но для меня это было в радость, и я не могла отнести это к категории домашней работы наряду с пропалыванием сада или помощью Иделле в натирании нашей многочисленной коллекции столового серебра. Уздечку я чистила каждый день, седло – раз в неделю, ежедневно скребла шкуру Саси, пока она не начинала блестеть. Я вычищала из его копыт набившуюся в них грязь и смазывала нежные стрелки йодом, чтобы предотвратить воспаление. Я убирала навоз и стелила в стойле свежее сено, меняла воду и кормила своего пони. В восемь утра я давала ему смесь зеленого корма и овса. В четыре часа дня его меню было более легким и состояло только из зерна. Все это я делала каждый день и с большим удовольствием. Никому не приходилось напоминать мне об этих обязанностях.

В юности мама ездила верхом. В дамском седле, которое, по ее словам, казалось ей удобным. Я раз или два попробовала так покататься и пришла в ужас. Без понуканий Саси не двигался с места. Но, сидя в седле боком, я была абсолютно беспомощна.

Сэм любил вместе со мной возиться в конюшне. Особенно часто его можно было там обнаружить днем. Он не ездил верхом, но любил Саси и часто устанавливал для нас замысловатые комбинации препятствий, высчитывая точные расстояния от одного препятствия до другого. Самым главным было направить Сэма в желательное русло, после чего он увлекался и начинал напоминать собаку с костью. Он засекал время и записывал все данные в свой блокнот, включая и то, сколько препятствий мы опрокинули. Помимо этого он выставлял нам оценку по десятибалльной шкале, вынося свое собственное суждение о том, насколько хорошо мы справились.

Иногда, хотя мама считала, что это небезопасно, и запрещала мне это делать, я отводила Саси подальше от дома, снимала седло и убеждала Сэма сесть на спину пони позади меня. Я обожала ездить без седла, как это делали индейцы. Было немножко больно, но и прекрасно. Ничто не разделяло нас с Саси. Я чувствовала каждое движение его мускулов, его настроение – колебание или прилив воодушевления. Саси не думал – он просто действовал. Чтобы хорошо ездить верхом, необходимо было тоже не думать, а действовать, повинуясь инстинктам, и это всегда удавалось мне особенно хорошо.

Чтобы не упасть, Сэму приходилось держаться за меня изо всех сил. Саси, возбужденный непривычным весом, перебирал ногами, выгибал шею и пускался замысловатой рысью. Он знал, чего ожидать, – я ослабляла поводья и позволяла ему скакать галопом, пока он не выбивался из сил. Слышал ли он, как Сэм испуганно, шепча мне в волосы, умолял остановиться? Чувствовал ли он, как я трясла головой, отметая мольбы брата? И наконец, чувствовал ли он, как Сэм расслаблялся, но, когда мы резко сворачивали в сторону, чтобы избежать столкновения с веткой, вскрикивал от испуга, смешанного с наслаждением?

Страх заставляет лошадь бежать быстрее, поэтому мне нравилось использовать страх Сэма, чтобы подзадорить Саси. И я считала, что это идет на пользу Сэму. Я была уверена, что ему необходимо изредка пугаться, чтобы ощутить радость, которую способен доставить риск.

Отец обычно уезжал из дому утром и возвращался с наступлением темноты. Мама большую часть дня проводила в заботах о саде и доме.

Мы с Сэмом любили, когда к нам в гости приезжал кузен с родителями – нашими дядей и тетей. Мама и папа начинали вести себя легкомысленно, а я и Сэм проводили долгие часы в обществе Джорджи. Но мне также нравилось, когда выходные заканчивались и гости уезжали, потому что моя семья снова принадлежала только мне и я снова получала возможность проводить в конюшне столько времени, сколько мне хотелось. При гостях я бывала там меньше – из-за Джорджи, который боялся лошадей.

Папа навещал своих пациентов каждый день, тем не менее я никогда не замечала в нем особенного интереса к людям. Не считая, разумеется, их здоровья, которое не могло не интересовать его. Атвеллы жили на своей тысяче акров почти как на острове. Это было нашей с Сэмом излюбленной шуткой. Но это была не совсем шутка, потому что с таким же успехом нас мог окружать океан.

– Теа?

Я медленно открыла глаза. Надо мной стоял Джорджи. Он приехал накануне с родителями.

– Теа, просыпайся, – прошептал он.

Сэм тихо похрапывал. У меня ужасно болел живот, и мне хотелось спать. Мы спали в моей комнате – Джорджи на второй кровати, а Сэм на полу, хотя я заметила, что на этот раз мама согласилась на такой ночлег не без колебаний.

– Теа, – не унимался Джорджи, – уже почти утро.

– Да, – согласилась я, – а теперь опять ложись спать.

– Даже если мне не хочется?

Я закрыла глаза, защищаясь от голоса Джорджи.

– Пошли со мной вниз, – прошептал он, дергая меня за руку. – Пожалуйста.

– Я не выспалась.

– Все равно пошли.

В тусклом утреннем свете его черты казались мягче. Он с надеждой посмотрел на меня и прижал ладонь к моей щеке. Этот жест удивил меня своей нежностью, но мне было приятно. Я почувствовала, что мое сердце забилось чаще. И тогда я откинула одеяло. Я хотела разбудить Сэма, но Джорджи покачал головой. В основном мы с Сэмом делали то, чего хотел Джорджи. Он был старше и сильнее нас обоих.

– Иди за мной, – произнес он, и мы начали пробираться через спящий дом, из-за тишины казавшийся вымершим.

– Мне надо бы надеть что-то еще, – прошептала я, когда мы вышли из дома.

Стояла осень, приближался День благодарения. Утренний воздух был довольно холодным. Листья во Флориде не меняли цвет, они просто опадали, быстро и совершенно неожиданно. С одной стороны, осенью, благодаря прохладе, я могла ездить верхом и днем, но с другой – темнело очень рано, и тогда приходилось возвращаться в дом.

– Ты не хочешь спать?

Джорджи покачал головой и уселся прямо на землю.

– Мне не спится. Давай, – он похлопал ладонью по земле, – садись.

Я колебалась.

– Я, пожалуй, пойду поздороваюсь с Саси.

– Не ходи. Он, скорее всего, спит.

Я расхохоталась и села рядом с ним, натянув ночную рубашку на колени.

– Лошади спят всего час в день.

– Наверное, я как лошадь.

– Они спят стоя, – продолжала я. – Так что они готовы бежать по первому зову.

– Лошади действительно понимают такие слова? И бегут по первому зову?

– Смотря с кем они общаются, Саси понимает любое мое слово.

Джорджи кивнул, но не улыбнулся. Я видела, что его мысли блуждают где-то далеко. Вид у него был очень задумчивый. Я обратила на это внимание, потому что такое состояние было для него нехарактерным. Обычно он был беззаботным и с ним было легко. Мне казалось, что он никогда не бывает в плохом настроении.

– Как ты думаешь, ты всегда будешь здесь жить? – спросил он.

Мы сидели за домом, и все вокруг было мне близко и знакомо: веранда, где мы будем сидеть чуть позже, пока взрослые будут потягивать свои напитки; застекленные двери, ведущие в маленькую гостиную, где мы проводили вечера, когда в доме не было гостей.

– Я об этом не думала, – пробормотала я и откинулась на траву. Мне все еще хотелось спать. – Наверное, я буду жить там, где будет жить мой муж.

Эти слова мне самой показались странными. Но я действительно знала, что буду жить там, где будет жить он.

– Что, если он заберет тебя на Луну?

Он подмигнул, а я подумала: Джорджи становится прежним.

Я засмеялась.

– Тогда я возьму с собой тебя и Сэма, чтобы вы тоже ее увидели. Но сначала я немного посплю.

– Тогда я тоже посплю. – Он лег рядом со мной. – Приятных сновидений, – добавил он, подражая тете Кэрри.

Он взял меня за руку, и я ожидала, что через мгновение он, как всегда, ее выпустит, но он этого не сделал.

– Спасибо, – пробормотала я и закрыла глаза.

Я уже почти задремала, когда ощутила его легкое прикосновение. Джорджи осторожно провел по моей руке кончиками пальцев. Я открыла глаза и увидела, что он наблюдает за мной и улыбается. Я снова закрыла глаза и попыталась не уснуть, а остаться в этом похожем на транс состоянии между сном и бодрствованием. Прикосновение моего кузена было таким приятным, что я с трудом справлялась со своими эмоциями. Все же я не хотела, чтобы он перестал меня касаться.

А потом солнце оказалось прямо над головой, и я почувствовала, что мои ноги липкие от пота. Даже в это время года солнце, когда стояло высоко, ощутимо припекало.

– Джорджи, – произнесла я и потрясла его за неподвижное плечо. – Мы заснули.

Дядя с отцом сидели на веранде, и на столе перед ними лежал ворох бумаг. Обычно в это время отец посещал своих пациентов. Мы увидели их раньше, чем они увидели нас. Мой отец был стройным, и у него были изящные руки врача. Дядя был плотным, почти круглым. У них обоих были похожие на них сыновья.

Когда я подошла к дяде Джорджу, он посмотрел на меня ничего не видящим взглядом, но я, тем не менее, поцеловала его в щеку.

– Что вы здесь делаете? – спросил отец. Он достал из кармана часы своего отца, с которыми никогда не расставался. Дядя Джордж его из-за этого поддразнивал, называя брата сентиментальным. И в самом деле, почти все мужчины, которых я когда-нибудь видела (не сказать, чтобы я видела много мужчин), носили наручные часы. – Еще слишком рано.

– Мы заснули, – ответил Джорджи.

Я хотела уточнить, но поняла, что отца это не интересует. Когда я спрашивала у папы, подарил ли их отец дяде Джорджу что-нибудь вроде карманных часов, он только улыбался.

– Почему бы вам не вернуться в дом? – спросил он и повторил: – Еще слишком рано. Не разбудите маму.

В июне папе исполнилось сорок лет, и он уже начал седеть. Теперь его темно-русые волосы напоминали перец с солью. Дядя Джордж лысел. Они оба старели, но отец делал это элегантнее.

Когда мы поднялись в мою комнату, я обнаружила на своем белье кровь. Я села на край ванны и ощупала себя. Мои пальцы были покрыты красновато-коричневой пленкой, но кровь была какой-то странной – комковатой и липкой.

Я услышала, как за дверью скрипнул пол. Это встал Сэм. От кузена, который снова свалился в постель, и брата меня отделяла только дверь. Я знала, что Сэм не войдет, не постучав, но все же дверь показалась мне недостаточной защитой. Я положила в трусы полотенце, которое позже сожгла. Маме я об этом рассказала тоже позже. В определенном смысле моя семья была довольно прогрессивной, и это событие не стало для меня неожиданностью. Все же от мысли, что меня могли застать Джорджи или Сэм, мне захотелось провалиться сквозь землю.

Позднее в тот же день мы с Джорджи и Сэмом отправились ловить змею для одного из террариумов Сэма. Я надела один из маминых поясов. Обычно я в это время ездила верхом, но в тот день я объявила за завтраком, что Саси захромал. Мама удивленно посмотрела на меня – Саси был крепким пони, и я отвернулась. Я и подумать не могла о том, чтобы натянуть бриджи поверх штуковины у меня между ног. Тетя Кэрри и мама вернулись в дом, попросив нас быть осторожными. Этот совет они давали нам всегда, независимо от того, чем мы собирались заниматься, и поэтому он ровным счетом ничего не означал.

– Что вы делали сегодня ночью? – спросил Сэм, и я сразу поняла, что он немного обиделся на нас за то, что мы его не позвали с собой.

– Ты о чем? – усмехнувшись, поинтересовался Джорджи.

– Я проснулся, и тебя в комнате не было. Теа тоже исчезла.

– Джорджи не спалось, – сказала я, – и поэтому он меня разбудил! Я не дала ему разбудить еще и тебя.