Читать книгу Былины - Эпосы легенды и сказания - Страница 8

Матушка Добрынюшке говаривала,

Матушка Никитичу наказывала:

«Ах ты душенька Добрыня сын Никитинич!

Ты не езди-тко на гору Сорочинскую,

Не топчи-тко там ты малыих змеёнышов,

Не выручай же по´лону там русского,

Не куплись-ка ты во матушке Пучай-реки;

Тая река свирипая,

Свирипая река, сама сердитая, —

Из-за первоя же струйки как огонь сечёт,

Из-за другой же струйки искра сыплется,

Из-за третьеей же струйки дым столбом валит,

Дым столбом валит, да сам со пламенью».

Молодой Добрыня сын Никитинич

Он не слушал да родителя тут матушки,

Честной вдовы Офимьи Олександровной, —

Ездил он на гору Сорочинскую,

Топтал он тут малыих змеёнышков,

Выручал тут полону да русского,

Тут купался да Добрыня во Пучай-реки,

Сам же тут Добрыня испроговорил:

«Матушка Добрынюшке говаривала,

Родная Никитичу наказывала:

„Ты не езди-тко на гору Сорочинскую,

Не топчи-тко там ты малыих змеёнышев,

Не куплись, Добрыня, во Пучай-реки;

Тая река свирипая,

Свирипая река, да е сердитая, —

Из-за первоя же струйки как огонь сечёт,

Из-за другоей же струйки искра сыплется,

Из-за третьеей же струйки дым столбом валит,

Дым столбом валит, да сам со пламенью“.

Эта матушка Пучай-река —

Как ложинушка дождёвая».

Не поспел тут же Добрыня словца молвити, —

Из-за первоя же струйки как огонь сечёт,

Из-за другою же струйки искра сыплется,

Из-за третьеей же струйки дым столбом валит,

Дым столбом валит, да сам со пламенью.

Выходит тут змея было проклятая,

О двенадцати змея было о хоботах:

«Ах ты мо´лодой Добрыня сын Никитинич!

Захочу я нынь Добрынюшку цело´ сожру,

Захочу Добрыню в хобота возьму,

Захочу Добрынюшку в полон снесу».

Испроговорит Добрыня сын Никитинич:

«Ай же ты змея было проклятая!

Ты поспела бы Добрынюшку да за´хватить,

В ты пору´ Добрынюшкой похвастати, —

А нунчу Добрыня не в твоих руках».

Нырнёт тут Добрынюшка у бережка,

Вынырнул Добрынюшка на другоём.

Нету у Добрыни ко´ня доброго,

Нету у Добрыни ко´пья вострого,

Нечем тут Добрынюшке поправиться.

Сам же тут Добрыня приужахнется,

Сам Добрыня испроговорит:

«Видно, нонечу Добрынюшке кончинушка».

Лежит тут колпак да земли греческой,

А весу-то колпак буде трёх пудов.

Ударил он змею было по хоботам,

Отшиб змеи двенадцать тых же хоботов,

Сбился на змею да он с коленками,

Выхватил ножищо, да кинжалищо,

Хоче он змею было поро´спластать, —

Змея ему да тут смолилася:

«Ах ты душенька Добрыня сын Никитинич!

Быдь-ка ты, Добрынюшка, да больший брат,

Я теби да сёстра меньшая.

Сделам мы же заповедь великую:

Тебе-ка-ва не ездить нынь на гору Сорочинскую,

Не топтать же зде-ка маленьких змеёнышков,

Не выру´чать полону да русского;

А я теби сестра да буду меньшая, —

Мне-ка не летать да на святую Русь,

А не брать же больше полону да русского,

Не носить же мне народу христианского».

Отсла´бил он колен да богатырскиих.

Змея была да тут лукавая, —

С-под колен да тут змея свернулася,

Улетела тут змея да во кувыль-траву.

И молодой Добрыня сын Никитинич

Пошёл же он ко городу ко Киеву,

Ко ласковому князю ко Владимиру,

К сво´ей тут к родители ко матушки,

К честной вдовы Офимьи Олександровной.

И сам Добрыня порасхвастался:

«Как нету у Добрыни коня доброго,

Как нету у Добрыни копья вострого,

Не на ком поехать нынь Добрыне во чисто поле».

Испроговорит Владимир стольне-киевской:

«Как солнышко у нас идёт на вечере,

Почестный пир идёт у нас навеселе,

А мне-ка-ва, Владимиру, не весело, —

Одна у мня любимая племянничка,

И молода Забава дочь Потятична:

Летела тут змея у нас проклятая,

Летела же змея да через Киев-град;

Ходила нунь Забава дочь Потятична

Она с мамкамы да с нянькамы

В зелёном саду гулятиться, —

Подпадала тут змея было проклятая

Ко той матушке да ко сырой земле,

Ухватила тут Забаву дочь Потятичну,

В зелёном саду да ю гуляючи,

В свои было во хобота змеиные,

Унесла она в пещерушку змеиную».

Сидят же тут два русскиих могучиих богатыря —

Сидит же тут Алёшенька Левонтьевич,

Во дру´гиих Добрыня сын Никитинич.

Испроговорит Владимир стольне-киевской:

«Вы русские могучие богатыри,

Ай же ты Алёшенька Левонтьевич!

Мошь ли ты достать у нас Забаву дочь Потятичну

Из тое было пещеры из змеиною?»

Испроговорит Алёшенька Левонтьевич:

«Ах ты солнышко Владимир стольне-киевской!

Я слыхал было на сём свети,

Я слыхал же от Добрынюшки Никитича, —

Добрынюшка змеи´ было крестовый брат.

Отдаст же тут змея проклятая

Мо´лоду Добрынюшке Никитичу

Без бою, без драки, кроволития

Тут же нунь Забаву дочь Потятичну».

Испроговорит Владимир стольне-киевской:

«Ах ты душенька Добрыня сын Никитинич!

Ты достань-ка нунь Забаву дочь Потятичну

Да из той было пещерушки змеиною.

Не достанешь ты Забавы дочь Потятичной, —

Прикажу теби, Добрыня, голову´ рубить».

Повесил тут Добрыня буйну голову,

Утопил же очи ясные

А во тот ли во кирпичен мост,

Ничего ему Добрыня не ответствует,

Ставает тут Добрыня на резвы ноги,

Отдаёт ему великое почтениё

Ему нунь за весело пированиё.

И пошёл же ко родители ко матушки,

И к честной вдовы Офимьи Олександровной.

Тут стретает его да родитель матушка,

Сама же тут Добрыне испроговорит:

«Что же ты, рожоное, не весело,

Буйну голову, рожоное, повесило?

Ах ты молодой Добрыня сын Никитинич!

Али ествы ты были не по´ уму,

Али питьица ты были не по разуму?

Аль дурак тот над тобою надсмеялся ли,

Али пьяница ли там тебя прио´бозвал?

Али чарою тебя да там прио´бнесли?»

Говорил же тут Добрыня сын Никитинич,

Говорил же он родители тут матушки,

А честной вдовы Офимьи Олександровной:

«Ай честна вдова Офимья Олександровна!

Ествы ты же были мне-ка по уму,

А и питьица ты были мне по разуму,

Чарою меня там не приобнесли,

А дурак тот надо мною не смеялся же,

А и пьяница меня да не приобозвал:

А накинул на нас службу да великую

Солнышко Владимир стольне-киевской, —

А достать было Забаву дочь Потятичну

А из той было пещеры из змеиною.

А нунь нету у Добрыни коня доброго,

А нунь нету у Добрыни копья вострого,

Не с чем мни поехати на гору Сорочинскую,

К той было змеи нынь ко проклятою».

Говорила тут родитель ему матушка,

А честна вдова Офимья Олександровна:

«А рожоное моё ты нынь же дитятко,

Молодой Добрынюшко Никитинич!

Богу ты молись да спать ложись,

Буде утро мудро мудренее буде вечера —

День у нас же буде там прибыточён.

Ты поди-ка на конюшню на стоялую,

Ты бери коня с конюшенки стоялыя, —

Батюшков же конь стоит, да дедушков,

А стоит бурко пятнадцать лет,

По колен в назём же ноги призарощены,

Дверь по поясу в назём зарощена».

Приходит тут Добрыня сын Никитинич

А ко той ли ко конюшеньке стоялыя,

Повыдернул же дверь он вон и´з назму,

Конь же ноги из назму да вон выде´ргиват,

А берёт же тут Добрынюшка Никитинич,

Берёт Добрынюшка добра коня

На ту же на узду да на тесмяную,

Выводит из конюшенки стоялыи,

Кормил коня пшеною белояровой,

Поил питьями медвяныма.

Ложился тут Добрыня на велик одёр,

Ставае он поутрушку ранёхонько,

Умывается он да и белёхонько,

Снаряжается да хорошохонько.

А седлае своего да он добра коня,

Кладыва´е он же потнички на потнички,

А на потнички он кладе войлочки,

А на войлочки черкальское седелышко.

И садился тут Добрыня на добра коня,

Провожает тут родитель его матушка,

А честна вдова Офимья Олександровна,

На поезде ему плёточку нонь подала,

Подала тут плётку шамахинскую,

А семи шелков да было разныих,

А Добрынюшке она было наказыват:

«Ах ты душенька Добрыня сын Никитинич!

Вот тебе да плётка шамахинская:

Съедешь ты на гору Сорочинскую,

Станешь топтать маленьких змеёнышов,

Выручать тут полону да русского,

Да не станет твой же бурушко поскакивать,

А змеёнышов от ног да прочь отряхивать, —

Ты хлыщи бурка да нунь промеж уши,

Ты промеж уши хлыщи да ты промеж ноги,

Ты промеж ноги да промеж задние

Сам бурку да приговаривай:

„Бурушко, ты нонь поскакивай,

А змеёнышов от ног да прочь отряхивай“».

Тут простилася да воротилася.

Видли тут Добрынюшку да сядучи,

А не видли тут удалого поедучи.

Не дорожками поехать, не воротами, —

Через ту стену поехал городовую,

Через тую было башню наугольную,

Он на тую гору Сорочинскую.

Стал топтать да маленьких змеёнышов,

Выручать да полону нонь русского.

Подточили тут змеёныши бурку да щёточки,

А не стал же его бурушко поскакивать.

На кони же тут Добрыня приужахнется —

Нунечку Добрынюшки кончинушка!

Спомнил он наказ да было матушкин,

Сунул он же руку во глубок карман,

Выдернул же плётку шамахинскую,

А семи шелков да шамахинскиих,

Стал хлыстать бурка да он промеж уши,

Промеж уши´ да он промеж ноги,

А промеж ноги да промеж задние,

Сам бурку да приговариват:

«Ах ты бурушко, да нунь поскакивай,

А змеёнышов от ног да прочь отряхивай».

Стал же ёго бурушко поскакивать,

А змеёнышов от ног да прочь отряхивать,

Притоптал же всих он маленьких змеёнышков,

Выручал он полону да русского.

И выходит тут змея было проклятое

Да из той было пещеры из змеиною,

И сама же тут Добрыне испроговорит:

«Ах ты душенька Добрынюшка Никитинич!

Ты порушил свою заповедь великую,

Ты приехал нунь на гору Сорочинскую

А топтать же мо´их маленьких змеёнышев».

Говорит же тут Добрынюшка Никитинич:

«Ай же ты змея проклятая!

Я ли нунь порушил свою заповедь,

Али ты, змея проклятая, порушила?

Ты зачим летела через Киев-град,

Унесла у нас Забаву дочь Потятичну?

Ты отдай-ка мне Забаву дочь Потятичну

Без бою, без драки, кроволития».

Не отдавала о´на без бою, без драки, кроволития,

Заводила она бой, драку великую,

Да большое тут с Добрыней кроволитиё.

Бился тут Добрыня со змеёй трои сутки,

А не може он побить змею проклятую.

Наконец хотел Добрынюшка отъехати, —

Из небес же тут Добрынюшке да глас гласит:

«Ах ты молодой Добрыня сын Никитинич!

Бился со змеёй ты да трои сутки,

А побейся-ка с змеёй да ещё три часу».

Тут побился он, Добрыня, ещё три часу,

А побил змею да он проклятую,

Попустила кровь свою змеиную,

От востока кровь она да вниз до запада,

А не при´жре матушка да тут сыра земля

Этой крови да змеиною.

А стоит же тут Добрыня во крови трои сутки,

На кони сидит Добрыня – приужахнется,

Хочет тут Добрыня прочь отъехати.

С-за небесей Добрыне снова глас гласит:

«Ай ты мо´лодой Добрыня сын Никитинич!

Бей-ка ты копьём да бурзамецкиим

Да во ту же матушку сыру землю,

Сам к земли да приговаривай».

Стал же бить да во сыру землю,

Сам к земли да приговаривать:

«Расступись-ка ты же, матушка сыра земля,

На четыре на вси стороны,

Ты прижри-ка эту кровь да всю змеиную».

Расступилась было матушка сыра земля

На всих на четыре да на стороны,

Прижрала да кровь в себя змеиную.

Опускается Добрынюшка с добра коня

И пошёл же по пещерам по змеиныим,

Из тыи же из пещеры из змеиною

Стал же выводить да полону он русского.

Много вывел он было князей, князевичев,

Много королей да королевичев,

Много он девиц да королевичных,

Много нунь девиц да и князевичных

А из той было пещеры из змеиною, —

А не може он найти Забавы дочь Потятичной.

Много он прошёл пещер змеиныих,

И заходит он в пещеру во последнюю, —

Он нашёл же там Забаву дочь Потятичну,

В той последнею пещеры во змеиною.

А выводит он Забаву дочь Потятичну

А из той было пещерушки змеиною,

Да выводит он Забавушку на белый свет,

Говорит же королям да королевичам,

Говорит князям да он князевичам

И деви´цам королевичным,

И девицам он да нунь князевичным:

Кто откуль вы да уне´сены,

Всяк ступайте в свою сторону,

А сбирайтесь вси да по своим местам,

И не троне вас змея боле проклятая, —

А убита е змея да та проклятая,

Стал же бить да во сыру землю,

Сам к земли да приговаривать:

«Расступись-ка ты же, матушка сыра земля,

На четыре на вси стороны,

Ты прижри-ка эту кровь да всю змеиную».

Расступилась было матушка сыра земля

На всих на четыре да на стороны,

Прижрала да кровь в себя змеиную.

Опускается Добрынюшка с добра коня

И пошёл же по пещерам по змеиныим,

Из тыи же из пещеры из змеиною

Стал же выводить да полону он русского.

Много вывел он было князей, князевичев,

Много королей да королевичев,

Много он девиц да королевичных,

Много нунь девиц да и князевичных

А из той было пещеры из змеиною, —

А не може он найти Забавы дочь Потятичной.

Много он прошёл пещер змеиныих,

И заходит он в пещеру во последнюю, —

Он нашёл же там Забаву дочь Потятичну,

В той последнею пещеры во змеиною.

А выводит он Забаву дочь Потятичну

А из той было пещерушки змеиною,

Да выводит он Забавушку на белый свет,

Говорит же королям да королевичам,

Говорит князям да он князевичам

И девицам королевичным,

И девицам он да нунь князевичным:

«Кто откуль вы да унесены,

Всяк ступайте в свою сторону,

А сбирайтесь вси да по своим местам,

И не троне вас змея боле проклятая, —

А убита е змея да та проклятая,

А пропущена да кровь она змеиная

От востока кровь да вниз до запада;

Не унесёт нунь боле полону да русского

И народу христианского,

А убита е змея да у Добрынюшки,

И прикончена да жизнь нунчу змеиная».

А садился тут Добрыня на добра коня,

Брал же он Забаву дочь Потятичну,

А садил же он Забаву на право´ стегно,

А поехал тут Добрыня по чисту полю.

Испроговорит Забава дочь Потятична:

«За твою было великую за выслугу

Назвала тебя бы нунь батюшком, —

И назвать тебя, Добрыня, нунчу не´ можно.

За твою великую за выслугу

Я бы назвала нунь братцем да родимыим, —

А назвать тебя, Добрыня, нунчу не можно.

За твою великую за выслугу

Я бы назвала нынь другом да любимыим, —

В нас же вы, Добрынюшка, не влю´битесь».

Говорит же тут Добрыня сын Никитинич

Молодой Забавы дочь Потятичной:

«Ах ты молода Забава дочь Потятична!

Вы есть нунчу роду княженецкого —

Я есть роду христианского:

Нас нельзя назвать же другом да любимыим».