Читать книгу Тысяча и одна ночь - Эпосы легенды и сказания - Страница 5

Знай, о ифрит, – сказал тогда старец, – что эта газель – дочь моего дяди и как бы моя плоть и кровь. Я женился на ней, когда она была совсем юной, и прожил с нею около тридцати лет, но не имел от неё ребёнка; и тогда я взял наложницу, и она наделила меня сыном, подобным луне в полнолуние, и глаза и брови его были совершенны по красоте! Он вырос, и стал большим, и достиг пятнадцати лет; и тогда мне пришлось поехать в какой-то город, и я отправился с разным товаром. А дочь моего дяди, эта газель, с малых лет научилась колдовству и волхвованию, и она превратила мальчика в телёнка, а ту невольницу, мать его, в корову и отдала их пастуху.

Я приехал спустя долгое время из путешествия и спросил о моем ребёнке и его матери, и дочь моего дяди сказала мне: «Твоя жена умерла, а твой сын убежал, и я не знаю, куда он ушёл». И я просидел год с печальным сердцем и плачущими глазами, пока не пришёл великий праздник Аллаха[8], и тогда я послал за пастухом и велел ему привести жирную корову. И пастух привёл жирную корову (а это была моя невольница, которую заколдовала эта газель), и я подобрал полы и взял в руки нож, желая её зарезать, но корова стала реветь, стонать и плакать; и я удивился этому, и меня взяла жалость. И я оставил её и сказал пастуху: «Приведи мне другую корову». Но дочь моего дяди крикнула: «Эту зарежь! У меня нет лучше и жирнее её!» И я подошёл к корове, чтобы зарезать её, но она заревела, и тогда я поднялся и приказал тому пастуху зарезать её и ободрать. И пастух зарезал и ободрал корову, но не нашёл ни мяса, ни жира – ничего, кроме кожи и костей. И я раскаялся, что зарезал корову, но от моего раскаянья не было пользы, и отдал её пастуху и сказал ему: «Приведи мне жирного телёнка!» И пастух привёл мне моего сына; и когда телёнок увидел меня, он оборвал верёвку и подбежал ко мне и стал об меня тереться, плача и стеная. Тогда меня взяла жалость, И я сказал пастуху: «Приведи мне корову, а его оставь». Но дочь моего дяди, эта газель, закричала на меня и сказала: «Надо непременно зарезать этого телёнка сегодня: ведь сегодня – день святой и благословенный, когда режут только самое хорошее животное, а среди наших телят нет жирнее и лучше этого!»

«Посмотри, какова была корова, которую я зарезал по твоему приказанию, – сказал я ей. – Видишь, мы с ней обманулись и не имели от неё никакого проку, и я сильно раскаиваюсь, что зарезал её, и теперь, на этот раз, я не хочу ничего слышать о том, чтобы зарезать этого телёнка». – «Клянусь Аллахом великим, милосердным, милостивым, ты непременно зарежешь его в этот священный день, а если нет, то ты мне не муж и я тебе не жена!» – воскликнула дочь моего дяди. И, услышав от неё эти тягостные слова и не зная о её намерениях, я подошёл к телёнку и взял в руки нож…»

Но тут застигло Шахразаду утро, и она прекратила дозволенные речи.

И сестра её воскликнула: «О сестрица, как твой рассказ прекрасен, хорош, и приятен, и сладок!»

Но Шахразада сказала: «Куда этому до того, о чем я расскажу вам в следующую ночь, если буду жить и царь пощадит меня!»

И царь тогда про себя подумал: «Клянусь Аллахом, я не убью её, пока не услышу окончания её рассказа!»

Потом они провели эту ночь до утра обнявшись, и царь отправился вершить суд, а везирь пришёл к нему с саваном под мышкой. И после этого царь судил, назначал и отставлял до конца дня и ничего не приказал везирю, и везирь до крайности изумился.

А затем присутствие кончилось, и царь Шахрияр удалился в свои покои.

Вторая ночь

Когда же настала вторая ночь, Дуньязада сказала своей сестре Шахразаде: «О сестрица, докончи свой рассказ о купце и духе».

И Шахразада ответила: «С любовью и удовольствием, если мне позволит царь!»

И царь молвил: «Рассказывай!»

И Шахразада продолжала: «Дошло до меня, о счастливый царь и справедливый повелитель, что когда старик хотел зарезать телёнка, его сердце взволновалось, и он сказал пастуху: «Оставь этого телёнка среди скотины». (А все это старец рассказывал джинну, и джинн слушал и изумлялся его удивительным речам.) «И было так, о владыка царей джиннов, – продолжал владелец газели, – дочь моего дяди, вот эта газель, смотрела и видела и говорила мне: «Зарежь телёнка, он жирный!» Но мне было не легко его зарезать, и я велел пастуху взять телёнка, и пастух взял его и ушёл с ним.

А на следующий день я сижу, и вдруг ко мне приходит пастух и говорит: «Господин мой, я тебе что-то такое скажу, от чего ты обрадуешься, и мне за приятную весть полагается подарок». – «Хорошо», – ответил я; и пастух сказал: «О купец, у меня есть дочка, которая с малых лет научилась колдовству у одной старухи, жившей у нас. И вот вчера, когда ты дал мне телёнка, я пришёл к моей дочери, и она посмотрела на телёнка и закрыла себе лицо и заплакала, а потом засмеялась и сказала: «О батюшка, мало же я для тебя значу, если ты вводишь ко мне чужих мужчин!» – «Где же чужие мужчины, – спросил я, – и почему ты плачешь и смеёшься?» – «Этот телёнок, который с тобою, – сын нашего господина, – ответила моя дочь. – Он заколдован, и заколдовала его, вместе с его матерью, жена его отца. Вот почему я смеялась; а плакала я по его матери, которую зарезал его отец». И я до крайности удивился, и, едва увидев, что взошло солнце» я пришёл тебе сообщить об этом».

Услышав от пастуха эти слова, о джинн, я пошёл с ним, без вина пьяный от охватившей меня радости и веселья, и пришёл в его дом, и дочь пастуха приветствовала меня и поцеловала мне руку, а телёнок подошёл ко мне и стал об меня тереться. И я сказал дочери пастуха: «Правда ли то, что ты говоришь об этом телёнке?» И она отвечала: «Да, господин мои, это твой сын и лучшая часть твоего сердца». – «О девушка, – сказал я тогда, – если ты освободишь его, я отдам тебе весь мой скот, и вес имущество, и все, что сейчас в руках твоего отца». Но девушка улыбнулась и сказала: «О господин мой, я не жадна до денег и сделаю это только при двух условиях: первое – выдай меня за него замуж, а второе – позволь мне заколдовать ту, что его заколдовала, и заточить её, иначе мне угрожают её козни».

Услышав от дочери пастуха эти слова, о джинн, я сказал: «И сверх того, что ты требуешь, тебе достанется весь скот и имущество, находящееся в руках твоего отца. Что же до дочери моего дяди, то её кровь для тебя невозбранна».

Когда дочь пастуха услышала это, она взяла чашку и наполнила её водой, а потом произнесла над водой заклинания и брызнула ею на телёнка, говоря: «Если ты телёнок по творению Аллаха великого, останься в этом образе и не изменяйся, а если ты заколдован, прими свой прежний образ с соизволения великого Аллаха!» Вдруг телёнок встряхнулся и стал человеком, и я бросился к нему и воскликнул: «Заклинаю тебя Аллахом, расскажи мне, что сделала с тобою и с твоей матерью дочь моего дяди!» И он поведал мне, что с ними случилось, и я сказал: «О дитя моё, Аллах послал тебе того, кто освободил тебя и восстановил твоё право».

После этого, о джинн, я выдал дочь пастуха за него замуж, а она заколдовала дочь моего дяди, эту газель, и сказала: «Это прекрасный образ, не дикий, и вид его не внушает отвращения». И дочь пастуха жила с нами дни и ночи и ночи и дни, пока Аллах не взял её к себе, а после её кончины мой сын отправился в страны Индии, то есть в земли этого купца, с которым у тебя было то, что было; и тогда я взял эту газель, дочь моего дяди, и пошёл с нею из страны в страну, высматривая, что сталось с моим сыном, – и судьба привела меня в это место, и я увидел купца, который сидел и плакал. Вот мой рассказ».

«Это удивительный рассказ, – сказал джинн, – и я дарю тебе треть крови купца».

И тогда выступил второй старец, тот, что был с охотничьими собаками, и сказал джинну: «Если я тебе расскажу, что у меня случилось с моими двумя братьями, этими собаками, и ты сочтёшь мой рассказ ещё более удивительным и диковинным, подаришь и ты мне одну треть проступка этого купца?» – «Если твой рассказ будет удивительнее и диковиннее – она твоя», – отвечал джинн.