Читать книгу Я рисую ангелов - Эра Эльто - Страница 9

Решение стать полицейским каждый принимает по-своему. Кто-то продолжает династию. Кто-то влюбляется в жанр детективов и искренне верит, что так и будет каждый день. Кто-то становится свидетелем нераскрытого преступления. Или раскрытого, но такого яркого, что оно впивается в подсознание, не давая спокойно жить, «пока ягнята не замолчат»2. А кто-то переживает личную трагедию. Родители Говарда погибли три года назад в автокатастрофе, которой не должно было быть. В которой невозможно было погибнуть. Ни следов, ни свидетелей. Никто не мог ответить на вопрос, что они делали в этой проклятой машине. Их тела были настолько изувечены, что опознание проводили по зубам, а Говарду не дали на них взглянуть. Расследование смяли еще до того, как можно было восстановить картину. Очередной «глухарь», который портит статистику полиции и оставляет родственников жертв без надежды на возмездие. Говард остался один. Гамбург, где они жили, вроде бы принял его как блудного сына, но что-то шло не так. Юноша поступил в университет, железно решив стать криминалистом, чья работа исключит возможность повторения столь глупого «глухаря». И искренне думал, что останется в Германии.

Он изменил решение, когда познакомился с Марком Карлином, который приехал в его университет с лекциями по профилированию серийных убийц в 2000 году. Марк приехал весной, но уже менее чем через полгода Логан перебрался в Треверберг и перевелся в тревербергскую полицейскую академию, забросив университет. Он поверил в Марка больше, чем во всю гамбургскую профессуру. Он вернулся на родину, на которой родители каким-то чудом смогли сохранить и передать ему небольшую квартирку в старой части города. Родину, которой никогда не знал.

В Треверберге Говард жил один. Он ненавидел необходимость держать включенным сотовый телефон, терпеть не мог рано вставать и чувствовал себя полным идиотом, пока перекладывал бумажки. Он был благодарен Карлину за то, что тот сумел подключить его к делу Рафаэля. Но, оказавшись в гуще событий, терялся. Говард чувствовал, что здесь что-то не так. Что они ищут не просто художника, не просто того, что хочет, чтобы его узнали. Это не забытый богом и людьми выпускник художественной академии, который пропил свой талант и проспал момент, когда можно было строить карьеру. Это что-то другое. Но Логан не смог объяснить Карлину, в чем тот заблуждается. Интуиция вопила, но аналогов этим воплям на человеческом языке так и не обнаружилось.

Логан считал, что разговор с художником – это хорошая идея. И обрадовался приглашению на ужин, хотя совершенно не понимал, как вести себя в высшем свете. Ему не понравился Сэм, который выглядел, как голливудский актер, только что сошедший с экрана. Его пугала Теодора, которая, несмотря на домашний вид, казалась слишком идеальной, слишком холодной и чужой. Говард долго восстанавливал в памяти ее лицо, пытаясь зацепиться за ощущения, которые пригвоздили его к месту, когда она вошла на кухню, но не мог определить, что это.

Эта чертова интуиция, которая предупреждала об опасности, объяснений знакам не давала.

Вернувшись домой, Логан принял душ, а потом взял книгу по криминалистике и читал до утра, восстанавливая прописные истины. Нужно было прочистить голову, и учеба здесь помогала лучше чего бы то ни было. Наутро он проснулся с мыслями об ужине у Муна. Съездил в магазин, купил подходящий пиджак, рубашку и новые джинсы. Обувь он всегда держал в отличном состоянии, поэтому обновлять и ее не потребовалось. Выгладил одежду. Перекусил. Взял свою первую за день сигарету и долго курил, глядя в окно. Единственное, что в этой ситуации радовало: пока его мысли заняты маньяком, проблемами, связанными с этим делом, он не думал о родителях, не искал причин их гибели и не винил себя. Но сколько нужно дел, чтобы унять крики совести?

Сигарета закончилась, и он достал из пачки еще одну. Лежало на поверхности то, что маньяк – из сообщества художников. Он может быть действующим художником. Работником галереи, искусствоведом, работником аукционов, юристом по авторским правам, преподавателем в университете или художественной академии. Или он просто любитель живописи, который решил создать шедевр. Это гипотеза Карлина, и в ней молодой полицейский чувствовал фальшь, которая ощущалась пеплом на губах.

Дело не в шедеврах.

Дело в демонстрации. Но что и кому он пытается продемонстрировать?

Сварить кофе, взять третью сигарету. Кто вообще сказал, что это он. В Треверберге уже встречались женщины-маньяки. Но Говард понимал, что убийца мужчина. Или женщина с мужским характером.

Эту мысль надо было обдумать. Женщина с мужским характером. Мужчина. Что-то не клеилось, и Говард понимал, что мозаику из одного паззла не сложить. Ему нужна была целая картина. А ее не было. В свои двадцать один с небольшим он не обладал нужным опытом, но имел феноменальное чутье, которое впервые обозначило себя в раннем детстве, когда, спрятав документы родителей, он не позволил им сесть на самолет, который разбился сразу после взлета. И сейчас это чутье велело успокоиться и ждать. Логан сотни раз перечитал свои записи с допросов. Десятки раз просмотрел описания всех разговоров со свидетелями. Фото с места преступления он мог бы нарисовать по памяти в мельчайших деталях. И он понимал, что их поиски снова пропавшей русской няни – это бессмысленная трата времени. Няня тут не при чем, потому что убийца не хотел бежать. Он нарисовал картину и хочет наблюдать за тем, как эту картину будут оценивать. Он ждет.

Усилием воли полицейский заставил себя вернуться к мыслям о предстоящем ужине. Самуэль Мун выглядел необычно, слишком ярко. Такие люди часто безрассудны, но редко настолько, чтобы начать убивать. Если бы он убил, он не стал бы делать картину и не стал бы трогать ребенка. Он может случайно убить в алкогольном угаре, может убить за любимую женщину. Но чтобы настолько слететь с катушек? Такое поведение могло бы объяснить только диссоциативное расстройство личности, а эта штука встречается редко. Хотя гениальность Муна может быть объяснена как раз им – слишком уж его картины поражают воображение.

Что касается Теодоры Барт, она молодому человеку показалась ледяной глыбой. Если бы он верил в сказки, он бы заявил, что она не человек. Не бывает таких людей, как она. Но весь город знает ее семью, за ней наблюдали с тех пор, как она поступила в Оксфорд, а по возвращении в Треверберг не давали прохода, превратив ее жизнь в бразильский сериал. Обратная сторона богатой семьи. Нужно повнимательнее за ней последить за ужином.

Говард вызвал такси и спустился вниз. Снова закурил, продолжая мысленно раскладывать и перекладывать факты этой истории. От никотина его мучила тошнота, но Говард упорно продолжал курить. Делать выводы рано. Они не нашли улик, ДНК, отпечатков, никаких забытых вещей. Лишь предположения. И мертвый мальчик в луже крови. Автомобиль приехал через несколько минут. Говард сел на заднее сидение, закрыл за собой дверь и уставился в окно. Если они не попадут в стихийную пробку на центральном шоссе, то будут на месте за несколько минут до назначенного времени.

***

Рэймонд Лок ждал напарника в паре шагов от ворот резиденции Самуэля Муна, к которой уже стягивались автомобили гостей. По случаю торжества он отгладил джинсы и даже нацепил рубашку, сияющую белизной. Белое на нем смотрелось странно, но полицейский не обращал внимания на взгляды прохожих. Он стоял и курил, погруженный в свои мысли, но оживился при виде Логана и помахал ему рукой. Говард расплатился с таксистом, пожелал ему хорошей дороги и подошел к коллеге.

– Сэм – маг и волшебник, – сходу заявил Рэй. – Он заставил сразу двоих полицейских приодеться.

– Не вечно же хорошей одежде пылиться на вешалках. Иногда даже рубашки нуждаются в том, чтобы их выгуляли.

Лок рассмеялся.

– Ты подготовился?

– Не думаю, что к ужину у Муна можно подготовиться, – покачал головой Логан. – Он славится своей несдержанностью. Но, чувствую, мы здесь не зря. Может, зацепка или какая-то мысль…

– Ты серьезно думаешь, что Самуэль связан с этим делом?

Лок выбросил сигарету и посмотрел на коллегу немигающим взглядом темных глаз. Говард выдержал этот взгляд и улыбнулся.

– Связан – точно. Вопрос, в какой роли. Пойдем, невежливо заставлять хозяев ждать.

– Подожди, – Рэй упер кулаки в пояс. – Посмотри на количество автомобилей. Тут соберется весь Треверберг, они и не заметят, что мы чуть задержались. А что думаешь про его женщину, Теодору Барт?

– Скажу после ужина, я до конца не уверен.

Офицер Лок склонил голову набок, сверля коллегу пристальным взглядом. В его глазах было что-то, что не понравилось Говарду, но он решил на этом не концентрироваться, нужно было сохранить разум кристально чистым, чтобы ни в коем случае не упустить мельчайшие детали, которые помогут следствию. Коллеги направились к резиденции. В просторном саду перед домом, выполненном из камня и украшенном старомодной лепниной, толпились люди. Кто-то в вечерних нарядах, кто-то в джинсах и растянутых свитерах. Говард не знал их в лицо, но Лок шепотом подсказывал, когда в поле обозрения оказывался кто-то особенно важный. Главный редактор и владелица крупнейшего городского издательства «Сандерс Пресс», Оливия Сандерс. Изольда Астер-Паттерсон, блистательная наследница сети отелей «Астер», дочь модельера Гвендолен Астер, за чьими нарядами сюда съезжались со всего света. Рядом с Изольдой – Уилл Барт, старший брат Теодоры и наследник другой империи. Сын партнера Тейнов. Десятки имен и регалий никак не хотели умещаться в голове, и Говард взял обещание с Лока, что тот ему снова расскажет, кто есть кто в случае необходимости.

Вскоре они увидели хозяина дома в сопровождении мисс Барт, которая по случаю торжества выбрала скромное темно-синее платье, мягко облегающее фигуру. В доме играла скрипка. Сэм общался с гостями, знакомя их друг с другом и перемещаясь от группы к группе. В какой-то момент он подошел к полицейским в сопровождении красивой молодой женщины и странного вида мужчины средних лет. Мужчина был невысок, темноволос и темноглаз. Его лицо еще сохранило черты былой красоты, но в нем уже присутствовала отечность, которая рано или поздно настигает всякого, кто не прочь пропустить стаканчик вина или чего покрепче каждый вечер. Впрочем, на алкоголика он не тянул. Идеально отглаженный костюм, ухоженные брови, аккуратные ногти. Говард предположил, что отечность – это какая-то болезнь. Уж слишком его вид не вязался с образом алкоголика.

– О, доблестные офицеры. Позвольте представить, это Кристианна, мой продюсер, агент, ассистент, душа моего скромного арт-бизнеса. Ее супруг, Алексон Магдер, директор Центрального дома художников. Там скоро откроется моя выставка. И кто знает, может, вы, Говард, или вы, Рэймонд, узнаете себя на одной из картин, – художник подмигнул им, довольный пассажем. – А это офицер Рэймонд Лок и Говард Логан, полиция Треверберга. Господа расследуют это ужасное дело и обратились ко мне как к эксперту.

– Эксперту в какой области? – с любезной вежливостью спросил Алексон.

Говард скользнул по нему взглядом. Этот мужчина не оставлял следов. Не оставлял впечатления. Типичный чиновник с больным сердцем. Или легкими. Или еще чем-то. А вот его жена приковывала к себе внимание мгновенно. Логан буквально почувствовал искру между нею и мистером Муном. Ну почему бы, собственно, и нет. Самуэль тот еще ловелас, Кристианна – красивая женщина. Их связь закономерна, и не нужно работать в полиции, чтобы это установить. Интересно, этот Алексон в курсе, что жена ему изменяет с боссом? Конечно да. Брак по расчету. Или нет?

– Как к художнику, конечно. Я не могу открыть больше деталей, чем вы прочтете в утренней газете, но этот псих точно псих. И настоящий художник, я таких чувствую. В кои-то веки полиции приходится работать не в стол.

– Это любопытное дело, – проговорил Лок, пожимая руку сначала художнику, потом – чиновнику. – Картины, попытка восстановить шедевры прошлого и приукрасить их. Демонстрация. Мы в самом начале расследования.

– Интересная версия, – кивнул Магдер. – А кто жертва? Я слышал, мальчик?

Мун побледнел.

– Да, совсем ребенок.

– Какой ужас, – вздохнула Кристианна, томно взмахнув ресницами.

– Мы делаем все, что можем, – вежливо продолжил Лок, внимательно отслеживая реакцию собеседников. – Но пока слишком мало информации. У нас есть только обрывки видеозаписи с поста охраны, но там ничего не разобрать.

Говарду хватило духа не показывать удивление. Лок примешивал факты, проверяя, как его собеседники воспримут эту новую информацию. Были ли у него основания подозревать Сэма? Да. У художника не было убедительного алиби на момент убийства. Рисовал в мастерской, но никем и ничем это не подтверждалось. Но все изобразили лишь вежливое недоумение.

– Видеозапись, даже плохая, это лучше, чем ничего, офицер Лок, – проворковала Кристианна. – Мы будем верить в то, что вы справитесь с этой загадкой. И не позволите ему снова убить.

– Вы думаете, что убийства повторятся? – с невинным видом спросил Рэй.

– Конечно, – подтвердила Кристианна. – В нашем городе, если такое начинается, продолжается всегда и быстро. Желаю вам удачи. Алексон, дорогой, можно я отойду на пару минут? Нам с Сэмом нужно обсудить рабочие моменты.

Магдер кивнул и повернулся к офицерам.

– Ваша работа чрезвычайно трудна, – поделился он. – Я никогда не понимал, как можно расследовать подобные дела? Газеты не показывают нормальных фотографий, но и то, что они вырезают и помещают в полосу, – это кошмар.

– Или искусство, – вставил Логан.

Алексон сделал пару глотков шампанского и окинул стажера внимательным взглядом.

– Я работаю в галерее уже несколько лет. Честно? Такое вряд ли может считаться искусством. Это скорее антиискусство.

Говард улыбнулся, кивнул и оставил Рэя с Алексоном наедине. Ему хотелось пройтись по поляне и посмотреть на гостей, оставаясь в тени. Он взял стакан с соком с подноса пробегающей мимо официантки и углубился в сад, поглядывая по сторонам. Нечеловеческое чувство подсказывало, что Рафаэль может находиться среди этих людей. Он может стоять сейчас в нескольких шагах и прислушиваться к тому, что о нем говорят. Он должен выглядеть довольным, испуганным или невозмутимым. Он должен выдавать себя напряжением или излишне расслабленным видом. Он должен проявить себя хоть как-то. Но это хоть как-то не происходило.

Юноша сделал пару глотков, потянулся было за сигаретой, но передумал. Его до сих пор тошнило от передоза никотина, но мозг работал поразительно четко. Он отошел дальше от толпы и замер, скользя по ней взглядом. Ушел в себя, сопоставляя факты дела, и не заметил, как к нему подошла хозяйка торжества. Теодора Барт в изящном платье выглядела совсем не так, как в домашнем костюме. И совсем не так, как ее изображали газетчики.

Молодая бизнес-леди не могла похвастаться высоким ростом, но темные шпильки придавали ей стати. Густые черные волосы она распустила по плечам, позволяя им падать на спину. Макияжа совсем чуть, но темно-синие глаза сияли так, будто их подсветили изнутри. На губах перламутровый блеск.

– Офицер, – улыбнулась она.

– Пока еще не заслужил такого обращения, мадам.

– Мадемуазель, – поправила она. – Я рада, что вы приняли приглашение. И все же удивлена. Как вам наше общество?

– Что-то мне подсказывает, что это общество мистера Муна, и вам здесь также неуютно, как и мне.

Говард все-таки достал сигарету. Он сам не мог похвастаться высоким ростом, и Теодора на каблуках уступала ему от силы пару дюймов. Он чувствовал себя неуютно. Разница в возрасте прочертилась слишком отчетливо. Говард всегда считал, что возраст – не главное, но в Теодоре было что-то такое, что он был готов поверить в любую сказку об эликсире вечной молодости. В синих глазах светился странный огонь.

– Я привыкла. Есть какие-то новости по вашим делам?

– Я не могу разглашать тайну следствия.

– Бросьте, Говард, – улыбнулась она, – разве я похожа на журналистку, которая ищет материал? Я всего лишь женщина, которая хочет почувствовать себя в безопасности. У Сэма есть дочь, ей всего два.

– Просто не оставляйте ее одну.

– Значит, все плохо, – кивнула мисс Барт. – Так я и думала.

– Мы делаем все, что можем.

Она передернула плечами. Ожерелье на тонкой шее блеснуло в свете фонарей.

– Как и все мы, стажер Логан.