Читать книгу Война в немецком тылу. Оккупационные власти против советских партизан. 1941—1944 - Эрих Гессе - Страница 8

Во время Второй мировой войны активное сопротивление населения военной оккупации и политическому давлению со стороны немецких войск нарастало во всех оккупированных странах. Оно отражало национальный характер каждого народа и в зависимости от территориальных особенностей каждого государства было весьма различным, что проявлялось не только в интенсивности противодействия, но и в его организации и, в особенности, в методах проведения протестных акций.

В северных и западных странах Европы причины возникновения движения Сопротивления, возможно, следует искать в мероприятиях самопомощи отдельных лиц, подвергнувшихся преследованию, или небольших групп, оказавшихся особо притесненными в условиях германского господства. Затем к их протестным действиям, продиктованным чисто инстинктом самосохранения, стали все больше примешиваться патриотические требования, тогда как мировоззренческие мотивы отходили на второй план. И хотя здесь единичные акции Сопротивления вполне естественно направлялись на то, чтобы помешать Германии в ведении войны, и на поддержание в оккупационных войсках чувства опасности, они все же никогда не приобретали размаха серьезной «партизанской войны», с каким она велась в юго-восточных и восточных областях.

Отсюда напрашивается вывод, что для придания повстанческой борьбе поистине широкого размаха, наряду со всеми патриотическими мотивами, необходима еще и идеалистическая основа мировоззренческого характера. Таким образом, для развертывания всенародного движения Сопротивления кроме патриотического сознания у его борцов необходимо разбудить еще и абсолютную готовность к самопожертвованию во имя политической идеи. При этом такая готовность к борьбе и сотрудничество все еще стоящей в стороне части населения достигается путем соответствующей агитации и, если это необходимо, террором и принуждением. Образцом же подобного развертывания сопротивления служит советское партизанское движение в годы Второй мировой войны.

Население западных областей Советского Союза в первые месяцы войны оказалось полностью ошеломленным столь скорым немецким продвижением вперед и настолько быстрым занятием вермахтом обширных территорий. В своей вере в силу и боеспособность Красной армии оно чувствовало себя обманутым, ведь к выполнению задач по защите государства ни войска, ни руководство страны оказались неготовыми.

Вначале советский народ с непониманием и недоумением воспринимал внезапную враждебность Германии, не понимая ни смысла, ни целей начатой немцами войны. И если жители Прибалтики вторжение германских воинских частей в большинстве своем воспринимали как освобождение от навязанного им советского господства, то люди на Украине и в Белоруссии взирали на новых хозяев выжидающе и изучающе, в готовности взвесить, что лучше – старое или новое.

Так, в донесении старшего офицера службы разведки 7-й танковой дивизии от 24 июня 1941 года отмечается, что при взятии Вильно[30] их встретили с цветами (NOKW 2246). По достоверным сведениям, такая же картина наблюдалась и в других районах, занятых германскими войсками. Однако историки восточного блока[31] это умышленно замалчивали, а факты искажали. Примером здесь могут служить утверждения А. А. Курносова и Е. С. Лагутина в многотомном труде «Партизанское движение во время Великой Отечественной войны и буржуазная историография».

На самом же деле у населения ощущалась готовность остаться в стороне от противоборства двух политических систем, а не стремление немедленно и решительно броситься на защиту пошатнувшегося советского строя. Внезапное исчезновение государственного контроля с его в высшей степени жесткими карательными возможностями, политической регламентации жизни и идеологических установок, направленных на формирование образа мыслей в установленных Советским государством формах, привело к образованию в умах советских граждан своеобразного вакуума и появлению чувства растерянности. В результате готовность народа к самопожертвованию во имя коммунистических идеалов проявилась в гораздо меньшей степени, чем это ожидалось немецкой стороной. При этом в памяти людей все еще жили воспоминания о советской власти с ее жестким партийным руководством и постоянно висевшей над каждым человеком возможности беспощадной расправы, что негативно сказывалось на оценках прошлой жизни.

Растерянность и отсутствие ясности относительно целей начатой Германией войны в первые военные недели являлись характерными и для широких кругов советской армии. Кроме того, в ней было немало командиров, которые хотя и отделяли террор, осуществлявшийся во время «чистки» 1937 года, от большевистского государства, все же надеялись на то, что у России появился новый путь ее развития. Здесь будет уместно пояснить, что «чистка» Советского государства была организована Сталиным после убийства в 1934 году секретаря партийной организации Ленинграда Кирова. В ходе нее массово уничтожались все нежелательные и оппозиционно настроенные члены партии и граждане. Репрессии носили волнообразный характер и проводились с 1936 по 1938 год.

Поэтому они противостояли наступавшему неприятелю скорее с изумлением, чем с убеждением в такой необходимости, надеясь получить с немецкой стороны какие-нибудь разъясняющие случившееся слова, какой-нибудь жест взаимопонимания или призыв к построению нового русского государства. Подобное утверждение содержалось, в частности, в докладе СС об обстановке в СССР от 8 июля 1841 года, где отмечалась существенная разница в настроениях населения на оккупированных территориях по сравнению с настроем жителей в остальной части Советского Союза. Однако эти ожидания не оправдались. Более того, истинные цели нацистов в развязанной ими войне скоро проявились со всей своей очевидностью, что привело к заметному укреплению у советских людей чувства патриотизма и вызвало нарастающее стремление к сопротивлению.

На первой же фазе войны, характеризовавшейся для советских вооруженных сил катастрофическим развитием, появилось пугающе огромное число перебежчиков. Их настроения, как и у большинства пленных, захваченных в невиданных до той поры масштабах, отчетливо показали, насколько мало они оказались проникнутыми коммунистической идеологией. Это, в частности, отмечалось в обобщенных донесениях, а также в журналах боевых действий различных воинских частей.

Такое положение дел, несмотря на чрезвычайно сложные условия, заставило советское правительство в срочном порядке заняться, с одной стороны, политическим укреплением вооруженных сил, а с другой – восстановлением и поддержанием народных симпатий к режиму.

Для немецкого же руководства выгодно использовать сложившееся положение на этой начальной фазе войны для решения поставленных задач большого труда не составило. Однако каждое проведенное при этом разумное политическое действие противоречило основополагающим установкам Гитлера, зато заложенные им еще при предварительном планировании импульсы начали немедленно претворяться в жизнь практически на всех оккупированных территориях.

Кроме исходившей из примитивного стремления к власти цели установления колониального господства на основе считавшегося нерушимым военного, политического и культурного превосходства никакая другая мысль о необходимости политического убеждения и привлечения на свою сторону народов Советской России не допускалась. В то же время в листовке, подготовленной Розенбергом в самом начале войны на Востоке и направленной в адрес народов Советского Союза, уверялось, что национал-социализм приветствует всех, кто присоединяется к его борьбе. Эта листовка была даже опубликована 29 июня 1941 года в печатном органе НСДАП – фашистской газете «Фёлькишер беобахтер» («Народный обозреватель»).

Это были слова, не имевшие никакой связи с последовавшими позже заявлениями и установками. Хотя за несколько недель до начала войны всем, отвечавшим за пропаганду на Востоке, было поручено разъяснить народам Советского Союза, что боевые действия, ведущиеся Германией, направлены исключительно против Советского государства и его политических вождей и что целью германской армии является лишь освобождение народов Востока от страха перед большевистским террором.

Такого рода освободительными заверениями немецкое руководство рассчитывало успокоить население, добиться от него послушного поведения и сотрудничества по предупреждению разрушений и мародерских действий коммунистических элементов. При этом наряду с подобными увещеваниями звучала и угроза применения самых жестких наказаний за проявление любых форм активного или пассивного сопротивления.

Одновременно была поставлена задача первоначально тщательно умалчивать о готовящемся политическом будущем восточных народов, а также избегать ответов на вопросы, связанные с перестройкой экономической жизни и, в особенности, по обратному преобразованию коллективных хозяйств в индивидуальные частные владения. Вместо этого до заинтересованных лиц разрешалось со всей осторожностью доводить информацию об известной готовности германского правительства поощрять их устремления к созданию небольших национальных государств на территории Советского Союза. Именно об этом говорилось в специальной директиве, подготовленной отделом пропаганды штаба оперативного руководства Верховного командования вермахта от 9 июня 1941 года за № 144/41 (ND, т. 34. С-026).

Сокрытие ответов на животрепещущие вопросы советского народа относительно своего будущего и уготовленного для него уклада жизни объяснялось тем, что германское правительство на протяжении длительного времени не имело другого представления, кроме того, которое было основано на теории об установлении мирового господства. И заранее раскрывать свои далекоидущие планы оно не хотело. Только политическое развитие в восточных областях заставило его против своего желания внести в них определенные коррективы. Однако время, когда они являлись еще актуальными и могли встретить ответное понимание, было давно упущено.

Возбуждение воли к сопротивлению – эксперимент

Боевые успехи наступавших германских войск уже после первых месяцев войны поставили Красную армию и советское правительство в отчаянное положение. Ведь советская армия понесла такие громадные потери в живой силе и технике, какие не могли бы выдержать ни одни вооруженные силы в мире. Советское же правительство оказалось перед фактом потери почти всех западных территорий страны с очень ценными сельскохозяйственными и промышленными областями, в которых проживали миллионы человек. И в таких условиях его стойкость, проявившаяся в неустанных попытках стабилизации угрожающего положения на фронтах, восстановления боеспособности рассыпавшихся под ударами противника фронтовых групп и энергичной мобилизации всех сил по спасению невосполнимых индустриальных мощностей, заслуживает неподдельного удивления.

В том по-настоящему бедственном положении идея о поднятии населения в оккупированных немецкими войсками областях на активное сопротивление и придании ему упорядоченного характера могла основываться только на попытке придания данному движению цели политической направленности – затруднения установления германского господства. При этом советское руководство хорошо понимало, что ощутимого облегчения для действий фронтовых воинских частей, которые вели тяжелые бои, от трудно организуемых и разобщенных одиночных акций ожидать не приходилось.

30

Вильно – старое название столицы Литвы Вильнюса.

31

Имеется в виду Варшавский договор (Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи) от 14 мая 1955 г. – документ, оформивший создание военного союза европейских социалистических государств при ведущей роли СССР в ответ на присоединение ФРГ к НАТО и закрепивший биполярность мира на 36 лет.