Читать книгу Один день длиной в четыре месяца - Эрик Паркер - Страница 3

Как мне сейчас, кажется, по прошествии нескольких лет, с этого момента началась моя веселая жизнь. Не то что бы до этого жизнь была скучной и не интересной, просто все, что было до, а именно: университет, работа, машины, квартиры, переезд в Москву, обучение в Европе можно так или иначе встретить в рассказах друзей и знакомых в большей или меньшей степени. По крайней мере, рассказывая об этом, вы обязательно встретите хотя бы одного человека, который бы не упустил бы шанс испортить уникальность истории фразой типа «да, да, а вот у друга девеля сестры моей жены было примерно то же самое, только ……»

Так вот, Сингапур удался во всех смыслах этого слова. Я почти никому не рассказывал эту историю, но она действительно выпадает из разряда банальных, житейских историй.

Началось все с ужасной банальности: я потерял работу, которой занимался последние три года и нужно было сделать виза ран для получения новой визы. В общем, я полетел в Сингапур получать новую визу, а заодно решил поискать себе там работу. Мне почему-то казалось, что меня там только и делают, что ждут. Не ждали. Кое-как попробовав найти счастье и утешение с компанией HiltonWorldWide International Singapore я оказался в ситуации, когда виза у меня заканчивается завтра, а вот улетать завтра совсем не хочется в силу наличия ряда незаконченных дел и просто по тому, что мне тут нравится и я все еще думаю, что меня тут ждут. В общем начало истории будет таким: я думая, что нарушение визового режима в части выезда из страны карается штрафом при вылете, решил остаться на несколько дней после окончания срока действия визы с целью поискать новую работу и как-то еще зацепиться за город хоть чем-то. Как оказалось, я очень глубоко заблуждался, ведь в Сингапуре нарушение визового режима – это уголовное преступление и за это действительно, реально сажают в тюрьму. Там даже есть специальная миграционная тюрьма.

Так вот, в какой-то момент, правильные жители Сингапура вызвали полицию, когда я зашел в хостел чтобы принять душ. Приехавшие на вызов полицейские, не долго думая, надели мне на руки сингапурский Ролекс – наручники и отправили куда-то. Куда я так и не понял. От туда меня перевезли в больницу, когда выяснили, что у меня болезнь Паркинсона, где меня в статусе подопытной крысы продержали еще пару дней, поскольку такое редкое заболевание как у меня в моем возрасте является уникальным и интересным для медицинского сообщества. Ко мне толпами и небольшими группами ходили студенты практически целыми днями, что было достаточно забавным и меня достаточно сильно развлекало. Пол выписке из больницы мне в довесок дали с собой какую-то кучу дорогущих лекарственных препаратов общей стоимостью около двух тысяч долларов.

В общем после больницы я всетаки оказался в миграционной тюрьме Сингапура, где провел неделю своей жизни. В общем-то это история как раз об этом: о том что такое тюрьма в Азии.

Начнем с описания интерьеров. Чисто, действительно чисто. Но это все. В смысле совсем все. Вообще все. В камерах больше ничего нет. Голый пол, голые стены и постоянно горит свет, яркий свет. Если тебе нечем закрыть голову, то ты не уснешь. Без шансов. Спят соответственно все на полу. Обычный жесткий, гладкий, крашенный бетонный пол …. холодный. Еще есть туалет – дырка в полу за стеной по пояс высотой. Зато есть панорамная стенка с решеткой и прекрасным видом на тюремный коридор.

Камера, а точнее сказать все, кто в ней сидит делятся на две группы. В моем случае это были тайцы слева и индусы в правом углу. Всегда недолюбливал индусов. В группах жесткая иерархия: люди или главные, охранники, прислуга и те, кому реально не повезло. Все вновь прибывшие размещаются по центру и постепенно определяются в пользу той или иной группы, где занимают определенную роль в соответствии с опытом и наработанным авторитетом. Вначале, почти сразу уходят добровольцы, потом начинается торговля. Тебе начинают активно предлагать с разных сторон всякие ништяки. Яблоко, другая еда, еще что-то, приглашают поговорить. Если ты взял или пришел и сел, то все, определился. Обратного пути нет. Но зато становится понятен твой будущий круг. Надо сказать, что все выполняют свои роли должным образом. Но, все это в конце концов завязано на ночь с субботы на воскресенье. Это считается самым тихим временем в тюрьме и минимальным количеством персонала. На столько минимальным, что в камеры просто некому смотреть. И это все знают. И для заключенных, как следствие, время тихим назвать никак не получается.

Мне искренне повезло, что я попал в камеру в воскресенье вечером, а вышел в субботу после обеда. По тому, что я в этой повально групповой сексуальной вакханалии участвовать не готов ни сейчас, ни тогда не был готов. А трахаются там все, в буквальном смысле все. Вопрос только в том: кто-кого? И тут вступает в силу правила иерархии в группе. Главный может трахнуть кого угодно, а те, кому реально не повезло, ну им действительно реально не повезло. Исключение составляют только охранники, они в этом вопросе пользуются преимуществом привилегированной касты. Ограничение только одно – в чужую группу не лезь.

Кажется в среду утром ко мне подошел паренек, который как мне до этого казалось не принадлежал как и я ни к одной из боковых стен камеры. По этой причине я с ним достаточно открыто общался. Он сказал, что хочет познакомить меня с хорошим человеком. Я подумал, что в этом нет ничего страшного и согласился. А этот «сын самки собаки» взял и подвел меня к главному у индусов и говорит познакомься – это АлиБаба «Хороший человек». Мне предложили сесть. Отказываться было совсем не вежливо, но я подсознательно догадывался что это не самая хорошая идея. Но отказаться в тот момент было бы еще хуже. Я сел. Мне тут же предложили яблоко, потом пирожное, потом еще что-то, потом еще… Я упорно от всего отказывался, но меня мучил один вопрос: откуда все это появляется? Не было же ничего. Пустая камера. В итоге посидели, поговорили ни о чем и через какое-то время «Хороший Али Баба» потерял ко мне интерес и смог тактично ретироваться. Вечером мне, правда, предложили лечь спать в границах их территории, даже посулили какую-то подстилку что бы было не так жестко. Я вежливо отказался и остался спать посередине, в нейтральной зоне, уже один.

Я по какому-то счастливому стечению обстоятельств я очень много сделал правильно, ни взял ни одного подарка и остался посередине комнаты до конца, до самого конца. Обычно ближе к дню, а точнее ночи икс всех, кто еще не определился определяют. Силой. Я видел одного определенного после того, как его видимо определили. К нам в камеру завели индонезийца. Я в силу того, что немого знал индонезийский язык решил как-то наладить контакт. Вроде бы нормальная ситуация, когда к тебе подходит человек и начинает говорить на твоем родном языке. Он был на столько подавлен, размазан и уничтожен, что от него прямо исходил какой-то холодный, пронизывающий фон. Он был глубоко в себе и не реагировал ни на какие внешние раздражители. Создавалось впечатление, что он был полностью уничтожен как человек и личность, когда в один момент пропадает и обесценивается все то, что для тебя было важно до этого.

Еще одной историей был парень, индус, который тоже долго держался обособленно, пока я в четверг ночью не проснулся от его дикого крика. Кричал он так, как кричит человек последний раз в своей жизни, когда этот крик становится мостиком между жизнью и смертью, когда нечего терять и незачем беречь силы и все, что тебя может спасти – это твой крик. Наверное это трудно понять, но такие эмоции не забываются. Я бы назвал это криком от смерти. Это был четверг и было еще достаточно много охраны, которая достаточно оперативно появилась на крик. Парня окружили соседи не давая ему ничего толком объяснить и сказать и объявили, что это был плохой сон, что поводов для беспокойства нет. Однако, его все же вывели из камеры моментально и больше я его не видел. Но одно я знаю точно: во сне так не кричат.

Это событие, к стати, стало для меня контрольной точкой при осознании того, что намечается что-то в чем я не хочу участвовать. Я хорошо запомнил с какой скоростью охрана появилась в ночь с четверга на пятницу. В течение секунд пятнадцати примерно. В общем достаточно оперативно, если учесть что была ночь. В пятницу вечером я видя и понимая что количество охранников сокращается, а это было заметно невооруженным взглядом. Кроме того, я понял это из разговора самих охранников. Мне повезло, что я знаю индонезийский язык. Он очень похож на малазийский, на котором общалось большинство охранников и арестантов. Так что, в принципе, я понимал о чем идет речь в большинстве случаев, о чем остальные, к слову сказать, не догадывались и обсуждали свои планы в отношении меня достаточно открыто, полагая что я их совершенно не понимаю. А я понимал. И в какой-то момент понял, что на меня имеют планы уже человек шесть-семь и сейчас они распределяют очередь. Так вот, понимая это, я в пятницу вечером общаясь о чем-то с индусами достаточно громко крикнул на пару малазийцев что хорошо бы вести себя потише, так как я из-за их шума сам себя не слышу. Это был, конечно, не искромётный вопль, но достаточно громко что бы привлечь внимание половины оставшихся охранников. Никто не пришел. Вообще никто. Никто от слова совсем. И в этот момент я понял, что меня после ужина будут определять. Хотя это было достаточно очевидно, поскольку я остался один, кого еще никуда не определили.

Я понял, что ночью мне лучше, не то что лучше, а даже обязательно не спать, что бы не терять бдительность. Плюс я несколько схитрил, объявив что мне должны дать еще одну какую-то таблетку и всю ночь требовал у охранников мне ее принести. Это с одной стороны дало мне возможность провести ночь у входа в камеру, где все максимально видно и слышно. А кроме того, поскольку никто толком не понимал чем я болею, то в такой ситуации решили просто не связываться, решив, что следующей «тихой» ночью у меня уже не будет шансов.

Мне еще повезло с офицером, который меня курировал. Обычно о тех кто покидает камеру объявляют утром или в обед. Типа готовьтесь парни. При этом объявляют громко, так что все в курсе кто сегодня уезжает. Меня офицер вывел из камеры, завел в комнату для допросов и там сказал мне что у меня сегодня вечером самолет. Так что, кроме меня этой информацией никто не владел. В противном случае мои соседи по камере бы явно ускорились. А ускориться они могли. После обеда они уже разлеглись по парочкам и не скрывая этого достаточно открыто подавали первые признаки сексуальной жизни.

Еще одна вещь, которую я не осознавая того сделал правильно – я показал, что я сильный. Я в первый день своего «проживания», выходя из туалета-умывальника воспользовался выступом в стене напротив низкой стенки отделявшей туалет от жилого пространства, воспользовался случаем и отжался раз двадцать на руках. Я это делал что бы просто размять спину, а окружающие восприняли это как демонстрацию силы и способностей. Тайцы моментально отправили своего охранника на мое место с указанием «а ну ка повтори». И вроде бы здоровый парень, но сделал меньше. Его в тот же день уволили и убрали из камеры, а на его место завели Монгола, который как в последствии выяснилось был бойцом MMA. В общем, то, что он начал в субботу после обеда разминаться, что не делал раньше ни разу стало для меня в какой-то момент сигналом, что пара валить из этого азиатского счастья. А тут еще правая сторона индусы обозначили: что два здоровенных мужика из Бангладеш, которые все это время по непонятным до этого момента для меня причинам жили в их стороне это их охрана. Бл… ть, это же бедная страна, там нефти нет от слова совсем и жрать тоже совсем нечего. Чем их, в таком случае, там кормят? Кто когда-нибудь видел бангладешца, тот поймет что я имею в виду. Что бы понять примерно о чем идет речь, представьте себе грушу весом килограмм сто пятьдесят на ножках и с ручками. Вот примерно оно, только человек. Головы там нет совсем, хотя, нет, есть и оно в нее ест, а вот в талии он как… да нет там талии, о чем я. Бодибилдер со стажем в плечах – это они в талии, ну или как там это у них называется. И если с монголом можно было, чисто теоретически, договориться, то эти потомки обезьяны-бегемота. Да они даже по-английски не говорят. Вот такая компания меня должна была, видимо, держать, пока остальные делали бы то, ради чего они пол утра места в очереди занимали.

Проблема заключалась в том, что вылет у меня был поздно вечером, а из камеры выводили часа за три-четыре до вылета, а валить нужно было уже чем быстрее, тем лучше. Но преимуществом было то, что никто не знал что у меня сегодня рейс и все рассчитывали, что я проведу в их «объятьях» все время до понедельника.

В общем закончилось все тем, что я на послеобеденной проверке притормозил охранников, не знаю как мне это удалось, но я заставил их вывести меня из камеры в коридор. Там я объяснил и свои опасения по поводу того, что если я останусь в камере, то со мной сделают нечто очень нехорошее, то, что плохие дяди делают с по-настоящему плохими дядями. Мне реально в очередной раз повезло, что начальником конвоя оказалась женщина. Она, конечно, понимала что я имею в виду приказала перевести меня в камеру предварительного заключения примерном на пять часов раньше, чем положенно, где я и провел последние восемь часов своей жизни в Сингапуре. Камера, к слову сказать, находилась напротив комнаты охраны с пультом управления камерами видеонаблюдения и я через наполовину открытую дверь видел краем глаза картинки того праздника, на который я по счастливой случайности, не попал. Видел, как я и предполагал это все я один. Охраны в ночь с субботы на воскресенье в тюрьме было полтора человека. Так что смотреть туда было попросту некому. Мой скоропостижный отъезд из общей камеры был большой неожиданностью для ее немногочисленного населения. Я прочел эмоцию легкого удивления, когда вернулся в камеру за своими вещами.

Покидал я Сингапур при достаточно загадочных обстоятельствах. По рассказам сокамерников я знал, что человека выводят из камеры часа за четыре до вылета, Два часа ему дают на то что бы спокойно собраться в тюрьме, некоторых даже с конвоем вывозят в город, если у них где-то остались личные вещи. Оставшиеся два час даются на то, что бы пройти в аэропорту регистрацию на рейс. Меня держали в камере до последнего. За полтора часа до вылета я все еще был в камере. Потом меня за пять минут собрали, на специально не полицейской машине доставили в аэропорт через служебный вход провели в обход всего, что только можно через таможенный и паспортный контроли и через служебный вход, за пол часа до вылета самолета, вывели меня в зал ожидания перед выходом на посадку. Там с меня сняли наконец-то «сингапурский ролекс». Я зашел в туалет умыться и первый раз за долгое время посмотрел она себя в зеркало. Слегка взъерошенный, небритый, в помятом костюме я больше был похож на одного из лидеров кубинской революции, чем на человека. В этот момент объявили посадку на рейс. Welcom back to Bali.