Читать книгу Диссонанс - Эрика О'Рурк - Страница 4

Согласно семейной легенде, свое первое Путешествие между мирами я совершила в восьмимесячном возрасте, то есть задолго до того, как научилась ходить, – и намного раньше, чем большинство других обладателей дара. В одних памперсах я проползла на четвереньках через переход рядом с нашей гостиной, оставив в месте своего проникновения в параллельные миры плюшевую панду и негодующую старшую сестру.

Уже в четыре года Адди являлась сторонницей строгого соблюдения правил и инструкций, а для детей в нашей семье главным правилом было не Путешествовать без взрослых. Поэтому она позвала нашего дедушку, Монти, и тот отправился следом за мной.

Так что меня могла поймать и вернуть обратно Адди, но сделал это именно Монти.

По мнению деда, которое он высказывал довольно часто, данная история стала первым признаком того, что я – нечто особенное даже среди Путешественников. Адди обычно отвечала, что это свидетельствовало лишь о том, что я буду для всех своих родственников головной болью. Все, однако, сходились на том, что это сулит некие сложности. Меня начали называть проблемным ребенком. Адди же считали хорошей, правильной девочкой. С тех пор прошло шестнадцать лет, но в этом плане ничего не изменилось – ярлыки, приклеенные в детском возрасте, держатся крепко.

Я заскрежетала зубами – звуковая частота вокруг меня показалась некомфортной. Мама предвидела, что мир, в котором я сейчас находилась, стал негармоничным, но его отклонение по частоте было явно сильнее, чем ожидалось. Здесь можно было выдержать не более двух часов.

Я пошла по тропе для бегунов, проложенной по периметру парка, мимо пруда с утками и укрытого навесом места для пикников в направлении детской площадки. Все выглядело бы совсем неплохо, если бы не неприятный звуковой фон. На берегу пруда двое молодых людей бросали друг другу фрисби и радостно хохотали, но их смех почти полностью заглушал неприятный скрип, от которого я невольно морщилась.

Разлом рядом с прудом. Понятно.

Для того чтобы фоновый звук оказался настолько диссонансным, неподалеку должно было находиться сразу несколько разломов. Из-за этого их звучание заглушало основную частоту. Я напрягла слух – это было необходимо, поскольку меня и игроков во фрисби разделяло порядочное расстояние.

В ветвях деревьев зашумел ветер, принесший с собой отчетливый и весьма приятный аромат осени. Мимо то и дело пробегали и проезжали джоггеры и велосипедисты, на ходу глядя сквозь меня.

Детская площадка была полна звуков, среди которых, разумеется, преобладали визг и писк детей, бегающих друг за другом, съезжающих с горки и играющих в «замри – отомри». Две мамаши осторожно качали своих малышей на качелях, обсуждая семейные проблемы. Чувствуя нарастающую из-за неприятного звука тревогу, я достала из рюкзака квадратик розовой бумаги и стала особым образом сворачивать его, так что получилась четырехконечная звездочка. Пока я занималась этим, в мои уши ворвался еще один звук – тоже немузыкальный, действующий на нервы.

Оглядевшись, я увидела девочку лет четырех или пяти. Сгорбившись у дерева, она преувеличенно громко всхлипывала, как часто делают дети, чтобы привлечь внимание взрослых и вызвать у них жалость. Из ее глаз обильно лились слезы, из носа тоже текло.

Если не считать разломов, все остальные звуки, присутствующие в параллельных мирах, независимо от того, издаются ли они живыми существами или неодушевленными предметами, должны более-менее вписываться в базовую частоту. Я подошла к девочке и осторожно коснулась ее локтя, думая о том, что, возможно, упустила нечто важное.

Однако дело было не в этом. Проанализировав звуковой сигнал девочки, я поняла, что она относится к объектам, контакт с которыми запрещен, поскольку он может сам по себе спровоцировать возникновение разлома. Поэтому самым правильным было бы отойти от нее и двигаться дальше.

Проблема заключалась в том, что, когда вы прикасаетесь к живым объектам параллельных миров, даже вполне стабильным, они вас замечают. Девочка шмыгнула носом и, ухватившись за мой рукав, подняла залитое слезами лицо и посмотрела прямо на меня.

Если вас увидел один обитатель параллельного мира, вас сразу начинают видеть и другие. Но никто из тех, кто находился на детской площадке, не обратил ни малейшего внимания ни на девчушку, ни на меня. Ни одна голова не повернулась в нашу сторону, никто даже бровью не повел. Окружающие слышали ее плач и игнорировали его. Я знала, каково это.

Я осторожно отняла пальцы девочки от своего рукава и негромко спросила:

– Что случилось?

Девочка потерла глаза и ответила:

– Я играла на площадке и увидела уток. Мне захотелось показать им мой воздушный шарик. Я пошла по траве к пруду, но споткнулась, упала и упустила нитку, к которой был привязан шарик. И шарик улетел, а он был красный. Это мой любимый цвет. Не видать мне теперь моего красного шарика…

Все это было сказано очень быстро, на одном дыхании.

– Значит, у тебя улетел шарик.

– Ну да, и он был красный. – Девочка снова захныкала, и по ее щекам опять покатились слезы. Она ткнула пальчиком вверх. – Вон, видите?

Подняв голову, я заметила красный воздушный шар, застрявший в ветвях дерева.

– А мама не может купить тебе новый шарик?

– Мама ушла на работу. Меня привела сюда Шелби.

– Шелби?

Девочка кивнула и показала пальцем на брюнетку со скучающим лицом, примерно того же возраста, что и Адди. Она потягивала из стакана смузи и с кем-то оживленно болтала.

– Это твоя няня?

Девочка кивнула, и у нее задрожал подбородок.

Небольшая корректировка не принесет большого вреда, решила я – с учетом того, насколько нестабильным был мир, в котором я в данную минуту находилась. В конце концов, любой мир – огромный симфонический оркестр. В гармоничном мире одна фальшивая нота могла все испортить. Но, правда, не в этом – здесь небольшое отклонение от гармонии уже не сделало бы погоды.

– Нет проблем, – произнесла я.

Знай я заранее, что мне придется забираться на скамейку, чтобы достать застрявший в ветвях дерева воздушный шар, я бы оделась по-другому. Но теперь уже ничего поделать было нельзя. Сняв рюкзак, я встала ногами на сиденье скамьи, а затем, осторожно балансируя, поднялась на спинку, надеясь, что порыв ветра не поднимет юбку и мне не придется придерживать ее обеими руками, как Мэрилин Монро на знаменитой фотографии.

– Ну, еще немного, – прошептала я, жалея, что мне не хватает роста. Даже стоя на спинке скамейки в мотоциклетных ботинках, я не могла дотянуться до нитки, к которой был привязан злополучный воздушный шар – ее кончик болтался в нескольких дюймах от моих пальцев.

– Вам помочь? – услышала я чей-то голос.

От неожиданности я потеряла равновесие и почувствовала, что падаю. Упасть мне, однако, не дали. Одна сильная рука обхватила меня за талию, вторая придержала за ногу выше колена. Я взглянула на ладонь на моем бедре. Она явно принадлежала молодому мужчине – широкая, сильная. На запястье я увидела кожаный браслет. Скрипучий негармоничный звук в ушах стал сильнее, чем прежде. Я почувствовала, как у меня слабеют колени.

Я знала молодого человека, успевшего подхватить меня и предотвратить падение – или, по крайне мере, одно из его воплощений. Мне довелось потратить много времени на изучение этих рук вместо того, чтобы слушать лекции по математике или истории. Они принадлежали Саймону Лэйну. А Саймон Лэйн там, дома, принадлежал к совершенно другому миру, а не к тому, в котором жила я.

Он осторожно снова поставил меня ногами на сиденье скамейки, после чего разжал руки. Однако фальшивый, негармоничный звук не исчез. Похоже, именно Саймон был причиной разлома там, у пруда. Я окинула взглядом его футболку с вылинявшим названием вашингтонской баскетбольной команды, и мне захотелось, чтобы диссонанс исчез.

Саймон посмотрел на девочку:

– Что, шарик застрял?

Нижняя губа ребенка задрожала.

– Да. А эта тетя недостаточно высокая, чтобы достать его.

Мне очень захотелось указать на то обстоятельство, что, стоя на скамейке, я была заметно выше Саймона. Но он находился куда ближе ко мне, чем когда-либо в школе. Его темно-каштановые волосы были на два дюйма длиннее, чем в Главном Мире, и выглядели растрепанными, что тоже казалось необычным. Все это меня отвлекло. Саймон, судя по огоньку, мелькнувшему в его глазах, тоже это заметил.

– Ничего, как-нибудь справлюсь, – заявила я.

– Знаешь, она упрямая, – сказал Саймон доверительным тоном, обращаясь к девочке. – Если бы она оперлась на меня, мы бы уже давно достали твой шарик.

– Тогда обопрись на него, – потребовала девчушка, глядя на меня.

– Очаровательный ребенок, – промолвила я.

– Да уж, – усмехнулся Саймон.

Кое-какие детали – цвет глаз, сила гравитации, силуэты горных хребтов на горизонте – оставались неизменными, как бы далеко в параллельные миры вы ни забрались. Одной из таких констант, видимо, была и репутация Саймона как молодого человека, по которому сохли все без исключения девушки, хотя и знали, что отношения с ним быстро заканчиваются и ничего хорошего не сулят.

Я тряхнула головой, чтобы избавиться от неприятного шума в ушах.

– Что ж, давайте попробуем. Только смотрите, не уроните меня.

Положив руку Саймону на плечо, я предприняла новую попытку добраться до нитки воздушного шара. На сей раз держать равновесие было намного легче. Ладони Саймона плотно обхватили мою талию, и я потянулась вверх. Мне удалось ухватить пальцами кончик нитки, и, дернув за него, я высвободила шар из развилки, в которой он застрял.

– Готово, – сказала я.

– Прыгайте, – произнес Саймон.

Я так и сделала. Саймон плавно опустил меня на землю. При этом его большие пальцы коснулись моей груди, задержавшись там, пожалуй, дольше, чем необходимо. На таком близком расстоянии его синие глаза были гораздо темнее, чем мне казалось раньше, а ресницы – значительно гуще. Кроме того, я разглядела крохотный шрам около уголка его губ, который раньше не видела. Саймон Лэйн, мысленно произнесла я. В ушах у меня зашумело, и я отстранилась.

Затем я обвязала нитку вокруг запястья девочки, и она молча убежала.

– Всегда пожалуйста! – крикнула я ей вслед.

– Ни одно доброе дело не остается безнаказанным, – улыбнулся молодой человек. – Между прочим, меня зовут Саймон. Мне знакомо ваше лицо.

– А я – Дэл, – отозвалась я. – Мы с вами однажды ездили в Вашингтон.

Мой собеседник прищурился, пытаясь меня припомнить, но, судя по выражению его лица, у него ничего не получилось. Его нельзя было в этом винить. В отличие от обычных людей у Путешественников не имелось отражений в других мирах. Но у отражений тех, с кем мы общались в Главном Мире, все же оставалось в мозгу воспоминание о нас в виде некоего смутного образа. Поскольку я училась в одном классе с настоящим Саймоном Лэйном, его эхо имело некое представление обо мне, которое присутствовало где-то на периферии его сознания. Однако, когда отраженный Саймон смотрел прямо на меня, этот образ исчезал. Поэтому он и не мог меня вспомнить.

– А разве вы не должны быть в школе? – поинтересовалась я.

Саймон на мгновение опустил взгляд. Когда же он снова посмотрел на меня, на его губах играла улыбка, а в глазах тлела лукавая искорка. Похоже, у меня проблемы, подумала я. Причем действительно серьезные.

– А вы? – ответил Саймон вопросом на вопрос.

В это время откуда-то сзади раздался знакомый строгий голос, который с явно осуждающей интонацией произнес:

– Да ты надо мной просто издеваешься!

Адди.

Саймон, разумеется, не мог ее слышать. В отличие от меня Адди наверняка была осторожной и не прикасалась к обитателям окружающего нас параллельного мира. Оглянувшись, я увидела сестру – она стояла в десяти футах позади меня, положив руки на бедра и, нахмурившись, сердито притопывала ногой.

– Ты снова сбежала с уроков?

– Это всего лишь школа, – отозвалась я, не сводя глаз с Саймона и отвечая одновременно на два вопроса. – Самая бесполезная часть моей жизни.

Внезапно мимо нас промчался шоколадного цвета лабрадор, весь мокрый, с красной банданой, обвязанной вокруг шеи. В зубах пес сжимал пластмассовый диск фрисби. Дважды обежав вокруг Адди, он положил оранжевую тарелку к моим ногам, оглушительно гавкнул и, тяжело дыша и вывалив розовый язык, уставился на меня, словно ожидая похвалы.

– Игги, – предостерегающе произнес Саймон.

– Хорошая собака, – заметила я.

Игги с довольным видом принялся отряхиваться, окатив меня брызгами с ног до головы.

– Нет! – выкрикнул Саймон. – Чертова псина!

Игги радостно заскакал вокруг меня, словно одержимый.

– Так тебе и надо, – усмехнулась Адди. – Ты ведь прекрасно знаешь, что мама и папа не любят, когда ты Путешествуешь одна.

Игги, посмотрев в ее сторону, громко фыркнул, а затем протянул мне лапу. Я осторожно пожала ее. Монти говорил, что животные обычно хорошо относятся к Путешественникам, поскольку очень тонко различают звуковые частоты, и им нравятся колебания, исходящие от нас. В любом случае пес явно не чувствовал себя виноватым и продолжал попытки познакомиться со мной поближе, даже когда хозяин взял его за ошейник.

– Прекрати, Иг, – снова попытался урезонить собаку Саймон. – Извините. Похоже, вы ему понравились.

– Я вообще нравлюсь животным, – сообщила я, пытаясь отряхнуть брызги со свитера.

– Должен признать, у этого пса хороший вкус.

Адди многозначительно постучала пальцем по циферблату часов. Лицо ее стало озабоченным. Похоже, она тоже уловила неприятный шум. Наверное, услышал его и Игги – пес прижался влажным боком к моим ногам и заскулил.

– Успокойся, приятель, – улыбнулся Саймон, почесывая своего питомца за ушами. – Позвольте компенсировать вам неприятности, которые причинила вам моя собака. Сегодня в «Грандис» будет играть очень приличная группа. Может, сходите со мной послушать?

– Ни в коем случае, – отрезала Адди. – Скажи ему, что ты не пойдешь.

Настоящий Саймон ни за что не пошел бы вечером в бар в разгар баскетбольного сезона. Я нахмурилась, и брови моего собеседника огорченно поползли вверх.

– Ладно, пусть не в «Грандис». Как насчет «Депо»?

В Главном Мире так называлась кофейня в южной части города, на старой железнодорожной станции. После страшного крушения, которое произошло много лет назад, городские власти построили новый вокзал на северной окраине, и «Депо» стало не только местом, где можно было выпить приличный латте, но еще и достопримечательностью.

Путешественники верили в то, что любая катастрофа, любой несчастный случай – результат некоего неверного выбора. В том утреннем крушении погибло около сорока человек, еще сто пострадали – и все из-за того, что машинист поздно затормозил. В результате происшествие породило множество новых параллельных миров. Это – один из примеров того, как всего лишь одно действие, одно решение трансформирует материю Мультивселенной.

Я невольно задумалась над тем, какие именно события вызвали к жизни того Саймона, которого я видела перед собой в данную минуту. Несмотря на то что в нем присутствовал очевидный диссонанс, мне захотелось это выяснить. Да, с этим Саймоном явно что-то было не так, и в том, что именно он обратил на меня внимание, как нельзя лучше отразилось мое невезение.

Игги ткнул меня головой под коленки, и я, едва не упав, была вынуждена снова опереться на Саймона. Он обхватил меня руками, и я на секунду позволила себе обнять его. Затем шагнула назад со словами:

– Хорошо, я подумаю.

Теперь нахмурился уже мой собеседник. Большинство девушек пришло бы в восторг от его предложения, но я оказалась не из их числа.

– Все, игры закончены, – произнесла Адди с таким выражением лица, которое не сулило ничего хорошего. – Сворачивайся.

Я в последний раз погладила Игги по голове и, обращаясь к Саймону, сказала:

– Увидимся.

– Надеюсь, – отозвался он и, подняв тарелку фрисби, запустил ее в сторону пруда.

Игги опрометью бросился за ней, Саймон – за ним. Я обернулась, понимая, что Адди сейчас обрушит на меня свой гнев.

– Мы здесь не для того, чтобы кадрить мальчиков, Дэл!

– Ну, ты-то уж точно. Ничего, я уверена, что мы и тебе подберем кого-нибудь для общения. – Я указала на девушку на велосипеде на противоположном берегу пруда. – Вон, смотри. По-моему, неплохой вариант.

Поиграть в человека, который озабочен поиском компании для Адди, было неплохой идеей. Хотя, разумеется, спортивные девицы, проводящие много времени на свежем воздухе, вряд ли годились ей в подружки. Моей сестре требовался некто такой же безупречный, как она сама. На мой взгляд, если бы у нее было с кем общаться, она реже замечала бы мои ошибки.

Зеленые глаза Адди предостерегающе сверкнули.

– Оставь эту тему, Дэл. И хватит думать о нем.

Я пожала плечами:

– С ним что-то не в порядке. Где-то тут явно есть разлом. Я лишь выполняла домашнее задание.

– Знаю я твои домашние задания.

– Сколько времени ты уже за мной шпионишь? – поинтересовалась я, стараясь отвлечь внимание сестры от Саймона.

– Достаточно, чтобы увидеть твои попытки снять воздушный шар с дерева. Тебе не следовало вступать в контакт с этой девочкой. С ней бы ничего не случилось. – Сестра скрестила руки на груди, и на ее лице появилось неприятное выражение, от которого она сразу стала выглядеть старше своих лет. – Пойми, Дэл, есть правила, и они существуют не просто так.

Внимательно изучая сливового цвета лак на своих ногтях, который уже успел частично облупиться, я пробормотала:

– Мне стало ее жаль.

– И что? Она – всего лишь обитательница отраженного, параллельного мира. Эхо. Так что это не имеет никакого значения.

Для меня имеет. Я хотела произнести это вслух, но не решилась. Адди была права. Люди-эхо – не настоящие, это копии с оригинала, какими бы живыми и реальными они ни казались. И все же слова сестры, такие правильные и бесспорные, вызвали во мне протест.

Я бросила взгляд на Саймона, который весело возился с Игги. Диссонанс, который сгущался вокруг них и ощущался все более отчетливо, действовал мне на нервы.

– Зачем ты здесь? – спросила я у сестры.

– Папа попросил меня помочь тебе с домашним заданием. Я отправила тебе целых три сообщения.

– Я их не получала, – беззаботно произнесла я, доставая из своего кармана бумажник Саймона. Из него я извлекла выданные в другом штате водительские права, в которых было указано, что Саймону двадцать четыре года.

– Какой ужасный документ. Его с ним моментально сцапают.

– Ты что, шарила у него по карманам? Это Монти тебя научил?

– А кто же еще? Настоящий Саймон – звезда баскетбольной команды моей школы. Он ни за что не станет пытаться проникнуть в бар, используя фальшивый документ. Что плохого, если я не допущу, чтобы этот Саймон тоже не попал в тюрьму?

Адди снова нахмурилась.

– Это бессмысленно, – заявила она и заправила за ухо светлый завиток волос, который осмелился выбиться из ее безукоризненной прически. Я никогда не могла понять, как моей сестре удавалось сохранять ее практически в нетронутом виде, несмотря ни на что. Мои волосы, рыжевато-каштановые, с темными концами, словно их окунули в тушь, вечно вели себя, как им заблагорассудится, и я не могла ничего с ними поделать. – Он ведь тоже не настоящий, пойми.

Ладонь Саймона на моем бедре ощущалась как вполне реальная, но я не стала спорить, решив не делиться с сестрой этим воспоминанием.

Признаться, я и сама не могла объяснить, почему стащила бумажник. Просто потому, что это было забавно. И потому, что если этот Саймон пытался флиртовать со мной, то тот, настоящий, никогда не обращал на меня внимания. И, наверное, еще по одной причине: хотя этот Саймон действительно являлся лишь эхом, мне все же противна была сама мысль о том, что он может угодить в тюрьму. Адди никогда не могла почувствовать ничего подобного. А вот я – да, могла.

Покачав головой, я убрала бумажник в свой карман.

– Надеюсь, он не слишком много заплатил за эту фальшивку. Она в самом деле ужасная.

– Оставь бумажник здесь, – велела Адди, и по ее голосу я сообразила, что терпение сестры кончается. – Ты ведь знаешь, что брать его с собой обратно опасно.

– Но ведь он не радиоактивный. Он никому не нанесет никакого вреда.

Если верить Членам Совета, то брать с собой предметы из параллельных миров было все равно что распространять в Главном Мире бубонную чуму, однако они никогда не объясняли, почему это так опасно. Запрет был вполне оправдан в отношении чего-то крупного, например домашних животных. Разумеется, было бы неправильно взять с собой из отраженного мира того же Игги, ведь в Главном Мире уже где-то резвился и прыгал настоящий Игги. Но такой сравнительно небольшой объект, как бумажник Саймона, никак не мог воздействовать на мой мир – одна песчинка не в состоянии задержать прилив.

Впрочем, проще дать Адди понять, что она одержала верх в споре – особенно с учетом того, что я явственно почувствовала признаки надвигающейся мигрени. Права я бросила в урну, а бумажник положила на ближайший ко мне стол, вкопанный в землю, – Саймон должен был заметить его, направляясь к выходу из парка.

– Ну, теперь ты довольна?

– Не совсем, – ответила Адди. – Давай-ка займемся твоим домашним заданием. Первое – определить объекты разлома.

– Это я уже сделала. Саймон – это раз. Вон тот бегун – два. – Я указала большим пальцем себе за спину, где по дорожке трусил какой-то лысеющий толстяк. – Был еще третий – минивэн, но он уехал, пока я разговаривала с Саймоном. Четвертый – качели. Есть еще что-нибудь?

Я знала, что ничего не упустила, но мне хотелось заставить Адди признать это.

Сестра насупилась:

– Раз уж ты вычислила все объекты, займись расшифровкой.

– Саймона я уже проверила, – сообщила я, доставая свой телефон. Его частоту я записала, поэтому могла точно определить, насколько сильным был разлом. – Других, думаю, можно опустить.

– Еще три разлома – значит, еще три расшифровки, – твердо сказала Адди.

Путешествие – всегда своеобразная игра в догонялки. Это не путешествие во времени. Вы не можете вернуться в прошлое и предотвратить ту или иную проблему. Как только вы приняли решение, возникает параллельный мир – или миры. Они развиваются по сценарию, в котором ваше решение было другим. В большинстве случаев в этом нет ничего страшного. Альтернативные миры, населенные отраженными людьми, развиваются каждый сам по себе, создавая новые ответвления и никогда не пересекаясь с Главным Миром.

Но порой по неизвестным причинам в этой системе возникают сбои. В гладкой поверхности реальной материи возникает некая дисгармония, нестабильность. Если ничего не предпринять, она может распространиться на Главный Мир и дестабилизировать и его, и параллельные реальности. В том, чтобы не допустить этого, и состоит задача Путешественников – они должны оказаться в точке нестабильности и ликвидировать небольшую часть реальности, чтобы сохранить всю остальную. Это и называется разделением.

Разломы – первый признак наличия некой серьезной проблемы, но они далеко не всегда имеют фатальный характер. Разломы как заболевания – одни смертельно опасны, другие относительно легко излечимы. Наша функция – определить, за какими разломами можно просто понаблюдать, а какие следует ликвидировать. Я нисколько не сомневалась, что мир, где я оказалась на сей раз, потребует коррекции, ликвидации какой-то его части – с каждой минутой он звучал все хуже и хуже. Ясно было и то, что Адди не даст мне закончить дела пораньше.

Я отчетливо слышала звуковые колебания, испускаемые бегуном, который привлек мое внимание. Но согласно заданию, мне следовало расшифровать их самым тщательным образом, чтобы исключить какие-либо сомнения. Я двинулась в сторону бегущего тяжелой трусцой толстяка. Он в это время преодолевал плавный поворот. Лицо его было багровым, футболка пропиталась пóтом, он то и дело щупал свой пульс. Представив то, что мне предстояло, я невольно содрогнулась.

Ускоряя шаг, я двинулась ему навстречу. Издаваемый бегуном звуковой сигнал становился все громче. Старайся не пачкаться, часто говорил мне Монти. Продолжая ускоряться, я, сжимая в руке телефон, преодолела последние отделявшие меня от толстяка метры.

Траектории нашего движения пересеклись. Я задела плечом руку толстяка. От толчка он, отшатнувшись, сбежал с аллеи на траву и остановился, а затем охнул и выругался.

– Упс, – сказала я и, не останавливаясь, зашагала дальше.

Бегун возмущенно всплеснул руками и потрусил дальше. Соприкосновение было совсем коротким, однако экран моего телефона приобрел вишнево-красный цвет. Развернувшись, я снова подошла к Адди:

– Это было нетрудно.

Сестра вопросительно посмотрела на меня:

– Ну и?

– Все очевидно. – Я показала Адди свой телефон. – Мне можно было с ним не контактировать – и так видно, что он – плохой излом.

– Форсированный излом, – поправила меня Адди, поглаживая пальцами шов своего твидового пиджака. – Он не плохой и не хороший. Вопрос в том, насколько изменилась индивидуальная частота этого типа.

– Пусть так. Но теперь мы можем идти? Это место звучит просто ужасно, а у меня есть кое-какие планы.

В это время раздался звук, какой издает лопнувшая скрипичная струна. Амплитуда колебаний частоты еще больше возросла.

– Свидание с Элиотом – недостаточно веская причина для того, чтобы срывать занятия, – заявила Адди, потирая пальцами виски. – Проверь-ка качели.

– Это не свидание, – возразила я. – Речь идет об Элиоте.

Возможности, открывающиеся перед Путешественником, весьма велики. Мультивселенная бесконечна, она напоминает гигантское старое дерево со множеством ветвей, каждая из которых, в свою очередь, выбрасывает тысячи отростков и молодых побегов. Если забраться в ее дебри достаточно глубоко и в то же время быть осторожным и осмотрительным, можно найти какой угодно мир, в том числе полностью отвечающий вашим представлениям о том, какой должна быть окружающая действительность. Невозможно отыскать лишь такой мир, где мы с Элиотом Митчелом были бы парой. Нельзя испытывать романтические чувства по отношению к человеку, вместе с которым тебя приучали пользоваться горшком.

Я побрела через детскую площадку к качелям и ухватилась одной рукой за цепь.

В ту же секунду ощущение дисгармонии пронзило меня, как кинжал, и я выпустила цепь, словно она обожгла мне пальцы. Неприятные звуки, терзавшие мой слух, стали на порядок тише. Я наклонилась вперед, упершись руками в колени, и подождала, пока пройдет внезапно накативший на меня приступ тошноты, а затем вернулась к Адди.

– Сделано. Готова побиться об заклад, что к полудню завтрашнего дня это место разделят и зачистят, – сказала я.

– Совет не станет зачищать мир только потому, что это счел необходимым кандидат в Путешественники на пятом году обучения, – фыркнула Адди. – Хотя если бы я заявила, что это нужно сделать… Уверена, мне дали бы возможность поучаствовать в этом.

Разумеется, мнение Адди «весило» гораздо больше, чем мое.

– Но обнаружила эти разломы я.

– Ты украла кошелек, принадлежащий отраженному объекту, и позволила этому объекту распускать руки. Так что вряд ли от тебя в данном деле будет хоть какой-то толк.

Адди двинулась к переходу, которым мы обе воспользовались, чтобы проникнуть в мир, где в данный момент находились. Прищурившись, я различила знакомый крест у дороги, он то появлялся, то исчезал – это было верным признаком того, что окружающая нас с сестрой отраженная реальность быстро становится все более нестабильной.

– Это несправедливо, – сказала я, идя следом за Адди. – Я должна по крайней мере попытаться.

– У тебя – на это – нет – разрешения, – громко и раздельно произнесла Адди, взяв меня за руку. Я обратила внимание, что вид у нее при этом был очень усталый. – Мы вернемся домой. Расскажем обо всем папе. И пусть решение принимает Совет.

– Почему бы нам не избавить их от лишнего беспокойства?

– Можно подумать, ты знаешь, каким образом это можно сделать.

Я увидела, как находящийся позади Адди Саймон помахал мне рукой. Я невольно улыбнулась, но тут же одернула себя. Он не настоящий. Подлинный Саймон не стал бы прощаться со мной. Он бы меня просто не заметил. И уж наверняка не пригласил бы пойти вместе куда-нибудь, чтобы послушать концерт какой-нибудь группы или попить кофе. Не заставил бы меня ощутить сожаление при расставании. Да, этот Саймон был не настоящий. Но он был очень опасен.

– Это вовсе не трудно, – произнесла я, чувствуя всем своим существом беспокойную вибрацию целого мира. – Нужно только начать.