Читать книгу Вкус скандала - Эрин Найтли - Страница 4

– Мой долг как отца – спросить, что случилось с твоим глазом. Признаюсь, я не уверен, что хочу знать ответ.

Рейли, в одиночестве игравший в бильярд, поднял голову, увидев на лице отца нерешительное выражение, он усмехнулся.

– Ты имеешь в виду, что в этом деле может быть, например, замешана женщина и моя драка с кем-то из ее родственников мужского пола?

Сын положил кий и прислонился к столу, скрестив руки на груди.

– Да, именно это я и имел в виду.

– Очень хорошо. Подробности я оставлю при себе.

Граф ничего не скрывал. После сна он уже в общих чертах отчитался перед матерью, предоставить отцу домысливать подробности было гораздо интереснее.

Маркиз лишь покачал головой и хмыкнул, проходя мимо него. Мужчина подошел к ящику с сигарами, который занимал почетное место на буфете. Бильярдная представляла собой узкую длинную комнату в наименее освещенной части дома.

Пропахшая экзотическим сигарным дымом и декорированная в чисто мужском стиле, с обилием кожи и железа, она была одной из немногих команат, куда редко заходили женщины. Ричарду это казалось чудом. Вообще, если бы он не знал, что у него всего четыре сестры и одна мать, он готов был поклясться, что женщин в доме человек десять. И это при том, что с ними не жила Эвелин.

Рейли смотрел, как отец открывает массивный ящик и разглядывает коллекцию сигар. В конце концов он выбрал одну из карибских. Лорд увидел, как с плеч отца спадает напряжение дневных забот, когда тот поднес сигару к носу и глубоко вдохнул. Маркиз Гренвилл, на публике всегда ответственный и внушительный, в кругу семьи позволял себе расслабиться. Сын ценил легкий юмор отца, его открытость в выражении привязанности. Среди пэров очень немногие обладали такими чертами. Наконец, он отрезал кончик сигары и зажег ее от ближайшей свечи. После нескольких затяжек маркиз выпустил облачко голубого дыма, повернулся и посмотрел на Ричарда, склонив голову набок.

– Знаешь, сын, когда-нибудь тебе придется покончить с такими опрометчивыми поступками и остепениться.

«О, ради Бога, сначала мать, теперь он?» – подумал граф про себя.

– Мне об этом уже говорили сегодня утром. Я обещаю, что «когда-нибудь» это сделаю.

– Ты понимаешь, что если со мной что-нибудь случится, то единственной гарантией, благополучия твоих сестер и матери, будет твое хорошее здоровье и долголетие? Не приведи Господи, если с тобой произойдет какой-то несчастный случай или тебя убьют на дуэли.

Сын сознательным усилием воли сдержался, чтобы не закатить глаза. Меньше всего граф боялся этого, ведь он такой же здоровый и крепкий, как его отец.

– Можешь не опасаться, дуэли происходят слишком рано утром, чтобы они могли представлять для меня хоть какой-то интерес.

– Такой ответ меня не очень успокаивает, особенно когда он сопровождается столь красочным видом твоего глаза.

Рейли осторожно пощупал кончиками пальцев кожу вокруг глаза и с радостью отметил, что она не слишком сильно припухла.

– Вообще-то это не так плохо, как я ожидал. По-настоящему он смог ударить меня кулаком всего один раз.

У Ричарда до сих пор чертовски болело лицо, но кулак соскользнул, и удар пришелся не столько по глазу, сколько по виску, поэтому синяк был не очень яркий, во всяком случае, когда он в последний раз смотрелся в зеркало. Не желая задерживаться на этой теме, граф спросил:

– Как прошла твоя встреча с поверенным?

Отец вздохнул, но не стал возражать против смены темы разговора.

– Очень хорошо. Мы завершили переговоры по поводу покупки нового жеребца. До конца недели его должны привезти в Хартфорд-Холл. Я рад, что Уоффорд принял мое предложение и не выставил коня на аукцион. Я заплатил за него королевский выкуп, но, поверь, он стоит каждого шиллинга. – Маркиз задумался, а потом усмехнулся: – Думаю, я его так и назову – Выкуп. Мне нравится, как звучит это имя. Жаль, что я не смогу проверить возможности этой лошади.

Последние слова отец сказал скорее самому себе, но Ричард все равно кивнул. Маркиз не любил жить в городе так же, как и Эви. Но его серьезное отношение к своим обязанностям в палате лордов не допускало пропусков сессий. Исключения составляли только непреодолимые препятствия.

Каким образом отец ухитрялся справляться со всеми своими обязанностями и нагрузками, было выше понимания Рейли. Когда-то граф пытался стать таким, как маркиз. Но в конце концов он вынужден был признать, что у него никогда не будет того делового чутья, каким обладал его отец. Слава Богу, что Эви с энтузиазмом занимается конюшнями, это означает, что у Ричарда одной заботой станет меньше, когда он унаследует титул. Граф сжал губы и прогнал эту мысль. Унаследовать титул означало потерять отца. Для него это было просто немыслимо.

– Что ж, ты увидишь жеребца довольно скоро, когда кончится сезон, – сказал он. – А тем временем… – Он взял свой кий. – Не хочешь ли проиграть мне парочку партий, пока наше присутствие не потребуется на балу?

– Мальчик мой, – сказал отец, положив сигару в резную пепельницу из слоновой кости и выбрав себе кий, – чтобы обыграть меня, тебе не хватит и целого года, не говоря уже об одном вечере. Но я предоставлю тебе шанс.

– О, достопочтенный родитель, вы превосходите меня во многих отношениях, но в бильярде и боксе я всегда сильнее.

Играя, отец и сын продолжали непринужденно беседовать и по-дружески подтрунивать друг над другом. Счет показывал, что как противники они равны.

– Вот ты где! – донесся голос Бенедикта Хастингса, когда Ричард уже нацелился для победного удара. – Как же я сразу не догадался заглянуть сюда. Тогда бы меня не втянули в довольно подробное обсуждение достоинств костюма для верховой езды лорда Эндрю. Ты знал, что он каждый день в два часа пополудни катается верхом в Гайд-парке?

Лучший друг Ричарда, став его зятем, обрел сестер и еще не привык к жизни в новом окружении. Одетый более официально, чем обычно, Бенедикт вошел в комнату, кивнул маркизу и плюхнулся на мягкий диван возле камина. Вечер еще не начался, а Хастингс уже выглядел до предела усталым.

Рейли скрестил руки на груди и кивнул с серьезным видом.

– Да. А еще я знаю, что у него достойные зависти зеленые глаза, тенор, из-за которого вздыхают, и безупречной формы икры.

Бенедикт засмеялся и поднял руки.

– Ты победил! Хотя, пожалуй, лучше сказать, проиграл. И спасибо, что описал мне его чертовы икры. Этот образ я, наверное, никогда не смогу выкинуть из головы.

– Ого! Я и не знал, что уже так поздно, – сказал отец Ричарда, положив кий. Маркиз поднял фрак, снятый в процессе игры. – Мне надо пойти посмотреть, как там справляется твоя мать. – Он кивнул молодым мужчинам: – Ричард, Хастингс, – и вышел.

Когда он ушел достаточно далеко, Бенедикт вздохнул и пожаловался:

– Я думал, женитьба на его дочери и рождение первой внучки заставит его обращаться ко мне по имени.

– Дружище, он простил тебе очень много грехов. Я бы сказал, что, обращаясь к тебе по фамилии, отец поступает справедливо. Виски хочешь?

Бенедикт кивнул. Вероятно, его кивок относился столько же к ответу на вопрос, сколько и к согласию с Ричардом. Когда граф Рейли прошел мимо него к буфету, у Хастингса глаза на лоб полезли.

– Ничего себе синяк! Надо полагать, невероятная история, которой меня развлекли по приезде сюда, по крайней мере отчасти правдива?

– Как женщины в этой семье умеют распространять сплетни! – сказал Ричард. – Это просто уму непостижимо. Они могли бы тебе очень пригодиться в твоей прежней профессии. Хастингс, я говорю серьезно, ты мог иметь сеть неутомимых сборщиков и распространителей информации.

– О, с этим я не спорю! По части сбора особенно большая мастерица Беатрис.

«Провалиться мне на этом месте, если это не правда», – подумал Рейли.

– Да, а близнецы специализируются на ее распространении.

– Распространении чего? – спросила, входя в комнату, Эви. Было странно снова видеть ее в вечернем платье, она не одевалась так с тех пор, как четыре месяца назад родилась Эмма.

– Обаяния, – сказал Ричард, подмигнув Бенедикту. Он поцеловал сестру в щеку. Эви прошла и села рядом с мужем. – Близнецы излучают обаяние, в точности как их брат.

Серебристые глаза Эвелин насмешливо блеснули.

– Твое обаяние чуть не довело тебя до тюрьмы?

– Мое обаяние помогло мне избежать тюрьмы.

– А, так вот как все было? Что ж, тогда, наверное, мне лучше выслушать эту ужасную историю из первых уст.

Ричард подумал, что, пожалуй, так и впрямь будет лучше. Одному Богу известно, какие искажения претерпела правда в процессе пересказа. Передав Бенедикту его стакан с виски, он одним глотком осушил свой и приступил к рассказу. Но как граф ни старался оставаться беспристрастным, в нем снова стало подниматься раздражение.

К концу рассказа выражение лица Эви изменилось с насмешливого на сочувственное. Сестра медленно покачала головой, сдвинув брови. Рейли подумал, что наконец-то он нашел единомышленника. Все-таки не зря она ему нравится. Так граф думал, до первой произнесенной ею фразы.

– Бедная женщина! Наверное, она ужасно испугалась. А когда осознала, что человек, которого она пыталась отправить в тюрьму, на самом деле пытался ей помочь, да и к тому же оказался графом… – Эви прижала руку к сердцу. – После всего этого она была совершенно обескуражена.

У графа Рейли покраснели кончики ушей.

– Ни черта подобного, – пробурчал он скорее себе под нос, чем кому-то еще.

– Что ты хочешь сказать этим «ни черта подобного»?

– Эта женщина сказала этим двоим, любезно отпустившим меня, что не важно, граф я или нет, я все равно напал на ее кузена, поэтому она хочет моего ареста.

– Не может быть! – воскликнула Эви.

– Уверяю тебя, так оно и было!

«Что ж, по крайней мере теперь они потрясены, как и положено», – решил Ричард.

Сестра встала, качая головой, подошла к нему и сочувственно положила руку ему на плечо.

– Не будь к ней слишком суров, бедная старушка пережила сильное потрясение.

– Старушка?! Эви, да она моложе тебя! – воскликнул Ричард. – Она прекрасно сознавала свои слова и поступки.

Женщина в удивлении отпрянула от него, ее лицо прояснилось, и она прошептала:

– О-о, теперь я все понимаю…

– Что, по-твоему, ты понимаешь?

– Неудивительно, что ты так расстроился. Твою гордость задела хорошенькая молодая женщина…

– Я не говорил, что она хорошенькая, – буркнул граф, гоня прочь воспоминание о раскрасневшихся щеках и полных губах Джейн.

– Тебе и не обязательно это говорить, – самодовольно ответила Эвелин. – Хорошенькая молодая женщина публично поставила тебя в неловкое положение. Более того, на нее совершенно не произвело впечатления твое высокое положение в обществе. Да, теперь все определенно начинает обретать смысл.

– Не говори глупости! – в негодовании воскликнул Ричард.

– Я не говорю глупости. Полагаю, что это первый случай в истории, когда женщина не упала к твоим ногам. Этот факт тебя очень расстроил.

Ричард набрал в грудь побольше воздуха, готовясь себя оправдать. Возможно, Эви была частично права, и все же он не собирался ей об этом сообщать. В это время послышался скрип двери, что прервало его мысли. Все трое повернулись в сторону, откуда донесся звук. В коридоре стоял дворецкий Финнингтон. Учтиво поклонившись, слуга произнес:

– Прошу прощения, лорд Рейли. Вас желает видеть мисс Бантинг.

«Бантинг?» – подумал Ричард.

– Финнингтон, я не знаю никого по фамилии Бантинг. Она пришла на бал?

Ричард посмотрел на часы над камином, показывающие начало восьмого. До бала оставался целый час.

– Нет, милорд. – Дворецкий говорил свойственным ему официальным тоном. – Я бы не стал вас беспокоить, но молодая леди сказала, что она пришла с мирным подношением, и еще она надеется, что ваш фрак не испорчен, – многозначительно сообщил дворецкий.

Финнингтон сжал губы. Ричард подозревал, что слуга находит этот визит забавным. В это время на лице Эви медленно появилась улыбка.

– Финнингтон, – сказала она, – мисс Бантинг сообщила вам свое имя?

– Да, леди Эвелин. У нее нет визитной карточки, но, думаю, она сказала, что ее зовут Джейн.

Как возможно, что этот совершенно ужасный день привел к такой кульминации? Джейн стоит в, возможно, самом роскошном на свете вестибюле, держа в руке корзинку с только что испеченными пирожными, и ждет человека, который собственноручно нанес ей огромный ущерб: лишил ее существенной части дневной выручки, половины маминого фарфора и изрядной доли чувства собственного достоинства!

Мисс Бантинг поправила на руке тяжелую плетеную корзинку. Усталость давила на ее руки и ноги, словно ржавые рыцарские доспехи. Никогда в жизни ей не приходилось работать так напряженно и долго. Теперь каждая мышца в ее теле жаждала отдыха. Наперекор себе она пришла этим вечером в дом Ричарда Мура лишь потому, что не могла поступить иначе. В конце концов, ведь это она совершила ошибку. Пусть Рейли вызывал у нее неприязнь и возмущение из-за испорченного дня, но он действительно пытался ей помочь. Вред, нанесенный от его непрошеной помощи, теперь не имел значения, и пускай представители верхушки общества не обращают внимание на несправедливости, которые они допускают по отношению к другим людям. Но у нее-то, у Джейн, совесть есть! Она не сможет спать спокойно, пока не извинится за недоразумение, произошедшее в ее булочной.

Однако теперь, когда Джейн пришла сюда и своими глазами увидела невероятную роскошь дома лорда Рейли, ее охватило нечто, очень близкое к панике. Вся ее решимость пошатнулась. Эта женщина не знала, что такая роскошь вообще существует в природе, и уж тем более не думала, что когда-нибудь к ней приблизится. Нервничая, мисс Бантинг посмотрела на высоченный потолок с прекрасной росписью, изображавшей любовную сцену в облаках: любовников в греческих одеяниях и купидонов. Всю роспись обрамляла причудливая и элегантная лепнина. Ниже стены были обиты серо-голубым бархатом, казавшимся таким мягким, что у Джейн возникло в высшей степени нелепое желание прижаться к нему щекой.

Под ее ногами лежал пол из идеально черно-белых мраморных плит, он простирался во все стороны вплоть до комнат, прилегающих к вестибюлю. У гостьи слегка закружилась голова. Мисс Бантинг спрашивала себя, что она здесь делает? Граф, возможно, уже и забыл обо всей этой истории. А если и не забыл, то человек, живущий в такой роскоши, не захочет портить окружающий его воздух, благоухающий розами, присутствием женщины вроде нее. Джейн прижала к вспыхнувшей щеке ледяную руку. Ну почему она не догадалась прислать Уэстона передать пирожные и записку с извинениями?

Нужно уйти. Завтра она пришлет записку с извинениями, и дело с концом. Какое-то мгновение булочница колебалась, прислушиваясь к звукам, доносящимся со второго этажа. По-видимому, в доме идут приготовления к чему-то. Парадный вестибюль превратился в настоящий цветущий луг от обилия свежесрезанных цветов. Здесь было светло как днем, потому что его освещали десятки, а может быть, даже сотни свечей. Из комнаты в комнату бесшумно сновали слуги, слышалось только шуршание их шагов. Ни один не замедлил шаг, чтобы заговорить или хотя бы просто посмотреть на женщину.

Она здесь только мешала.

Чувствуя себя все более неловко, Джейн повернулась к выходу и сделала несколько неуверенных шагов. «Ох, джем и помадка, а как же пирожные!» Бантинг хмуро посмотрела на аккуратно плетеную корзинку, висевшую на сгибе ее локтя. Раз уж она сюда пришла, надо по крайней мере оставить примирительное подношение. Тем более дворецкий знает, для чего принесены эти пирожные. Борясь с желанием сбежать как можно быстрее, она огляделась, думая, куда бы выложить содержимое корзинки. В нескольких футах от нее стоял изящный резной столик, правда, он был больше похож на произведение искусства, чем на полезный предмет мебели. Что ж, придется воспользоваться им.

Женщина быстро пошла к столику, ее практичные кожаные полусапожки стучали по сияющим мраморным плитам. Никогда в жизни она не чувствовала себя настолько чужеродно. Будучи дочерью уважаемого булочника, до смерти отца Джейн жила относительно обеспеченно. Но хорошие дома и красивая мебель даже самых богатых купцов, знакомых ее отца, бледнели по сравнению с великолепием дома графа Рейли.

Мисс Бантинг подняла крышку с корзинки и взялась за салфетку, в которую была завязана дюжина еще теплых пирожных. Приятно запахло шоколадом. Это немного успокоило ее нервы. Женщина с удовольствием глубоко вдохнула знакомый аромат и вынула узелок из корзинки.

Как раз в этот момент она услышала шаги.

Они доносились с лестницы, по которой немного раньше поднялся дворецкий, уходя искать хозяина. «О нет!» – сердце Джейн затрепетало. У нее выступил пот на спине. Она уже хотела положить узелок на стол, но остановилась. Нет, так не пойдет. Вдруг ткань, сквозь которую проступили масляные пятна, как-нибудь испортит сияющую деревянную поверхность стола? Джейн засуетилась, поворачиваясь то направо, то налево, ища место попроще для своего узелка. Но все вокруг казалось драгоценным. Звук шагов становился громче. Булочница поспешно засунула узелок обратно в корзинку, поставила ее на пол и бросилась к двери.

– Мисс Бантинг?

«Попалась!» Джейн застыла, ее сердце подпрыгнуло и, казалось, застряло где-то в горле. Голос был женский, не дворецкого, не графа, как она ожидала. Мисс Бантинг глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки, и медленно повернулась лицом к женщине, помешавшей ее побегу.

– Да? – ответила хозяйка булочной.

Ее голос прозвучал подозрительно похожим на писк. Она медленно подняла взгляд вначале от мраморного пола на элегантные юбки серебристого бального платья, потом на идеально сидящий корсаж, затем к шее, украшенной со вкусом подобранными драгоценностями, и, наконец, остановилась на удивительно прекрасном улыбающемся женском лице.

«О Боже, эта прекрасная богиня, должно быть, жена графа!»

– Мисс Бантинг, с вами все в порядке?

«Нет, не в порядке», – подумала Джейн.

Она заморгала и вдруг поняла, что за белокурой женщиной в бальном платье идут двое мужчин. Тот, что шел ближе к этой леди, был высоким, широкоплечим брюнетом с темными глазами. Лицо его выражало беспокойство.

Потом Джейн осмелилась посмотреть на третьего члена этой небольшой группы. У него были светлые, безупречно уложенные волосы и потрясающие голубые глаза, а вокруг одного из них виднелся лиловый синяк. Мужчина был высокого роста и худощавого телосложения. Вечерний костюм сидел на нем превосходно. Его лицо выражало глубочайшее презрение.

Сердце мисс Бантинг будто остановилось. Женщина узнала этот взгляд.

Безупречно одетый, с волосами, уложенными в стиле элегантной небрежности, граф Рейли не был похож на мужчину, ворвавшегося этим утром в ее магазин. Чтобы узнать Ричарда, ей достаточно этого взгляда, которым он сейчас смотрел на нее.

– Лорд… лорд Рейли? – неуверенно и едва слышно произнесла Джейн.

– Не так давно, мисс Бантинг, вы обращались ко мне как к лорду Безумцу.