Читать книгу Отведи удар - Эрл Стенли Гарднер - Страница 1
Глава 1
ОглавлениеЯ открыл дверь с надписью: «Сыскное агентство Берты Кул».
Элси Бранд на мгновение подняла голову и сказала, не переставая стучать по клавишам:
– Входи. Она ждет.
Сопровождаемый стаккато ее машинки, я прошел через комнату и толкнул дверь с надписью: «Берта Кул – посторонним вход воспрещен».
За столом восседала сама Берта – огромная и неистовая, как бульдог. Ее бриллианты ярко сверкали в лучах восходящего солнца, когда она протягивала руку к папке с бумагами, сортируя и перекладывая их. Худощавый человек, сидевший в кресле для посетителей, поднял на меня испуганные глаза.
– Ты долго добирался, Дональд, – сказала Берта Кул.
Я ничего не ответил, внимательно разглядывая клиента – стройного человека с седеющей головой и седыми, коротко подстриженными усами. Его решительно сжатый рот совершенно не соответствовал опасливому выражению глаз и напряженной позе. На посетителе были очки, такие темные, что невозможно было различить цвет его глаз.
Берта Кул сказала:
– Мистер Смит, это Дональд Лэм, человек, о котором я вам говорила. Дональд, это мистер Смит.
Я поклонился.
Смит ответил ровным голосом человека, привыкшего сдерживать эмоции:
– Доброе утро, мистер Лэм.
Он не подал мне руки и вообще казался разочарованным.
– Смотрите не ошибитесь насчет Дональда, – вмешалась Берта Кул. – Он здорово работает. Видит бог, ему не хватает бойкости, но голова у парня что надо. Правда, он молод и неуступчив, но дело свое знает хорошо.
Смит кивнул. Кивок показался мне неуверенным, но из-за очков я не видел выражения его глаз.
– Садись, Дональд, – пригласила Берта Кул.
Я присел на тяжелый деревянный стул с высокой спинкой.
– Дональд ее найдет, если это вообще возможно, – продолжала Берта. – Он не так молод, как кажется. Дональд успел поработать адвокатом, но его вышибли, когда он рассказал клиенту, как можно совершить вполне законное убийство. Дональд считал, что он просто объясняет юридические тонкости, но ассоциации адвокатов это почему-то не понравилось. Они сначала объявили, что это неэтично, а потом – что этот способ вообще не сработает. – Берта Кул довольно долго хихикала, потом снова заговорила: – После этого Дональд пришел работать ко мне. И первое же дело, которое он вел, провалилось бы, если бы ему не удалось доказать, что в нашем законе об убийствах есть огромная прореха, через которую можно проехать верхом на лошади. Сейчас закон срочно дорабатывают. Вот вам и Дональд!
Берта Кул уставилась на меня с деланым восхищением. Смит снова кивнул.
Теперь Берта заговорила со мной:
– В 1919 году, Дональд, доктор Джеймс К. Линтиг с супругой жили в Оуквью, на улице Честнат, 419. После большого скандала Линтиг смылся. Но он нас не интересует – ищи миссис Линтиг.
– Она должна быть в районе Оуквью? – спросил я.
– Этого никто не знает.
– Какие-нибудь родственники есть?
– Похоже, никого.
– Сколько лет они были женаты?
Берта посмотрела на Смита, но тот покачал головой. Однако Берта Кул продолжала вопросительно смотреть, пока Смит наконец не сказал, как всегда ровно и спокойно:
– Я не знаю.
– Займись этим, Дональд, – сказала Берта Кул. – Нужно, чтобы никто не знал о расследовании. А главное, никто не должен узнать имя нашего клиента. Возьми служебную машину и берись за дело. Ты должен попасть в Оуквью сегодня вечером.
Я посмотрел на Смита:
– Мне придется расспрашивать о ней.
– Конечно, – ответил Смит.
– Будешь выдавать себя за ее дальнего родственника, – добавила Берта.
– Сколько ей лет? – спросил я.
Смит задумчиво нахмурился и сказал:
– Не знаю. Это вы уточните на месте.
– У нее есть дети?
– Нет.
Я перевел взгляд на Берту. Она достала из ящика стола ключ, отперла сейф и вручила мне пятьдесят долларов.
– Это тебе на расходы, Дональд, – сказала она. – Расследование может затянуться. Постарайся, чтобы этих денег хватило на дольше.
Смит кивнул, постукивая кончиками пальцев по лацкану своего серого двубортного пиджака.
– Есть какие-нибудь данные о ней? – спросил я.
– А что тебе еще нужно? – осведомилась Берта.
– Любые сведения, – сказал я, глядя на Смита.
Он только покачал головой.
– Все, что о ней известно: есть ли у нее коммерческое образование, какую работу она может выполнять, кто ее друзья, были ли у нее деньги, толстая она или худая, блондинка или брюнетка, высокая или маленькая.
– Я, к сожалению, ничем не могу вам помочь, – пожал плечами Смит.
– Что я должен делать, когда найду ее?
– Сообщишь мне, – ответила Берта.
– Рад был с вами познакомиться, мистер Смит. – Я сунул в карман пятьдесят долларов, отодвинул стул и пошел к выходу.
Когда я проходил мимо Элси Бранд, она не потрудилась даже оторвать взгляд от своей машинки.
Автомобиль агентства был старой развалиной с покрышками, стертыми почти до корда, и прохудившимся радиатором. Стоило разогнаться до пятидесяти миль, как передние колеса начинали отчаянно отплясывать шимми и все так дребезжало, что почти не слышно было, как стучит двигатель. День был жаркий, и я намучился с машиной, пока перебирался через горы. В долине стало еще жарче, и я чувствовал, как глаза мои варятся вкрутую прямо в скорлупе черепа. Я не настолько проголодался, чтобы терять время на остановку, – просто взял гамбургер в придорожной забегаловке и сжевал его на ходу, придерживая руль свободной рукой. В половине одиннадцатого вечера я въехал в Оуквью.
Городок был расположен в предгорьях. Здесь было не так жарко, в воздухе чувствовалась влага, и безжалостно кусались москиты.
Сбегающая с гор речка журча извивалась вокруг Оуквью и разливалась широким плесом ниже по равнине.
Оуквью был пришедшим в упадок центром округа. Тротуары были заполнены гуляющими. Вдоль улиц перед старыми домами стояли ряды старых тенистых деревьев. Городок рос медленно, и у отцов города не было оснований вырубать деревья и расширять улицы.
Гостиница «Палас» была открыта. Я снял номер и сразу завалился спать.
Разбудили меня пробивающиеся сквозь занавеси лучи утреннего солнца. Я побрился, оделся и подошел к окну полюбоваться городом с высоты птичьего полета. Внизу виднелось старомодное здание администрации округа. Под сенью мощных развесистых деревьев поблескивала река, а под самыми окнами проходила аллея, уставленная пустыми упаковочными коробками и мусорными ящиками.
Я прошелся по улице, высматривая место, где можно хорошо позавтракать, и зашел в ресторан, неплохо выглядевший снаружи, но пропахший прогорклым жиром изнутри. После завтрака я уселся на ступеньках здания администрации дожидаться открытия.
Чиновники лениво тащились на работу. В основном это были старики с умиротворенными лицами. Они брели по улице, время от времени останавливаясь, чтобы обменяться последними сплетнями. Шаркая по ступенькам, старики удивленно поглядывали на меня. Я был для них чужаком.
Костлявая женщина, сидевшая в канцелярии округа, выслушала мою просьбу, глядя сквозь меня тусклыми черными глазами, и принесла большой регистр за 1918 год – слегка пожелтевший том в бумажном переплете.
Добравшись до буквы «Л», я прочитал:
«Линтиг – Джеймс Коллит, врач, улица Честнат, 419, возраст 33 года. Линтиг – Амелия Роза, домохозяйка, улица Честнат, 419». Возраст миссис Линтиг не указала.
Я попросил регистр за 1919 год, но там фамилия Линтиг не значилась. Выходя, я чувствовал затылком пристальный взгляд темных глаз женщины.
В городке выходила единственная газета – «Блейд». На табличке, висевшей на здании редакции, перед названием стоял знак «W». Это означало, что газета выходит еженедельно. Я вошел внутрь и постучал по стойке.
Стук пишущей машинки прекратился, и из-за перегородки выглянула девушка с каштановыми волосами. Сверкнув белозубой улыбкой, она поинтересовалась, что мне угодно.
– Две вещи, – ответил я. – Ваша подшивка за 1918 год и название места, где можно хорошо поесть.
– Вы заходили в «Элиту»? – спросила девушка.
– Да, я там позавтракал.
– О, – огорчилась она. – Тогда попробуйте зайти в «Грот» или в кафе гостиницы «Палас». Вам нужна подшивка за 1918 год?
Я кивнул.
Больше я не увидел ее улыбки. Передо мной были только плотно сжатые губы и внимательные карие глаза. Она хотела что-то сказать, потом передумала и вышла в заднюю комнату. Вскоре девушка вернулась с папкой, плотно набитой газетами.
– Может быть, скажете, что вам нужно найти?
– Нет, – ответил я и развернул номер от 1 января 1918 года. Быстро просмотрев пару номеров, я обнаружил, что выпусков многовато для еженедельной газеты.
– Теперь «Блейд» выходит раз в неделю, – объяснила девушка. – А в 1918 году газета была ежедневной.
– Почему такие изменения? – спросил я.
– Не знаю. Тогда я еще не работала.
Я сел за стол и стал просматривать лежавшую передо мной кипу газет. Первые страницы заполняли военные новости – действия подводных лодок, сообщения о прорыве немцев. Комитеты безвозмездных займов наперебой собирали пожертвования. Оуквью бурлил. Проводились массовые митинги, произносились патриотические речи. Канадец, вернувшийся с войны инвалидом, выступал с воспоминаниями о войне. Деньги лились в Европу как в бездонную бочку.
Я надеялся, что история развода Линтигов наделала достаточно шума, чтобы попасть на первые страницы. Но 1918 год подошел к концу, а я так ничего и не нашел.
– Вы разрешите, – спросил я девушку, – временно задержать эту подшивку и взять у вас газеты за 1919 год?
Не говоря ни слова, девушка принесла вторую папку. Я снова принялся за первые страницы. Перемирие подписано. Соединенные Штаты спасли мир. Американские деньги, американская молодежь и американские идеалы позволили Европе подняться выше мелочной зависти и эгоизма. Должна быть создана великая Лига Наций, которая будет обеспечивать порядок во всем мире и защищать слабых от произвола сильных. Война за прекращение войны выиграна! Мир спасен для развития демократии. Теперь на первую страницу начали просачиваться и другие новости.
В одном из июльских номеров я нашел наконец то, что искал, под заголовком: «СПЕЦИАЛИСТ ИЗ ОУКВЬЮ ВОЗБУЖДАЕТ ДЕЛО О РАЗВОДЕ – ДОКТОР ЛИНТИГ ПОДАЕТ ИСК ПО МОТИВАМ ТЯЖКОГО ОСКОРБЛЕНИЯ».
Газета осторожно обходила подробности, ограничившись сообщением о том, что подан иск. Адвокатами истца были Пост и Уорфилд. Я узнал, что доктор Линтиг имел обширную практику как глазник и отоларинголог, а миссис Линтиг была признанным лидером местной молодежи. Супруги были очень популярны в городе. Оба отказались давать комментарии представителю «Блейд». Доктор Линтиг направил репортера к своим адвокатам, а миссис Линтиг вообще отказалась что-либо обсуждать до суда.
Через десять дней о деле Линтиг кричали аршинные заголовки на первой странице: «МИССИС ЛИНТИГ НАЗЫВАЕТ СООТВЕТЧИЦУ – ЛИДЕР НАШЕЙ МОЛОДЕЖИ ОБВИНЯЕТ МЕДСЕСТРУ МУЖА».
Из статьи я узнал, что миссис Линтиг подала судье Гилфойлу встречный иск. В своем заявлении она назвала соответчицей Вивиан Картер, медсестру доктора Линтига.
Линтиг отказался от комментариев. Вивиан Картер не было в городе, и найти ее нигде не смогли. В статье сообщалось, что раньше она работала медсестрой в больнице, где доктор Линтиг проходил интернатуру. А когда Линтиг открыл собственный кабинет в Оуквью, он пригласил ее медсестрой. Судя по газетному отчету, у Вивиан было много друзей, которые единодушно утверждали, что выдвинутые против нее обвинения совершенно абсурдны.
Следующий выпуск «Блейд» сообщал, что судья Гилфойл вызвал Вивиан Картер и доктора Линтига в суд для дачи показаний, но Линтига вызвали из города по делам, и он не смог явиться, а мисс Картер еще не вернулась.
За этим сообщением следовали противоречивые комментарии. Судья обвинил доктора Линтига и Вивиан Картер в том, что они скрываются, чтобы уклониться от дачи показаний под присягой. Адвокаты Пост и Уорфилд с негодованием отрицали это. Они заявили, что обвинение, которое выдвинул судья, – противозаконная попытка повлиять на общественное мнение, и утверждали, что их клиент в ближайшее время явится в суд.
После этого сообщения о процессе перекочевали на внутренние страницы газеты. Через месяц суд постановил передать все имущество доктора Линтига его жене, миссис Линтиг. А еще через месяц доктор Ларкспур купил у миссис Линтиг помещение и оборудование ее мужа и открыл свой собственный кабинет. Адвокаты по этому поводу заявили только, что «доктор Линтиг скоро вернется и поможет наконец разобраться в этом деле». В следующих выпусках газеты о деле Линтиг ничего не сообщалось.
Девушка сидела на стуле за конторкой, глядя, как я листаю газеты.
– До второго выпуска за декабрь больше ничего не будет, – сказала она. – Вы найдете абзац в разделе местных сплетен.
Я отодвинул в сторону подшивку:
– А что я ищу?
Девушка внимательно посмотрела на меня:
– А вы не знаете?
– Нет.
– Тогда просто держитесь проторенной дорожки.
– Мариан! – позвал хриплый мужской голос.
Девушка легко вскочила со стула и скрылась за перегородкой. Оттуда послышались раскаты мужского голоса, потом два или три слова произнесла девушка. Я перелистал кипу газет и добрался до второго декабрьского номера. В одном из абзацев раздела сплетен сообщалось, что миссис Линтиг планирует провести Рождество с родственниками на Западе. Она едет поездом в Сан-Франциско, а оттуда на корабле переправится через канал. На расспросы о том, как продвигается дело о разводе, она заявила, что делом занимаются ее адвокаты, что ей ничего не известно о местонахождении мужа, и отвергла, как «нелепые и абсурдные», слухи о том, что она узнала, где находится муж, и собирается присоединиться к нему.
Я ждал, пока вернется девушка, но она не показывалась. Я вышел и заглянул в аптеку на углу. Там посмотрел в телефонном справочнике раздел «Юристы». Ни Гилфойл, ни Пост там не значились, зато был Френк Уорфилд, который снимал офис в здании Первого национального банка.
Я прошел два квартала по теневой стороне раскаленной солнцем улицы, взобрался по расшатанным ступенькам, прошел вниз по наклонному коридору и обнаружил Френка Уорфилда, который курил трубку, положив ноги на стол, заваленный книгами по праву.
– Я Дональд Лэм, – представился я. – Хочу задать вам несколько вопросов. Вы помните дело «Линтиг против Линтиг», которым занимались?..
– Помню, – перебил он.
– Вы могли бы, – спросил я, – сказать, где сейчас находится миссис Линтиг?
– Нет.
Я помнил инструкции Берты Кул, но решил попытать счастья.
– Может быть, вам что-нибудь известно о местонахождении доктора Линтига?
– Нет, – сказал он, а через мгновение добавил: – Он до сих пор не оплатил нам гонорар и судебные издержки по тому делу.
– Вы не знаете, у него остались другие долги? – спросил я.
– Нет.
– Как вы думаете, он жив?
– Не знаю.
– А миссис Линтиг?
Он покачал головой.
– Где можно найти судью Гилфойла?
В его бледно-голубых глазах мелькнула слабая улыбка.
– На холме, – ответил он, указывая на северо-запад.
– На холме?
– Да, на кладбище. Он умер в 1930 году.
– Большое спасибо, – сказал я на прощание.
Уорфилд ничего не ответил.
Я зашел в канцелярию суда и сказал подозрительно глядевшей на меня женщине, что мне нужно посмотреть папку с делом «Линтиг против Линтиг». Она нашла папку за каких-нибудь десять секунд.
Я посмотрел документы. Там были иск, ответ, встречный иск, соглашение о предоставлении истцу десятидневного дополнительного срока, в течение которого он должен дать ответ на встречный иск, еще одно соглашение – о предоставлении ему двадцати дней, потом третье соглашение – о предоставлении ему тридцати дней, а потом запись о неявке в суд. Естественно, никто не вызывал в суд Вивиан Картер, потому что процесс не состоялся, а дело так и не попало в суд и даже не было формально закрыто.
Я вышел, чувствуя подозрительно-враждебный взгляд служащей.
Вернувшись к себе в номер, я написал на почтовом бланке гостиницы письмо Берте Кул:
«Б. Проверьте списки пассажиров судов, отбывавших в декабре 1919 года из Сан-Франциско на Восточное побережье через канал. Найдите, на каком из них отправилась миссис Линтиг. Посмотрите имена других пассажиров – может быть, удастся обнаружить ее попутчиков. Миссис Линтиг тогда была свободна, и не исключено, что она завела роман с кем-нибудь из пассажиров. Это давний след, но он может навести на золотую жилу. Пока у нас, кажется, шансов немного».
В конце я нацарапал свои инициалы, положил записку в конверт с заранее написанным адресом, и клерк заверил меня, что письмо будет отправлено поездом в два тридцать.
Я пообедал в «Гроте», а потом снова зашел в редакцию «Блейд».
– Я хочу дать объявление, – сказал я девушке с мечтательными карими глазами.
Она дважды внимательно прочитала текст и исчезла в задней комнате. Через несколько минут оттуда вышел массивный человек с покатыми плечами, с надвинутым на самые глаза зеленым козырьком и с табачной крошкой в углу рта.
– Вас зовут Лэм? – спросил он.
– Да.
– Вы хотите поместить в газете это объявление?
– Точно. Сколько с меня?
– Пожалуй, читателям будет интересно узнать о вас.
– Возможно, – ответил я. – Но этого делать не стоит.
– Небольшая реклама может помочь вам найти то, что вы ищете.
– А может и помешать.
Он посмотрел на листок с объявлением и сказал:
– Из этого можно заключить, что миссис Линтиг причитаются какие-то деньги.
– Здесь об этом не сказано, – заметил я.
– Ну, об этом не трудно догадаться. Здесь обещано щедрое вознаграждение тому, кто даст вам информацию о местонахождении миссис Линтиг, уехавшей в 1919 году из Оуквью, или, если она мертва, имена и места жительства ее законных наследников. Для меня это звучит так, что вы один из этих самых наследников, а это согласуется с некоторыми другими вещами.
– С какими еще вещами? – спросил я.
Он обернулся, поискал глазами плевательницу и выплюнул в нее желтую табачную струю. Потом сказал:
– Я спросил первым.
– Первый вопрос, о котором вы совсем забыли, это стоимость объявления.
– Пять баксов за три строчки.
Я дал ему пять долларов из денег Берты Кул и попросил квитанцию.
– Подождите, – сказал он и ушел за перегородку.
Через минуту вышла кареглазая девушка.
– Вы хотели получить квитанцию, мистер Лэм?
– Да, хотел и теперь хочу.
Она немного поколебалась, держа ручку над квитанцией, а потом посмотрела на меня:
– Как вам понравился «Грот»?
– Дрянь, – сказал я. – А где у вас можно хорошо поужинать?
– В кафе при гостинице, если вы знаете, что заказывать.
– А откуда вы знаете, что заказывать?
– Вы, должно быть, сыщик? – Я пропустил это мимо ушей, а когда она заметила, что я не отреагировал, то добавила: – Вы пользуетесь дедукцией и действуете методом исключения. Поэтому вам нужен дипломированный гид.
– А у вас есть диплом? – спросил я.
Девушка оглянулась на перегородку.
– Вы на редкость догадливы, – сказала она.
– А вы, случайно, не состоите членом коммерческой палаты?
– Я – нет, а газета состоит.
– Я приезжий. Думаю открыть у вас филиал своей фирмы. Для меня очень важно составить правильное впечатление о вашем городе.
Человек за перегородкой кашлянул.
– Что делают местные жители для того, чтобы хорошо питаться?
– Это очень просто. Они женятся.
– И живут после этого долго и счастливо?
– Да.
– А вы замужем? – спросил я.
– Нет, я хожу в кафе при гостинице.
– И знаете, что там заказывать?
– Да.
– Как насчет того, чтобы поужинать с прекрасным чужеземцем и показать ему, как в этом городе делают заказы?
– Вы не совсем чужеземец, – засмеялась она.
– Да, и не совсем прекрасный. Но мы можем поужинать и поболтать.
– О чем будем болтать?
– О девушке, которая работает в редакции газеты и может немножко подзаработать.
– Сколько это немножко? – спросила девушка.
– Не знаю, – честно признался я. – Мне это еще нужно уточнить.
– И мне тоже.
– Так как насчет ужина?
Она еще раз быстро оглянулась через плечо:
– Надо подумать.
Я подождал, пока ее ручка порхала над бланками квитанций.
– Я буду на работе послезавтра. Газета сейчас выходит раз в неделю.
– Я знаю, – кивнул я. – Позвонить вам сюда?
– Нет-нет. Сегодня около шести часов я приду в холл гостиницы. У вас есть знакомые в городе?
– Нет.
Мне показалось, что девушка вздохнула с облегчением.
– Другие газеты в городе есть?
– Нет, теперь нет. В восемнадцатом году была еще одна газета, но в двадцать третьем ее закрыли.
– Как насчет проторенной дорожки? – спросил я.
– Вы уже на ней, – улыбнулась девушка.
Человек за перегородкой снова кашлянул – на этот раз, как мне показалось, предостерегающе.
– Я хотел бы посмотреть подшивки за семнадцатый, восемнадцатый и девятнадцатый годы.
Она принесла газеты, и я провел остаток дня, выбирая из колонки светской хроники имена людей, которые бывали на тех же вечеринках и собраниях, что и мистер и миссис Линтиг. Чтобы понять, в каких кругах вращались Линтиги, я выписал все фамилии, которые повторялись достаточно часто.
Девушка за конторкой то сидела на стуле, поглядывая на меня, то уходила за перегородку, и оттуда доносился стук пишущей машинки. Мужского голоса я больше не слышал, но, помня о предостерегающем кашле, больше не пытался заговорить с девушкой. На квитанции я прочел ее имя – Мариан Дантон.
Часам к пяти я вернулся в гостиницу, принял душ и вышел в холл. Девушка появилась около шести часов.
– Коктейль-бар здесь приличный? – спросил я.
– Очень хороший.
– Как вы считаете, коктейли улучшат нам аппетит перед ужином?
– Думаю, да.
Мы взяли два «Мартини», потом я предложил повторить.
– Вы что, хотите споить меня? – спросила Мариан.
– Двумя коктейлями?
– Я знаю по опыту, что это только начало.
– А зачем мне вас спаивать?
– Не знаю, – засмеялась она. – Так как может девушка, работающая в редакции газеты в Оуквью, заработать еще немного денег?
– Пока точно не знаю, – ответил я. – Все зависит от проторенной дорожки.
– Как именно зависит?
– Важно, как далеко проложена дорожка и кто ее проложил.
– О! – сказала девушка.
Я показал бармену на пустые бокалы, и он начал смешивать второй коктейль.
– Я слушаю.
– Это превосходный жест, – сказала девушка. – Постараюсь его запомнить.
– Вы когда-нибудь зарабатывали на поисках информации? – спросил я.
– Нет, – ответила Мариан. И, немного помолчав, спросила: – А вы?
– Случалось.
– И вы думаете, что у меня получится?
– Нет. По-моему, вы больше заработаете в газете. Как это случилось, что вы – единственная красивая девушка в этом городе?
– Спасибо. А вы в этом разбираетесь?
– Просто у меня есть глаза.
– Да, это я уже заметила.
Бармен наполнил бокалы.
– Одна моя знакомая работает в картинной галерее. Она рассказывала, что приезжие моряки всегда спрашивают, почему она единственная красивая девушка в Оуквью. Похоже, у городских это единственный способ знакомиться.
– Я над этим не задумывался, – сказал я. – Просто я не встречал здесь других красивых девушек.
– Почему бы вам не поискать еще?
– Попробую, – ответил я. – В девятнадцатом году в вашем городке процветал специалист по ухо-горло-носу. А сейчас, похоже, он бы здесь разорился.
– Вы правы.
– А что случилось?
– Много всякого, – ответила девушка. – Мы никогда не рассказываем обо всем сразу. Для приезжих это звучит слишком мрачно.
– Вы можете рассказать мне первую серию.
– Что же, слушайте. Когда-то здесь были железнодорожные мастерские, – начала Мариан. – Но потом правление дороги решило перенести их, и в двадцать первом году начался кризис.
– Какова политическая ориентация «Блейд»?
– Наш редактор ориентируется на местные власти. Вы, наверное, заметили, что мы почти не пишем о политике. Давайте лучше допьем коктейли и переберемся в кафе, пока местные таланты еще не съели все самое вкусное.
В кафе я взял в руки меню и спросил Мариан:
– Что будем есть?
– Так, – деловито начала девушка. – Вы не хотите рубленую солонину. Я не беру цыплячьи ножки, потому что цыплят они получили в среду. Есть пирог с телятиной, но это остатки с четверга. Ростбиф сравнительно безопасен. И они отлично готовят печеную картошку.
– Печеная картошка, хорошо сдобренная маслом, прекрасно заменит все остальное. Как это получилось, что вы пошли со мной ужинать?
Ее глаза округлились.
– Но вы же меня пригласили!
– Как это я догадался вас пригласить?
– А как вы думаете?
– Наверное, потому, что вы об этом заговорили.
– Я заговорила?
– Не прямо. Вы заговорили об этом после того, как человек, который хотел у меня что-то выпытать, шепнул вам за перегородкой, что вам стоило бы со мной поужинать.
Ее глаза стали еще больше, и она сказала:
– Ох, бабушка, какие у тебя большие уши!
– Он хочет, чтобы вы у меня что-то выпытали. И мне он намекнул, что расскажет все, что меня интересует, в обмен на мою информацию.
– В самом деле?
– Вы это знаете не хуже меня.
– К сожалению, я не умею читать мысли.
Подошла официантка и приняла наш заказ. Я заметил, что Мариан осматривает зал.
– Волнуетесь? – спросил я.
– О чем?
– Что Чарли увидит, как вы ужинаете со мной, прежде чем вы успеете предупредить его, что это только деловое задание, которое дал вам босс.
– Какой еще Чарли?
– Жених.
– Чей жених?
– Ваш.
– Не знаю я никакого Чарли.
– Конечно. Но я и не рассчитываю, что вы мне о нем расскажете, поэтому будем называть его Чарли. Это сэкономит время и упростит разговор.
– Понятно, – сказала она. – Нет, Чарли меня не беспокоит, он очень великодушный и терпимый парень.
– Значит, стрельбы не будет?
– Нет, Чарли уже почти полгода ни в кого не стрелял. А в последний раз он всего лишь ранил обидчика в плечо. Тот и шести недель не пролежал в больнице.
– Поразительная сдержанность! А я побаивался, что Чарли – парень горячий.
– О, нет! Он очень спокойный и любит животных.
– Чем он занимается? – спросил я. – Я имею в виду, где работает.
– Он работает здесь.
– Хоть не в гостинице?
– Нет-нет, я имею в виду, что он работает в городе.
– Ему здесь нравится?
Веселье в глазах девушки погасло.
– Да, – ответила она, втыкая вилку в ростбиф.
– Я рад за него.
Пару минут мы оба молчали.
В кафе было довольно много народу. Я не ожидал, что кафе при гостинице пользуется такой популярностью. Похоже, что здесь собирались в основном завсегдатаи. Некоторые из них проявляли явный интерес к Мариан Дантон и ее спутнику. Было ясно, что девушку здесь хорошо знают. Я задал ей еще несколько вопросов о городе и получил короткие, точные ответы. Мариан больше не пыталась подшучивать надо мной. Настроение у нее явно испортилось. Я пытался понять, не стал ли причиной этого кто-то из тех, кто только что пришел в кафе. Если так, то можно было заподозрить двух пожилых мужчин, всецело поглощенных едой и своей беседой, или небольшую семью, по виду автотуристов, – пожилого мужчину с лысой головой и выцветшими серыми глазами, с которым сидели коренастая женщина, девочка лет девяти и мальчик лет семи.
После десерта я предложил Мариан сигарету. Мы закурили, и я протянул ей список имен, которые выписал из газеты.
– Кто из этих людей живет сейчас в Оуквью?
Она несколько минут рассматривала список, а потом неохотно сказала:
– А вы действительно хорошо соображаете.
Я молча смотрел на нее, ожидая ответа.
Помолчав, Мариан сказала:
– Здесь пятнадцать имен. Из них в городе остались только четверо или пятеро.
– А куда девались остальные?
– Они переехали вслед за железнодорожными мастерскими. Когда здесь жил доктор Линтиг, эти люди входили в компанию «золотой молодежи». Я знала кое-кого из них. Когда дела пошли плохо, почти все разъехались. А в 1929 году у нас был еще один кризис, когда закрылась консервная фабрика.
– Вы знакомы с теми, кто остался в городе?
– Да.
– Как мне их найти?
– Отыщите имена в телефонной книге.
– А вы не можете их назвать?
– Могу. Но будет лучше, если вы получите информацию из телефонной книги.
– Понятно. – Я сложил список и сунул в карман.
Начался довольно нудный фильм, который я к тому же видел раньше. Я предложил уйти, и Мариан согласилась. По тому, как охотно она встала, я понял, что она тоже видела эту картину. Мы заказали мороженое, а потом я снова достал список.
– Может, вы все-таки покажете мне, кто из этих людей остался в городе? Просто чтобы меньше трепать телефонную книгу.
Она немного подумала, потом взяла список и подчеркнула четыре фамилии.
– Это остроумный способ розыска, – сказала она. – Но я не думаю, что он вам поможет. Вряд ли кто-нибудь в городе знает, где она находится.
– Почему вы так думаете?
– Вы же знаете, что ее не нашли, даже когда это дело было в центре внимания.
– Но это было еще до кризиса, – ответил я. – С тех пор многие вещи привлекали внимание.
Она, казалось, хотела еще что-то сказать, но промолчала.
– Сделайте одолжение, – попросил я. – Подскажите.
– Вы же мне не подсказываете.
– Если я найду миссис Линтиг, это может оказаться очень выгодно для нее. Возможно, она получит в наследство большое состояние.
– А потом еще выиграет на скачках, – рассмеялась Мариан.
Я ухмыльнулся.
– Вы можете мне объяснить, почему такая суета вокруг миссис Линтиг?
– Не знаю, – ответил я с самым равнодушным видом.
– Вы работаете на кого-то или на себя самого?
– Ну, если я смогу ее найти, то за это мне кое-что перепадет.
– А как насчет меня, – спросила Мариан, – если я ее найду?
– Если вы знаете, где она, и согласитесь поделиться информацией, то внакладе не останетесь.
– Сколько?
– Я не могу этого знать, пока не задам вам несколько вопросов. Вы знаете, где она?
– Нет, хотя хотелось бы знать. Из этого получился бы хороший материал. Вы же знаете, я собираю новости для «Блейд».
– И вам бы подняли зарплату?
– Нет, – ответила она.
– Я могу свести вас с человеком, который готов заплатить за эту информацию больше, чем ваша редакция.
– Газета ничего бы не заплатила, – заметила Мариан.
– Тогда, я уверен, мы назначили бы самую высокую цену.
– Сколько?
– Не знаю. Это надо будет выяснить. А что вы скажете насчет других?
– О ком это вы?
Я сделал вид, что удивлен.
– Ну, о тех, кто искал ее до меня.
– Наверное, зря я тогда намекнула вам насчет проторенной дорожки, – задумчиво проговорила девушка.
– Да, – ответил я. – Человеку, который сидел в редакции за перегородкой, этот намек не понравился.
Мариан перевела взгляд на большой стеклянный бокал с мороженым, в котором в былые времена наверняка подавали пиво.
– Сколько вы прожили в большом городе? – спросила она, медленно поворачивая пальцами стеклянную ножку бокала.
– Всю жизнь, – ответил я.
– И как, нравится?
– Не очень.
– А я думала, что вы в восторге от городской жизни.
– Почему?
– Быть всегда в гуще событий вместо маленького лягушачьего пруда, где вы всех знаете и каждый знает вас. А в городе у вас действительно настоящая жизнь. Вокруг тысячи и тысячи людей, неограниченные возможности заводить новых друзей и знакомых. Витрины магазинов, вечерние шоу, настоящие салоны красоты – и рестораны.
– Там есть еще уйма мошенников, – добавил я, – светофоры на каждом углу, суета и шум, а что до друзей – ну, если хотите почувствовать настоящее одиночество, попробуйте поживите в большом городе. Все друг другу чужие, и, если вы не заведете нужных знакомств, они так и останутся для вас чужими.
– Лучше уж так, – убежденно сказала она, – чем видеть изо дня в день одни и те же лица, жить в городке, который гниет заживо, где соседи знают о ваших делах больше, чем вы сами.
– А о ваших делах люди тоже знают больше, чем вы сами?
– Во всяком случае, им так кажется.
– Веселей! – сказал я. – У вас ведь есть Чарли.
– Чарли? – переспросила Мариан. – Ах да, понимаю.
– Если вы уедете в большой город, вам придется расстаться с Чарли. Не забывайте, что ему здесь нравится.
– Вы меня дурачите или серьезно пытаетесь доказать, что здесь лучше?
– Просто задаю вопросы. Как насчет того, чтобы поделиться со мной кое-какой информацией?
Она краем ложечки разломала остаток мороженого на мелкие части, а потом перемешала их, пока на дне бокала не осталось ничего, кроме жидкости.
– Давайте посмотрим, правильно ли я вас поняла, Дональд, – снова заговорила Мариан. – Вы на кого-то работаете и пытаетесь получить информацию. Если я сообщу вам что-нибудь стоящее, вы за это не заплатите – во всяком случае, пока не поговорите с кем-то.
– Верно, – сказал я.
– Тогда зачем я стану вам о чем-то рассказывать?
– Просто ради дружбы и сотрудничества.
– Послушайте. Мне не нужны деньги. Вернее, я не знаю ничего, за что стоило бы платить, но постараюсь вам помочь. Если я это сделаю, вы поможете мне найти работу в городе?
– Откровенно говоря, я не знаю, где можно устроиться. Я мог бы познакомить вас с человеком, который поможет вам.
– Если я помогу вам сейчас, вы… вы поможете мне, когда я приеду в город?
– Конечно, если смогу.
Она задумчиво помешивала ложкой остаток мороженого. Потом сказала:
– Вы просто играете со мной. Это ваша работа. Вы приехали сюда для розыска. Вы считаете, что у меня есть какая-то информация, и пытаетесь ее получить, не объясняя, зачем это вам нужно. Так?
– Правильно, – сказал я.
– Ну хорошо, – продолжала Мариан. – Тогда я буду играть с вами в ту же игру. Если я смогу у вас что-то выпытать, я это использую.
– Что ж, это справедливо.
– Только не говорите потом, что я вас не предупреждала.
– Конечно, не буду. Вы же только что предупредили меня.
– Что вы хотите узнать? – спросила она.
– Вам известно, где сейчас миссис Линтиг?
– Нет.
– В архиве вашей газеты есть ее фотографии?
– Нет.
– Вы их уже искали?
Мариан медленно кивнула. Казалось, ее больше всего сейчас интересуют остатки мороженого на дне бокала.
– Когда?
– Месяца два назад.
– Кто разыскивал ее в тот раз?
– Человек по фамилии Кросс.
– Вы, наверное, не помните его инициалов?
– Он останавливался в гостинице, так что вы их без труда узнаете.
– А что ему было нужно?
– То же, что и вам.
– Как он выглядел?
– Лет сорока, коренастый, почти совсем лысый и большой любитель сигар. Дымил все время, пока сидел у нас в редакции.
– Кто следующий?
– Молодая женщина.
– Молодая женщина?
Она кивнула.
– Кто такая?
– Она назвалась Эвелин Делл. Вам не кажется, что это звучит как фальшивка?
– Многие имена звучат фальшиво.
– Но это особенно похоже на подделку.
– Наверное, потому, что у нее и вид был фальшивый? – предположил я.
Она немного задумалась:
– Вы правы. В ней было что-то ненастоящее, не могу сказать что, но какая-то неестественность.
– Как она выглядела?
– Я думаю, вы попали в точку. Выглядела она фальшиво. Она старалась казаться шумливой и немного распутной. Но была она совсем другой. Она была тихой и очень незаметной, словно все время ходила на цыпочках. У нее была пышная фигура, и одевалась она по моде, и, уж поверьте мне, ее одежда всегда подчеркивала фигуру. Но она была чуть-чуть чересчур хорошенькая, чересчур сладкоречивая, чересчур девственная.
– А она не производила впечатление непорочной?
– Нет. Но вам следовало бы с большим почтением говорить об Эвелин Делл. Я думаю, что она родственница миссис Линтиг.
– Она так сказала?
– У меня создалось впечатление, что она ее дочь от первого брака.
– Какого же тогда возраста должна быть миссис Линтиг?
– Не такая уж старая, около пятидесяти. По-моему, Эвелин Делл была еще совсем ребенком – тайным ребенком, когда ее мать вышла за доктора Линтига.
– Значит, сейчас ей должно быть двадцать восемь или около того.
– Да, примерно. У нас никто не знал, что у миссис Линтиг была дочь.
– Здесь она останавливалась в гостинице?
– Да.
– Сколько пробыла?
– Кажется, неделю.
– А чем она здесь занималась?
– Пыталась найти хорошую фотографию миссис Линтиг. Я знаю по крайней мере четыре, которые она купила, – старые снимки из семейных альбомов. Она их все куда-то отправила. В гостинице мне рассказывали, как она отправляла несколько фотографий и очень беспокоилась, чтобы их уложили в гофрированный картон.
– А адрес вам в гостинице сказали?
– Нет. Она отправляла их из почтового отделения, но картон для упаковки доставала здесь. Служащие гостиницы видели, что там были фотографии.
– Что-нибудь еще? – спросил я.
– Это все.
– Спасибо, Мариан. Не знаю, насколько это мне пригодится, но надеюсь, что польза будет. Если все будет нормально, я заплачу вам за это. Немного, но заплачу. Люди, на которых я работаю, не слишком щедры.
– Не беспокойтесь. Давайте лучше поиграем в другую игру.
– В какую?
– Вы выпытали у меня все, что смогли. А теперь я попробую от вас чего-нибудь добиться. В какой-то степени я вам помогла. Если я приеду в город и стану искать работу, вы мне поможете?
– У меня небольшие возможности.
– Я понимаю. Вы сделаете, что сможете?
– Да.
– Вы долго собираетесь здесь пробыть?
– Не знаю. По обстоятельствам.
– У меня могут быть новости. Где вас можно будет найти, если понадобится?
Я достал карточку, на которой было напечатано только мое имя, и написал адрес и номер комнаты, где находился офис Берты Кул; если письмо придет по этому адресу, его сразу передадут мне.
Мариан с минуту разглядывала карточку, потом спрятала ее в сумочку и улыбнулась. Я подал ей пальто и отвез ее домой. Мариан жила в двухэтажном каркасном доме, который давно пора было покрасить. Перед дверью не было таблички, какие обычно висят на доме, где сдают меблированные комнаты, и я подумал, что она снимает комнату у какой-то семьи. Я не слишком задумывался над этим, так как не сомневался, что в любой момент смогу узнать о ней все, что захочу. Как Мариан признала, люди в городе больше знают о ее делах, чем она сама.
Судя по тому, как девушка держалась, она надеялась, что я не стану пробовать поцеловать ее на прощание, и я не стал этого делать.
Когда я вернулся в гостиницу, была уже почти полночь. Сигара, которую я предложил ночному дежурному, сразу сделала его более покладистым. Вскоре я уже держал в руках книгу регистрации и еще через пять минут нашел записи о Миллере Кроссе и Эвелин Делл. Я подумал, что адреса фальшивые, но на всякий случай незаметно переписал их, пока дежурный возился с коммутатором.
Когда он вернулся к столу, мы немного поболтали, и он сказал между прочим, что мисс Делл приехала поездом, что ее чемодан был в пути поврежден и что она взяла об этом письменные показания у носильщика и у портье гостиницы. Он не знал, возместили ли ей убытки.
Узнав, что можно отправить телеграмму из телефонной будки, я передал Берте Кул следующее:
«Медленно двигаюсь вперед. Узнайте все об иске против Южной Тихоокеанской железнодорожной компании, о возмещении убытка за поврежденный багаж. Иск был подан в Оуквью недели три назад, возможно, от имени Эвелин Делл. Могу ли я заплатить двадцать пять баксов лицу, дающему полезную информацию?»
Я повесил трубку и поднялся в номер. Попытался отпереть замок, но ключ не поворачивался. Пока я пробовал его вытащить, замок щелкнул и дверь открылась. Высокий человек, фигура которого смутно виднелась на фоне окна, пригласил меня:
– Входите, Лэм.
Он включил свет, а я продолжал стоять на пороге и смотреть на него.
Человек был около шести футов ростом и весил фунтов двести. Он был широк в плечах, и рука, которой он молниеносно схватил меня за галстук, была, как я сразу почувствовал, здоровенной грубой лапой.
– Я же сказал: «Входите», – сказал он и дернул за галстук.
Я влетел в комнату. Он быстро повернулся вправо, так что я пролетел над ковром и рухнул на кровать.
Человек захлопнул дверь и проворчал:
– Так-то лучше!
Он стоял между мной и дверью, между мной и телефоном. Я видел, как дежурный обращается с коммутатором, и понимал – для того чтобы куда-то позвонить, потребуется не меньше тридцати секунд. Трудно было рассчитывать, что этот тип будет стоять и смотреть, как я вызываю полицию.
Я поправил галстук, выровнял уголки воротника и спросил:
– Что вам угодно?
– Так-то лучше, – повторил он и сел на стул, по-прежнему оставаясь между мной и дверью.
Незнакомец усмехался, и его ухмылка мне не понравилась. Мне все в нем не нравилось. Он был здоровенным и самоуверенным и держался так, словно был хозяином этой гостиницы и всего городка.
– Что вам нужно? – повторил я.
– Я хочу, чтобы ты убрался отсюда.
– Почему?
– Здесь вредный климат для таких козявок, как ты.
– Но я пока этого не почувствовал.
– Еще нет, но скоро почувствуешь. Знаешь, что такое малярийные комары? Они искусают тебя, и ты сразу почувствуешь себя больным.
– Куда мне перейти, – спросил я, – чтобы избежать этих укусов?
Его лицо помрачнело.
– Ты должен убраться отсюда, мелюзга, – сказал он.
Я выудил из кармана сигарету и закурил. Он наблюдал, как я закуриваю, и расхохотался, заметив, что моя рука дрожит.
Я бросил спичку, затянулся и сказал:
– Продолжай. Твой ход.
– Я все сказал, – ответил он. – Вот твой чемодан. Собери вещи, и я провожу тебя к машине.
– А если я не хочу, чтобы меня провожали?
Он ответил дружелюбно, но многозначительно:
– Если ты уедешь сразу, то сможешь выбраться отсюда самостоятельно.
– А если я промедлю?
– Тогда может произойти несчастный случай.
– Со мной не бывает несчастных случаев. Все мои друзья об этом знают.
– Ты можешь ходить во сне и нечаянно выпасть из окна. Твоих друзей пустят по ложному следу, и они никогда ничего не узнают.
– Я могу заорать, – предположил я. – Меня кто-нибудь услышит.
– Наверняка услышат.
– И вызовут полицию.
– Правильно.
– А что тогда?
– Тогда здесь не окажется ни меня, ни тебя.
– Что ж, попробую, – ответил я и истошно заорал: – Помогите! Поли…
Он, как кошка, вскочил с кресла. Я увидел, что он угрожающе навис надо мной, и изо всей силы ударил его в живот.
Никакого эффекта.
В следующее мгновение я получил сокрушительный удар в подбородок, и все исчезло. Очнувшись, я увидел, что сижу в драндулете агентства, который катится вдоль тротуара. Голова моя раскалывалась на части, а нижняя челюсть так болела, что трудно было даже открыть рот. Мой противник сидел за рулем. Увидев, что я очнулся, он повернул голову.
– Господи, что за развалина! Неужели ваше проклятое агентство не в состоянии обеспечить приличный транспорт? – как ни в чем не бывало заговорил он.
Я высунул голову в окно, чтобы холодный воздух прочистил мне мозги. Здоровяк огромной ножищей придавил педаль акселератора, и автомобиль Берты Кул, словно протестуя, заходил по дороге из стороны в сторону.
Мы ехали по горной дороге, извивающейся вверх по каньону. Потом начался ровный участок. По обе стороны дороги на фоне звездного неба виднелись силуэты огромных сосен. Незнакомец ехал медленно. Видно было, что он высматривает поворот на боковую дорогу.
Я решил использовать этот шанс. Быстро привстав с сиденья, я обеими руками схватился за руль и крутанул его изо всех сил. У меня снова ничего не вышло, хотя машина съехала на одну сторону дороги, а потом на другую, когда он сильнее вцепился в руль, чтобы преодолеть мое сопротивление. Не отрывая руку от руля, незнакомец поднял вверх локоть, который словно врезался в мою несчастную челюсть. Это заставило меня отпустить руль. Потом словно кузнечный молот обрушился на мою шею. Когда я открыл глаза, вокруг была полная темнота. Я неподвижно лежал на спине и пытался сообразить, где нахожусь.
Вскоре я начал улавливать какую-то смутную связь между моим нынешним положением и бурными событиями прошедшего дня и сунул руку в карман за спичками.
При свете спички я обнаружил, что лежу в деревянной лачуге на подстилке из сухой хвои. Превозмогая боль, я сел на своем ложе, сколоченном из крепких сосновых досок, и чиркнул еще одну спичку. Найдя свечу, я зажег ее и посмотрел на часы. Было пятнадцать минут четвертого.
В лачуге явно никто не жил. Здесь было грязно и пахло затхлостью. Все окна были заколочены. Вокруг шныряли крысы, таская из буфета черствые хлебные корки. Большой паук враждебно наблюдал за мной из ближнего угла. Сухие сосновые иглы застряли у меня в волосах и, когда я встал, посыпались за шиворот.
Я чувствовал себя так, словно по мне проехал паровой каток.
В лачуге никого не было. Я посмотрел на заколоченные окна и на всякий случай дернул дверь, не сомневаясь, что она заперта. Дверь распахнулась. Мне в ноздри ударил холодный горный воздух, пропитанный запахом сосен.
Прямо перед дверью что-то темнело. Я поднял свечу и увидел, что это машина агентства.
У самой хижины журчал горный ручей. Походив немного, я нашел спускающуюся к воде тропинку и вышел на берег. Намочив носовой платок в холодной как лед воде, приложил его ко лбу, глазам, а потом к шее. Порыв ветра задул свечу. Я немного посидел в темноте, чувствуя целительное действие ледяной воды.
Через несколько минут я сунул в карман замерзшие мокрые пальцы и достал спички. Со второй попытки мне удалось зажечь свечу, и я вернулся к хижине, не имея ни малейшего представления, где нахожусь.
Я задул свечу, закрыл дверь хижины и сел в машину. Ключ был на месте. Я завел мотор. Указатель бензина показывал полбака. Фары осветили уходящую от хижины ухабистую горную дорогу. Через четверть мили я выехал на асфальтированную трассу. Я по-прежнему не имел представления, куда ехать, и свернул направо просто потому, что эта дорога вела вниз.
