Читать книгу Дело бывшей натурщицы - Эрл Стенли Гарднер - Страница 5

В конце ужина, когда Делла Стрит и Мейсон допивали свой кофе, к ним подошел официант и положил вырезку из газеты.

– Вы, наверное, уже видели, мистер Мейсон. Мы очень гордимся этим.

Мейсон взглянул на заметку – из разряда тех, что составляют колонку сплетен о происходящем в городе.

– Нет, я не видел, – сказал он.

Делла Стрит подалась вперед, и Мейсон пододвинул вырезку, чтобы было удобно читать вдвоем.

«„Робертс Руст“ за последнее время стал излюбленным местом известного адвоката Перри Мейсона, чьи процессы – это хорошо продуманные спектакли, полные блеска и остроумия. Он приходит сюда пообедать и потанцевать со своей секретаршей. Это ночное заведение процветает главным образом благодаря зевакам, приходящим взглянуть на знаменитого адвоката и его проницательную секретаршу, с которой, как говорят, он неразлучен».

Мейсон улыбнулся и передал вырезку официанту.

– Я еще этого не видел.

– Ну, – вздохнула Делла с сожалением, – это означает, что мы лишились еще одного места, где можно было хорошо поесть.

– Да, раз уж в газете написали, что я здесь бываю, то бог знает, сколько надоедливых посетителей сюда ринется.

– Если только я не ошибаюсь, а, как хороший секретарь, я в таких делах ошибаюсь редко, то один из них уже ринулся на нас. Он приближается к столу, как видно, с единственной целью – или получить бесплатную консультацию, или при случае небрежно бросить знакомому: «Когда вчера вечером мы выпивали с Перри Мейсоном в „Робертс Руст“, он сказал мне…»

Делла остановилась на полуслове, так как к ним неслышно подошел тот самый человек – лет сорока, гибкий, нервный, весь какой-то напряженный.

– Мистер Мейсон? – спросил он.

Мейсон холодно посмотрел на мужчину:

– Да?

– Мы незнакомы, и извините, что мне пришлось подойти к вам вот так, но дело это очень срочное.

– Для вас или для меня? – уточнил Мейсон.

Мужчина не обратил внимания на замечание.

– Меня зовут Коллин Дюрант. Я агент по продаже картин и критик. Газеты склоняют мое имя в связи с клеветой в мой адрес Отто Олни. Насколько я понимаю, вы в курсе всего этого.

– Вы понимаете неверно. Я не имею никакого отношения к «клевете» в ваш адрес.

– Мне стало известно, что он подает на меня в суд, утверждая, будто бы я усомнился в его вкусе, принизил ценность его картин и назвал одну из них подделкой.

– Что касается этого, – сказал Мейсон, – вам следует обратиться к самому Олни. Я не являюсь его адвокатом и не собираюсь им быть.

– Но вы были там сегодня. В газетах есть фотографии – вас и вашей секретарши. Так это и есть мисс Стрит?

Мейсон ответил:

– Сегодня в полдень я был на пресс-конференции, устроенной Отто Олни на его яхте. Я не давал интервью и не собираюсь давать его сейчас.

Дюрант пододвинул стул от соседнего стола, сел и сказал:

– Ну хорошо, тогда я хочу, чтобы вы узнали эту историю в моем изложении.

– У меня нет ни малейшего желания это делать. Сейчас неподходящая обстановка для конфиденциального разговора, к тому же мне не хочется с вами говорить об этом деле.

– Говорить буду я, – стоял на своем Дюрант. – Во-первых, я не знаю, что говорил Олни. Он никогда не просил меня дать оценку его картинам. Я действительно неделю назад был на его яхте. Вполне естественно, что осмотрел его коллекцию, но никаких оценок не делал, поскольку никто меня об этом не просил. В коллекции действительно есть Филипп Фети или то, что выдается за него. Я не исследовал эту картину. Просто бросил поверхностный взгляд. Насколько мне известно, он заплатил за нее три тысячи пятьсот долларов. Он очень гордится ею. Я никогда не говорил, что это подделка. Чтобы быть уверенным, надо произвести тщательный анализ. Я бы сказал, однако, что в этой картине есть на что обратить внимание. Но это – на тот случай, если бы спросили мое мнение.

– Я вас не спрашивал. Меня совершенно не интересует эта ваша история, и я даже не предлагал вам сесть.

– Хорошо, – сказал Дюрант, – давайте сформулируем так: я сам предложил себе сесть. И раз уж газеты придали значение этому делу Олни, подчеркнув, что среди присутствующих были вы со своей секретаршей, я хочу предупредить вас, что со мной это дело так не пройдет. Насколько я понимаю, единственный человек, которому я обо всем этом рассказал, – бывшая натурщица, у которой есть все основания охотиться за дешевой рекламой. Или, точнее, так: которая жаждет рекламы, желательно бесплатной. Мне бы очень хотелось знать: не она ли виновница скандала? Ни ей, ни кому-либо иному я ничего не говорил, кроме следующего: если бы спросили мое мнение о картине, я бы постарался ее очень внимательно изучить. Но я всегда так делаю, когда интересуются моим мнением. И я не позволю этой любительнице дешевой рекламы использовать мои слова как повод для газетной шумихи.

– Мне нечего сказать вам, – отрезал Мейсон. – И повторяю, у меня нет желания обсуждать это дело.

– Не обсуждайте, если не хотите, – согласился Дюрант, – просто выслушайте.

– Но у меня нет никакого желания и слушать вас, – возмутился Мейсон, отодвигая стул. – Я пришел отдохнуть. Спокойно провести вечер. И повторяю, мне нечего с вами обсуждать и нет желания слушать вас.

Адвокат встал.

– А я предупреждаю вас, – не унимался Дюрант, – что, если какая-то дешевая шлюха возомнила, что сможет заработать ценой моей репутации, у нее ничего не выйдет.

– Я пытался быть с вами вежливым, Дюрант. Повторяю, я не намерен ничего обсуждать. А теперь вставайте и направляйтесь к выходу, или вам не поздоровится.

Дюрант смерил взглядом рассерженного адвоката, пожал плечами, встал и сказал:

– То же самое я адресую вам, мистер Мейсон. У меня есть репутация в деловом мире, и я не позволю, чтобы ей наносили ущерб ни вы, ни кто-то еще.

Мейсон подошел к стулу, на котором сидел Дюрант, отнес его на место, повернулся спиной к непрошеному гостю и опять сел напротив Деллы Стрит.

Еще немного постояв, Дюрант вышел.

Делла потянулась вперед и попыталась успокоить адвоката, положив ладонь на его руку и слегка пожав ее.

– Не смотрите так ему вслед, шеф. Если бы взглядом можно было убивать, вам бы пришлось выступать в суде в роли собственного защитника по делу об убийстве.

Мейсон поднял глаза на Деллу, и его лицо потеплело от улыбки.

– Спасибо, Делла, – сказал он. – Я как раз обдумывал убийство в целях самозащиты. Не знаю уж, как это ему удалось так разозлить меня. Терпеть не могу, когда нарушают мое уединение. Терпеть не могу этих охотников за бесплатными консультациями и желающих побахвалиться знакомством со мной.

– И, – добавила Делла Стрит, – вы терпеть не можете экспертов по имени Коллин Дюрант.

– На этом точка.

– А теперь, – продолжала она, – будучи наверняка уверенной, что вы собираетесь уходить отсюда и не возвращаться, пока не утихнут сплетни вокруг этой истории с картиной, я хочу пойти и позвонить Полу Дрейку. Ну как, нравится вам моя идея?

– Да, это неплохая идея. Свяжись с ним и узнай, не интересовался ли кто мной.

Адвокат опустил руку в карман.

– О нет, у меня полный кошелек мелочи. Пейте кофе и отдыхайте. Через минуту я буду здесь со всей мерзостью от Пола.

С этим она исчезла в направлении телефонных будок. Мейсон налил себе еще чашку кофе, откинулся на спинку стула и наконец расслабился, наблюдая за танцующими парами. Через несколько минут вернулась Делла.

– Ну и как там, не пахнет жареным?

– Пока ничего не горит, но запах есть.

– Интересно, какой?

– Максин Линдсей.

– Что там с ней?

– Она недавно звонила и сказала, что ей просто необходимо поговорить с вами сегодня вечером.

– И что ответил Дрейк?

– Он сказал, что не может связаться с вами, но вы, возможно, позвоните ему сами. Потом Максин добавила, что, сознавая, как вы заняты, она могла бы обойтись разговором с секретаршей Деллой Стрит.

– Пол дал ей твой телефон?

– Да.

– Значит, тебе могут позвонить поздно вечером?

– Все в порядке, меня это не обременит. Что мне ответить ей?

– Постарайся разгадать, что там у нее на уме, и дай понять, что, раз у нас есть ее аффидевит, ей нельзя менять его.

Делла Стрит кивнула в знак согласия.

– Видишь ли, Делла, – продолжал Мейсон, – на юридическом факультете преподают закон. Но никто не учит, как обращаться с явлениями жизни, к которым этот закон применим. И когда молодой адвокат приступает к практике, он обнаруживает, что главные проблемы – это не законы, а доказательства, иными словами, факты. Давай разберем этот случай. К нам пришел взбешенный Рэнкин и потребовал немедленно возбудить дело против Дюранта. Он хотел воспользоваться рекламой в газетах и имел все основания действовать таким образом. Если бы я дал ему попасть в эту ловушку, его бы уже давно притащили на базарную площадь и четвертовали. Это означало бы крах его профессиональной репутации. Ну кто захочет иметь дело с агентом, который всучил подделку богатому клиенту? Теперь, как известно, дела обстоят иначе. Дюрант защищается, Рэнкин почти празднует победу, но факты пока против нас.

– Ну, например?

– Во-первых, мы должны доказать, что Филипп Фети, проданный Рэнкином Отто Олни, – это подлинник.

– По-моему, мы имели возможность в этом убедиться.

Мейсон кивнул:

– Во-вторых, нужно доказать, что Дюрант действительно назвал картину подделкой. У нас есть письменные показания свидетеля, скрепленные присягой, но может оказаться, что именно на этом Дюрант выстроит свою контратаку.

– Ну, Максин высказывалась вполне определенно, она не может отказаться от своих слов. Аффидевит оформлен по всем правилам.

– Вот это и волнует меня. Случись что-то с Максин, мы не сможем воспользоваться ее показаниями. Единственная цель, с которой они были взяты, – связать ее по рукам, не дать возможности изменить их.

– Она этого не сделает, – сказала Делла уверенно.

– Может быть другое.

– Что?

– Предположим, она выходит замуж за Коллина Дюранта?

– Господи помилуй!

– А если предположить?

– Ну об этом, я думаю, не стоит беспокоиться.

– Не знаю, но что-то здесь есть подозрительное. Юрист во мне начинает предупреждать об опасности.

– Этот юрист делает вас скептиком, причем таким, что вы начинаете выдумывать трудности там, где их нет.

– Может быть, ты и права, – согласился Мейсон, – но все-таки что-то в поведении Дюранта тревожит меня.

– А что конкретно?

– Если бы знать. Что-то в его манере, в его позе, в том, как он приблизился к нам… Тебе доводилось слышать о распространенном мошенничестве в сделках с бриллиантами? Кстати, на этом погорели многие ювелиры.

– Нет, – сказала Делла с неподдельным интересом.

– Представительный молодой человек приходит в ювелирный магазин в пятницу, в половине пятого, когда банки уже закрыты. Он рассказывает вполне правдоподобную историю. Вечером у него помолвка, и он хочет выбрать для своей невесты самое изысканное кольцо с бриллиантом. Он счастлив, возбужден, его чековая книжка в порядке. Он выписывает чек, и ювелир продает ему кольцо за тысячу пятьсот долларов.

– И что же? Чек оказывается поддельным?

– Нет, нет. Чек в порядке. В этом-то все и дело.

– Тогда не понимаю.

– На следующий день, – продолжал Мейсон, – молодой человек идет в ломбард и хочет заложить кольцо за двести долларов, а оптовая цена кольца около семисот пятидесяти долларов. Приемщик в ломбарде чувствует неладное и сообщает полиции. При допросе молодого человека выясняется, что он купил это кольцо в ювелирном магазине. Они связываются с ювелиром, и тот сообщает, что действительно продал кольцо молодому человеку, который выписал чек. У ювелира были какие-то сомнения на этот счет, но теперь он абсолютно уверен, что чек поддельный, и просит полицию задержать этого парня за мошенничество. В полиции молодого человека держат до понедельника, когда ювелир может предъявить чек в банк. И тут – о ужас! – он узнает, что чек в порядке. Молодой человек рассказывает историю о том, как он был отвергнут своей невестой, как ему оказалось ненужным кольцо, один вид которого теперь вызывал отвращение. Далее он рассказывает, что слишком горд для того, чтобы идти назад к ювелиру и сознаться в том, что ему дали от ворот поворот. Он хотел как можно скорее избавиться от кольца и поэтому пошел в ломбард и попросил за него минимальную сумму. И чтобы уж совсем развеять сомнения, он сообщает адрес и имя девушки, которой якобы делал предложение.

Девушка слово в слово повторяет историю. Да, действительно, он ухаживал за ней и она принимала эти ухаживания, хотя и не считала, что это любовь. Так, приятельские отношения, флирт. Поэтому, когда он явился с бриллиантовым кольцом делать предложение и к тому же был немного навеселе, она, взвесив все, решила, что это не тот человек, с которым она хотела бы связать свою жизнь. Итак, молодой человек в ярости. Он идет к адвокату и предъявляет иск ювелиру на сто пятьдесят тысяч долларов, так как по его вине парень провел уик-энд под арестом. Парень утверждает, что пострадала его репутация, и требует наказания ювелиру.

– И что же? Что решает суд?

– Ну, до этого дело не доходит. Парень предлагает ювелиру расплатиться за пережитые неприятности бриллиантовым кольцом и суммой от двух до пятнадцати тысяч долларов наличными, в зависимости от того, насколько испуган ювелир. Затем небольшая передышка, и в следующую пятницу все повторяется сначала. Выбирается новый провинциальный ювелир, достаточно богатый, из тех, кто предпочитает не иметь дел с правосудием, и «шутка» повторяется.

– Не может быть, чтобы и в этом деле было нечто подобное!

– Не знаю… Но что-то тревожит меня. Все время, пока Дюрант говорил, я чувствовал его неискренность. Меня не покидало ощущение плохой игры. Вполне очевидно, что он не ставил целью чего-то добиться этим разговором, просто хотел произвести неприятное впечатление. Как мне кажется, это своеобразная прелюдия к возможному вымогательству.

– Но откуда вы знаете?

– Не могу объяснить, но это то, что любой опытный адвокат может учуять. Вы слушаете, что вам говорят, наблюдаете за выражением лица, движениями, прислушиваетесь к интонациям, угадываете фальшь – и все. Вы знаете! Это трудно описать. Ну, например, вы смотрите фильм, где режиссер пытается выжать из актеров все, на что они способны. В результате они переигрывают, а вы вдруг осознаете, что это всего лишь толпа актеров, гримасничающих перед камерой, не более. Или другой случай. Вы смотрите и понимаете, что это хорошая работа, режиссер добивается верного эффекта, и создается полная иллюзия реальности. Как будто вы смотрите в окно и перед вашими глазами совершается подлинное действо.

– Конечно, – согласилась Делла Стрит, – мне это знакомо. Хотя, к сожалению, приходилось наблюдать не так часто.

– Знаю. Это потому, что у разных людей разный порог доверчивости. Рядового человека провести легче. Адвокат или тот, кто общается с ним, как ты, более скептичен; и малейшая неискренность, малейшая попытка извлечь из ситуации больше возможного вызывают в вас протест. На подсознательном уровне вы отказываетесь это воспринимать, а на сознательном понимаете, что все это фальшь – толпа актеров на фоне грубо сколоченных декораций и ни малейшей иллюзии реальности. В результате – ничего, кроме раздражения и недовольства из-за того, что вы зря тратите время на это дешевое зрелище.

– Вы думаете, Дюрант устроил нам нечто подобное?

– Я сразу угадал неискренность. Разговаривая со мной, он преследовал какую-то цель. Он играл – и играл плохо.

– Но у нас есть письменное показание Максин, скрепленное присягой, и она не может от него отказаться.

– Но она может исчезнуть. И тогда Дюрант с негодованием будет отрицать, что говорил нечто подобное. Предположим, он будет утверждать, что это судебное разбирательство дискредитирует его как эксперта, его карьера на этом закончена и так далее… А, к черту все, Делла. Я просто знаю, интуитивно чувствую – тут что-то нечисто.

– Не может быть!

– Может! Именно я предложил Рэнкину, чтобы Олни подавал в суд. Именно я сказал адвокатам Олни, как это сделать. Олни уязвим настолько, насколько может быть уязвим богатый человек. Дело слушается присяжными. Дюрант – молодой, амбициозный агент, рвущийся к успеху. Он разыгрывает патетическую сцену в суде. Олни возбудил дело, не выслушав Дюранта, не дав ему возможности объясниться. Как гром среди ясного неба на него обрушилась газетная шумиха, где его назвали клеветником, усомнились в компетентности. И вот он клянется, что никогда не говорил ничего подобного, и, если бы Отто Олни взял на себя труд поинтересоваться, так ли это было, вместо того чтобы вырываться на первые страницы газет, он бы узнал, что все это ошибка, которая произошла из-за женщины, на которую он полагался как на свидетеля.

– И вы думаете, Максин замешана в этом?

– Пока не знаю, но собираюсь выяснить. Ты знаешь, в чем заключалась ошибка ювелиров, которые продавали бриллиантовое кольцо мошеннику? Им просто не хватало смелости ввязаться в драку, покопаться в прошлом этого парня, поинтересоваться, чем занимается его подруга… Пойдем, Делла. Давай поднимемся в агентство Дрейка и посмотрим, как он борется со сном. Завтра к этому времени мы должны знать абсолютно все о Максин Линдсей и все, что нам удастся выяснить о Коллине Дюранте.

– Принимая во внимание, что вам не нравится Дюрант?

– Единственное обстоятельство, которое я принимаю во внимание, – это неискренность Дюранта, и если Олни со своими деньгами угодил в ловушку, то я заставлю всех вдребезги расшибиться. Кроме того, сам хочу немного поохотиться.

– А если это ложная тревога?

– Тогда мы задали Полу хорошую работенку и сделали все для того, чтобы я хорошо выспался. Поверь мне, я провел много перекрестных допросов, повидал много людей, и меня на мякине не проведешь. Я готов биться об заклад, что Дюрант разыграл перед нами спектакль. Пойдем к Дрейку и начнем раскручивать это дело.