Читать книгу Матрица жизни на Земле - Эрнст Мулдашев - Страница 13

Я опустил голову и задумался. Потом я встал, закурил и подошел к камину. Я понимал, что бред полоумной австрийской старушки нельзя воспринимать всерьез, но что-то любопытное было в том, что она, старушка эта, не хотела прозревать и хотела уйти в другие миры, странные и загадочные другие миры.

Э. М.: Мой заместитель по диагностике Амир Рашитович Шарипов хорошо разбирается в сути бреда слепых пациентов, желающих уйти в другие миры. Он с ним борется, выводя их в реальный мир.

– Другие миры, другие миры… – тихо проговорил я.

– Чего? – отозвался Юрий Иванович.

– Да так, – ответил я.

А мои мысли уже крутились и вертелись на полную катушку. Аж клокотало все во мне!

– Другие миры, другие миры… – раз за разом повторял я про себя и, конечно же, ничего не мог понять.

От того, что я ничего не знал о других мирах, я начал, вроде как, немного злиться, но вскоре унял в себе это негодование, поскольку до моего сознания с тяжелым скрежетом дошел постулат, что тебе, человеку, дозволено знать столько, сколько дозволено.

Но как хотелось знать больше! Как хотелось! Как хотелось своим сознанием внедриться в глубины мироздания, чтобы хотя бы чуть-чуть ответить на вопрос – кто ты?! Но… мое сознание плавало здесь, в этой комнате с камином, где пила чай уставшая хирургическая бригада вместе с моими секретарями, Анисом Хатыповичем и Юрием Ивановичем. Все было так по земному, так по земному! А так хотелось знать больше!

Я чуть ли ни с головой засунулся в камин, выдувая туда дым сигареты. Я пристально посмотрел на огонь, почти обжигая лицо и как-то сильно-сильно, по-детски сильно, подумал на полную мощь, подумал так, что аж в затылке засвербело.

– Шеф, ты чо, головой решил камин подтопить? – прозвучал голос Юрия Ивановича.

– Задумался я что-то, – пролепетал я.

А в голове непрерывной вереницей бежала мысль без ответа – «другие миры, другие миры, другие миры…». Мне даже показалось, что это словосочетание «другие миры», повторяющееся раз за разом, напоминает стук вагонных колес – «тук-тук, тук-тук, тук-тук…».

– Шеф! Вы ведь хирургический чепчик сажей испачкали! Что за привычка голову в камин совать, а?! – раздался строгий голос Татьяны.

– Да, я нечаянно, – ответил я.

– Выньте голову из камина, а! – В голосе Татьяны появились истерические нотки.

От бесплодности перестука мыслей на тему «другие миры» мое мышление вывело меня на уровень взывания к интуиции, туда, где ты способен лишь тупо долбить себя изнутри, как бы повторяя одно и то же слово: «Подскажи! Подскажи! Подскажи!»

О, как трудно иметь мысль без ответа!

Но подсказки так и не поступало. Перед моими глазами трещал огонь в камине, чуть поодаль мыла посуду секретарь Альфия, операционная сестра Светлана сгребала недоеденную картошку и капусту из тарелок, Юрий Иванович глядел на рыбок в аквариуме… В общем, жизнь текла по своим законам – законам Нашего Мира, которые, наверное… наверное… так отличаются от законов Других Миров, загадочных и… близких… Других Миров, в которых мы когда-нибудь, возможно, и очутимся и будем думать про Наш Мир как про… Другой Мир, став… другими людьми.

Я потер раскалившийся от камина лоб, да к тому же нечаянно пальцами провел по хирургическому чепчику, окончательно размазав сажу по нему.

– Шеф, снимите немедленно чепчик! Снимите! – Татьяна подошла и стянула с меня чепчик. – Лучше сажу по лицу размазывайте: лицо вымыть можно, а чепчик стирать и крахмалить надо.

Моя лысина

Без чепчика с оголенной лысиной я почувствовал себя совсем закомплексованным; мне казалось, что женщины подходят ко мне сзади и смотрятся в лысину, как в зеркало. Неуютно совсем стало.

– Таня! Отдай чепчик! – попросил я.

– Не отдам! – твердо ответила она.

Сидя у камина без чепчика, я загрустил. Комплекс неполноценности, навеянный оголенной лысиной, углубился в душу и постепенно перевел меня в комплекс какого-то очень высокого и даже благородного уровня, тот комплекс неполноценности, когда ты, человек, поднаторев в жизненных мелочах, таких как помыть посуду, разжечь костер или механически произвести половой акт, чувствуешь себя воистину человеком, но как только ты, человек, начинаешь внедряться своим разумом в глубины мироздания, то сразу чувствуешь, что кто-то далекий и очень мощный тихо грозит тебе пальцем, как бы приговаривая, что эти знания «не твоего поля ягодка» и что до этих знаний тебя допустят только тогда, когда понятие Чистая Душа воистину засветится у тебя внутри, да и степень Чистоты человеческого общества позволит тебе передать эти знания людям.

– Шеф! Твоя лысина чо-то совсем покраснела, – послышался хриплый голос Юрия Ивановича.

– Ну… хватит уж о ней, – промычал я. – И так себя ощущаю…

О, как многого я не знал тогда! О, как давил меня тогда комплекс неполноценности! Я еще не знал, что через какое-то время интуиция начнет шептать мне информацию о других мирах и что я, потирая свою лысину, буду иступленно записывать эту информацию с помощью дешевой желтой авторучки, боясь хоть на йоту ослабить накал своих мозгов, хоть на йоту отойти от поглотившей меня интуиции. Да и мысль о том, что тело человека состоит из четырех тел, станет реальной и ясной, будто бы по-другому и быть не может.

– А все-таки прозреет эта «прозрачненькая» в нашем мире или нет? – в очередной раз задал вопрос Юрий Иванович, обращаясь к нашей хирургической бригаде.

– Уж очень тяжело шла операция, – вздохнула операционная сестра Оксана. – Кто знает, кто знает…

– А может быть и не надо ей прозревать-то… в угоду невестке-немке, может быть… может быть… в других мирах лучше? – тихо пробормотал Юрий Иванович.

Все замолчали.