Читать книгу С любовью, Я - Есения Маас - Страница 9

Тишина. Мрачная, таинственная, располагающая к ночным посиделкам со страшными рассказами.

Дом полнился воспоминаниями и не до конца исчезнувшими запахами прошлого, так как уезжали мы второпях, просто консервируя то, что было. Эти запахи заключали меня в кокон, мешали дышать и оставляли на кончике языка вязкую слизь и металлический привкус шестилетней выдержки.

Я встала посреди коридора, посмотрела на свежеоставленный отпечаток ноги и улыбнулась. Я выросла. Выросли мои ноги, способные унести прочь оттуда, где плохо; выросли мои руки, когда-то исправно служившие в качестве инструмента. И выросло моё сердце, сумевшее простить само себя.

Хотя… У меня и выбора-то особого не было. Не прости я себя – не смогла бы не то, что жить, я бы заново дышать не научилась.

Ключ устроился на привычном крючке, будто и не было их долгой разлуки. Я глубоко вдохнула, задержала дыхание и открыла первую от входа дверь, где под белым погребальным пологом спал мёртвым сном мой рояль.

На месте пушистого ковра, испачканного когда-то алыми брызгами, зияла пустота. Стол, служивший долгие годы школьной партой, был завален пустыми банками и бутылками. Мать тогда пила не просыхая несколько дней.

Да, точно. Мы уезжали впопыхах, после череды допросов и бесед с психологами и психотерапевтами. Именно тогда Тейлор Фурье помог мне как отец, в первый и последний раз. Он добился того, что расследование спустили на тормозах, но нам всё же пришлось покинуть Лос-Анджелес.

Да уж. Я осторожно коснулась белой ткани и отдёрнула руку, как будто она могла причинить мне боль.

Не думала, что когда-нибудь вновь сюда вернусь.

Сумка уже давно висела на сгибе локтя, неприятно оттягивая руку. Я перевесила ремешок повыше и пошла в сторону выхода. Прочь от прошлого, от инструмента и от высохшей слезами славы.

Когда я закрыла дверь в комнату, телефон вновь завибрировал, и на экране высветился всё тот же незнакомый номер.

Настойчивый неизвестный держал звонок до конца, нервируя и пугая сильнее, чем вид пустого пола в гостиной.

Я задержала дыхание, на всякий случай сосчитала до десяти и сдвинула плашку.

– Слушаю.

– Наконец-то, – выдохнул знакомый голос. – Ты убежала так быстро, что я даже не успел спросить адрес.

– Рин? – Я поставила сумку с ноутбуком на пол и прислонилась спиной к стене. – Чего звонишь?

– Как это чего? Мы до сих пор не разрешили ту некрасивую ситуацию с Адамом. Я бы хотел принести извинения. Давай встретимся где-нибудь? Могу приехать к тебе.

– Ко мне? – Я прикусила губу и усмехнулась, стараясь не смотреть на большое настенное фото напротив, где маленькая звезда Джослин Фурье принимала положенную ей награду. – Не надо ко мне, Робин. Я бы хотела держаться подальше от твоего менеджера и всего, что может мне навредить.

– Навредить? – Голос друга звучал печально. Но я была бы не я, если бы сходу поверила тому, кто считался звездой мелодрам. – Ди, ты же меня знаешь, я никогда…

– Ты нет, – довольно сухо перебила я. – Но твоё окружение запросто. Рин, ты же женишься через две недели. Твоя жизнь изменится раз и навсегда, и для меня в ней места уже не будет. И, честно говоря, я бы не хотела это менять.

– Н-но Диана…

– Послушай. Давай говорить откровенно. Мы с тобой жили бок о бок в течение полутора месяцев, пережили небольшое приключение по дороге до Лос-Анджелеса. И сейчас самое время принять то, что дальше наши пути пойдут в разные стороны. Ты – известный актёр, любимец публики и будущий муж Кары. Я – простая девчонка, сбежавшая из семьи, чтобы не выходить замуж за человека, который меня ненавидит. Просто потому, что не хочу жить всю жизнь, как мой бедный отец.

Тут я, конечно, знатно приврала. Мать ненавидеть отчима стала не сразу. Только, когда поняла, что будущее, нарисованное слишком богатой фантазией, никогда не сбудется. Вот тогда это началось.

Но для яркого примера наших отношений с Джоэлом, такой картинки было вполне достаточно.

Но Робин отчего-то посчитал моё откровение неполным. После паузы, взятой на обдумывание ответа, он шумно выдохнул в динамик и спросил:

– Ты ведь любишь его, да?

– Что?

– Ты любишь Джоэла. Поэтому тебе не хочется выходить замуж при таких условиях. Тебе больно.

– Да, – не стала я врать. А какой смысл, если он всё равно догадался? – Я люблю его. До тошноты люблю. Люблю так сильно, что даже желаю счастья с той, кто ему действительно нравится. Это всё, что ты хотел услышать?

– Прости. Я не знал.

– Но захотел узнать. Ты посчитал, что имеешь на это право. Я посчитала так же. Рин, давай закончим этот бессмысленный разговор.

– Ты ведь не придёшь на свадьбу, да? – с грустью спросил он.

– Не приду, даже если пригласишь.

– Я тебя понял. Что же, не буду настаивать на дальнейшем общении. Не люблю навязываться.

Наверное он ждал, что я стану опровергать его слова. Но это было бы глупо. Ведь по правде говоря, и я, и он друг другу навязывались.

Сбежать от правды и повседневных забот легко, но даже в этом нужна мера. Я не стала говорить, что знаю об умершей невесте, которая наверняка была ему дорога. И именно по этой причине я не стала спрашивать о скандале с дочкой мэра двухмесячной давности. Ведь если брак с Карой ему навязывали, то такая связь вполне могла стать вызовом.

Неудачным, как мне показалось.

И та её реакция на наши посиделки в кафе тоже стала понятной.

И Рин теперь не выглядел в моих глазах тёплым душкой, от которого невозможно ждать подвоха. А людей, способных на такие поступки, пусть и из вредности или банального сопротивления обстоятельствам, я не любила.

Так что я молча проглотила его ожидания и с лёгкой душой попрощалась:

– Прощай, Рин. Спасибо, что был мне другом.

После окончания разговора я вытащила сим-карту и одним движением сломала её.

Майлз и Нэнси знали, где меня искать.

Брай, конечно, обидится. Я ведь обещала не исчезать и не избавляться от номера. Но проще потом самой позвонить, чем день и ночь ждать очередного подвоха от незнакомого номера.

В оставшееся до ночи время я просто сидела на одном месте на кухне и смотрела в потолок. Хотелось пить и есть. Есть, наверное, больше, так как я с прошлого вечера ничего тяжелее воды во рту не держала.

С наступлением сумерек в доме появились тени.

А ещё шорохи.

И глупые, настойчивые голоса.

… дорогие друзья! – радостно вопил ведущий в микрофон. – Сегодня мы собрались в честь дня рождения ребёнка-гения! Девочки, что возмутила мир своими композициями, заставила нас плакать и смеяться, девочки, которой завидуют мастера. Ведь та лёгкость, что сквозит в каждой ноте, тот ритм, что заставляет сердце замирать и трепыхаться, есть только там, где играет она… Дамы и господа! Джослин Фурье! – Большая рука, озарённая светом, метнулась в мою сторону.

Зал взорвался аплодисментами. Медленно выйдя на сцену, я поправила давившее в груди платье и, сжав зубы, пошла к сиявшему и уже давно ненавидимому мной роялю…

– Я Диана Джонс, Диана Джонс… Диана…

Я распахнула глаза и вытерла мокрое от слёз лицо. Темнота подступала со всех сторон, даруя вместо отдыха полночные кошмары.

Чёртовы сны вернулись. Все до одного. Стоило мне пересечь черту и войти в этот дом, как вся работа с гипнологом обратилась пылью и выброшенными деньгами. Картинки плыли перед глазами словно видеоряд, и каждая из них несла в себе одно и то же лицо. Лицо человека, который разделил мою жизнь на до и после, заставил пренебречь дарованным талантом, и наглухо закрыл мне двери в мир.

Мой мир.

Воспоминания ворохом сухих листьев ложились под ноги, заставляя сердце стучать слишком громко, а зубы сжиматься. Мне было всего двенадцать. Двенадцать, но его это совсем не интересовало. Лишь собственные амбиции, и призрачные возможности – только они были главным. Я слишком резко и как-то судорожно взмахнула рукой, отгоняя кошмары вместе с зудящим над ухом комаром.

Слезать с кровати было страшно, но пить хотелось так сильно, что любые доводы против я просто отбросила. Нащупала ногами тапки и завернувшись в плед, побрела в сторону ванной.

Почему туда?

Кто его знает.

Проще было дойти до кухни и выпить стакан воды, но мне хотелось чего-то большего. Например, убедиться, что в зеркале отражаюсь я.

Маленькие лампочки в ванной вспыхнули тусклым светом, разгоняя полночный мрак и страхи. Я покрутила кран над раковиной и быстро умылась холодной водой. Потом подняла глаза на зеркало и заорала от ужаса.

Человек за моей спиной истекал кровью от глубокого пореза на шее.

Я проглотила крик и замерла, следя за тенью кошмара.

Говорить, что всё это бред или галлюцинация не имело смысла. Я и так это знала. Но страх от этого знания не становился меньше.

Бледные, почти прозрачные глаза призрака следили за моими тщетными попытками избавиться от наваждения. Сине-фиолетовые тонкие губы растянулись в злобном оскале.

Нет, конечно, он со мной не говорил. Ведь кошмары не разговаривают. Но я как будто бы услышала давно забытый голос:

– Ты помнишь.

Я – помню.

Память подлая и податливая времени штука. Годы трансформируют обрывки воспоминаний, искажают их и превращают в подкроватных чудовищ. И не так важно, сколько тебе на самом деле лет. Важно только восприятие и тяжесть вины.

Я оперлась руками об раковину и вытолкнула сквозь сухие губы:

– Я Диана Джонс. Ты не сможешь меня достать. Никогда. Тебя больше нет.

И вновь, как и в первый раз в моей голове раздался трагичный шёпот:

– Ты помнишь.

Призрак задрал повыше голову, открывая торчащие нитками мышцы. Кривой разрез делил его шею пополам, и я как заворожённая смотрела на рану.

Да. Всё так. Я убила.

Убила человека вот этими самыми руками. И плевать, что это была самозащита, ведь в итоге ходить по земле могла только я. Возможно, будь я немного старше или опытнее, или сильнее физически – я бы смогла найти другой выход из той ситуации. Но страх, волной парализующий тело и волю, не оставил мне выбора.

Убей или умри.

Умереть морально или разложиться физически? Что из этого больнее? Не знаю. Во всяком случае, я до сих пор считаю, что быть счастливой – непростительный грех с моей стороны.

Поэтому и бегу от Джоэла.

Ведь за годы совместной жизни я бы наверняка смогла изменить его мнение обо мне. Это сложно, но не невозможно. А вот быть счастливой – нельзя.