Читать книгу Наследники для наследия - Эсфирь Серебрянская - Страница 8

Дом Макса находится сравнительно недалеко от нас, кварталов пять-шесть, не больше. Трамвай, идущий по ветке одиннадцатого маршрута, проходил это расстояние всего за пару минут. Вот только дождаться этого самого трамвая лично у меня терпежу никогда не хватало.

Но даже если бы мне по какому-нибудь щучьему велению подавали к подъезду не какой-нибудь трамвай, а лимузин, то я б и то двадцать раз подумал бы, прежде чем отправиться к другу в гости.

А все из-за его деда – старика просто потрясающей наружности. То есть от взгляда на него трясет тебя так, что зуб на зуб не попадает. И глаз отвести от ужаса не можешь. Макс сам по себе тоже впечатление производит нехилое, вот только до деда ему еще расти и расти. Кстати, расти ему надо и в прямом смысле тоже, так как росту в дедуле два с лишним метра. Хотя в отличие от внучка, он страшно худой. Точно высохшая мумия. Я его разок в майке видел, так скелет, что стоит в кабинете биологии, рядом с ним будет казаться жирным толстяком.

Венчает же эти мощи голова ну просто циклопических размеров. Словно кто-то, пытаясь слепить понелепей пугало, взял и насадил на тонкую жердь здоровенное ведро… Даже не ведро, а бочонок, прицепил к нему ковш нижней челюсти, обозначив рот, прилепил громадный горбатый нос, глаза вдавил глубоко в череп, а над ними навесил две большие щетки бровей. А напоследок воткнул длинные седые волосы. В результате получилась такая страхолюдина, что поставь в огороде – у ворон моментом разрыв сердца случится.

Но главное, дедок просто обожает улыбаться! Знает, старый черт, что от его смайлика мороз по коже, вот и лыбится почем зря! Сверкнет прицелом из своих глазниц-бойниц, наводку сделает и одарит улыбочкой. А потом отойдет в сторонку, дождется, пока ты в себя придешь, и снова ка-а-ак прижжет мозги своей лучезарностью. Жуть! И ведь не спрячешься никуда, комната у них хоть и большая, но всего одна! У деда, правда, есть своя спальня, но при мне он туда ни разу не уходил. Да он даже на кухню не отлучается! Сидит в своем креслице у окошка с улыбочкой наготове, да слух мозолит своими кряхтеньями-покашливаниями.

Так что единственный способ нормально пообщаться с Максом – это не заходить к ним в дом вообще.

Я, еще натягивая кроссовки, так решил. Тем более что если как следует шевелить ногами, то друга вполне можно успеть перехватить перед домом. Макс ведь как Красная Шапочка, в смысле – никогда прямой дорогой домой не ходит. Роль цветочков-ягодок, замедляющих его движение, при этом исполняют магазины "Книжный" и "Радиолюбитель". Ни разу не видел, чтоб он прошел мимо них. Точнее, ни разу не видел, чтоб он поленился пройти лишних два квартала, чтоб зайти в них.

У меня же свой короткий путь, который начинается прямо за помойкой. Там между гаражами есть узкий проход. Вонючий, конечно, до ужаса, но для пользы дела можно чуток потерпеть. Главное, ногами шевелить поживее, а это, без ложной скромности, у меня весьма неплохо получается.

Анот всегда говорит, что шустрей меня он никого не знает. Двигаюсь быстрее мысли. Правда, потом со вздохом добавляет: " А надо бы – хотя б одновременно".

Наверное, поэтому идея, прикрыть шишку кепкой, настигла меня уже после прохождения вонючего прохода.

Мысль своей здравостью не только затормозила мой бег, но и заставила серьезно задуматься о возвращении. Однако полного погружения в сомнения не случилось по причине внезапного появления небольшой лохматой псины с зубами наизготовку. Причем вместо всяких там "Тяф-гаф-здрасти" она издала утробное рычание, от которого волосы встали дыбом.

Возможно, кто-то думает, что маленькая собачка не может грозно рычать, однако даже они должны признавать за мелкими псинками умение пользоваться своими зубками. Мне, к примеру, мои штаны жалко. А кусок ноги – так это вообще святое. Поэтому отскок назад был выполнен моментально при первых "Р-р-р" из агрессивной пасти… Правда, меня очень быстро догнало недоумение, как вот ЭТО смогло издать такой рык. Господи, да оно и на собаку не больно-то похоже: эдакая лохматая противненькая помесь крысы с болонкой. Да еще цвет такой грязно-белый с каким-то желтушным оттенком, навивающим ощущения затасканности и болезненной старости.

Возможно, где-нибудь сыщется какой-нибудь чудик, который будет просто без ума от такой тварюжки, но уж точно это буду не я.

Я, если честно, вообще зверье не люблю. В смысле, не только собак, а вообще живность всякую. Я их уважаю! Не впадаю в бешеный восторг, не брызжу злобной слюной, а уважаю! Как личностей. Как полноценных личностей, со своими делами-задачами-интересами. И зверье, надо сказать, чует это и не лезет ко мне. Так сказать, холодный нейтралитет и взаимопонимание… Во всяком случае, с теми, кто не воспринимает меня как легкую мясную закуску.

Преградившее же дорогу мохнатое недоразумение явно пыталось стать исключением из этого правила. Выяснять с ней отношения не хотелось, но отступать сквозь вонючий проход, признавая свое поражение, не хотелось еще больше. Так что я решил дать псинке шанс "исправиться": пристально глядя ей в глаза, шагнул чуть в сторону, собираясь обойти ее боком.

Не тут-то было! Злобная тварюга мигом припала к земле, сменив свое "Р-р-р" на что-то еще более грозное.

– Чщерт! – вырвалось у меня, – да чтоб тебе подавиться этим куском асфальта!

– Х-р! Г-р! Г-р-р-р-р! – ответила зверюга.

– Да пожалуйста! – в свою очередь заявил я ей, – умный в гору не пойдет, умный гаражи с другой стороны обойдет! Так что покедова, Моська! – и махнув ей рукой, я сделал "от ворот поворот", наивно полагая, что разговор окончен.

Однако у Моськи на уме имелось другое мнение и тварюга, решив перейти от слов к перекусу, бросилась в атаку.

Каким-то чудом, углядев ее стремительный рывок, я, резко развернувшись (с отскоком назад), изо всех сил влепил ей по морде своим единственным оружием – пакетом с рубашкой.

Клацнули зубы, и меня сильно дернуло вниз. Хорошо, что успел ухватиться свободной рукой за ручку ближайшего гаража, а то кубарем бы на землю полетел. Ткнулся б носом в самую грязь, прямо в ножки этому грызуну-переростку.

Только радоваться было рано, поскольку руку продолжало куда-то тянуть. Точнее, не руку, а пакет, на другом конце которого "неожиданно" обнаружилась довольно зубастая морда с не очень дружелюбными глазками.

Слегка растерявшись, я попытался просто выдернуть рубашку из пасти этой бестии. Нулевой эффект. Даже наоборот, псина, гнусно рыча, стала пятиться назад.

– А ну фу, гадина! – потребовал я, повторно дергая пакет.

Тварюга цинично прищурилась, да еще головой мотнула, мол, отцепись, мое.

– Ах так!

Я напрягся и, продолжая держаться за гараж, как за якорь, стал тянуть пакет к себе.

Безусловно, росточек у меня совершенно не гигантский, но считать меня совсем за слабака все ж не стоит. Я двадцать раз подтянуться могу. (Если честно – восемнадцать, но я работаю над этим) Так что победа точно была бы за мной, если б пакет выдержал. Но ему мои интересы оказались по барабану, и он лопнул, поделившись на ручки и собственно пакет. Такой маленький тихенький бумсик, от которого все летят в разные стороны.

Псинка довольно забавно кувыркнулась в пыли, но она и без того чистотой не блистала, поэтому лишний кусок грязи ей точно не повредил.

Я же, не выпустив добычи в виде ручек, со всего маху брякнулся на землю. Точнее, на асфальт, который мало того, что жестче, так еще и обильно усыпан разно-всякими мелкими камешками!

Как известно, мягкое место у человека не только мягкое, но и весьма болезненное место. Особенно, если испытывать его мягкость чем-то твердым. Поэтому нет ничего удивительного в том, что я с жуткими подвываниями моментально оказался снова на ногах.

– У-у, тва-арь! – выстонал я, пытаясь как-нибудь отмассировать отшибленное, – прибью, гадину!

Гадина в ответ лишь посмотрела на меня как на мелкую, но досадную неприятность. А потом, пренебрежительно фыркнув, развернулась и неторопливо пошла прочь. С Максиной рубашкой, вернее, с остатками пакета в зубах!

– Э?! Ты куда? – полетело ей вслед мое недоумение.

Она даже ухом не повела.

– Стоять! – заорал я, двинувшись за ней и откидывая в сторону никому не нужные ручки.

Псина с неспешной походки перешла на "быстрый шаг". Мне тоже пришлось поднажать. Лохматая тварь, видимо, хвостом это почуяла, так как, не оглядываясь, снова прибавила скорости. Я отставать не собирался.

Бег вообще, можно сказать, мой любимый вид спорта. А что еще остается делать такому малявке, как я, когда придурков-переростков вокруг пруд пруди, и каждый просто жаждет показать "вот ентому щенку" (то есть мне), где раки зимуют. Поэтому в умении шевелить копытами со мной мало кто сравнится. Однако собаченция оказалась довольно шустрой тварюжкой. Поэтому дистанция между нами в пару-тройку метров не сокращалась.

Мы, можно сказать, летели как две ракеты: одна лохматая, другая двуногая. Проскочив гаражи, псина резко свернула за угол. Не знаю, как мне удалось вписаться следом за ней в поворот: сам под углом в сорок пять градусов, из-под кроссовок камешки летят… Но устоял!

А псина на всех парах уже неслась к углу соседнего дома. Пришлось поднажать. В общем, вылетели мы из двора на улицу со свистом.

Улица же встретила нас пешеходами.

Первым попался толстый лысый мужик, но он ухитрился довольно шустро отпрыгнуть в сторону, бережно прижав большую холщовую сумку к своему пузу. А вот препятствие номер два, в виде классической старенькой объемненькой бабушки с внучкой, такой быстротой в исчезновении с нашего пути похвастаться не смогло. Схватив девчонку за руку, бабка метнулась вправо, потом влево, потом опять вправо… Видимо у псинки от такого мельтешения случилась мозговая перегрузка, и она тупо рванула вперед, надеясь проскочить у растерявшейся женщины под юбкой. Это оказалась далеко не лучшей идеей.

Все случилось быстро и шумно. Увидев, что несется ей под ноги, охнув, бабулька подпрыгнула и, не удержавшись, бухнулась на асфальт. Раздавшийся из-под нее скулеж свидетельствовал, что псинку накрыло немалыми килограммами. Больше я ничего заметить не успел, так сам врезался в девчушку, выбив у нее из рук какой-то мохнатый узелок. Узелок с диким визгом "МЯУ-у-у!" улетел куда-то вверх, а мы свалились на бабку, опрокинув ее на спину.

– Барсик! – заорала девчуха мне на ухо.

– Ы-у-и-и-и! – донеслось откуда-то снизу.

– Ироды проклятые! – констатировала бабка, стараясь спихнуть их (то есть меня) с себя.

Я же ничего не успел сказать, так как сзади раздался приглушенный звон бьющегося стекла, сменившийся жутким все заглушающим ревом.

– И-ик! – испуганно подавилась переживаниями девчонка.

– Господи помилуй, – прошептала бабка, перестав дергаться.

Слегка приподнявшись, я рискнул оглянуться.

На земле, посреди расползающейся лужи, лежала простая хозяйственная сумка, а над ней, исполняя какой-то причудливый папуасский танец с подвываниями, скакал пузатый мужик, с которым мы только что так удачно разминулись. Вот только теперь на его лысине красовалась серая мохнатая шапка, роль которой исполнял ошалевший, но мужественный Барсик.

– Ой, котик! – пискнула девчушка, высунувшись из-под моей руки. И в следующее мгновение она, отпихнув локтями-ногами преграду (меня), бросилась спасать любимца.

– Зоя, деточка, да куда ж ты? – тут же закудахтала бабка, порываясь ринуться вслед за ней. Только у нее это не слишком хорошо получилось. Зато отлично получилось лягнуть меня в живот. С глухим "Упф", я снова свалился вниз, и неожиданно столкнулся нос к носу с вылезшей из-под бабки псинкой. Причем была она без пакета.

– А где?.. – начал я, но отвлекся на оглушительный визг пролетающего над нами Барсика. (В жизни не встречал такого голосистого представителя кошачьих, проводящего к тому же столько времени в воздухе). Впрочем, его полет оказался не долог. Приземлившись, как и все представители его породы, на четыре лапы, он, не раздумывая, бросился прочь от нашей шумной компании. Следом за ними, уже с пакетом в зубах, вылетела из нашей кучи-малы псинка. Третье место, с криками: "Барсик, Барсик, миленький, подожди!", заняла девчуха. Оттолкнувшись от бабульки, я бросился в погоню. Кричать мне тоже хотелось. Даже сильно. Но надо было беречь дыхание, так как предстояло сократить приличный разрыв. На последнем месте в нашей гонке, судя по доносившимся причитаниям: "Зоя-деточка-внученька", бежала бабка.