Читать книгу Камерные репортажи и житейские притчи - Ева Меркачёва - Страница 5

Сокамерники разбудили Стаса в 6:30, незадолго до того, как должен был войти с проверкой надзиратель. Сквозь решётку дневной свет почти не пробивался, а освещение в камере было плохим.

Но всё же витало в воздухе нечто… торжественное, что ли.

– С днём рождения! – пробасили четверо здоровых мужиков. – Будь мы на воле, отвели бы сейчас в баньку да в ресторан.

Но вот: что смогли…

Сокамерники не без гордости указали на стол, где стоял самый настоящий торт. Сами ночью приготовили: коржи из баранок и сухарей, творог, ну, орехов добавили, мёду…

– Серёга придумал рецепт, – улыбаясь, кивнул один на полного мужчину. Тот выглядел комично в коротких спортивных штанишках и резиновых тапочках, в которые едва втиснулись ступни в толстых вязаных носках.

Ещё месяц назад Серёга понятия не имел, даже как яичницу сварганить: почти тридцать лет в бизнесе, обеды только в лучших ресторанах или дома (готовил повар, который когда-то президента кормил). А тут пришлось самому придумывать рецепт чудо-торта.

Однако это спецзадание камеры (маломестной, куда собрали предпринимателей, обвиняемых по одной, 159‐й, статье – «мошенничество») Серёге, или Сергею Николаевичу, как его звали в миру, пришлось по душе. Искал «наводки» в газетах и журналах, которые, слава богу, разрешено выписывать заключённым. Сложность состояла в том, что нет в камере ни плиты, ни духовки, а с одним кипятильником торт точно не сделаешь. Однако природная смекалка выручила и на сей раз. Торт вышел отменный. Вместе с крепким чаем и пожеланиями получилось необыкновенно празднично.

Не хватало, пожалуй, только свечей, увы, запрещённых ПВР – п равилами внутреннего распорядка.

После чаепития вручили подарок – настоящую книжную полку, которую сконструировали из пустых полуторалитровых пластиковых бутылок и верёвок, скрученных из разрезанной простыни. Сказали: «Нашему командору» (это прозвище появилось у Стаса в тюрьме – как знак уважения и непререкаемого авторитета). Наверное, столь трогательно его, учёного, профессора, не поздравляли ещё никогда.

«Пройдите в адвокатский кабинет», – вежливо пригласил сотрудник СИЗО. Там ждал подарок от жены Светланы – тёплая, нежная открытка, подписанная вместе с детьми. Стас бесконечно вчитывался в каждое слово, впитывая потоки любви, которые, как ему казалось, лились через него. На воле жена и дети вручали ему такие открытки к каждому празднику, но ритуал прочтения был дежурным, занимал несколько секунд. А тут всё приобрело новый вкус – и торт, и простая открытка.

Стояла адская духота, и Светлана заботливо передала футболку с короткими рукавами и тончайшие носки. Теперь не будет жарко. Скажи ему в прежние времена кто-нибудь, что однажды он будет радоваться простой футболке, покрутил бы пальцем у виска.

А подарки всё не заканчивались. От соратников передали гамбургер с картошкой фри (на воле Стас ни за что есть не стал бы, но за решёткой это был настоящий гастрономический изыск), а от адвокатов – коробку конфет «Рафаэлло».

О дне рождения узнала конвойная служба и «продольный». Предложили вне графика вывести всю камеру в баню. Праздник продолжался. Баня тут – на самом деле, обычный душ, даже без лейки. Но в тюрьме его ценность огромна: снимает стресс и словно смывает накопившийся за несколько дней негатив. На воле не понимаешь, какое это счастье стоять под льющимся потоком воды полчаса, меняя температуру от ледяной до кипятка. Впрочем, на воле у Стаса никогда и не было тридцати лишних минут на душ. Максимум – пять. Ополоснулся, вытерся, оделся – и побежал. Только здесь, в СИЗО, профессор открыл для себя эту столь обыкновенную радость.

Вернулся из бани, а в камере – фуршет. Ребята нарезали сыра, колбасы, фруктов, сделали бутерброды с маслом и красной икрой (как в старое советское время). Не хватало только бутылочки хорошего вина. Раздобыть её не удалось, хотя каждый из сокамерников готов был заплатить за это пару миллионов (люди тут собрались – точнее, их собрали – далеко не бедные).

Посидели здорово, поговорили от души и нахохотались до колик. В тюрьме без шуток и юмора нельзя – очень скоро скиснешь, зачахнешь. Поэтому Стас и его сокамерники постоянно поддевали друг друга. Завершился праздничный вечер рубѝловом в домино. Камера в него играла только по праздникам и всегда с большим азартом и вдохновением.

Прочли, как положено по канонам, вечернюю молитву (в камере сидел бывший священник) и отошли ко сну. Стас лежал и думал, что этот день рождения не забудет никогда. А ещё он осознал, что тюрьма каждому из них подарила нечто, о чём они и мечтать не могли на воле, – время. Там у всех были дела или делишки, носились без конца по странам и городам, мелькали лица, пейзажи… Остановиться бы, отдаться мгновению, ощутить вкус жизни, но – увы… И как жалок, как беден на самом деле тот, кто, имея, казалось бы, всё, не может позволить себе этим насладиться!

Стас подошел к окну и увидел знакомого тюремного кота. Беспородный, с драным хвостом, он был тем не менее желанным гостем в каждой камере.

Стас почему-то подумал, что больше всего на свете хотел бы получить в подарок на следующий день рождения (дай Бог встретить его на воле) вот этого облезлого кота. Чтобы нагло забирался на колени в самый неподходящий момент, мурчал громко-прегромко, заглушая звонящий мобильник, сбивал с мыслей и не давал распланировать следующий день.

Кот напоминал бы не о самóй тюрьме, нет, но о простых радостях, которые в ней для Стаса открылись.

Он уже не сомневался: этот день рождения – действительно лучший в его жизни.