Читать книгу Няня по контракту - Ева Ночь - Страница 5

Анна

Я понимала, что всё бесполезно. Достаточно глянуть на его профиль: взгляд устремлён в светлое будущее, челюсти стиснуты, руки сжимают руль уверенно, но пальцы напряжены так, словно Иванов собрался воевать со всем миром. К сожалению, «весь мир» сузился до одной меня.

Я всё же попыталась брыкаться. Однако покидать машину, что мчится на всех парусах, – безумство, а я ещё с головой дружу. Поэтому притихла и расслабилась, насколько это было возможно. Что за день такой полосато-чудовищный сегодня?

– Ну, и что всё это значит, Иванов?

– Я тебя похитил, – заявляет он мрачно.

– Поздравляю. Тебя посадят. И дети твои останутся без отца.

– Сиротами, значит.

– Ну, у них есть мать, – возражаю я. – А если есть мать, значит порядок. Обычно наличие отца – явление номинальное.

Философия так себе, но надо же о чём-то беседовать, пока меня похищают. За разговор о матери его сыновей я готова себе язык по самые колени откусить.

– Вот, значит, как ты рассуждаешь об институте брака и о роли отца в семье, – злится Иванов и закладывает вираж.

– Ты полегче на поворотах, а то они тебя преждевременно потеряют. Отец в тюрьме – всё же живой отец.

– Да, ты права, – едет он чуть тише. – Тем более, что у моих детей матери нет.

Как нет?! Я смотрю на Димку во все глаза.

– Прости, – выдавливаю из себя, покрываясь холодным потом. Как-то я об этом не подумала. И всё совершенно в другом свете мне видится.

Димка кивает, принимая извинения, но всю оставшуюся дорогу мы молчим. Он машину ведёт, а я перевариваю его слова. Кручу так и эдак. Даже во времени потерялась. И когда машина плавно притормаживает, испуганно смотрю на Иванова.

– Мы приехали, – говорит он мягко. – Пойдём.

Не знаю, что мною тогда руководило. Наверное, я не отошла от шока. И расспросить хотелось, и язык онемел. Как о таком спрашивать-то?! Поэтому я сразу и не поняла, куда он меня ведёт, хотя по логике жанра должна была догадаться.

Элитная высотка. Охрана на въезде. Консьержка в подъезде, которой Димка кивает, как хорошей знакомой.

– Вы вернулись, Дмитрий Александрович? – вопрошает старушка, похожая на сову. Она маленькая и вся какая-то кругленькая: щёчки, фигура, очки на пол-лица с бифокальными линзами. Фигура у неё тоже на шар похожа, но старушка уютная какая-то, домашняя, как плюшевая игрушка. Волосы у неё кокетливо-фиолетово-синие – пушистое облачко круглой формы. Я смотрю на неё во все глаза.

– Да, Фрида Оскаровна, няню привёз.

– Дай-то Бог, – всплескивает она пухлыми ручками и рассматривает меня внимательно.

Мне бы сказать, что это неправда, но у меня язык к нёбу прирос. А пока я пытаюсь рот открыть, Иванов меня в лифт запихивает.

– Я не могу, – разлепляю я губы, когда мы уже приехали. Кажется, последний этаж. Но я не уверена: вообще плохо соображаю.

Димка ничего не говорит, открывает дверь своим ключом. У него прихожая, как половина моей квартиры. А когда-то мы были просто студентами. Простыми, но счастливыми.

Зачем я об этом вспоминаю – не знаю. Где-то там слышны голоса. Низкий женский и детские.

– Дети, я дома! – выдаёт Димка, и я слышу топот детских ног. Хочется прикрыть глаза и не видеть их. Они могли бы быть моими, если бы… Нет, лучше об этом не думать. Они – сыновья Димы Иванова.

– Папа вернулся! – звонко радуется младший. Светленький, голубоглазый, хорошенький, как картинка. У него наивный распахнутый взгляд, и мальчишка совсем не похож на отца. Видимо, в мать пошёл.

Он замирает, немного не добежав до Иванова. Останавливается, будто кто перед ним стену нарисовал. Смотрит на меня внимательно. А пока он таращится, подоспевает старший. Вот этот – точно Иванов, Димкина копия. Те же тёмные волосы, взгляд суровый, брови нахмурены и губы той самой, особенной формы.

Старший не бежал, шёл, пытаясь, наверное, понять, что заставило отца вернуться.

Следом за детьми топала и тяжело дышала дама необъятных размеров. Шкаф ростом с Иванова. Вначале грудь и живот появились, а потом уж и она сама.

– Вот что, Дмитрий Александрович! – пробасила она, как испитый матрос, – с меня хватит! Я у вас кухарка, а не домработница или нянька! Я уже пожилая, у меня нервы ни к чёрту!

– Ну какая же вы пожилая, Дина Григорьевна? – польстил даме Иванов. – Вы ещё хоть куда, правда.

– Не морочьте мне голову, а? – колыхала необъятной грудью и тройным подбородком тётка. Щеки у неё – цвета хорошего бордо. Два таких отличных лоскута. Хоть прикуривай, как говорит мой папа. – Больше не могу, так и знайте! Поищите какую другую дурочку!

А потом она замечает меня. Делает стойку, как гончая, затыкается и повисает в воздухе пауза. Младший – во все глаза. Старший – хмуро. Дама Дина Григорьевна расплывается в сладко-приторной улыбке.

– Ой, ну я пойду, ладно? – пытается протиснуться бочком мимо детишек. – А то у меня дел невпроворот. Если что, обед и ужин я приготовила. Приятного вам дня, Дмитрий Александрович! – частит она, не спуская с меня жадных поросячьих глаз.

– Идите, Дина Григорьевна, отдохните, – провожает её взглядом Иванов.

Тётка, видимо, только и ждала сигнала от хозяина: рванула к входной двери так, будто за ней гналась рота солдат и обещала изнасиловать. При её габаритах проворность удивляла и восхищала. Я бы ей похлопала, если б не вся эта идиотская ситуация в целом.

– Ну наконец-то, – ворчливо выдал старший сын и скрестил руки на груди. – Пап, не оставляй нас с ней! Все комнаты корвалолом провоняла!

Димка и ухом не повёл на ябеды старшего.

– Знакомься, Ань. Михаил и Роман – мои сыновья. Миша – старший, Рома – меньший.

Я неуверенно растянула губы в улыбке. Мне бы тоже корвалолчика накапать с рюмку. А лучше – коньячку. Стакан.

Младший вдруг сделал маленький шажок навстречу, заглянул мне в глаза своими распахнутыми озёрами и тихо спросил:

– Ты будешь нашей мамой, да?

Я открыла рот в ужасе. В горле у меня забулькало, но что-то членораздельное я произнести не смогла.

Я видела, как гаснут его глаза. Как понуро мальчишка опускает голову.

– Всё ясно, – вздохнул ребёнок и встал рядом со старшим братом.

– Аня… Анна Валентиновна будет вашей няней, – донёсся откуда-то издалека до меня голос Димки.

Нет! Я не соглашалась! Не хочу! – вопило всё у меня внутри, но жёсткая ладонь Иванова сжала мою руку так, что я ещё раз булькнула и заткнулась.

И я вдруг поняла: буду. И не потому, что этот диктатор и тиран решил всё за меня. Мне стало просто жаль Ромашку. Такой нежный ребёнок. Ангелочек просто. Растёт без матери…

О том, что Дина Григорьевна квартиру корвалолом провоняла, видимо, не зря, в тот момент я не думала.