Читать книгу Старый пёс - Ева Свет - Страница 3

Моё новое тело трясло от голода, и я с остервенением доел эту чёртову колбасу.

Посмотрел на мятое лицо, которое носил сорок лет. Искажённое ужасом смерти оно выглядело отвратительно. Рвотный рефлекс подступил к горлу. «Ублюдок, ты сам всё испортил!» – единственное, что пришло на ум. Долгие годы я ничего к себе не испытывал, кроме омерзения: трусливая офисная крыса —двадцать лет просидел без намёка на повышение, топя в выпивке разочарование и несложившиеся отношения с этим миром. Злоба придала мне сил. Я протяжно завыл, навсегда прощаясь с прошлым, – так инстинктивно я исполнил древний ритуал.

Прохожий заорал: «Во-о-олк!», тыча в меня свои раскорячки, и бросился прочь. «Идиот, собака», – мелькнуло в голове, но положение вещей отрезвляло неприглядным будущим. Последний раз взглянув на покинутое тело, я поплёлся подальше от этого мрачного района.

В нашем городе бездомных псов отлавливали. Я вспомнил, как сам был за то, чтобы этих срущих жоп убрали с улиц. Единственное место, где меня любили и всегда ждали, закрывая глаза на моё безобразное отношение, – мамин дом.

Пробираясь по ночным переулкам, шарахаясь от каждого звука и шороха, которые барабанным стуком долбили в голову, я добрался до дома, где провёл детство. Здесь, почти на краю земли, я был когда-то счастлив. Под лестницей имелся лаз, куда я мог прятаться от всех ещё мальчишкой. Свернувшись там калачиком и поджимая к себе хвост, в попытке не сдохнуть я вырубился от усталости.

Звуки и запахи остро пробились сквозь сон – старики пахнут мерзко, когда болеют, а скрежетание вставной челюсти напоминает шаркающий о стекло палец. Волна пронзительных впечатлений окончательно разбудила мозг, возвращая меня к действительности – моя мать стояла на крыльце и кормила котов. Эта сердобольная женщина не могла пройти мимо ни одной тваринки, которая в чём-то нуждалась. Эталон жертвенности, уверенный в том, что причинение добра способно изменить мир.

Я медленно выполз из своего убежища, прижимая уши и всем видом давая понять, что я не опасен. Женщина сделала шаг к двери, хватаясь за ручку, потом присмотрелась через свои огромные линзы очков.

– Бедный, – вздохнула она, толкая дверь, – сейчас дам тебе поесть, – и скрылась.

Мама вынесла овсяную кашу с рыбьими головами и поставила перед моим носом. Я не мог есть эту холодную блевотину, поэтому отстранился.

– Нос воротишь? – развела она руки в стороны. – А у пенсионерки другого нет.

Мама провела пальцами по лохматой морде.

– Милый мой, – гладила она, а я замер в ступоре от наплыва нежности, – ты, наверное, чей-то, такой хорошенький.

Внутренности свело так, что я готов был завыть от боли. Нападать в защиту – единственное, к чему я привык, но сейчас это не имело смысла. Моя мать любила, как умеет, а сын ни разу не поддержал её. Мысль, что она так никогда и не услышит от меня слов любви, душила. Прятать свою слабость – ещё один навык, которому меня научил мир. Я развернулся и ушёл, оставив старушку на крыльце.