Читать книгу Мир начинает гореть с небес - Эван Фрофидж III - Страница 4

Все было так, как и должно было быть. За исключением одного, я попал совсем не туда, где планировал оказаться. Мне снова приходиться находиться не в том месте, в котором я должен и хочу быть. Думаю, каждый из вас понимает, как это бывает, когда ты целеустремленно идешь вслед за своей идеей, преодолеваешь все препятствия и невзгоды, проходишь сквозь всевозможные тернии, жертвуешь своим временем, физической силой, и моральным равновесием. Нарушаешь гармонию внутри себя, ссоришься с самим собой, и все ради одной цели. Цели, которую преследуешь всю свою разумную жизнь. А в итоге, БАХ! И все усилия напрасны. Все чем ты жертвовал, все то, чего ты лишал себя, все, что ты отдавал, ради своей идеи оказывается тщетным. Все это в совокупности и гроша ломанного не стоит. Ты зря старался, госпожа удача отвернулась от тебя, показав пятую точку.

Я, как и любой из вас, наверное, должен бы был находиться в ужасном отчаянии. Бить кулаками об землю с криками: «Почему?!». Брызгать ядовитыми слюнями, и вопить, как старый волк, прогнанный сородичами из стаи, где он был вожаком. Скорее всего, я бы так и делал, не будь у меня запасного плана, плана Б. Прежде, чем встать на этот не легкий путь, которым я шел последние несколько лет, к своей заветной мечте, странной, но все же мечте. Я предусмотрел все варианты возможного развития событий, и конечно же у меня был план на тот случай если все произойдет так, как произошло со мной.

Дело в том, дорогие мои недруги, что вчера я умер. По-настоящему умер, как погибают все живые существа. Я отмотал свой земной срок, мое время остановилось, и я выполнил одну из ключевых частей своего плана. Еще каких-то пару дней назад, я бегал по три километра за десять минут, каждое утро. Приседал со штангой в два раза превышающей мой собственный вес. Мог не дышать под водой на протяжении трех минут, обходиться без еды, воды и сна от двух до четырех суток. Воздерживаться от секса больше месяца. И теперь мое закаленное как римские мечи, и натренированное физическими упражнениями тело лежит в земле, являя собой пристанище для множества бактерий, червяков и личинок, что размножаются внутри моей плоти, подпитываясь моей кровью, мясом, и всем тем, что от меня осталось.

Но, чтобы вы там про себя не думали мои дорогие недруги, не надо меня жалеть, приберегите свое сострадание для себя, оно вам еще пригодиться. Потому что моя смерть – это только начало. Это всего лишь часть грандиозного плана, который я будьте уверенны, доведу до конца, мои бедные, ничего не подозревающие товарищи. Единственная не состыковка заключается в том, что вопреки своим ожиданиям после гибели я попал в рай. Не в какую-нибудь Вальхаллу, с вечно пьяными скандинавами, или Египетскую Иару, где вы спокойно будете заниматься земледелием, выращивая двухметровую ячмень. А в абсолютно нормальный рай для всех смертных душ. С этого места думаю, стоит начать по подробнее, мои дорогие любители пыток и фильмов для взрослых.

Первый день после смерти. Мои глаза открываются, я вижу перед собой белое небо, бесконечно белое и чистое небо покрывает окружающее пространство, словно белоснежная простыня натянута у меня над головой. В положении лежа на спине, я пытаюсь вспомнить последние моменты моей земной жизни, и понять, где нахожусь сейчас. У меня жутко чешется шея. Я готов разодрать собственную кожу, лишь бы этот зуд прекратился. Поднявшись на ноги, не уверенной поступью, я пытаюсь идти. Мои ноги затекли, и онемели так, что я их не чувствую ниже коленей. Главное в любом раздражении будь то: физическая боль, зуд или душевные муки. Преодолеть первый порок, а дальше, как говорится, все пойдет по накатанной. Можно вытерпеть все что угодно, если у тебя есть то, ради чего это стоит терпеть. Этот мотивирующий фактор заставит тебя страдать, калечиться, терпеть обиды, унижаться, унижать других людей, бить, убивать, а если надо, то и умирать самому. Этот мотивирующий фактор станет своего рода мотором. Ты переплывешь, целый океан боли и страданий, не упадешь под сильным, сметающим все на своем пути ветром отчаяния. Ты прольешь столько крови, слез и пота, сколько потребуется. И все это из-за идеи, которая распространяется в твоем подсознании, как яд королевской кобры или вирусная инфекция папилломы.

Чтобы попасть в рай, одной смерти, как выясняется недостаточно. Нужно еще дойти, до этого самого рая. Без путеводителя и стрелочек, подсказывающих направление, без доступа в интернет и компаса, попробуйте найти дорогу туда, откуда никто, никогда не возвращался. Передо мной только белый свет и туман, надвигающийся на меня с ускоряющейся скоростью. Через секунду другую, туман окутал меня полностью, я в буквальном смысле слова не видел дальше своего носа. Пришлось замедлить шаг и пробираться вслепую, на ощупь. Вытянув обе руки вперед, как зомби, я двигаюсь прямо, не сходя с курса. Внезапно подул легкий, соленый бриз, какой бывает только на море или океане. Свежий ветер постепенно разогнал серую мглу, и в сотне метров от себя, я увидел большие ворота с каменным забором вокруг. Перед воротами стояла маленькая фигурка человечка. Темп моего шага увеличился. Первое, что я увидел – это надпись над воротами, большими буквами, на разных языках «Добро пожаловать в рай, и снимайте обувь!» Эти слова повторялись на английском, французском, греческом, испанском, португальском, корейском, на языке хинди и маори. На более близком расстоянии маленькая фигурка человека оказалась мужчиной, лет тридцати – тридцати пяти на вид. С взъерошенными волосами на голове и трехдневной щетиной. Из-за спины у него торчали светло-серые крылья, слегка помятые, они напоминали его прическу. Не вооруженным взглядом было видно, что в его крыльях не хватало перьев, на нем была белая рубаха с темными пятнами пота в районе подмышек, бежевые штаны, гачи которых были завернуты почти до колен. Босоногий, он стоял, поджав одну ногу в колени и опираясь плечом на ворота. Глаза сжаты в тонкую струнку, при каждом выдохе, его губы ударяются друг об друга и вибрируют, создавая легкий храп, идущий в такт с его дыханием, как хорошо сыгранный симфонический оркестр. И еще этот ужасный запах перегара, от него разило за тысячу верст, словно последний раз он был трезвым еще в прошлой жизни. Судя по отсутствию обуви, грязному и неопрятному внешнему виду, перегару и серым крыльям за спиной, в моей голове вырисовывается логичный и однозначный вывод, что это существо, стоящее передо мной, не что иное, как самый настоящий ангел, житель небес, несущий волю господа бога нашего, в смысле вашего, в смысле общего. Если это один из его подопечных, тогда насколько убог сам бог? Ну ладно ладно, не будем так жестко никого критиковать и делать поспешных выводов. В конце концов, вы, мои дорогие коммунисты и поборники человеческой свободы ничуть не лучше. У каждого бывают плохие дни, может быть у этого ангела сейчас именно такой критический день.

Я толкаю бедолагу рукой в плечо, чтобы пробудить его от сна, но в ответ никакой реакции, лишь усиливается храп. Второй толчок все в тоже плечо, и уже с большей амплитудой, не передает достаточной кинетической энергии, чтобы спящая «красавица» проснулась. Может ее поцеловать нужно? Размахнувшись как следует, я пинаю его прямо под зад так, что с его головы посыпалась перхоть, а из крыльев выпало пара перьев. Сон как рукой сняло. Выпучив на меня свои страшные глазища, ангел невнятно спросил, предварительно сглотнув слюну

– Ты меня сигареткой не угостишь?

Он еще и курит, хорошо хоть сахар не попросил.

– Нет, не получится. Я могу пройти внутрь? – спрашиваю я в ответ, указывая ему на высокие ворота с надписью «Добро пожаловать в рай, и снимайте обувь!»

– Не так быстро друг, для начала ты должен сказать мне свое имя, я посмотрю, есть ли ты в списке, потом мне необходимо позвонить своим, и только после этого ты сможешь попасть внутрь. Так, как ты говоришь тебя зовут?

– Крис… Кристофер Ламберт —

– Ламберт?! Тот самый?! – удивляется стражник.

– Да шучу я! Кристофер Берчелл, всего-то на всего —

Нуждающийся в опохмелки ангел, достает из-за пояса своих бежевых брюк скомканный листок бумаги, подносит его в упор так близко, что от его дыхания лист колышется, и сильно прищурившись, изучает его. Пристально вглядываясь в свой список, он походит на юную школьницу, смотрящую на зеркальное отражение своего лица, пытаясь разыскать маленькие прыщики и черные точки. Ангел бормочет:

– Роберт Адлер, Абдул Хамид аль-Бакуш, Элеонора Дуда, Альфредо Камиза, Кристофер Берчелл. Нашел!

Он подбегает к воротам, просовывает руку сквозь прутья и достает телефон с дисковым номеронабирателем, такие выпускались в конце шестидесятых годов двадцатого века. Набирает двухзначный номер, трехсекундная пауза, и на том конце провода снимают трубку. Ангел алкоголик говорит:

– Здесь Кристофер Берчелл, пришлите кого-нибудь к воротам, пусть встретят —

Двухсекундная пауза, и телефон убирается обратно за ворота. Ангел подходит ко мне с протянутой рукой,

– Приятно познакомиться Крис, я Джастин Хойт – сообщает он.

Джастин расспрашивает меня, что нового появилось на земле. Вышел ли новый айфон? В какую сторону изменилась внешняя политика Барбадоса? Какой фильм получил Оскар за лучший адаптированный сценарий? Какая партия победила на выборах в Бельгии? Кто выиграл лигу чемпионов? Только я начал вспоминать, что такое Барбадос, как мой новый знакомый поинтересовался, где я очнулся, и сколько мне понадобилось времени, чтобы дойти до ворот.

– Как будто бы я знаю, как у вас тут все устроено. Я не имею ни малейшего понятия, где очнулся, а мои биологические часы могли дать сбой, да и какая тебе вообще разница? – разгорячено спрашиваю я.

– Просто раньше, всех вас – новичков собирали и привозили прямо сюда к воротам, чтобы вы не блуждали вокруг, да около. Но, к сожалению, наш автобус сломался, и никому нет дела до его починки. Теперь, такие как ты, приходят сюда по одному или толпами. В зависимости от того, как умерли. К примеру, помнишь в начале прошлого месяца, где-то в восточной Европе погибло около тридцати человек, вся туристическая группа. Говорят, водитель экскурсионного автобуса не справился с управлением. И вся эта компания пришла сюда, как раз в мою смену Крис. Водителя с ними не было, этому гандону не повезло, он выжил. Кстати, а что случилось с тобой? Как ты погиб? – спрашивает Джастин, уставившись на меня.

– Упал – отвечаю я.

Чтобы избежать следующего вопроса типа: «как упал? При каких обстоятельствах?» Я интересуюсь у него

– Не здесь ли проживает бог? – указывая взглядом на ворота. Двухсекундная пауза. По небритому лицу Джастина расползается ухмылка, и он произносит:

– Типа того, скоро сам все узнаешь —

Со словами:

– Кажется тебе пора – Ангел с именем популярного певца, выходца из мальчиковой группы, отпирает ворота три раза повернув ключ почасовой стрелки. Под механический скрип ржавых ворот, я устремляюсь вперед. Джастин останавливает меня фразой:

– Друг, ты забыл! – И буквально просверливает взглядом мои ноги.

– Точно! Моя обувь —

Я снимаю сначала правый, потом левый кроссовок, и аккуратно кладу их перед своим первым знакомым из рая.

– Не беспокойся – успокаивает меня Джастин.

– Это просто местный дресс-код такой —

На прощание мы жмем руки, и я переступаю на другую сторону райских ворот. Джастин кричит в след:

– Еще увидимся! —

Но, я даже не оборачиваюсь, потому что передо мной в десяти метрах стоит девушка с потрясающими светлыми волосами. Она одета в белое ситцевое платье, из-под которого на меня смотрят колени ее стройных, босых ног. Ее волосы, словно золотые ручейки, стекают по белым плечам. Глаза девушки блестят, как голубые сапфиры. Она стоит, вытянув руки перед собой и слегка развернув их в стороны, словно хочет меня обнять. Ее белоснежная улыбка, и притягательный взгляд полный надежды заманивает к себе, как яркий свет в ночи. Ее зовут Синди, и да, мы с ней знакомы. Более того, могу вам сказать мои дорогие любители откровенных признаний, и фанаты душевных разговоров за барной стойкой, Синди Шерман была последней девушкой, с которой я был. Если на чистоту, то в своей земной жизни она была не такой красивой, как сейчас. Синди обнимает меня, прижавшись своей щекой к моей.

– Рада тебя видеть здесь Крис, то есть мне, конечно, жаль, что ты умер… Ну короче ты понял —

Она продолжает меня обнимать, прижавшись ко мне всем телом. Стоя в позе двух давно не видевшихся влюбленных, я пытаюсь погладить ее по спине, как бы говоря этим жестом «все хорошо, успокойся». Но, моя ладонь упирается во что-то достаточно твердое и гладкое, я пытаюсь прощупать пальцами этот посторонний предмет. Тактильное ощущение похоже, как когда гладишь какую-нибудь птицу. Мне приходиться привстать на носочки что бы перекинуть свой взгляд ей за спину. Два белых, маленьких крылышка выпирают у Синди из-за спины, размером с запястье руки.

– Что это? – спрашиваю я, подтискивая ее за одно крылышко.

– Ааа… это… Я прохожу курсы ангелов, они еще только начали расти, мои крылья. Ладно, пойдем, ты наверно устал и проголодался. Сегодня переночуешь у меня —

Мы идем по широкой тропе, вокруг нас целый палисадник из всевозможных кустов и деревьев. Здесь растет секвойя, пихта, кипарис, яблоня сулярда, как в долине Миссисипи. Синди рассказывает мне что-то про заповедник баобабов. Я вижу дикорастущий барбарис, вьющийся многолетний кирказон с ярко-зелеными листьями, и изогнуто-трубчатыми цветками, акантопанакс, кока, и красивоцветущий кустарник с мелкими цветками, собранными в кисти – это будлея. Над нашими головами щебечут птицы, жужжат пчелы, солнце нежно припекает кожу, как в летнее утро. Воздух пахнет цветами и деревьями. Райские ворота с Джастином и моей обувью еле видны на отдаляющимся горизонте. Синди срывает одну ягодку с куста вишни, и подбрасывает ее вверх. Задрав голову назад, она широко раскрывает рот, куда как по назначению и приземляется шарообразный плод вишни. Она довольна улыбается, и не сводит с меня глаз.

– Как долго нам еще идти? – уставшим голосом интересуюсь я.

– Сейчас поднимемся на этот холм, и ты все увидишь —

Я иду молча на два, три шага впереди Синди. Она зовет меня по имени, чтобы я обернулся. Повернув голову назад, я смотрю на Синди Шерман – свою последнюю земную девушку. Она раздула щеки так сильно, что они покраснели от напряжения. Между ее розовых губ, изо рта вытекает капелька слюны. Синди сильно бьет себя ладонями по щекам, и у нее изо рта со скоростью пушечного ядра вылетает косточка от вишни. Рикошетом от моего лба, она падает на землю. Синди заливается громким и задорным смехом, а я стою, почесывая лоб в том месте, куда попала косточка.

– Извини, я больше так не буду – говорит Синди, и целует меня в щеку.

– Правда, правда – говорит она, продолжая ехидно улыбаться.

Держась за руки, мы поднимаемся на вершину холма. Мой взор устремляется вниз, там под нами находится город дивной красоты, он светится ярким светом, отражая солнечные лучи. Даже отсюда, с расстояния двухсот-трехсот метров, не вооруженным взглядом видна необычайная красота этого поселения. Такого переплетения различных архитектурных стилей нет нигде на земле, не в одной стране, не в одном городе. Синди говорит:

– А вон в том доме, я раньше жила —

Она указывает пальцем на высокое здание, выполненное в стиле Барокко шестнадцатого или семнадцатого века. Подобные сооружения можно увидеть в Риме или Флоренции. Мы осторожно начинаем спускаться вниз по травянистому склону, я не могу отвести глаз от завораживающей красоты города.

– Кто все это построил? – спрашиваю я.

– Все известные архитекторы, художники и ученые попадают сюда. Здесь трудятся все гениальные творцы, которые когда-либо жили на земле. Антони Гауди, Сальвадор Дали, Альберт Эйнштейн, Андре Боневе, Ян Брокоф, Донателло – тот который скульптор эпохи Возрождения, а не из черепашек ниндзя, Стефан Райс, Питер Доэрти, Ева Гонсалес, Стенли Кубрик. Все, кто хорошо себя вел в прошлой жизни, кроме политиков. Я очень рада, что и ты сюда попал Кристофер —

Мы продолжаем спускаться вниз, до моего нового места жительства уже рукой подать. Я поворачиваюсь и спрашиваю о том, когда, и как погибла Синди.

– Продромальный инфаркт миокарда, два месяца назад. Я была в Таллахасси, гостила у своей подруги. В выходной день мы пошли на шопинг в «Tallahasse mall», именно там все и случилось. Во время примерки очередной мини-юбки, я почувствовала колющую боль в груди. Через пару секунд я уже лежала, распластавшись по холодному полу, на глазах у всех посетителей торгового центра. Подругу жалко, плакала. Врачи после всех посмертных анализов сказали, что все из-за повышенного уровня холестерина в крови —

Мы заходим в город, нас окружают различные по высоте и форме здания. Высокие карнизы, мозаика из цветного мрамора, настенная резьба в виде всевозможного орнамента, художественная обработка крыш и стен. Каждый дом – это произведение искусства. Каждое здание, как из красивой сказки, где живет волшебство. Улочки очень узкие для проезда автотранспорта, скорее для пеших или велосипедных прогулок. Они выложены из брусчатки различных цветов радуги. Не город, а просто мечта наркомана. Вокруг ни души. Моя спутница Синди говорит, что большинство людей в это время сидит дома. Рай оживает только с наступлением вечера.

– Здесь можно неплохо проводить время. Люди в раю не могут заболеть, не чувствуют голода, не беременеют, и не служат в армии – посмеивается Синди.

В общем-то, я и при жизни не болел, не служил в армии, и никаким образом не мог забеременеть. Мы проходим по улице Люличан, продолжая держаться за руки.

– Сейчас нужно повернуть на улицу Энтенса, а потом через авеню Рамбла выйдем к моему дому. Тебе понравиться у меня —

Я только сейчас стал замечать какая нежная и теплая ладонь у Синди. Неспешно преодолев улицу, где все здания свободно варьируют элементы неоренессанса и необарокко, мы выходим на авеню Рамбла.

– Еще чуть-чуть. Ты устал? – заботливо интересуется Синди. Удалив улыбку с лица, впервые с момента нашей встречи, она спрашивает серьезным тоном о том, как я погиб, и было ли мне больно. С хладнокровным спокойствием я отвечаю, что упал.

– Упал?! – удивленно, и предъявительно переспросила Синди. Она заметно напряглась, и чтобы хоть как-то разредить ситуацию, я признаюсь ей, что специально покончил с собой, чтобы мы могли быть вместе.

– Очень мило Крис, а раньше ты таким не был, тем более на первом свидании —

Через полминуты мы оказались на месте. Перед моими глазами возвышался трехэтажный дом, построенный в неомавританском стиле. С большими, белыми колоннами и дверью из красного дерева, расписанной орнаментом южноафриканских племен.

– Ты знаешь Эктора Гимара? Он декорировал первые входные павильоны в Парижском метро, а теперь трудится, не покладая сил в раю, на благо всем погибшим. Многие дома в этом районе, в том числе и мой, со всеми квартирами, это его проект.

Синди открывает дверь, и зовет меня за собой. По лестнице мы поднимаемся на второй этаж. Еще одна открытая дверь, и через мгновение я оказываюсь в гостях у своей подруги. Ее райские апартаменты значительно отличаются от моего земного жилища. Различные картины и амулеты на разноцветных стенах, высокий потолок, мебель, выполненная в футуристическом стиле, достаточно смелых геометрических форм. Все внутреннее пространство ее жилья пропитано запахом фруктов и ягод. Синди проводит меня в комнату с огромной кроватью, аккуратно застеленной белым постельным бельем. Сверху, как осенними листьями кровать осыпана мягкими подушками различных по форме и размеру. Синди толкает меня на свою постель, и садится сверху, плотно сжав в тиски мое туловище между коленями. Наши губы переплетаются в поцелуе, она сдергивает с меня верхнюю одежду и отбрасывает ее на пол, как ненужный элемент в предстоящей сцене. Одной рукой вцепившись в мое плечо, а другой, держа мою руку на своем бедре, Синди просит меня расслабиться.

О том, что было дальше вам мои дорогие любители легкой эротики, и просто извращенцам лучше не знать. Представьте себе любую Голливудскую метафору постельных сцен. Вспомните комедии с Лесли Нильсеном, где в такие моменты показывают поезд, заезжающий в туннель, или космическую ракету, стартующую с космодрома. А еще лучше выдавите себе глаза пальцами и отбросьте грязные фантазии в сторону.

Итак, за свой первый день в раю я узнал, что здесь нельзя ходить в обуви, невозможно забеременеть, нет болезней и автомобилей.

– Спокойной ночи Синди.

– Спокойной ночи Крис.

– Спокойной ночи мои дорогие, безглазые недруги.