Читать книгу Рассказы. Рассказы о людях ушедшего времени - Evgenii Shan - Страница 2

Бриг разворачивался левым бортом к испанскому фрегату, надо было успеть сделать залп раньше. Фрегат успел сделать залп первым, обе орудийные палубы закрыло пороховым дымом, пронзительно засвистели книппеля.

– Палундра! Fall under! – паруса и реи грота рухнули вниз, бриг потерял сразу половину такелажа, но команда была дана вовремя. Моряки остались невредимы за исключением царапин и ссадин от щепок. Корабли с полного хода в гнетущем молчании сходились бортами. Время тянулось мучительно долго и, наконец, разорвалось глухой командой.

– Крюки и сабли к бою! Не выдай, братцы!! – командир в порванном кителе и треуголке, ухватившись за снасти свисающие с фок-мачты, упирался ногой в кнехт-ворот, возвышался над всеми.

– На абордаж! – истошный крик, свистки боцманов утонули в стуке сошедшихся борт о борт, свисте снастей и топоте ног. Команда не хотела сдавать корабль, понимая, что никого не пощадят.

– Бей, руби! – люди сошлись в отчаянной схватке за корабль, за жизнь, за место под солнцем в этом море.

…

Февраль 1947 года. Сибирская стужа вымораживала через старые фуфайки и бушлаты. Строй из молодых курсантов речного училища ёжился на плацу перед тёмным зданием с широкими окнами, которое возвышалось над всеми прилежащими лачугами, старыми мазанками, враставшими в землю.

– Здравствуйте. Я новый директор нашего училища, а вы, надеюсь, его славная команда.

– Здрасьте, и чо на морозе то стоять, сам вон в шубе – шеренги нестройно загудели в ответ.

– Вот это шуба!

Так с того построения и прилипло прозвище к Кобалину Петру Васильевичу «Шуба», а потом и это славное имя перекочевало на всё училище ГПТУ-2 речников. Красноярское речное училище комсостава тогда ещё находилось в зачаточном состоянии, а основные кадры речников ковались именно Шубой. Обмундирование, бесплатное питание в столовой, общежития в Затоне, летняя практика на судах ордена Ленина Енисейского речного пароходства и мастера и преподаватели, которые сами отработали на флоте ни один год. Слава училища была непреложна. А потому и все флотские традиции сохранялись неукоснительно и бережно.

– Палундра! – всё общежитие слетело по лестницам со второго этажа, хлопало дверьми на первом, проносилось мимо голландки, перевернув ведро с углём.

– Палундра! – бушлаты и шинели в спешке не одевались, но неизменный атрибут флотского оружия, ремень с начищенной бляхой, крепко зажат в руке.

– Молодой, бей! – второкурсник уже изнемогал от наступивших на него троих парней, пришедших утверждать своё превосходство из-за железной дороги со стороны Злобино. Разбитая голова, дикий взгляд и кровь по лицу. Сашка неумело намотнул ремень на руку и ударил бляхой по спине ближнего к нему здорового парня со штакетиной в руке. Тот охнул и упал на колени. Удар был неумелый, но сильный, стёганая фуфайка не смогла смягчить его. Ещё и ещё, несколько растерянных ударов по плечам и голове. Сашка побежал дальше, в гущу драки, отбивая направо и налево бляхой набежавших железнодорожников. В этот вечер нападение было массовое, злобинские откуда-то прознали что на Базарной в общаге осталось мало народу. Речники разъехались на ноябрьские праздники по домам в деревни.

– Аа! Падлы, поубиваю! – тельник со свежими каплями крови и дикий взгляд, ноги в клешах вросшие в утрамбованный снег перед крыльцом. Шубинцы, малой но крепкой, группкой встали спиной к спине. Растерянные таким отпором злобинские ребята откатились и рассосались за темными домами, как их и не было.

– Молодец, не сдрейфил салага наш, – второкурсник Лёха с разбитым лицом пожал руку.

– Да чо там не сдрейфил, страшно было, вдруг не поспею.

– Ну, суки, как скараулили нас, – уже облегчённо смеялись двое старших парней, которых и подловили незваные гости, когда те возвращались с клуба КСРЗ, расположенного в старой пожарке.

– Мужики, что у вас тут? – из соседней общаги котельщиков выскочил запоздало Серёга, Колькин и Сашкин земляк.

Группу котельщиков не обмундировывали, ремня с бляхой у него не было, потому в руке была зажата печная кочерга. Серёга растерянно улыбался. То ли в самом деле поздно услышал, то ли не решился в драку кинуться. Противник то с численным превосходством был.

– Да нормально уже всё, иди спи, Серёга, – дверь за Колькой гулко хлопнула.

На дворе освещённом тусклой лампочкой со одного столба никого не осталось. Мозглый ноябрь падал на утоптанную землю колючим снежком. Сашка последовал за братом в тепло деревянного дома. Разница их в возрасте нивелировалась одним годом болезни, потому и всего одним курсом учёбы отличались в училище, хоть и старше был Колька на два года. Поступали оба в одно училище, поскольку в Красноярске жила лёлька. Куда как ни в речники енисейским парням? В Подтёсово ближе конечно, но тут хоть с доглядом, да и город не посёлок. Они были сродными братьями, но как родными, всегда росли вместе, разницы в возрасте и не чувствовалось.

Сашка спускался по лестнице в подвальное помещение дворца пионеров в недавно выстроенной пятиэтажке. Дворец – громкое название, обыкновенная хрущёвка где-то на задворках Затона, в конце улицы Побежимова. Странный запах щекотал ноздри, незнакомый. Уткнулся в глухую деревянную переборку с дверью. Над дверью эмблемка на фанере обрамлённая спасательным кругом и чайкой внутри, надпись «Флотский экипаж». Первое знакомство с настоящими флотскими порядками у Сашки и связано с Колачёвым Валерием Андреевичем. Клуб «Альбатрос», дверь легко поддалась даже не скрипнув. Внутри ещё сильнее запахло смоленой пенькой, на входе висела старая рында начищенная но потускневшая. Лето, навигация, пусто в экипаже. Прошёл туда-сюда, классы и мастерские закрыты, лишь одна дверь поддалась. Заглянул внутрь и обомлел – каюта. Два иллюминатора в никуда, диван обитый красным бархатом, стол с зелёным сукном. Капитанская каюта, с такими был знаком, каждую весну бывал на речных судах, которые увозили его в среднее течение реки к родне. Шкафы с книгами, стенд с морскими узлами, большущий штурвал прикреплённый к стене сиял начищенной медью, карта какого-то участка реки. Тут был порядок, а хозяина не было. Пахло все той же пенькой и вкусным табаком.

– Что встал, проходи, – сзади легко подтолкнули в каюту, вошёл седой старик в старом кителе с нашивками капитана-наставника.

– Да я только посмотреть, – заморгал глазами, оробев враз, – говорят, здесь на речников учат.

– А ты кто? Откуда?

– Я затонский, – с гордостью пролепетал Сашка.

– Отец на флоте что ли работает?

– Да, работал, на «Красноярском рабочем».

– Ну сейчас надо небольшой ремонт делать, занятия только с октября. Помогать будешь.

– Ага.

– Вот ещё что, сахар у меня закончился, уважь, сбегай – капитан протянул Сашке десятирублёвую бумажку. У парнишки перехватило горло враз. Десять рублей – сумма невиданная для него, целое богатство.

– Я быстро, – схватил деньги, вылетел из экипажа.

Сашка, запыхавшись бежал до магазина, опасаясь только, чтоб никто не напал, не начал «трясти» с него деньги, как это часто случалось на вновь заселявшихся участках в городе. Купил сахар, зажав сдачу в кулаке, мигом назад.

– Спасибо. Чай будешь?

– Неа, – покачал в восторге головой, а сердце еще бешено колотилось.

– Ну, приходи завтра… и каждый день. Отцу привет передавай от старого капитана «Валериана Куйбышева».

В последующей учёбе и Сашки и Кольки в ГПТУ-2 помогли те знания немногие знания по лоции и судовождению, по судовым такелажным работам, но главное, что вынесли они из флотского экипажа Валерия Андреевича – флотский дух, «морскую косточку» и уважение к флотским традициям.

Сначала бегали всю зиму по воскресеньям погреться на старый буксир «Валериан Куйбышев». Потом весенние работы на дизель-электроходе «М. Лермонтов», шкрябать старую краску до металла. Каждодневные занятия в экипаже, в мастерской, дежурство по камбузу. Районная выставка детского творчества «Золотая осень» и дежурство по всей форме в коридорах. Всё это только укрепляло веру в себя и речной флот. И память, до сих пор владеющая сердцем, о нужности речного флота Енисея, речное затонское братство от самых малых мальчишек до списанных на берег речников.

В год перед поступлением всё лето играли в волейбол на спортплощадке училища. Чувствовали себя своими, да так оно и было. Когда вдруг какой-то подвыпивший старшекурсник ни решил повыделываться перед девчонками-ткачихами из ТУ-33. Развязной походкой подошёл здороваться с немногими парнями с первого курса. Сашка тоже протянул руку и… только успел уклониться от удара в лицо. Шаг в сторону-назад, еще один уклон.

– Ты чо с… падла? Офанарел? – легко отпрыгнул от очередного удара. Полупьяный «старик» рванул к салаге, но поймать не мог. Еще и ещё попытка поймать, Сашка все не мог решиться ударить.

– Палундра, – подходивший Валерка ловко снял ремень и намотнул на руку отработанным движением. Ловкий удар по голове свалил незадачливого речника-практиканта, выпуска нынешнего года. Он тяжело поднялся и с бычьим упорством, достойным уважения рванул на обидчиков. Остальные шубинцы веером рассыпались окружая недавних товарищей и партнёров по спортивным играм, девчонки молча отбежали в сторонку. Они были тоже уже тренированы в таких разборках. Шубинцы охватывали кольцом компанию Сашки, но как бы невзначай пропустили на выход между своими рядами. Все отлично понимали, что пацаны эти свои, а полупьяный придурок приехал откуда-то из-под Уяра и флотских правил не знает, хотя и отучился два с половиной года.

Так и закончились спортивные игры того лета, школьные экзамены за восьмой класс. Закончились до поступления в речное училище №2 «Шуба», которая у многих была в крови с самого детства, с самого барачного житья на улице Базарная. И встречаясь гораздо позднее изредка на улицах города, вспоминалось не учёба в школе или училище, а эти «полундры», которые помогли вырасти настоящими мужиками, да Кабалин П. В. и Калачёв В. А., которые своим молчаливым одобрением поощряли такое становление своих салажат, своей команды, своего экипажа. Именно этот стержень стал для всех нас основным в последующие годы, непростые годы для страны, тяжёлые годы для всего народа.