Читать книгу Харбин - Евгений Анташкевич - Страница 27

Александр Петрович стоял возле зеркала и пытался вставить ножку запонки в тесную прорезь туго накрахмаленной новой манжеты. Золотая запонка не слушала пальцев и выскальзывала, у её ножки был пружинный механизм, который оказался очень хитрым и капризным, и поэтому, как только ему удавалось хотя бы немного просунуть ножку в маленькую, круглую, плотно обмётанную петлю манжеты, механизм запонки срабатывал, ножка щёлкала и складывалась, и всё начиналась сначала. Александр Петрович терпел, тихим, почти неслышным голосом ругал всё новое, а в особенности мелкие предметы и так туго накрахмаленные манжеты. В какой-то момент он почувствовал, что надо передохнуть, и оглядел комнату.

– Чем вы заняты, Кузьма Ильич?

– Да вот, читаю ежедневную демократическую газету «Заря».

– Несколько номеров сразу? Я вижу у вас их в руках несколько!

– Да, с самого Нового года!

– И что там интересного?

– Всё интересно! На улице с Рождества такой собачий холод, что носа не высунешь, а почитаешь, и вроде как везде побывал. Вот, к примеру, послушайте! – Тельнов поправил очки и немного откинул голову. – Вот послушайте: «Вторник, 1 января 1924 года. Номер первый! Поздравления с Новым годом!» Целиком страница, понимаете ли. – Он прокашлялся. – «Торговый дом «И.Я. Чурин и Компания». Просит своих уважаемых покупателей принять его поздравления по случаю Нового года». А? Это, значит, и нас с вами!

Александр Петрович снова взялся продевать запонку.

– Что ж тут такого? – Он опустил подбородок на грудь и от этого говорил сдавленным голосом. – Вчера Анни закупила там половину мясного прилавка, а по моему заказу нам сегодня привезли дюжину «Шато»!

Тельнов пошелестел газетой и отодвинул её от себя ещё чуть дальше.

– А вот ещё: «Художественное кабаре «АльказарЪ» в отеле «Хокуман», тут даже телефон имеется, «40–18», «поздравляет уважаемых посетителей с Новым годом». И так дальше! Вот… – Кузьма Ильич поднял глаза и увидел, что Александр Петрович, не отрываясь от своего занятия, пошёл к двери. – А вы куда? Я ещё не дочитал, тут много, целая страница…

– Перво-наперво, Кузьма Ильич, – Александр Петрович остановился, – вам, наконец, следует купить новые очки и не портить глаза, и второе: не выбрасывайте этот номер!

– Это почему? – спросил тот и положил газету на колени.

– Не зна-а-а-ю! Но вот такая мысль пришла в го-о-олову!.. – растягивая слова, сказал Александр Петрович, довольный тем, что ему наконец-то удалось справиться с запонкой.

Он облегчённо вздохнул, отвернул от двери, подошёл к средней створке шифоньера, посмотрел на себя в зеркало и поправил пластрон и бабочку.

– Вот так, Кузьма Ильич!

– Хорош, кавалер, истинно хорош, – промолвил Кузьма Ильич и пожевал губами. – Жаль только вот – не в мундире! А всё ж ответьте мне, почему не выбрасывать?

– Пусть хранится! Не знаю я, Кузьма Ильич! – Александр Петрович одёрнул фрак. – Анни! Ты готова? – крикнул он в коридор и обернулся к Тельнову: – А мундир, уважаемый Кузьма Ильич, хорош при орденах!

Тельнов задумчиво покачал головой:

– Что правда, то правда! На балу будут и те, кто эти ордена получил, сидя здесь, у них, конечно, всё при себе! А ваши ордена… – горестно протянул он.

Александр Петрович ухмыльнулся, открыл левую створку шифоньера и достал деревянную китайскую лакированную шкатулку, открыл её и вытащил двух Георгиев и Анну с мечами четвертой степени «За храбрость».

У Кузьмы Ильича открылся рот.

– Сохранили?! Как удалось? Если бы большевики… да за это вас…

– Половина большевиков сами такие имеют, Кузьма Ильич, а мундир… мундир и сшить можно, да только…

Александр Петрович не договорил: в этот момент в гостиную вошла Анна, она на секунду замерла, глядя на в один миг остолбеневших мужчин, и поправила на левом запястье золотую спираль браслета в виде змеи с глазами из синих сапфиров. На ней было длинное тёмно-синее бархатное платье на тонких бретельках, на оголённых плечах лежал золотой газовый шарф с синей каймой, а высокую прическу держал изящный золотой гребень из перевившихся змей с такими же, как на браслете, глазами из синих сапфиров.

– А вот и я! Осталось только взять сумочку!

Когда стих звук последнего сказанного ею слова, в комнате повисла тишина.

– Ну что вы, дорогие мои? Саша, раз-два-три, отомри! Я её уже приготовила, – быстро заговорила Анна, стараясь не показывать своего смущения. – Вон же она лежит – на рояле!

Поражённый красотой жены, Александр Петрович сделал несколько неуверенных шагов по направлению к купленному год назад роялю, Кузьма Ильич продолжал сидеть с прямой спиной и опущенной на колени газетой.

– Польска краля! – замершими губами промолвил он. – Марина и Сигизмунд!

– Полноте, Кузьма Ильич! – засмеялась Анна. – Марина была дурнушка! Шучу, конечно, но её прижизненных фотографических карточек не сохранилось.

– И даже дагеротипов, только чёрно-белые гравюры, – тихо сказал Александр Петрович, взял с крышки рояля театральную сумочку из золотой парчи и подал её Анне.

В комнату вбежал Сашик и тоже на секунду замер.

– Мама. – Он стоял с открытым ртом. – Ты такая красивая. Я тебя такой никогда не видел.

Александр Петрович обернулся к сыну.

– Сашик, как тебе не совестно, мама у нас всегда красивая, – сказал он и встал рядом с Анной.

– А вы скоро вернётесь?

Анна присела к сыну и поправила короткий пиджачок с бархатным воротником.

– Нет, мой дорогой! Мы сегодня вернёмся не скоро. Ты ложись спать, тебе завтра на ёлку.

– А кто меня отведёт?

Кузьма Ильич успел прийти в себя, но невольно ещё продолжал любоваться этой красивой парой.

– Я, внучек! Я тебя отведу, а теперь маме и папе не мешай, и давай мы с тобою почитаем.

Сашик оторвал взгляд от матери и посмотрел на Тельнова:

– Опять историю Пунических войн?

Тельнов улыбнулся:

– Ну если не хочешь историю Пунических войн, то найдём что-то другое.

Анна накинула поверх высокой причёски тонкий пуховый платок, подставила плечи под шубу, надела её апаш и сказала:

– Нам нельзя опаздывать, Бэ Вэ этого не любит.

В это время с улицы послышались квакающие гудки клаксона.

– Вот, Саша, видишь, и таксомотор уже подали.

Когда они ушли, Сашик спросил:

– Кузьма Ильич, а кто такой Бэ Вэ?

Тельнов посмотрел на него поверх очков:

– Бэ Вэ – это Борис Васильевич Остроумов – управляющий дорогой, а чтобы тебе понятно было – считай, что хозяин всей нашей русской Маньчжурии!