Читать книгу Знатные истории: элита Гродно в период XVI—XVIII веков - Евгений Асноревский - Страница 6

Болезнь Батория и его последние дни неплохо описаны современниками. Некий загадочный человек Ежи Хъякор (Jerzy Chiakor) за именем которого прятался, как считают, один из врачей короля – Николай Буччелло, описал финальный отрезок жизни выдающегося монарха. Вот перевод, сделанный по тексту в книге польского историка Юлиана Урсын-Немцевича.

«В тот момент, когда Веселини отправляет письма к примасу Его Мосци и сенаторам, информируя их о фатальной смерти Наияснейшего короля Его Мосци Пана нашего, я не хотел упускать случай для подробного описания того, как это произошло, потому что каждый день я записывал всё, что мне, как свидетелю, попадалось на глаза. Не без пролития многих слез приходится мне исполнять этот долг. Кто же эту смерть оплакивать не будет, а именно мы, венгры, остались в этой стране, как стадо без пастыря, потеряв с этим героем всех заслуг наших награды и надежды.

Сграффито с Баторием. Старый замок Гродно, реконструкция 10-х годов XXI века. Изначальный вариант (слева) и с исправленной титулатурой. Фото автора.

Четвёртого числа, месяца декабря 1586 года, Светлейший Пан вернулся в Гродно и провёл три дня на охоте. Через два дня после этого, король отлично себя чувствовал, и доктору Буччелло разрешили поехать к своему маленькому племяннику, который заболел в его имении. Шестого числа, в воскресенье, король почувствовал тяжесть и какие-то боли в теле, со всем этим он был на службе и публично ел обед. Вечером он не хотел спать, и согласно рецепту Буччелло, он хотел, чтобы ему растёрли всё его тело, но доктор Симмониус посоветовал только потереть руки и ноги, а королю, чтобы заснуть, посоветовал два кубка старого вина с кусочком хлеба. Так и случилось, и король пошёл отдыхать. Из-за лихорадки, и от головной боли, король не мог уснуть, он встал и пошёл в малый боковой алькеж, где окна были всегда открыты, чтобы охладиться. Когда он вернулся оттуда на него навалилась слабость, и так, что он без чувств упал на землю и о скамейку сильно, но не глубоко, поранил правое колено. На этот шум прибежал Веселини, поднял короля и осмотрел кровавый ушиб. Король не помнил, каким образом с ним произошло такое; ведь он сам вернулся в постель.

Позваны, сразу же, Веселини и вместе с ним доктор Симмониус. Этот приложил яичные белки к ране с небольшим количеством миры и сказал, что в этом случае всё произошло из-за головокружения между пробуждением и сном, а, кроме того, из-за дувшего ветра, но это не будет иметь малейших последствий, если только король примет немного манны на следующий день и останется в постели ради более быстрого заживления раны.

Король проснулся очень ранним утром, вызвал к себе Веселини и приказал ему пойти к канцлерам, чтобы они не приходили к нему в этот день с какими-нибудь делами. Более того, он строго рекомендовал ничего не упоминать о случае, который произошёл ночью, и, если кто-нибудь спросит, следует сказать, что из-за обычного геморроя он остаётся в постели.

Он также приказал, чтобы ключи от покоев отдали Веселини. Никому, поэтому, кроме трёх этих людей, не разрешалось войти к королю. Симмониус приготовил лекарство в комнатах, дал его королю, а позже сам принёс обед. Обед состоял из ячменной каши, телятины и стью из каплуна. С разрешения Симмониуса он также пил вино и воду с корицей столько же, сколько пил обычно, когда воздерживался от вина.

Между тем употреблённое королём лекарство мало или ничего не дало.

Баторий и Гейденштейн, его историк. Киприан Дильчиньский, 1886 год. Национальный музей в Кракове.

Вечером явился доктор Буччелло, вызванный Веселини, и, услышав о болезни из уст короля, он попросил, чтобы сам Наияснейший Пан несколько дней воздерживался от вина. Но король сказал:

– Мне ведь позволил вино доктор Симмониус.

– В данном случае, – сказал Буччелло, – вместо вина должен король пить приготовленный шалфей с сахаром или лимонад, как приятный и укрепляющий голову напиток.

Тем временем Симмониус узнал, что Веселини привёз Буччелло из деревни, и стал его упрекать, что выглядит это так, будто собственных знаний Симмониуса недостаточно и нужно ещё кого-то позвать. Разгневанный, он на ужин не пришёл к королю. Во время этой еды, король настоятельно просил вина, и Буччелло, хотя и долго сопротивлялся этому, но позволил, наконец, вино, смешанное с водой. Король, попробовав только, предпочёл пить воду с корицей. Симмониус пришёл после ужина. В присутствии Веселини Буччелло сказал ему:

– По-моему, это болезнь, с которой не нужно шутить и победить её нужно либо кровопусканием, либо сильным слабительным.

– Нет ничего опасного, – ответил Симмониус, – не нужны кровопускание или слабительное, не нужно короля беспокоить, он еле-еле и на это лекарство согласился, достаточно дать больному персиковую конфету, которую тот хочет принять. Буччелло долго спорил со своим коллегой, но в конце концов ему пришлось замолчать.

На следующий день король с разрешения Симмониуса съел за обедом персиковую конфету, выпил вина и весь остаток дня веселился. Во время ужина, видя, что Буччелло очень кривится, когда принесли вино, он выпил только один кубок и два воды с корицей. После ужина, перевязав рану, Симмониус сказал:

– Надейся на лучшее, Твоё Королевское Величество, опасности никакой нет.

– Я прекрасно знаю, что нет, – сказал король нетерпеливо, но тут же выкинул ноги из постели, закатил глаза и начал скрежетать зубами.

Напуганные присутствующие стали руки заламывать и кричали, чтобы король успокоился.

– Что вы делаете? – воскликнул король.

– Тебе плохо, Твоё Королевское Величество, – сказал Веселини.

– Правда, – ответил король, – я чувствую жар и ужасную головную боль.

Эти слова прерывались из-за тяжёлого дыхания. За ними последовали беспокойство и тошнота.

Только тогда было замечено, что этот пароксизм случился в то же время, что и последний.

Затем Симмониус согласился, чтобы Буччелло дал королю пилюли, и, поскольку их король не любил, их растворили в воде ландыша с пятью граммами экстракта морозника. Это вызвало лёгкий понос у короля четыре раза.

За обедом снова разгорелась ссора из-за вина, но победило мнение Симмониуса о приближении пароксизма и о том, что вода может навредить. Тогда Буччелло настоял на том, чтобы хотя бы вино было смешано с водой.

– Сначала я хочу выпить вино, – ответил король, – а затем, саму воду.

Но после того, как он выпил два кубка самого старого вина, король сказал, что этого достаточно и вода не нужна.

На обед были яйца, бульон из каплуна и печёные яблоки с сахаром.

Через час он много разговаривал с коронным канцлером, дышал медленно, и почти не было видно, что он болен.

Стефан Баторий. По некоторым данным, портрет создан в Гродно, в год смерти короля. Национальный музей, Краков.

При этом Буччелло, видя, что король намеревается не отказываться от вина и считая его самым опасным при этой болезни, попросил коронного кухмистра предупредить канцлера о состоянии короля, так как эта болезнь была очень тяжёлой и ещё тяжелее от того, что в лечении не соглашались оба врача. Так что пусть сенаторы решают, что им в этом случае делать.

Это же самое он сказал подканцлеру Литвы, попросив его сообщить об этом виленскому каштеляну, но, однако, самым тайным образом, из-за королевского запрета.

Пришло время ужина, и король не хотел пить воду, говоря, что после неё всегда становится хуже.

Когда он собирался спать, случился третий пароксизм, но он был легче первого. Потом пароксизмы случались каждый день. Буччелло заклинал короля и увещевал Симмониуса, чтобы прекратили давать вино.

Соизволил наконец король и пообещал. Здесь снова вспыхнул спор между врачами о типе болезни, Буччелло, называл её эпилепсией, Симмониус астмой.

Причина этого спора заключалась в том, что они с трудом соглашались насчёт лекарства, которое нужно было дать. В итоге, они согласились на отвар иссопа, поскольку он не вреден ни при каких заболеваниях, добавили несколько капель купоросного экстракта, поместили четырёх пиявок ему на спину, двух на крестец – эти до восьми унций крови высосали, добавили немного безоара и лосиного копыта, которые король всегда с удовольствием употреблял.

Камень безоар. Подобным пытались лечить Батория.

Во время обеда Симмониус не показался, потому что пообещал Буччелло, что в этот день он будет молчать о вине.

Буччелло, чтобы предупредить все просьбы об этом напитке, приготовил разнообразные приправленные воды, между которыми одна была с сахаром и гренками из пшеницы, а король остывшим пил это во время обеда. Блюда были почти такими же, как и раньше.

После обеда, король об обычной для него во время лихорадки воде попросил, в которой растворяли консервированную розу. Выпив это, он крепко спал в течение двух часов.

Проснувшись, он приказал позвать литовских канцлеров.

В полночь вновь вернулось тяжёлое дыхание. Симмониус прошептал Веселини, что если король не выпьет вина, то скоро умрёт. И снова врачи посоветовались, и было решено дать те же таблетки, что и раньше, но они не помогли.

Во время обеда король решительно приказал дать себе вина, на что Симмониус с радостью разрешил.

Сразу же Буччелло послал своего племянника к литовскому подканцлеру, сказать, что король скоро умрёт и что, хотя он, кажется, весело разговаривает и не так измучен болезнью, он не может встать и идти, и если Бог не сжалится, то величайшая опасность остаётся.

Услышав это, подканцлер немедленно сообщает об этом присутствующим сенаторам, не упоминая, однако, о том, что получил это послание от Буччелло так как этого доктор не хотел.

Оба канцлера отправились сразу же в замок.

К вечеру король снова выпил своё вино, обмакивая в него хлеб, потому что он испытывал ужасную жажду, был чрезвычайно печален и молчал, а когда Буччелло поддерживал его и просил надеяться на лучшее король сказал:

– Я уже отдал себя в руки Бога, я приготовлен к смерти, меня это не пугает, если я и не буду говорить, это потому, что у меня тяжёлая голова и я хотел бы заснуть.

Тут канцлеры подошли к королевской комнате, упрекая врачей в том, что они не предупредили об опасности. Буччелло ответил, что, когда король говорил никого не впускать, они боялись не исполнить королевский приказ, но теперь, когда они его спрашивают, он должен сказать, что король вскоре попрощается с жизнью. Только он сказал эти слова и у короля случился жестокий пароксизм.

Именно тогда Симмониус впервые сказал сенаторам, что он также понял, что королевская болезнь была смертельной, но как долго король сможет прожить только после второго пароксизма он сможет судить.

Потом его позвали растереть короля, ему помогал сам Веселини, но тотчас второй был ужасный пароксизм, такой, что наш лучший господин, храбрейший из королей, отдал во время него свой дух.

Залитый слезами Веселини вышел к сенаторам и повёл их к уже покойному королю. Он немедленно отдал им ключи от сокровищницы и все, что у него было с собой. Тут сказал Буччелло: – Если паньство думают, что смерть короля должна быть скрыта для общественного блага, это можно сделать легко.

– Мы проконсультируемся по этому поводу с сенаторами, – ответили они, – но говорить об этом пока не стоит.

Когда наступила ночь, послали за подскарбиями, чтобы те тайно пришли в замок. Они немедленно запечатали сокровищницу и покои, где находились королевские вещи, и всю ночь несли вахту с двумя подкомориями и двумя докторами у тела короля.

Утром весть о королевской смерти разнеслась по Гродно. Паны радные, дворяне, горожане со слезами устремились к замку. В ту ночь Симмониус выслал жену из города с деньгами и имуществом.

На следующее утро, по приказу сенаторов, тело вскрыли, когда оно уже начинало пухнуть. Присутствовали Буччелло, Симмониус, Гослас (Видимо, врач Гославский. Прим Е. А.), хирург, медик и другие. Симмониус объявил, что все найденные внутренности здоровы, за исключением мелких камешков в мочевом пузыре, и что мочевой пузырь наполнен не желчью, а чистой водой.

Это грустное приключение, которое нельзя до конца оплакать, и я посылаю его Пану с искренней правдой описанным. Я ничего не оставляю себе. Я решил, что как только причитающееся мне получу, так и поспешу к Ясновельможному Пану, желая, чтобы Ясновельможный Пан и просвещённый князь долгие счастливые годы жил.

Дано в Гродно, 19 декабря 1586 г.

Ежи Хъякор».

Баторий скончался 12 декабря 1586 года в своём гродненском замке, в комнате, находящейся в южной части дворца. Королю было всего 53 года.

Стоит отметить, что сообщения о деталях последних дней короля достаточно значительно отличаются в разных документах. В анонимном описании «Смерть польского короля Стефана в Гродно 12 декабря 1586 года», автором которого считают королевского лекаря Гославского, есть отличия от приведённого описания, к примеру, Баторий, кроме вина и воды, пьёт ещё и водку с корицей, принимает бобровую струю.

Однако нет сомнений, что врачи Батория спорили о его лечении, и разумности употребления вина, использовали растирания и различные снадобья, эффективность которых, разумеется, не могла быть высокой, ведь вряд ли короля могло спасти лосиное копыто или бобровая струя. Баторий страдал от обмороков и скончался во время одного из приступов с потерей сознания. Буччелла говорил, что подобные припадки происходили с будущим королём ещё на родине.

Именно в предполагаемом послании Гославского сообщается о необычных почках короля, напоминающих воловьи. Кроме того, в желчном пузыре был большой камень. Но проблемный отток желчи, разумеется, не мог убить Батория.

Что же стало причиной смерти этого монарха? Интриги в эту ситуацию добавляет письмо известного европейского «чернокнижника» Леонарда Турнейссера. Этот занимавшийся врачеванием кудесник, писал Баторию из Берлина, в 1578 году:

«Я получил письмо Вашего Королевского Величества через пана Бояновского из Львова 21 мая ко мне написанное. Я посылаю Вашему Королевскому Величеству определённое противоядие (antydotum), то есть Alexipharmacum против всякого яда, приспособленное к естеству и комплекции Вашего Королевского Величества. Бальзам этот я с немалым трудом сделал, в соответствии с правилами кабалистики и натуральной магии, потому что людская злость теперь до такой степени дошла, что осторожным следует быть не только в еде и питье, но даже и в одежде, умывании и прикосновениях, потому что предательство может быть скрыто в самых разных вещах: столиках и лавках, таких, которых если кто коснётся или переступит через них – может умереть. При этом результат иногда через 15, а то и 30 дней приходит, а яд через мускулы, нервы и жилы проникает в сердце. Поэтому этого ценного бальзама, который сильно укрепляет здоровье и охраняет от яда, я посылаю Его Королевскому Величеству четыре порции. Их я, согласно обычаев королевского двора, попробовал, в присутствии пана Бояновского, и он за мной то же самое сделал».

Леонард Турнейссер. Национальная библиотека медицины США.

Так был ли причинной смерти короля яд, о котором предупреждал Батория Леонард? Это версия яркая, однако же весьма сомнительная.

Тогда от чего же умер Баторий? Об этом размышляли не только доктора XVI века, но и специалисты новейшего времени. Наиболее устоявшейся версией является предположение об уремии – синдроме острой или хронической аутоинтоксикации, вызванной плохой работой почек. Плавное ухудшение здоровья монарха и приступы с потерей сознания, происходившие с давних пор (к слову, венгерский аристократ, как было сказано ранее, страдал ещё и от язв на ногах, причём много лет) подталкивают к сомнениям насчёт версии, повествующей о смерти от яда. При этом, хотя припадки, похожие на эпилепсию, на первый взгляд, не слишком хорошо объясняются уремией, пусть даже сильно запущенной, но остальные симптомы, такие как апатия, жажда, плохой аппетит, мурашки на коже, проблемы с дыханием, могут сопровождать это заболевание. В тяжёлых случаях может развиваться энцефалопатия и, как следствие, спутанное сознание, судороги и обмороки. Язвы на ногах, появившиеся ещё у молодого Батория, могут быть симптомами сахарного диабета, который в свою очередь, способен приводить к уремии. При этом и трофические язвы иногда появляются в следствие запущенной уремии. Бугристость почек, описанная при вскрытии, может говорить о наследственном поликистозе почек, который, опять же, способен приводить всё к той же уремии.

Уверено связывать предполагаемую уремию короля с неумеренным употреблением алкоголя, как это любят делать многие авторы статей о Батории, на самом деле не стоит, ведь пьянство является лишь одним из факторов способных, в теории, вызвать почечную недостаточность, однако именно генетические заболевания венгерского магната выглядят более правдоподобными причинами для развития у него серьёзных проблем с почками.

Непосредственной причиной смерти короля могла стать остановка сердца во время уремической комы.

После Батория в гродненском замке осталось множество вещей. Их описание представляет определённый интерес, ведь именно предметы обихода зачастую могут немало рассказать о своём владельце.

Итак, что же хранилось при дворе Батория в Гродно. Среди прочего:

Несколько ящиков с книгами и шкатулка с письмами от императора Рудольфа II.

Белый ящик с ручницами (огнестрельное оружие. Прим. Е.А.)

Большие часы, подаренные князем Ансбаха (Видимо, речь о Георге Фридрихе Гогенцоллерне. Прим. Е.А.)

Несколько табуретов с красными покрытиями и шкатулка, украшенная янтарём.

Ложе с красным узорчатым балдахином и серебряными навершиями, а вместе с ним пара узорчатых красных матрасов, красное, узорчатое, изголовье кровати, перина с шёлковым покрытием.

Несколько карт.

Медные ёмкости для мытья головы.

Предположительно, столовые приборы Стефана Батория. Утрачены в период II Мировой. Фото из архивов Национального музея в Кракове.

В гардеробе короля польского и великого князя литовского было немало нарядов, в том числе одежда, выполненная по венгерской моде.

Значительная часть одежд Батория была красного цвета. Это вообще один из любимых цветов местных дворян.

Многие наряды имели золотые пуговицы и отделку соболиным мехом. Об одном из нарядов, а именно кобеняке (копеняке), то есть своеобразном широком плаще, отдельно сказано, что в нём король лежал после смерти. Это был кобеняк красного цвета с одной красной пуговицей.

Судя по описи, у короля было более двадцати нарядов, в том числе три собольи шубы.

На столовом серебре Батория красовался его герб. Тут были фляжки, миски, тарелки, кубки, солонка и другие вещи. В собрании серебра, привезённого из Венгрии, находилось более 60 предметов. Из этих столовым принадлежностей было взято два предмета для создания королевских короны, скипетра и державы. Эти знаки монаршего достоинства использовали во время церемонии погребения.

Кроме того, в распоряжении королевского двора была ценная посуда из польской королевской сокровищницы. Тут было больше сотни предметов, в том числе и золотая ложка с золотыми вилками.

Учитывались и потери королевского имущества. Известно, что одна из серебряных ложек потерялась под Полоцком, одно серебряное блюдо в Гродно.

Среди привезённых предметов была стеклянная воронка для фляжек, сделанная в Гродно.

Корона Стефана Батория (находится в его могиле). Видимо, та самая, которую сделали из оставшейся в Гродно серебряной посуды.

Кроме того, среди вещей короля находились: золотое седло, принадлежавшее ещё королю Жигимонту Августу, водяные часы (клепсидра), часы, видимо, предназначенные для размещения на башне так называемой Фары Витовта, охотничьи трофеи, то есть рога лосей и оленей, а также шкуры рысей.

В подвале короля, согласно описи, находилась 51 бочка вина.

У правителя была и огромная конюшня, причём упоминаются не только лошади, но даже верблюды.

Известны и имена лучших и наиболее породистых коней. Например, белый турецкий конь носил имя Ивашко. А тёмно-гнедой испанский скакун звался Балаго. Был там и жеребец, получивший имя в честь хозяина – Баторий.

Слух монарха должны были услаждать музыканты, в пользовании которых находились клавесин, скрипки, несколько экземпляров популярного в средние века духового инструмента под названием шалмей, и другие орудия труда оркестрантов: всего не менее двух десятков.

Музыканты. Ханс Бургкмайр старший, начало XVI века.

Своим завещанием король и великий князь поддержал строительство гродненского коллегиума иезуитов, присутствие которых он считал чрезвычайно важным для просвещения подвластного ему края.

Копия завещания Батория. Текст о гродненском иезуитском коллегиуме с подписью. Ultima voluntas D. Stephani… 1585 год. Курницкая библиотека.

Основная часть похорон Стефана Батория прошла в Кракове. Однако торжественные обряды начались уже в Гродно. Сведенья об этом можно подчерпнуть в работе Юлиана Немцевича. Согласно его публикации, тело Батория отправили из Гродно 29 апреля 1588 года. Таким образом, тело короля находилось в Гродно более года и четырёх месяцев, или несколько более 500 дней.

Место, в котором хранили останки усопшего, также является предметом дискуссий. Наиболее логичными вариантами выглядят замок, построенный Баторием храм, известный позднее как Фара Витовта, и здание напротив этого храма, стоявшее на месте дворца Текстильщиков. У Немцевича указано, что выносили тело из солидного здания, названного в оригинале «gmach». По мнению автора, это свидетельствует в пользу некоего дворца, а не храма.

Существует, кроме того, гипотеза о том, что внутренние органы короля остались где-то в Гродно, ведь в те времена тело могли похоронить отдельно от, к примеру, сердца.

Перед отправкой останков монарха была проведена служба, а нести тело Батория должны были дворяне, в том числе и важные сановники ВКЛ, среди прочих, один из лучших полководцев страны за всю её историю, Кшиштоф Радзивилл Перун.

Роли в церемонии были строго оговорены. Многие шляхтичи несли в руках свечи.

Тело короля положили на повозку-катафалк, отделанную чёрной тканью и с чёрным пологом, на котором был большой белый крест. У костёлов, из которых слышался колокольный звон, встали сотни нищих, одетых в специальные одежды. Повозка была запряжена лошадьми в чёрных капюшонах с гербами короля.

Впереди прочих, во время выноса тела монарха, шли капелланы короля, после двигались хорунжие с флагами, а за ними несли останки Батория, далее шествовали виленский, полоцкий и новогрудский воеводы, которые несли корону, скипетр и державу правителя. Вся эта процессия направилась к мосту через Неман и покинула город.

Надгробный памятник Батория в Кракове. Фото Игнация Кригера. 1896 год. Национальный музей в Кракове.

После торжественного выезда из Гродно, тело короля доехало до польской столицы в мае 1588 года. Церемония похорон в Кракове длилась несколько дней, и её участники выполняли различные символические действия, в частности, обряд предполагал даже въезд в костёл всадника на коне и в доспехах, а затем – падение его, с громким шумом, что должно было обозначать смерть короля-рыцаря.

Над могилой Батория воздвигли красивый памятник, который туристы могут увидеть в кафедральном соборе Вавеля. И всё же, воля короля не была исполнена, и монарха похоронили не в городе над Неманом, где он сам желал упокоиться, а значит, было бы справедливо, если б в Гродно появилась символическая могила (кенотаф) Стефана Батория, навечно вписавшего себя в историю его любимой резиденции.