Читать книгу Сказание о двух братьях и неведомой Руси - Евгений Баринов - Страница 4

Ветер носился вокруг березы, колыхая повисшие ветви, стараясь то ли оторвать и унести их с собой или наоборот, нашептать им какую-то любовную историю, заботливо теребя каждый листочек. Олег оцепенело смотрел на березу, созерцая дрожащие ветви и разлетающиеся листья. Он вяло пытался решить для себя заодно ли он с ветром, чтобы оторвать эти ветви с листьями и унести красоту куда-то далеко-далеко или все же лучше проникнуть в таинство шепота, вглубь этой тайны, которой береза самозабвенно делилась с ветром. В душе Олега поселилось уныние и отчаяние.

– Я проиграл – повторял он про себя – Я утратил то, к чему шел последние годы, потерпел позорное поражение Радомиру на виду всего Снежинграда. Как теперь смотреть людям в глаза, как пробиваться в дружину?

Олег сидел в одиночестве на крыльце избы с видом на городской амбар и протекающую впереди реку. Он был благодарен матери и брату, старавшихся не досаждать лишним вниманием, и поэтому битый час сидел и рассуждал сам с собой, с березой и Ветром – единственными желанными гостями в этот день.

Он перебирал слова, сказанные после состязания матерью, дядей Аскольдом и многими другими знакомыми, стремившимися поддержать Олега. Все восторгались его упорством и ожесточенностью схватки, которая никого не оставила равнодушным. Больнее всего было вспоминать, когда, уходя с площади, он слышал как за спиной Радомир гоготал взрывным хохотом, а его друганы подхватывали эту мерзкую забаву и еще долго не могли успокоиться. Один, особенно дерзкий паренек, подлетел к Олегу и, тыкая ему в грудь, прокричал: «Что, получил, ха-ха-ха!». Дядя Аскольд так грозно посмотрел на него, что тот поспешил отбежать, чем вызвал новую порцию смеха и улюлюкания у Радомира и его приспешников. «Это ничего – сказал дядя Аскольд – всегда находятся петрушки, ничего не смыслящие и готовые танцевать под чужую дудку. На своих двоих таким стоять не суждено. Не обращай внимания». Олег криво усмехнулся, но ничего не ответил, так как было слишком тяжело.

– Все не то и не так. Как же досадно – корил себя сейчас Олег. Он понимал, что его подвело чутье и осторожность в бою, которые обычно были его сильными качествами. А здесь он так слепо и глупо ринулся на Радомира вместо того, чтобы присмотреться к нему и спокойно поискать слабые стороны.

– Ты провел меня Радомир – и Олег в сердцах пнул меч, лежавший рядом на крыльце.

Внезапно налетевший порыв ветра заставил его зажмуриться. Зашелестели ветки березы и Ветер устремился дальше, колыхать безбрежные просторы заливных лугов. Олег перевел взгляд на дерево, на небо и вдруг почувствовал, как его охватило непреодолимое желание податься в эти бескрайние дали и оставить позади досаду и поражение. Он встал и побежал, коротким шагом стремясь незамеченным миновать дома и людей. Олег вышел за сторожевые ворота и окружающий город земляной вал, рванул во всю прыть своих ног, удаляясь к вершине близлежащего пологого холма.

Олег долго бежал, прикрыв глаза, радуясь бешенному пульсу в теле, вбирая полной грудью воздух и стараясь выбросить все мысли из головы. Прибавляя скорость на спуске с одного из холмов, он забывался в попытках пролететь как можно дальше. С силой отталкиваясь одной ногой, он стремился как можно резче оттолкнуться другой и уйти в вожделенный прыжок. Довольный ощущениями он кричал:

– Ааа…а, хорошо! Лечу! Свобода!

Завернув в небольшой лесочек, Олег наткнулся на овражек с родником, смочил лицо, волосы и вдоволь напился воды. Кровь пульсировала в голове, а сердце бешено стучало. Ритм вернул его к утренней битве и громкий, утробный крик вырвался из груди – это был голос отчаяния, злобы и сожаления. Он кричал до боли в горле, не сдерживая себя, и слезы полились из глаз. Олег уперся ладонями в коленки и еще долго стоял так наклонившись, рыдая и вздрагивая всем телом. Затем он встал, хорошенько умылся и медленно побрел домой.

Пересекая пахоты и межевые борозды, Олег увидел пастуха со стадом домашнего скота. Он признал парня и решил к нему подойти. Пастух приветливо махнул рукой:

– Приветствую тебя, сорви голова!

– Почему сорви голова? – от неожиданности Олег остановился.

– Да, видел тебя сегодня утром в деле. Ты шел напролом в бою с Радомиром. Это было ярко, правда, и безрассудно.

– Так ты смени посох на меч и покажи, как надо – огрызнулся Олег.

– Ладно, не серчай, не хотел тебя задеть. Я за тебя болел на самом деле. Не многие готовы открыто бросить вызов Радомиру и его своре.

Олег молчаливо кивнул и пошел дальше. Неосознанно он запустил руку за пазуху и обнаружил дудочку, которую взял с собой, рассчитывая поиграть в уединении. Он вернулся к пастуху и спросил:

– Посмотри на эту дудочку. Ты же знаешь в них толк? Я пытался играть, но звуки выходят странные.

Пастух взял дудочку в руки и в его глазах тут же проявилось живое участие и любопытство:

– Разрази меня гром – задумчиво произнес он, ощупывая дырочки и внимательно рассматривая деревянные узоры.

– Странно, я не видел такого дерева, такие ровные и гладкие дырочки. Заметь, они сделаны через разные промежутки. Можно попробовать?

– Да, я и хотел попросить тебя сыграть что-нибудь – кивнул Олег.

Пастух сделал несколько пробных звуков, проиграл свои мелодии, но так и не смог добиться, чтобы звучало именно то, что он хотел.

– Заморская поделка, не иначе – многозначительно протянул он, передавая дудочку её владельцу – Уж на чем только дудеть не доводилось, а с этой не могу сладить. То ли я дурак, то ли она испорчена. Где ты её раздобыл, с кем обменялся?

– Нашел у отца в сундуке – многозначительно проговорил Олег.

– Давай я тебе лучше покажу как я на своей играю. А ты со своей уж сам как-нибудь – предложил пастух.

Они уселись на траву, и пастух до самого заката объяснял Олегу как извлекаются звуки и складывается мелодия, как правильно задерживать дыхание и равномерно его распределять, чтобы звучание было ровным и долгим. Олег, сам того не ожидая, с удовольствием погрузился в этот процесс и не заметил, как наступили сумерки. У него стали получаться простые песенки. Прощались они добрыми друзьями:

– Здорово мы провели время – открыто и добродушно улыбнулся пастух – Музыка умеет залечивать любые раны.

– Спасибо, дружище – Олег крепко хлопнул пастуха по плечу – Мне этот урок был нужен как никогда сегодня. Увидел тебя с твоим стадом и всем нутром ощутил, что надо обязательно подойти. И я рад, что не ошибся с этим чувством. День не потерян теперь зря.

– Я тоже рад. Почаще играй для себя и разгадай секрет своей дудки. В ней много загадок.

– Да, обязательно. Докопаться до сути это мое призвание. Прощай.

Олег медленно побрел домой с чувством легкости и спокойствия на душе от того, что внутри зародилось понимание, что делать дальше.

– Если не научишься на ней играть, найди меня! Ладно? – услышал он во след крик пастуха.

Следующие дни лета прошли в своей обычной рутине. Два брата помогали матери в поле и по хозяйству. Олег много времени проводил в кузнице дяди Аскольда, забавлял себя игрой на дудке и часто пропадал на охоте, где оттачивал навыки стрельбы из лука. Светозара тянуло к пристани, где он старался пригодиться во всех делах одновременно: помогал купцам переносить товары и скарб, рыбакам перебирал сети, плотникам заготавливал бревна. Он с живым интересом рассматривал прибывавшие суда, их разноцветные паруса и заморских гостей. Обладая живым характером, Светозар с задором и хитринкой в глазах подходил к шагающим по пристани незнакомцам и расспрашивал их откуда и куда путь держат, надолго ли у них задержатся. Их рассказы приоткрывали ему завесу дальних земель и опасных приключений.

В один из вечеров, возвращаясь усталый с охоты, Олег прошел главные ворота Снежинграда и направился вдоль земляного вала домой, когда путь ему преградили трое парней из своры Радомира. Олег отступил на несколько шагов к стене близлежащей избы, чтобы защитить спину и не дать никому подойти сзади. Одну руку он положил на рукоять тесака, висевшего на ремне платья.

– Что надо и не много ли чести встречать меня в ночи? – как можно увереннее воскликнул Олег.

– В том и дело, что чести много – ядовито прошипел Борислав, бывший за правую руку Радомира.

– Так и ступайте по домам – перебил его Олег – Какое есть дело ко мне? Если есть, выкладывайте, а нет, так дайте дорогу.

С этими словами Олег заставил себя сделать полшага вперед.

– Дел с безродными и трусами не ведем. Сегодня на вече со старостами было решено принять Радомира в дружину на службу – продолжил Борислав, выделяющейся копной рыжих волос.

– Кто бы сомневался в обратном. Приняли, я рад – натянуто улыбнулся Олег.

– Да, но на совете открылась одна любопытная деталь, в которую Радомир как участник собрания попросил тебя посвятить – оскалился Борислав, и все втрое заговорщицки захихикали, переглядываясь друг с другом.

Озноб пробежал по спине Олега. Слова «безродный» и самодовольные лица троицы закружились в его голове. Что-то подсказало, что речь пойдет об отце. Эта догадка сковала ему ноги и, уловивший смятение, Борислав продолжил:

– Кто-то из старцев предложил тебя принять в дружину воеводы, на что посадник заявил ты не можешь быть удостоен такой чести. Он напомнил, как твой отец подбивал горожан против княжеской власти, а когда у него ничего не получилось, он позорно и безответственно исчез, бросив семью на произвол судьбы. Нельзя тебя выдвигать в дружину.

Олег с трудом внял сказанному, повторив все слова еще раз, чтобы осознать их смысл и значение. Ему стало не по себе. Он подумал о том, должен ли ринуться на них в драку, так как оскорбление требовало действий, но, с другой стороны, он не чувствовал былого возбуждения и ярости, уверенности в правоте. Внутренний голос предательски призывал не совершать необдуманных решений, попробовать избежать конфликта. Мысли были противны Олегу. Он боролся с искушением и одновременно боялся, что вспышка гнева только подтвердит их слова и покажет, что он им поверил. Этого он не мог допустить, убеждая себя, что надо вначале разобраться, была ли это правда.

– Сын за отца не в ответе – против воли, медленно и тихо произнес он.

– Ха-ха, для нас и Радомира ты всегда будешь сыном труса и предателя – еще раз оскалился Борислав.

– Пошли вон – сказал Олег, толкнул ближайшего к нему парня и двинулся к дому, не поворачивая головы.

– Скатертью дорога – полетели слова вдогонку.

Олег шел, не разбирая шагов.

– Зачем это все! Почему на меня? Как теперь жить с этим позором?! – скрежетал он зубами.

Сил заходить домой не было. Он бросил охапку соломы под крыльцо избы и долго лежал с открытыми глазами и пристально, не отрываясь, смотрел на луну. Куда-то далеко, в бездонную даль его тоски уходил её свет. Щемящая боль и множество смешанных чувств эхом отражались в этой глубине.

С рассветом Олег с тяжелым осадком на душе перешел в избу, сел подле печи в ожидании, когда мать выйдет и начнет стряпать еду. Младший брат безмятежно спал в сенях в такое раннее время.

– Мать, расскажи мне об отце? Что на самом деле с ним произошло? – спросил Олег как только она вошла в избу.

Изольда бросила взгляд на сына, сразу поняв по его хмурому виду, что случилось что-то серьезное. Она постаралась улыбнуться и мягко произнесла:

– Сынок, мы много раз об этом говорили. Он пропал без вести на охоте. Твой отец был сильным духом и не боялся бросить вызов любым опасностям. Почему ты не спал всю ночь? Что стряслось?

– Мам, это я от тебя слышал много раз. Почему он оставил нас? Вчера было вече и мне передали, что речь зашла обо мне, принять ли в дружину или нет. Посадник был против, сказал, что мой отец был предателем и выступал против княжеской власти. Я недостоин чести служить в дружине воеводы. Что это все значит? Ты всегда рассказывала совершенно другое… – подбородок Олега задрожал.

Печаль и тревога отразились на лице матери. Изольда села за стол, взяла ладонь сына в свои руки и стала подбирать слова. Они тяжело ей давались, она говорила медленно и в голосе читались скорбь и сожаление.

– Олежек, сынок, все эти годы я не обманывала тебя и Светозарушку когда говорила, что ваш отец был сильным мужчиной и им можно было гордиться. Он был лучшим охотником в Снежинграде и мог один ходить на кабана и медведя. Еще у него были золотые руки – сколько изб он заложил в городище и что только не делал из дерева своим топором. Дяде Аскольду отец помог расширить кузницу, и они вместе работали над устройством большой домницы.

При этих её словах большие глаза Изольды осветились мечтательным светом. Олег старался не смотреть матери в лицо – внутри него царило сомнение.

– Да, он не был воином и не командовал дружиной как бы тебе хотелось. Он был слишком вольнолюбивым, чтобы служить кому-либо кроме семьи. Но горожане его почитали и уважали. С ним вы всегда росли в достатке.

– Мам, я знаю, что он был искусным охотником и ремесленником, но почему теперь все считают его предателем, почему ты раньше мне не говорила правду? – Олег встал из-за стола и стал ходить по горнице.

– Как теперь жить с этим позором?! – с раздражением и отчаянием вскричал он.

– Сынок, тебе было бы сложно это все понять раньше. Может я и неправа, но бывает так, когда правду лучше приберечь для себя, если она слишком горька и тяжела, чтобы её принять близкому человеку – с этими словами Изольда подошла к сыну с желанием погладить по волосам.

– Расскажи тогда сейчас все как было – твердо прочеканил Олег, отклоняя голову, и отошел в противоположный угол избы.

– Твой отец никогда не был предателем и всегда заботился о благополучии Снежинграда. Однажды он появился невесть откуда в наших краях и поселился обособлено на окраине. Был нелюдим и долго ни с кем не сходился. Но постепенно его умения загонять зверя на охоте и обращаться с деревом расположили к себе горожан, и он был благожелательно всеми принят. С твоим отцом я познакомилась на празднестве Купалы[18], и мы влюбились друг в друга с первого взгляда. Мы уважаемый род Волотовичей и наши предки испокон веков обосновались здесь на реке Мологе. Моя кровь и кровь твоего дяди благородная, и родители, к счастью, не стали возражать против нашего брака. Мы жили в большом чувстве и согласии, хотя я всегда знала, что твой отец одержим какой-то неведомой дремлющей страстью к свободе и дорожил ею превыше всего – Изольда всплеснула руками в бессильном жесте, что уже ничего не поправить и не изменить, и продолжила – Горожане до последних лет вели торговлю и выстраивали мирные отношения с соседями. Все изменилось, когда у нас появился нынешний посадник, ставший призывать старцев и купеческую знать примкнуть к княжеской власти Великого Новгорода, суля им выгоды и награду. Твой отец считал, что надо развиваться обособлено, хранить независимость, держать мир со всеми и расширять торговлю и поэтому уговаривал горожан, чтобы на вече они заявили о своем несогласии. Многие его поддерживали, но посадник оказался хитрее: он позвал княжескую дружину, они оговорили отца, и на вече отцу не удалось отстоять свою правоту. Так посадник от имени князя стал управлять городищем, и нашу семью начали всячески притеснять. Отец предлагал обосноваться на новом месте у поморов, но я только родила Светозара, а тебе было три года от роду. Мы решили переждать две зимы и тогда уплыть на север. Но случилась беда. Однажды отец ушел на охоту и так и не вернулся. Подозрения вначале пали на посадника, что он причастен к исчезновению. Все жители Снежинграда отправились на поиски и в результате в дремучем лесу на той стороне разлива нашли его копье, лук со стрелами и одежду, но ни тела, ни следов крови и битвы не обнаружили. Посадник и старцы заявили, что дело нечистое и сожгли все его вещи на Святилище, чтобы задобрить идолов. С тех пор та сторона разлива считается проклятым местом, и никто там не охотится. Я не верю, что твой отец связан с нечистой силою, и продолжаю ждать, когда он вернется к нам, но надежды, наверное, уже нет. На меня были гонения из-за отца, но посадник по прошествии времени перестал нас мучить, и я с дядей Аскольдом смогли вас спокойно вырастить.

Изольда села на лавку, и слезы безмолвно потекли по её лицу. Как тяжело ей дались все эти годы одиночества, сомнений и надежд. Она с теплотой посмотрела на Олега и добавила:

– Он очень вас любил, гордился тобой, видел в тебе много ярких качеств и считал, что ты станешь настоящим мужчиной и будешь вершить великие дела. Я всегда старалась дать вам все самое лучшее, что было у меня. Жила только тобой и Светозаром.

Изольда умолкла и без сил опустила руки на сарафан. После долгого молчания Олег мрачно выдавил:

– Теперь мне понятно почему я всегда чувствовал себя изгоем, а дружинники никогда не выказывали мне знаков уважения, даже несмотря на мои успехи и способности. Радомир со своей шайкой старались задирать меня по любому поводу, улавливая отношение старцев и знати ко мне. Спасибо мама… Лучше позже, чем никогда.

– Ты несправедлив сын, думая только о своих невзгодах. Я держала все это в себе, отгораживая презрение и нападки от тебя еще маленького и неготового встречаться с пугающей реальностью. Представь каково мне было терпеть взгляды и отношение посадника?! Но я и дядя Аскольд защищали тебя, и я не скажу, что у тебя было настолько несчастливое детство. Подумай об этом и цени то, что я вложила в вас, мои силы и любовь. Прошу тебя – Изольда бросила на Олега умоляющий взгляд.

– Мам, но почему мы сами потом не ушли на новое поселение, где могли жить без оглядок и осуждения? Начали бы новую жизнь? – вскричал Олег.

– Олежек, куда и где, кому я нужна с двумя детьми? Это совсем непросто. Здесь у нас большой дом и земля, нам помогал дядя Аскольд и как никак другие горожане, хранившие добрую память по отцу. Там я была бы совсем одна, я боялась. Я думала об этом много раз, но как мать я не могла пойти на такой безрассудный поступок, чтобы подвергать вас неизвестности. Я решила все это перетерпеть ради вас и вашего будущего.

– Да, которого нет – съязвил Олег.

– Будущее всегда есть! Я учила вас и дала тебе все, чтобы ты смог гордо и с достоинством пройти свой путь – разгорячилась Изольда.

– Ага, конечно, без отца и будучи ненавистным посаднику и дружине… – хотел продолжить Олег, но замолчал. Он походил взад-вперед по избе и на пороге тихо произнес:

– Мне надо о многом подумать, но я благодарен тебе за правду. Теперь я сильнее чем раньше буду ковать себе броню, чтобы закрыть все свои душевные раны – с горькой ухмылкой Олег открыл дверь в сени и вышел.

Изольда с отрешенным видом и невидящими глазами продолжала сидеть на лавке, скрестив руки на коленях. Беззвучие повисло в воздухе, а тоска по прошлому расползлась по всей избе.