Читать книгу Интимная жизнь элиты - Евгений Белянкин - Страница 14

Ребята говорили, что в работе с приватом главное – это создать неформальные отношения, своего рода трансфер. Без этого он не будет настоящим наставником – значит, не передаст ноу-хау: тонкости разведывательной работы.

Трансфер (в простейшем понимании союзничество) рождается, как утверждают психологи, на чувстве. Для многих дело сложное: ведь в обычной жизни чувства возникают сами по себе – понравился или не понравился… самопроизвольно, не требуя наших усилий.

А здесь встречаешься с человеком, который годится в отцы, который еще вчера был чужим, незнакомым, и он вдруг должен стать для тебя близким, почти родным. К тому же он представитель службы, способен на тебя давить… своего рода цензор!

И вот перед тобою стоит задача: настроиться, почувствовать… и вызвать у себя к нему чувства.

Кто-то из слушателей сказал: простому человеку этого, пожалуй, не дано…

Может быть, и так… Ведь, чтобы это произошло, надо быть готовым, настроенным, целенаправленным. Опытные разведчики утверждали, что с этим, видимо, надо родиться. Родиться с особой чувственной настроенностью. Иначе талант настоящего профессионала не разовьется.

Для Егора наставник свой. В Братышева он был влюблен еще суворовцем. Но это было давно, когда Сергей Анатольевич был не приватом, а отцом друга.

Но теперь Егору предстояло создать новые и, возможно, более глубокие отношения. Егор неожиданно испугался. А вдруг Братышев, выбрав его, ошибся? Ведь приват в любую минуту может отказаться от своего подопечного.

Чего греха таить, повлияло и настроение Юрки. Тот ходил с посеревшим лицом и жаловался на своего привата.

– Такое впечатление, – говорил Юрка, – что я для него подопытная мышка. Не больше.

– У тебя с ним не складываются отношения?

– Сам не знаю. Водил в ресторан «Прага». Он пил и ел много. И без умолку говорил о том, что разведка не любит предателей. Но они, мол, были, есть и будут! Пока существуют людские грехи: выпивка, деньги, девочки и мальчики. А сам все время подливал мне водочки: «Пей! Разведчик должен быть крепким малым, способным из любой ситуации выходить сухим… А ты знаешь Горди?»

– Гордиевского, что ль? – спросил Егор.

Юрка кивнул.

– Говорю ему, да, знаю – не лично, конечно. А он, не слушая, обидчиво заметил, что, мол, был с ним рядом. Гордиевский его предал, как и многих других…

– Скажем весело, заложил, – усмехнулся Егор. – Его можно понять. В нем кровоточило прошлое. Может быть, это только преамбула… А дальше… Поживешь – увидишь. Может быть, он и не так уж плох. За битого иногда троих, а то и больше небитых дают…

Юрка только тяжело вздохнул…

Егор, выслушав Юрку, подумал о Братышеве: не затащить ли Сергея Анатольевича в ресторан?

Егор пока продолжал находиться на «Вилле», и после каждого маршрута у него проводилась операция по связи – закладка тайника.

Закладку тайника Егор проводил с Братышевым. Спокойный, несуетливый, с глубоко посаженными умными глазами, Сергей Анатольевич привел его на Пушкинскую улицу к дому дореволюционной постройки, углом выходившему на проезд Художественного театра.

– Когда-то, в шестидесятые годы, в этом здании был знаменитый тайник «Дистант» Пеньковского… Слышал о Пеньковском?

– Немного. Его расстреляли. Говорят даже, что его живьем сожгли в печи на глазах у личного состава военной разведки. В назидание коллегам.

– Мне это неизвестно. Ну, пойдем дальше… Полковник ГРУ Олег Пеньковский действовал под псевдонимом Герой. Его предательство как раз совпало с размещением ракетных установок на территории Кубы… Для американцев Пеньковский – золотая находка! Вот и создали для него целую систему особых сигналов и тайников…

И Братышев рассказал, что один тайник был здесь – оборудованный для «особых целей».

Как же Пеньковский передавал наиболее ценные материалы? Просто. Если, как известно, суперразведчик Трианон пользовался полыми батарейками, то Пеньковский – обыкновенным спичечным коробком. Он обматывал его мягкой зеленой проволокой и конец ее изгибал в крючок, чтобы «контейнер» можно было закрепить между стеной и радиатором парового отопления, с правой стороны на высоте опущенной руки.

Таким образом, опустив спичечный «контейнер» за радиатор, Пеньковский шел к телефону и звонил в американское посольство. Он не произносил ни слова – зато трижды свистел в трубку, что означало: информация заложена. Но этого сигнала было мало. Требовалось еще нарисовать мелом букву «X» на тридцать пятом по счету столбе на Кутузовском проспекте, рядом с гостиницей «Украина». Это дополнительное сообщение о том, что шпионский материал особо важен…

Возвращаться в подъезд дома на Пушкинской, чтобы проверить, хотя бы удостовериться, что коробок взят, Пеньковскому было запрещено. Для этого, словно специально, на соседнем гастрономе висел плакат – в правом нижнем углу его американцы должны были оставить сигнальную пометку. Одно темное пятно – материал взят. Два пятна – материала не оказалось.

Закладка тайника – целая наука. Это Егор испытал на собственной шкуре. Во-первых, не так просто выбрать само место. Оно должно находиться там, где подход к нему естественный. Чтобы агента никто не заподозрил. И чтобы мгновенное движение руки никто не увидел. Ну и, конечно, агент, пользуясь тайником, мог в любой момент его найти и по необходимости изъять.

Вместе с Братышевым они сновали по городу и его окрестностям только с одной целью: шел поиск самого подходящего места для тайника. Иногда Братышев за находку хвалил – толково, молодец! – а иногда, положив руку на плечо, недовольно хмурился.

– Ну ты сам подумай… Ну?!

И, как бы подтверждая свои слова, рассказывал случаи из жизни.

– Помню, один агент решил устроить тайник возле озера в старом пне. Положил туда деньги для своего осведомителя. Дело было осенью. В последние дни бабьего лета. Пригревало солнышко… В этот погожий день осведомитель по кличке Рабочий и пришел за вознаграждением. Сунул руку под пень, а там на деньгах вольготно пригрелась ядовитая змея… Вот тебе и вознаграждение!

Братышев любил до тонкостей разбирать так называемые «детали агентурно-оперативной обстановки».

Если в Западной Европе будто случайно бросишь пачку «Мальборо», то ее немедленно поднимет мусорщик. Там тротуары-то моются со стиральным порошком!

А в странах третьего мира любую консервную банку оближут голодные дети…

Егора иногда задевала педантичность Братышева. Ему казалось, что уже все ясно до мелочей, а Братышев, как назло, опять скрупулезно лез в несущественные мелочи, доказывая Егору (словно он несмышленый ребенок), что это никак не пойдет… и это не пойдет…

Почувствовав, что Егор от него устал, Братышев как-то с хитрой улыбочкой достал журнал со статьей о Филби.

– Прочти мне вслух. Только спокойно, рассудительно и с интонацией…

Егор с удовольствием читал:

– Вспоминая те далекие годы, Филби рассказывал: «… Затем наступила пора профессиональной подготовки. Мой советский коллега провел скрупулезную работу, основанную на продуманном сочетании теории и примеров из практики.

Должен признаться, что порою многое казалось мне нудным повторением. Однажды я заявил, что данный вопрос мы уже отрабатывали десяток раз. Нужно ли повторять все снова и снова?

– Что? – сказал он – Только десять раз! Вам придется выслушать это сто раз, прежде чем мы покончим с вами с этим вопросом.

Я глубоко ему благодарен за эту настойчивость. Когда я стал работать по-настоящему в нацистской Германии и фашистской Испании, я был буквально насыщен идеями безопасности и конспирации.

В значительной мере именно поэтому мне удалось выжить и стать ветераном».

– Хватит, – резковато сказал Братышев. – Ты же хочешь выжить и стать ветераном?

– Об этом я как-то не думал, – сознался Егор.

– Но об этом думать иногда полезно.

Егор понял, что слова Братышева сказаны непросто. Он словно уличил его в небрежности…

– Ты должен запомнить одно, – более мягко заметил Сергей Анатольевич. – В твоих руках, прежде всего, собственная жизнь и жизнь других людей, которые работают на тебя и которые уверены, что ты способен их сберечь… без такой логической заданности прогореть можно в два счета!

– Сергей Анатольевич, что конкретно я должен сейчас сделать?

– Самое элементарное. Заложить в тайник контейнер. Но артистически, по всем правилам конспирации.

– Но я уже подходил…

– Уверен, что конспирация была не нарушена?

– Думаю, да.

– А теперь вспомни слова Филби! Десять раз – это ничто!

Работа с агентами страшно морочила голову. Обычно задавались самые невероятные ситуации. Особенно отрабатывалось умелое пользование паролем.

Братышев поставил задачу:

– Разведчика выслали из страны. А агент, который снабжал ценной информацией, жив, здоров.

Егор знал, что такой агент обычно научен, что делать, когда потеряна связь. Он по-прежнему должен приходить на место явки в точное, обусловленное время. Опознавательными знаками являлись различные предметы: журнал или газета в руке, атрибуты одежды, скажем, спортивная куртка с фирменной надписью на спине…

В первый раз Егор ошибся и подошел не к тому человеку.

– Сигаретой не угостите?

– Молодой человек, я в вашем возрасте уже не стрелял – имел свои.

Но сигарету мужик дал.

– Понимаете, – смущенно беря сигарету, сказал Егор. – Я ищу спортшколу. Она должна быть где-то здесь, за углом? Не подскажете?

– Ты меня утомил. Получил сигарету – и мотай!

На разборке Егор сокрушался:

– Да на нем куртка спортивная, точь-в-точь, и с надписью…

Братышев от души смеялся.

– Претензии к нашему милому производству. Стандарт!

В другой раз Егору, пожалуй, повезло. В зоопарке он засек деда в телогрейке. Подошел к нему. Дед лениво слонялся возле клеток с обезьянами. Конечно, это он. Егор осмелел и, потолкавшись рядом, вдруг сказал:

– Странно, обезьяны ведут себя, как люди!

Дед нагловато посмотрел на парня и отвернулся. Егор оторопел. И надо же – облом. Но ведь фотография на обложке журнала…

Егор выждал момент и снова сблизился с дедом.

– Я хотел спросить вас…

Дед лыбился.

– Почему обезьяны ведут себя, как люди?

– Да.

– Ничего странного, человек произошел от обезьяны.

От сердца сразу отлегло.

Придумать «живой» пароль – нелегко. Он должен быть таким, чтобы случайные прохожие, услышав его, не удивились, и к тому же соответствовать месту явки. Иногда он универсален, если вдруг сменилась обстановка и встречу перенесли в другое место, например, на дипломатический прием или куда-то еще – на ипподром, в ресторан…

«У вас продается славянский шкаф?» – это старо, скорее всего, за подобную пародию слушателя ждала «двойка».

Жизнь на «Вилле» оказалась настолько спрессованной, что Егор стал чувствовать, как ему не хватало времени.

Он об этом сказал Сергею Анатольевичу. Тот улыбчиво посмотрел ему в глаза. Глаза у Егора были чистые, незамутненные жизнью.

– Это хорошо, что его не хватает, – заметил Братышев. – Жить легче.

Но Егору от слов наставника не стало легче. Спецпредметов было по горло. Прежде всего теория разведки: как вербовать, поддерживать связь с агентом, добывать секретную информацию. Потом внешняя контрразведка: вербовка сотрудников враждебной спецслужбы, но такая, чтобы самому не попасть в капкан. Затем техника: фотографирование «зажигалкой» или «ручкой», изготовление «тайника», умелая передача информации на расстоянии…

Нагрузка жуткая. Не говоря уж о ежедневной оперативной психологии. По жестам и выражению лица определить характер нужного человека, его сексуальную направленность, войти к нему в доверие и, производя хорошее впечатление, вызвать на себя его чувство.

Братышев ничего не скрывал от подопечного. Он таскал его по Москве, называя свое путешествие «кратким путеводителем по местам боевой славы ЦРУ и КГБ».

– Вот здесь в шестидесятых годах проходили встречи полковника Главного разведывательного управления генштаба Олега Пеньковского с английским разведчиком Ванном, – и Братышев показывал рукой на гостиницу «Метрополь». – Кличка у Пеньковского – Янг. Впрочем, встречи бывали также в «Национале» и «Украине».

Под шум воды из крана в ванной комнате передавалась микропленка с отснятыми секретными материалами о стратегических ракетах…

Потом Братышев вез Егора к дому на набережной, где жил Янг. И рассказывал Егору о работе контрразведки. Необходимо было задокументировать шпионскую деятельность. Тогда по дну Москвы-реки проложили кабель, и по нему осуществлялось управление ящиком из-под рассады на балконе этажом выше.

Пеньковский раскладывал на своем подоконнике секретные документы для пересъемки. С соседнего балкона выдвигался ящик с вмонтированной в него фотокамерой…

Янг был мужик изобретательный. Он часто встречался со связной, Анной Чизхолм, женой кадрового разведчика Сикрет интеллидженс сервис (СИС), работавшего под крышей второго секретаря английского посольства в Москве.

Выбрали Арбатские переулки. Он заходил в условленный дом. За ним, после тщательной проверки – нет ли хвоста? – появлялась связная. Расходились с интервалом в тридцать-пятьдесят секунд.

Как-то Янг встретился на Цветном бульваре с ребенком Анны Чизхолм и передал коробку из-под конфет – вместо сладостей были микропленки в ярких фантиках…

– Он работал на три разведки? – Егор выжидательно смотрел на Братышева. – Что его заставило…

– Трудный вопрос… Сказать – деньги, – Сергей Анатольевич почесал затылок. – Ответ банальный…

– А я слышал, что ему в Лондоне подсунули девицу. Налив в ванную шампанское, он любил черпать вино из ее туфли…

– Интересно, – улыбнулся Братышев.

– Потом, – продолжал Егор, – поняли, что ему это приелось. Необходимо было придумать что-то более острое. И тогда раскусили его сексуальную сущность. И подсунули мальчика… Такого мальчика, что подцепили, как говорится, под жабры.

Братышев и Егор стояли на Краснолужском мосту столицы.

– Красиво, – заметил Егор.

– Любимое место шпионов, – усмехнулся Братышев. – Ладно, о ловком агенте Марте Петерсон я тебе расскажу потом…