Читать книгу Пером по шапкам. Книга первая - Евгений Бузни - Страница 5

В популярном советском фильме, не сходящим с экранов теперь уже телевизоров, «Карнавальная ночь» замечательный комедийный актёр Сергей Филиппов произносит ставшую крылатой фразу «Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе, науке пока не известно». А ведь и в самом деле трудно сказать, что там делается на планете, до которой в самые лучшие дни сближения аж пятьдесят шесть миллионов километров, тогда как мы зачастую не можем узнать, что делается на нашей с вами планете, в нашей собственной стране, даже если вы президент и сидите в самом центре страны, в Москве…

Стоп, но что это я? Конечно, президент не обязан сидеть всё время в столице. А потому, что же тут удивительного, если он ничего не знал и молчал о гибели подводной лодки «Курск», о бегстве за рубеж подозреваемого правоохранительными органами телемагната Гусинского, о делишках компании НТВ и притязаниях на неё американца Тёрнера, о поражении правительственной программы по спасению электроэнергетики, когда вместо неё в Думе слушают подсунутую вперёд программу электромагната Чубайса, о незаконном судебном решении по поводу снятия с выборной дистанции после первого тура наиболее вероятного претендента на победу в Приморье кандидата на пост губернатора края Черепкова, чтобы освободить дорогу денежным магнатам, о выступлениях народа против жилищно-коммунальной реформы и программы приватизации земли? Нет, разумеется, всего этого можно не увидеть, находясь в очень ответственных зарубежных командировках, хотя о каждом упомянутом событии пресса даже иностранная не устаёт кричать на всех газетных перекрёстках, и из каждого телеэкранного угла.

А, может, нам просто достался президент-молчун? Но, наверное, не совсем так. Иногда он всё же выступает, награждая орденами и медалями творческую интеллигенцию или участников преступной войны в Чечне. Но где его собственные рассуждения о происходящем в стране, где мысли о том, что же он хочет увидеть в её будущем? Год президентского молчания объясняли тем, что президент должен осмотреться, притереться сидячим местом к креслу, как говорится, акклиматизироваться. Ладно, год протерпели, а молчанка не кончилась.

Народ российский действительно славится по всему миру своим долготерпением. Уж и женщин наших молодых толпами за границу в сексуальное рабство отправляют. А когда-то в древности их только силой оружия полонить татарам да туркам удавалось. Детей нарасхват в заграничные семьи продают потоком. Хотя у самих численность населения падает катастрофически. Хлеб, мясо и кур закупаем за границей, позволяя собственному крестьянину голодать при пустых пахотных землях, которые нечем сегодня обрабатывать, или они уже закуплены, как в Саратовской области, землемагнатами, не собирающимся производить хлеб. Давят русского человека, чтобы совсем он на колени стал. И он терпит, а президент молчит.

Недавно сорока принесла мне на хвосте и шепнула на ушко новость, что де осенью грядут большие перемены в правительстве России, и что де у парламента силушки поубавится существенно, дабы правительство могло ещё свободнее быть и раскованнее, чем даже сейчас. А то, видите ли, неугомонные коммунисты объявили себя и аграриев единственными защитниками народа и не пустили несчастного Грефа, возмечтавшего продать русскую землю зарубежным магнатам, на трибуну государственной думы. Он, правда, не растерялся и высказался-таки из государственной ложи, куда парламентёров на дух не допустили. Его не смутило то, что за окнами зала, где он произносил крамольные слова о незначительности акта превращения крестьян в батраков, бушевала толпа, выплеснувшая свой гнев пикетчиков на Охотный Ряд, перекрыв движение по проспекту.

Там шла уже борьба с милицией. Омоновцы в бронежилетах и со щитами пока ещё в действия не вступали, ожидая команды в автобусах. Офицеры с большими и малыми звёздами на погонах, сцепив руки, пытались выжать возмущённых предательской политикой правительства людей на тротуары, и только вмешательство депутатов Госдумы, среди которых были известные лидеры Зюганов, Харитонов, Куваев, Лукьянов, Лигачёв, Шандыбин и другие остановило действия представителей властных структур города. Много часов бушевали люди на виду у всего народа. Десятки телеоператоров снимали своими большими и малыми объективами молодых и старых людей, требующих не позволять распродажу земли, но почти ничего из этого не показывали по телеканалам, как всегда. В этом особенность нынешней демократии. Она теперь для властьимущих денежных мешков, а не для народа.

Греф успокаивает, а Немцов и Хакамада идолопоклонно поддакивают, что, мол, говоря о продаже земли, речь-то сегодня, по крайней мере, идёт о каких-то двух, ну пяти-семи процентах земли, которые для начала можно будет продавать, об остальных процентах речь ещё далеко впереди. А люди в стране бушуют. Им, оказывается, вообще не хочется отдавать ни пяди своей земли и никому в личную собственность. Вот ведь оказия какая. Ну, никак не хотят люди становиться рабами и работать на дядю, сидящего в столичном ли граде Москве или живущим на улицах Лондона. Проправительственная партия в лице смеющегося в глаза Немцова заявляет: «Какие же вы глупые! Ну, если и продадим землю, то ведь никто же не увезёт её с собой в мешке в другие страны. Чего это вы всполошились?» А позвольте спросить, господа нехорошие, куда денежки с этой землицы поплывут, когда её купят, а? Не туда ли, куда пошли деньги от наших нефти, газа, алмазов, спиленного леса, заводов и фабрик, других природных богатств и людского труда, к которым присосались иностранные инвесторы, высосавшие из страны так много, что теперь и долги платить нечем? О каком грядущем благополучии может идти речь, когда люди горько восклицают: «Не до жиру. Быть бы живу».

Мне могут возразить, сказав, что я лишь писатель, а не экономист, и потому не смыслю в экономической политике государства. Пусть так, но вот сегодня, буквально только что я получил письмо от своего брата доктора экономических наук, пол-жизни посвятившего вопросам сельскохозяйственной экономики. Нет, он не давал мне никаких показателей, длинных столбиков цифр и сложных расчётов. Он писал мне как брату о том, что поехал в одно из крымских сёл отдохнуть от городской суеты и половить рыбку. Сразу успокою злорадствующих по поводу отдыха интеллигенции. Брат отдыхал у друзей и в лучший день поймал на удочку трёх карпов, чему был очень рад. Но, скромно отдыхая в своё удовольствие не в Пицунде или на Канарах, а в простой бывшей советской деревне, он не мог не видеть её жизни, о которой мне и написал с горечью строки, которые я цитирую дословно:

«…колхоз стал коллективным самостоятельным предприятием, обанкротился, затем его вывел из банкротства его же бывший главный агроном, сменивший бывшего председателя, и теперь это предприятие стало частным, но бывшие колхозники ещё толком не знают, являются ли они тоже владельцами, как их председатель, или только его наёмными работниками. Им распаевали земли, т. е. выделили по 2 га на нос, но ещё не известно, какой участок кому принадлежит и какой им придётся платить налог за землю и не лучше ли её сразу продать. Зарплату им не платят давно, но выдают продуктами по цене выше рыночной. Однако отказываться не приходится, поскольку денег для того, чтобы покупать на рынке, у них нет. Посетил я там частную свиноферму и колхозный коровник. Это фундаментальные железобетонные достаточно чистые внутри строения. Коровник был механизированным, но из-за отсутствия средств полностью перешёл на ручную дойку, кормление и уборку. Это стало дешевле, чем тратить солярку и электричество. Стадо сократилось почти в три раза по сравнению с доперестроечным временем, удои – в два раза из-за ухудшенного кормления. Свинарник же впечатлял огромными тушами откормленных свиней. Частник не скупится на самые лучшие корма. По соседству стояли несколько деревянных сараев, куда меня не водили, т. к. там свиньи колхозные в запущенном состоянии. Хозяин дома, где мы остановились, работает в коровнике главным механизатором. Он выписал на своей же ферме в счёт неполучаемой зарплаты 100 л. молока по 60 коп. (по такой цене продают и сторонним оптовым покупателям, приезжающим с молоковозами), отвёз его на свиноферму, а взамен получил корм для своего поросёнка, которого выращивает дома. Такой вот расклад. Председатель их предприятия предлагает сдавать свои земельные паи ему, а он будет расплачиваться продуктами. Понятно, что будет элементарный дурёж. Я предложил им объединить свои паи с семьёй сына, который имеет свой собственный колёсный трактор, и на получившихся 10 гектарах организовать ферму, скажем, зерновую, или даже клубничную. Но для этого нужен стартовый капитал, который, если брать под существующий банковский кредит, то запросто можно обанкротиться в течение года, что и происходит во многих подобных случаях, особенно если не повезёт с погодой или не удастся где-то что-то украсть. Иначе не вытянешь. Система, при которой выжить в предлагаемых законом условиях невозможно, побуждает находить нелегальные пути выживания».

Вот какую жизнь предлагают нам сегодня Греф и его подпевалы – вырастить класс кулаков и ему в подмогу гораздо больший класс батраков. Против такой перспективы, а не против двух процентов земли под зданиями, выступили люди, бушевавшие эмоциями у парламента. У меня ком подкатился к горлу, когда я увидел с какой решительностью вместе со мной бросились люди наперерез бешено летящему по проспекту транспорту. Слёзы подступали к глазам, слушая, как сотни скандировали: «Землю народу!». Народ хочет не только землю отстоять, но и вернуть себе власть, ту власть, что была у советов. Народ хочет вернуть союз, существовавший у народов, вернуть Советский Союз. А президент молчит.

15 июня на Охотном Ряду против народа выступил небольшой отряд милиции, которой самой же несладко живётся от малой заработной платы и обещания лишить незначительных привилегий. 4 июля события разворачивались по более серьёзному варианту.

С 8 утра участок возле гостиницы «Москва» был огорожен металлическим ограждением. Металлические столбы, вбитые намертво в тротуар, не позволяли опрокинуть ограждение на проезжую часть. Организаторы порядка полагали, что это остановит народ. Наивные люди. Когда пришло время, коммунисты, прошедшие войны и потерявшие чувство страха за время перестроечных «улучшений» жизни, рванули на себя ограждение и, сминая линию выстроившихся заблаговременно милиционеров, вновь людской лавиной перекрыли Охотный ряд, протестуя в этот раз против готовящегося принятия Думой нового трудового законодательства, отменяющего многие социалистические завоевания народа, которым завидовал прежде весь трудовой мир.

Коммунистов на пикет пришло в этот раз гораздо больше, чем 15 июня. Они заполонили весь проспект, заняли пространство до самых дверей Госдумы, которые пришлось срочно запереть, дабы толпа не ворвалась в Думу и не прервала заседание. Через центральный вход не могли пройти ни аккредитованные журналисты, ни всевозможные представители с серьёзными удостоверениями, ни даже сами депутаты, которым пришлось обходить здание через толпу, и тогда некоторым особо известным противникам народа, таким как В. Ф. Жириновский, приходилось довольно туго не только морально, но и физически ощущая на себе прелесть летящих тухлых яиц. Настроение коммунистов было явно боевым. Со ступенек Госдумы звучали революционные песни, призывы не отступать перед властью, предающей интересы народа, читались стихи. Выступил и я со своими строками, основная мысль которых выражалась в словах:

В этот день Зюганов не вышел к коммунистам. Вместо него с информацией о происходящем в Думе и призывом соблюдать порядок выступил секретарь городского комитета партии коммунистов А. А.Куваев. Вместе с тем он попросил отойти от здания думы. И вот он новый урок. Коммунисты не вняли просьбе руководителя, как произошло 15 июня. Коммунисты не хотели больше отступать ни на шаг. Над этим стоит задуматься партийным лидерам.

Но и правительство теперь готовилось к мероприятию серьёзнее. Прежде всего, на коммунистов бросили тех, кого в народе называют штрейкбрехерами. Со своими знамёнами на коммунистов пошла пропутинская команда платных подпевал. Вот тут и завязалась потасовка. Милиция кинулась разнимать. Телерепортёрам было что снимать для своих спектаклей. Коммунисты устояли. Тогда на них пустили поливальную машину. Но водитель не рискнул мочить людей. Это же не сортир, о котором некогда говорил президент. Толпу так просто не замочишь. Пришлось пускать мощными рядами тяжёлые грузовики. Старая женщина легла под колёса. Её оттащили дюжие милиционеры с большими звёздочками на погонах. Взбешённые демонстранты кричали проклятия водителям, плевали в них и пытались древками транспарантов остановить движение. Водители с искажёнными страхом лицами задраивали стёкла кабин.

Я видел в Индии, как бушующие негодованием толпы народа сжигали машины с водителями заживо. Здесь к счастью такого не было, но кто знает, что произойдёт в следующий раз? Многочисленные отряды милиции стали рассекать демонстрантов на группы, которые оттеснялись силой и только силой к тротуарам. У здания думы произошла заминка. Возле ступеней сидела небольшая, но мощная группа шахтёров, приехавших из Кузбасса, Воркуты, Подмосковья. С сильными людьми, крепко сцепившимися руками, милиция никак не могла справиться. Милицейские цепи толкали нас прямо на сидящих, а мы сопротивлялись и пытались словами убедить полковников и чинами ниже, что нельзя давить людей людьми. Кто понимал нас, кто нет, но в конце концов шахтёры сами поднялись и героями перешли на противоположную сторону. Я представил себе, что бы было, если бы к зданию Думы пришёл не десяток шахтёров, а тысячи их касок заполонили бы проспект. Никакая милиция бы не справилась с этой силой.

Завтра, когда будут шириться ряды протестантов, в борьбу с народом вступят ОМОН и отряды спецназа с водомётами и прочими атрибутами насилия. Они подчинены воинской присяге. Это понятно. Однако вряд ли это остановит народ.

Президент молчит и по этому поводу. Вот и вспомнились слова из фильма «Карнавальная ночь» с некоторым лишь изменением «Есть ли у России президент, нет ли у России президента, народу пока неизвестно». Когда окончательно погаснет свет в домах, благодаря Чубайсу, когда не смогут люди платить за свои квартиры, благодаря жилищно-коммунальной реформе, когда выяснится вдруг, что земля, на которой стоит наш завод, теперь не наша, а американская, и это благодаря Грефу, когда народ в своём большинстве останется нищ и гол, как сокол, то не восстанет ли этот народ, понимая, что терять уже больше нечего, и не спросит ли во весь голос, как это было у здания Госдумы 15 июня, «А зачем нам такой президент, которого мы не видим в своём горе и не слышим в своих бедах?» Ведь жила и великая Русь, и Советская Россия без президентов. Да и сейчас он вроде и есть, а вроде и нет, или играет в молчанку. Так кому он нужен вообще? Я думаю, не народу.

17.01.2001