Читать книгу Легенды нашего рока - Евгений Додолев - Страница 26

Во время одной из бесед со Светланой обратил внимание на ее инструмент. Не удержался от вопроса.

– Откуда она, что это за инструмент? Как давно вы на ней…

– Я вот сейчас первый раз на ней вам сыграла. Я в первый раз ее держу в руках.

– Да вы что?!

– Это мой знакомый художник предоставил, Константин. Это его личный инструмент. Немножечко травмированный, но очень красивый. Тут гриф с инкрустацией. И, если я правильно поняла из его рассказа, Александр Барыкин на ней еще играл.

– Я просто понял, что не видел вас с этим инструментом. Поэтому решил поинтересоваться. У вас есть любимая гитара?

– Да, у меня сейчас маленькая, уютная гитара, называется Fender Acoustic. Шестиструнная. С датчиком. Я сейчас даю концерты, играю на ней. Вот есть очень уютные инструменты. Прямо по рукам. У меня руки маленькие. Я сама миниатюрная. И вот этот инструмент для меня даже великоват сейчас. Мне приходилось бороться с ним немножко.

– Это не было заметно. А вам дарили когда-нибудь инструменты или вы покупаете?

– У меня была чудесная история. Мне подарили скрипку. Я давно мечтала о чешской скрипке, чешского мастера. До этого я играла всю жизнь на подростковом инструменте. Там вот есть восьмушечки, три четверти, половинки и целые скрипочки. У меня был такой недоросточек. Недоцелая скрипка. И хороший заводской инструмент конца XIX века. «Немец». Но я немножко ее переросла и эмоционально, и по рукам. И много лет мечтала о мастеровом чешском инструменте. Поклонники мне подарили.

– А гитара появилась у вас…?

– Ну, как у всех, там, в 13–14 лет. Сосед за стеной, там, или однокашники, начинают мальчишки, бренчать что-то. Я чисто из зависти. Думала, как же так, вот Лешка Анисифуров играет, а я нет. Взяла и научилась. А поскольку моя природная лень не дала мне изучать наших классиков, бардов и разучивать песни Окуджавы, Высоцкого, мне было проще самой написать песню. Вот так началось мое сочинительство.

– Вы знаете, я несколько раз в этой студии беседовал с Женей Маргулисом. И он никогда не произносит название «Машина Времени». Он всегда, когда надо сказать про «Машину», говорит «мой предыдущий оркестр». В вашем случае это «Ночные снайперы».

– Угу.

– Это тот коллектив, в котором вы приобрели звездный статус. Но при этом до этого вы ведь играли в нескольких командах, да. Там была и «Лига», и «Нечто иное».

– Это совсем юное такое, совсем.

– Ну, это было, как минимум, по-моему, 3–4 коллектива, да?

– Ну, двумя ограничимся. «Нечто иное», да, и «Лига». «Лига» это еще даже школьная история. Потом, в медучилище знакомство с Петром Малаховским вылилось в создание группы «Нечто иное». С Петром мы до сих пор сотрудничаем. Он очень талантливый, на мой взгляд, музыкант. И я многие песни, ну, по крайней мере, в его музыкальной идее, многие использую.

– Я ведь к чему этот вопрос задал: хотел спросить, с кем вы поддерживаете отношения из музыкантов, с которыми начинали?

– Ну, вот Петр Малаховский в первую очередь.

– Только с Петром? А остальные, просто вы даже не следите за ними, где и что они?

– Ну, я еще хочу назвать одно имя. Человек не занимается, так скажем, профессионально музыкой, но чудесно исполняет свои авторские песни. Это Евгения Вендек, питерская наша – композитор, поэт. И у нее чудесные есть музыкальные трактовки стихов Гиппиус, Цветаевой, Маяковского. Вот мы с ней тоже очень много лет дружны.

– Читал в одном из интервью, что вы возите с собой какой-то медицинский саквояж. Я просто помню, что Маргулис в свои времена, он рассказывал мне об этом, постоянно возил саквояж. Но он-то лечил от кожно-венерологических заболеваний своих товарищей. Потому что такое время было, 70-е.

– Активное, да.

– Вы-то его не застали. Зачем вы возите саквояж медицинский? Кого вы и от чего лечите?

– Ну, всякие простудные, может быть, царапины. Мелочь. Но вот иногда просто в аптеку некогда сходить. Концерт, переезд, переезд, концерт. И иногда очень-очень поздно все заканчивается. Приезжаешь, аптеки еще закрыты. Поэтому у меня всегда с собой такой дежурный набор. Что-нибудь обезболивающее, сердечное, и противовоспалительное, и противогриппозное. Все.

– А вы по специализации были педиатром, если я правильно понял?

– Да, врач-педиатр. Ну, так, это меня не коснулось.

– В смысле?

– Эта специализация в прямом смысле. Ну, я закончила институт и стала сама пациенткой. Профессиональный пациент.

– Да, вы стали пациенткой. И вы очень тепло всегда говорите и про маму. И сегодня упомянули ее. И, в общем, вы детский врач по специализации. Вы все время говорите про опыт, как будто вы в процессе набора этого опыта…

– Познания, да.

– При этом вы ведь, в общем-то, музыкант с авторитетом, человек, как вы, для многих гуру. То есть человек, на которого равняются.

– Ну, я сама вечный ученик.

– Это обычная история, кстати. Да, Борис Гребенщиков тоже любит повторять, что он вечный ученик. Нет желания вам создать, ну, условно, условно очень говоря, свою школу? То есть чтобы у вас были подражатели, ученики?

– Ну, желания такого нет. Но мне кажется, кому надо, он и так берет. У меня были свои тоже учителя. И есть учителя. И они не создают своих школ. Я просто подсматриваю, подглядываю, я рефлексирую, я воспринимаю, анализирую.

– Кто ваши учителя?

– Вам эти имена вряд ли что-то скажут.

– Может, они скажут зрителям что-то.

– Я тоже это оставлю при себе.