Читать книгу Книга Петра. Том 1 - Евгений Евгеньевич Ермошко - Страница 5

Петр

Чтобы попасть внутрь хижины, нам пришлось простоять под проливным дождем еще не меньше получаса, пока за деревянной дверью обветшавшего дома не пропал последний человек предыдущей группы, после чего наш водитель скомандовал нам построиться в ряд и заходить по трое. Вскоре очередь дошла и до меня. Приоткрыв громоздкую дверь, я оказался в просторном помещении, внутри которого не было ничего, кроме трех столов с сидящими в военной форме прапорщиками. Все они скрупулезно заполняли свои журналы и с усталостью осматривали прибывших. За центральным столом в деревянном полу зияла большая дыра, в которой виднелось начало лестницы, спускающейся глубоко вниз.

Прапорщик с довольно крупным подбородком и не менее внушительными щеками коротко записал мои данные, после чего передал мне пропуск и анкету, указав, что ее я должен заполнить позже. На пропуске я разглядел свою фамилию и находящийся под ней номер комнаты – 385. В анкете же мне надо было указать все свои заболевания, группу крови и даже профессию, что мне показалось совсем не нужным, потому как все это я считал пережитками бюрократии и не мыслил, что могу задержаться здесь настолько, что они смогли бы кому-то понадобиться.

Дальше мне предстояло спускаться по сырой каменной лестнице, тянущейся далеко вглубь серого, местами еще недоделанного бункера, с уходящими куда-то ответвлениями и развилками прохладных сырых коридоров, с продрогшими людьми, укутанными в одеяла. Когда же, минуя все зигзаги и перекрестки, следуя белым выделяющимся стрелкам на стене, мне все же удалось добраться до заветной комнаты, я поразился всей масштабности данного сооружения, хотя и видел лишь самую малую его часть. Сбросив с себя мокрую одежду и закутавшись полностью в сухое одеяло, я занял свое койко-место на нижнем ярусе и начал ждать, сам не знаю чего.

Комната была небольших размеров и скорее напоминала маленькую каморку на четыре места, с двумя двухъярусными кроватями по бокам. Отсутствие дверей здесь я мог объяснить лишь скоропостижностью данной постройки или отсутствием бюджета на столь затратное мероприятие, на которое, наверное, не пожалел бы денег только Энвер Ходжа при своем правлении в Албании.

Мои соседи не заставили себя долго ждать, и вскоре все места были заняты. Двое из них мне сразу не понравились из-за явной деградации интеллекта и отвратительного уголовного жаргона. Одетые в толстовки и спортивные штаны малоприятные детины, с татуировками и неухоженной внешностью, рассеивали запах перегара в тесной комнатушке, не смущаясь выражаться при этом непристойными выражениями. Другой же парень, заполнивший нашу каморку последним, напротив, сидел в очках и держался особняком, стараясь не обращать на все их выходки никого внимания, но все же краем глаза я смог подметить, что, смотря через очки, он как будто оценивал всех нас, наблюдая и делая выводы.

Как бы мне ни была неприятна вся эта компания, я решил поздороваться и перемолвиться парой слов со всеми. Ответ на это не заставил себя ждать, и один из этих верзил достал из-за пазухи бутылку, предложив выпить за знакомство. Я вежливо отказался, что посоветовал и им, на что сразу же получил неодобрительный взгляд в свою сторону и грубые, последовавшие за ним пьяные зацепки, после чего пожалел, что вообще открыл рот и не лежу сейчас как тот худенький парень в очках на втором ярусе. Настоящих их имен я не знал, потому как общались они, называя друг друга кличками. Один из них называл другого Танком, а тот в свою очередь называл своего товарища Битой.

Через час, когда осушилось их пойло, я пожалел еще больше о том, что, не подумавши, ляпнул в начале разговора о своей профессии в виде преподавания литературы в средней школе, потому как их вечер совсем не собирался заканчиваться и парням хотелось запоминающегося продолжения, какое бы можно было рассказать таким же не столь одаренным и первобытным дружкам по выходе отсюда. Обняв меня за шею, мне в добровольно-принудительной форме предложили читать стихи!

Далее все начало разворачиваться очень быстро и совсем в неблагоприятных событиях. Второй пьянющий верзила, не желая отставать от своего товарища, улегшись поудобней на койку, со всего размаха подкинул ногой лежащего на втором ярусе того худенького паренька, явно не ожидавшего такого подарка судьбы снизу. Бедолага чуть не впечатался в потолок, а затем не свалился со второго яруса, что, конечно, не могло не вызвать волну сумасшедшего смеха наших «сокамерников».

Далее целый час мне пришлось слушать крайне утомительные и плохо пахнущие шутки из их тюремной жизни и о том, как они развлекались по выходе оттуда. Когда все же они закончились, то их внимание снова оказалось на нас. Тот, который называл себя Танком, вспоминал, как в школе издевался над своим учителем и ненавидел всю систему образования, считая это все крайне никчемным занятием. Молчаливо глотая все это, я все больше ощущал, как градус алкоголя и напряжения с каждой минутой нарастал в этой комнате. И вскоре задиристые слова перешли в распускание рук. Уже буквально через полчаса нас повалили с кроватей, дав еще при этом по оплеухе и заставив дышать пылью с пола. Больше всего доставалось Меиру, потому как из-за монотонного некоренного акцента его посчитали служителем еврейской религиозной общины, что крайне усугубило его положение здесь. В коридоре же при этой перебранке начал также создаваться шум из-за негодования женщин, обсуждающих их поведение. Лица мужского пола, к сожалению, из-за боязни оказаться на нашем месте могли лишь наблюдать, не встревая и не переча двум мастодонтам, превосходившим всех в своем физическом развитии и отстававшим не пару веков в умственном.

– Ну что, заморыши, какие будут предложения, как будем исправлять ситуацию? – начал Танк, устрашающе рыча мне в затылок. Мы же при этом находились уже лицом к стенке, как шкодливые котята.

– Так, так, значит, стихи читать мы отказываемся, поддерживать правильную беседу – тоже, – продолжил Бита, заломив при этом одну руку Меира, чтобы тот испытал побольше боли и сломался. – Значит, ты, кучерявый жидяра, организуешь нам поляну, и не да-а-ай Бог она нам не понравится, – он дико заржал и в подтверждение своих слов еще раз прошелся по его почкам. – Понял, ты меня понял?!

В коридоре раздался шум от сапог и женские возгласы, которым я, будучи в сильнейшем оцепенении, не придал значения, но краем глаза заметил, что Меир при этом как будто ожил и, переведя дыхание, выпалил то, от чего у меня помутнело в глазах:

– Я думаю, ты сгоняешь на ржавом Т-34 нам с дедком за пивом и мы обо всем забудем… ну, по крайней мере постараемся.

Тех огненных глаз за моей спиной я не видел, но смею полагать по их свирепому реву, что они у них в ту же секунду покраснели, как у взбешенных быков. В тот момент у меня были все основания полагать, что Меиру настолько сильно настучали по голове, что она уже просто была лишена разума и больше не могла рассудительно оценивать обстановку. Когда же я приготовился к самому худшему и закрыл глаза, предвкушая ту боль, которая эхом разойдется по всему моему телу, в комнату ворвался патруль.

Будучи еще в коридоре, вооруженные солдаты слышали тот разгневанный вопль, спровоцированный этим щупленьким парнем, посему без малейшей доли сомнения, вбежав в комнату, посыпались удары прикладов, заставившие наших обидчиков съежиться на полу, кривясь от боли.

Когда мы смогли отдышаться и более-менее прийти в себя, оба верзилы стояли уже возле стены, держа руки за головой, точь-в-точь напоминая нас всего пять минут назад. Тогда-то я и смог оценить весь тот холодный расчет Меира, оценившего ситуацию и таким наглым образом подтолкнувшего этих верзил на получение более крепких тумаков, но и этого ему было мало, и когда один из громил обернулся и произнес:

– Ты же понимаешь, жиденок, что мы теперь с тебя не слезем? Мы узнаем, где ты живешь, и из-под земли тебя достанем.

– На следопыта ты явно не похож, – улыбнувшись, ответил Меир, после чего его лицо изменилось на улыбчивую дразнящую гримасу, – а похож скорее на тупого бычару, который как залезть на корову не сможет додуматься…

Детина после этого просто взревел и рванулся в нашу сторону, но тут же получил еще один удар по ногам, а затем прикладом в спину, после чего рухнул на пол прямо к ногам Меира. В свою очередь тот, взяв свою полумокрую куртку, даже не задумываясь над тем, чтобы обогнуть его и выйти из комнаты, наступил ему на спину и спокойной походкой направился в уборную, чтобы умыться. Военных это лишь позабавило, и они не отреагировали на его очередную провокацию. Танк, наблюдавший за этим стоя, бил кулаками в стену, проклиная нас и грозясь самой кровавой местью, но повторить попытку своего товарища так и не решился. Мне не хотелось находиться здесь больше ни минуты, и, осторожно переступив через верзилу, я направился вслед за Меиром обратно в комнату.

Вся эта ситуация крайне потешила моего нового собеседника, после чего появилась улыбка и у меня. Разговорившись со своим новым товарищем, я убедился в том, что этот человек довольно интересный и начитанный, с высоким интеллектуальным развитием и ясным умом, что в настоящее время мне встречалось очень редко. Мы общались довольно долго, перебирая возможные события произошедшего снаружи и обдумывая, как избежать очередных стычек, если наше пребывание здесь затянется.

Как бы там ни было, мы решили держаться вместе и дождаться утра, чтобы узнать хоть какие-нибудь новости снаружи, после чего Меир извинился, объяснив, что очень устал и хочет немного отдохнуть.

У меня же сна не было ни в одном глазу, и, немного помяв свежие простыни, я решил прогуляться. По большому счету меня все же пугала перспектива быть пойманным этими двумя быками, и чтобы этого не случилось, я решил разузнать, предусмотрен ли здесь хоть какой-нибудь изолятор. Идя по коридору, мне встречались все новые прибывшие, спешившие занять свои комнаты и укрыться сухим одеялом. Когда я все же добрался до комендантской группы, мне сразу стало понятно, что моя перспектива узнать хоть какую-то информацию крайне мала, потому как возле каждого военного инструктора была многочисленная толпа таких же, как и я.

Простояв около десяти минут, я развернулся и уже собирался уходить, когда услышал пробившийся из толпы звук щенячьего поскуливания. Тут же я обернулся, после чего мое лицо кардинально изменилось и наполнилось радостью, потому как в самой гуще толпы я разглядел знакомое лицо спорящего о чем-то с одним из военных. На его плече висел какой-то полуживой мужчина, еле стоявший на ногах, а под курткой ютились замерзшие щенята. Когда я подошел поближе, то уловил, как военный, с которым он спорил, пояснял ему, что лазарет переполнен, а со щенками они не могут выделить ему место. Я тут же включился в разговор, всячески стараясь помочь и, как бы там ни было, разрешить ситуацию. Старослужащий мужчина в годах стоял до последнего, уверяя нас, что у него свои приказы и он, даже если бы хотел, не может их нарушить. Добиться своего мне все же удалось, когда мне повстречался один из отцов моих учеников, занимающий здесь не последнюю должность. Выслушав меня, последний махнул рукой, дав добро на то, чтобы они временно пожили в нашей освободившейся комнате, посетовав на нехватку времени и создавшуюся суматоху в настоящее время.

Нам пришлось потратить почти все наши силы на то, чтобы дотащить того бедолагу, который каким-то образом оказался с Ником, спустив его по четырем лестницам и протащив по длиннющему коридору. Весил он не менее центнера, что не могло не сказаться на моем больном колене, но выбора у нас не было, и я терпел боль до самой двери. Разместив его на кровати и сняв всю мокрую одежду, мы еще больше убедились в тяжести его плачевного состояния, ибо большая часть его тела была посиневшей, с преобладанием многочисленных гематом и травм. Все же, проведя первичный осмотр, мы убедились в том, что переломов у него нет, хотя и не исключали внутренние повреждения, которые со временем могут проявиться, усугубив его и так невзрачное положение. Когда же мы закончили его укладывать, сделав все, что было в наших силах, я с нетерпением принялся расспрашивать Ника о том, как ему, вопреки всему, удалось добраться до бункера, да еще и с такой непосильной ношей, от которой бы отказался почти каждый, желающий спасти свою шкуру. Из этой любопытнейшей и не менее захватывающей беседы мне удалось узнать о том, как он спас щенков и залез в чужой дом, как потом на моторной лодке отправился вслед за нами, и о том, как на пути рядом с ним прямо с неба упал этот человек, которого ему не без труда удалось спасти и вытащить из воды, уносящей тело вниз по течению. После чего их подобрала уже на выезде из города, наверно, последняя спасательная машина. Я также в свою очередь поделился всеми теми неприятностями, посетившими и нас по прибытии сюда. Наговорившись так, словно мы уже давно были друзьями, мы решили закончить этот день, потому как сил уже не было даже на разговоры.

Я улегся на нижнем ярусе, и понемногу глаза мои начали закрываться. Еще несколько раз в полудреме я просыпался из-за того, что тот парень периодически стонал от боли, но потом все же усталость взяла верх и я погрузился в глубокий сон. Впервые за долгие годы мне приснилась моя жена. Она была в цветном сарафане, с длинными заплетенными косичками и выглядела еще даже лучше и моложе, чем в последние годы, когда я ее запомнил. Мы сидели с ней на крыше одного из домов незнакомого мне города, а рядом с нами на расстоянии руки проплывали облака. Там на крыше нас было только двое, и казалось, что мы разговаривали обо всем, как будто только познакомились, и внутри нас взрывались атомные бомбы, переполняя наши чувства оттого, что мы нашли друг друга. Затем улыбка на ее глазах исчезла, а взгляд устремился вдаль. Взглянув в ту сторону, я увидел, как город погружается в темную воду, больше похожую на какую-то густую слизь. Когда же я повернулся обратно, вся моя жена была покрыта ею с головы до ног.

Перед тем как проснуться, мне с содроганием и холодным ужасом въелись в память ее последние слова:

– Ты должен спасти его, или все мертвое не обретет покоя.

Так закончился наш первый день в бункере.