Читать книгу Затмение - Евгений Гинзбург - Страница 10

Некоторые истории, что происходят в нашей жизни, оставляют в душе тот незабываемый отпечаток, который, по прошествии лет, не теряет ни красок, ни чёткости впечатлений. Вот одна из таких забавных историй, произошедшая в августе 1981 года, во время институтских каникул, которые я проводил в деревне у своей бабушки Ани.

Деревня находилась в пятидесяти километрах от города Называевска Омской области и имела странное название «Большая Сафониха». Откуда произошло такое название, мне не могла объяснить толком, даже моя восьмидесятитрёхлетняя прабабушка Дина, хотя, она знала ответы на многие жизненные вопросы. Единственное объяснение мне дал пастух, казах дядя Ваня, сидя на завалинке деревенского магазина, приняв пятьсот граммов жидкости, которая именовалась «плодово-ягодное» вино, и, продавалась только в магазине «Большой Сафонихи». Чтобы вы имели полное представление об этом алкогольном напитке, добавлю, что разливалось вино, в бутылки с умилительным названием «Чебурашки», и закупоривалось железными пробками, какими обычно в те времена запечатывали детские напитки типа «лимонад» или «ситро». Этикетка представляла собой небольшой кусочек листка в клеточку, вырезанного из ученической тетрадки по математике, на котором, при помощи печатной машинки, было напечатано название продукта, и стояла печать сельсовета, с росписью бухгалтерши тёти Люды.

Вот что мне поведал старый пастух.

«Сафонихой», когда-то, называлось озеро, на берегу которого стояла бабушкина деревня, а та деревня, что располагалась на противоположном берегу, носила название «Малая Сафониха». Но, со временем, озеро стало просто озером, а «Малую Сафониху», после революции, в тридцатые годы, переименовали в «Путь Социализма». Однако селяне, чтобы, как они говорили, «не ломать язык», называли её просто «Путиловкой». Конечно, оставался ещё вопрос, почему «Сафонихой» называлось озеро, но винная жидкость закончилась, а покупать дяде Ване ещё одну бутылку, для продолжения беседы, я не рискнул, дабы не оставить на утро колхозное стадо без «командира». Сделав вид, что мне всё абсолютно понятно, я поблагодарил пастуха за рассказ, и покинул завалинку.

Теперь немного о самой деревне.

Она состояла из двадцати четырёх домов, клуба, сельмага и начальной школы. В деревне было две улицы. Одна, как и во всех деревнях, называлась «Центральная», вторая, носила имя первого космонавта земли Ю.А. Гагарина, в просторечии «Гагаринка». Восемьдесят процентов жителей Сафонихи носили фамилии Мыльниковы, Атамасовы, Зубакины и Пискуновы. Все они были друг другу родственниками, а так как фамилия моей матери в девичестве была Атамасова, то естественно, и мне. По этой причине, отпуск, проводимый у бабушки, был не самым простым делом. Я, каждый вечер, наносил визит кому-нибудь из родственников, а они все, были людьми очень гостеприимными, и редко отпускали меня ночевать обратно в дом к бабушке, да и, несмотря на то, что деревенские улицы были невелики, у меня не всегда оставались силы, что бы после ужина, пуститься в такое нелёгкое путешествие.

Вообще, если бы я взялся подробно описывать каждый день, из того месяца, проведённого в деревне, то мне пришлось бы написать роман, страниц в котором было бы столько же, сколько в романе Толстого «Война и Мир» (ну хорошо, из уважения к классику на две меньше). Поэтому я опишу только несколько из них.

Самое примечательное всегда происходит в первые выходные дни после моего приезда. Дядя Вася Зубакин, у которого я гостил чаще, чем у других деревенских родственников, потому что он жил вместе с прабабушкой Диной, зная, что я очень люблю домашнюю колбасу, для изготовления которой в «Сафонихе» использовалось мясо различного домашнего скота, а вот оболочку, делали только из бараньих внутренностей, объявляет забой барана. Сие мероприятие, вернее, нужно было бы назвать не банальным забоем, а ритуальным закланием. Происходит это действо, в несколько этапов, расписанных на три дня.

В пятницу вечером собирается большой мужской совет, на который сходятся все мои дядьки и старшие братья. Для повышения статуса совета, у завмага тёти Светы Пискуновой, берётся, под будущую зарплату (если бы только мои дядьки и братья знали, что они участвуют во фьючерсной сделке…) ящик «волшебного напитка», который я уже описывал ранее. Так же, для остроты восприятия той ответственности, что возлагается на «мужской совет», от женской половины моих родственников, собравшимся, выделяется двадцатилитровый бидон самогонки. Но, что бы руки и ноги, от ответственности, у мужчин не тряслись, бидон, предусмотрительно, заполняется только наполовину.

Наскоро обсудив дела в колхозе, собрание приступает к «серьёзному разговору» о предстоящем забое. Во время разговора все «кушают» самогонку и запивают её «компотом», так в деревне окрестили вино, разливаемое в «Чебурашки». Самогонка, при этом, наливается в эмалированные кружки, а вино, как более благородный напиток, в, считающиеся хрустальными бокалами, гранёные стаканы. Мне, как начинающему зверобою, выделяют только стакан. После «серьёзного разговора», наступает следующий этап, выбор ножа, которым будут резать барана. Нож, каждый из заседателей, приносит с собой, ибо, именно владелец выбранного ножа, и становится главным матадором. Принцип выбора ножа, на первый взгляд, абсолютно прост: кто кого перекричит. Но, если учесть длительность «серьёзных разговоров» и обилие горячительных напитков, сделавших своё дело, то, не многие к концу вечера сохраняют силу децибелов своего голоса. Поэтому, не каждый из присутствующих имеет успех в данном состязании. Выбрав нож, первое заседание заканчивается, и все, уставшие, но весёлые, расходятся по домам, что бы завтра собраться вновь, для выбора жертвенного барана.

Суббота, самый весёлый деревенский день. По субботам, из города, привозят фильмы, и вечером, жители собираются у клуба, «посмотреть кино». К клубу подтягиваются все, и те, кто будет смотреть, и те, кто приходит просто поговорить. Не являясь исключением, к клубу отправляются и мои бабушки и тётки. Их опрометчивый поступок, имеет некоторые негативные последствия. Оставшись без присмотра, мужчины в два раза увеличивают уровень наполнения своих кружек, и то, что было выделено на всю процедуру, рассчитанную ещё на два дня, опустошается за один. В результате, твёрдость рук утрачивается, а поголовье бараньего стада, в глазах, удваивается. Утром, в воскресение, помеченным оказывается не один, а сразу два барана. Чтобы избежать гнева, со стороны женщин, и путаницы, с выбором барана, молниеносно проводится дополнительная экспертиза. После экспертизы, самозванец, пинками и улюлюканьем, изгоняется, а истинную жертву, победоносно закрывают в отдельном загоне. Покорённые таким геройством женщины, смягчаются, и разрешают, за обедом, перед резнёй, наполнить бидон дополнительной самогонкой. Окончив трапезу, все идут к загону, чтобы посмотреть, как победитель в пятничном состязании по выбору ножа, расправится с бараном. Но выпитый за обедом алкоголь, попав, как говорится, «на старые дрожжи», которых после вчерашнего немало осталось в крови участников заклания, начинает действовать гораздо быстрее и сильнее, чем все ожидали. Поэтому, при открытии калитки загона, матадора заметно качает, и баран, воспользовавшись минутным замешательством, выскакивает в огород. Все участники мероприятия бросаются за ним вдогонку, на ходу выхватывая ножи. Но, бежать по рыхлой и хорошо удобренной земле огорода, не так легко, и некоторые из преследователей, спотыкаясь, падают, при этом громко крича и чертыхаясь. Баран же, не ожидая от шумной толпы ничего хорошего, начинает с удвоенной прытью спасаться бегством. Что бы схватить его, дядьки с братьями пытаются в прыжке навалиться на обезумевшее животное, и, в огороде, образуется куча-мала, из не очень трезвых тел и одуревшего барана. Опасаясь, что в суматохе, разгорячённые пикадоры начнут резать того, кто оказался в самом низу, принимая его за будущую колбасу, тётки с бабками растаскивают не состоявшихся тореро в разные стороны.

Всё заканчивается тем, что ветврач, тётя Вера, довольно крупная женщина, которая почти двадцать лет крутит баранку ветеринарного «ЗиСа», за пять минут делает то, что полтора десятка мужчин готовились сделать в течение трёх дней, но так и не осилили. Этим она спасает, подмоченную самогонкой, репутацию мужской составляющей моей деревенской родни и не оставляет меня без моего любимого мясного лакомства.