Читать книгу Так начинала рыться яма - Евгений Голубев - Страница 4

Выходят на тёмную лестничную клетку. Она включает экран телефона с монохромным дисплеем и бросает тусклое пятно под ноги. Свет из коридора очерчивает силуэт бабушки, устало облокотившейся в дверном проёме, и продолжается ещё с метр.

– Ну, берегите себя. Возвращайтесь, если что.

Она быстро попрощается и скажет Ему идти, кинув экраном в ноги.

– Давай, пока! – Он надеется увидеть её скорее, пусть и понимает, что встретить новый год вместе Она ни за что не согласится. Но, может быть, хотя бы отпустит на зимние каникулы?

Спустившись со скверным светом к улице, Она остановится под бетонным козырьком у подъезда и снова закурит. Стемнело. Тёплый ветер лениво расталкивает крупные редкие снежинки. Под ногами они останутся мокрым месивом, блестящим в огнях уличных фонарей, или покроют голую землю пухом. Тихо. Докурив, Она поправляет плетёную хозяйственную сумку на плече – полупустую, остатки вещей, – и вот Они уже идут.

Он до сих пор не знает, где Она сняла квартиру.

– Напротив деда, где красные дома.

Это были узкие четырёхэтажные дома из огнеупорного кирпича. Их совсем немного. Может быть, всего один двор. Он там раньше не бывал.

Но сейчас Они идут прямо в противоположную сторону, на рынок. Уличные фонари желтят дома, дорогу и лица людей. В толстой зимней куртке жарко, пот катится по спине и оставляет зудящий штрих на коже, Он шевелит плечами из стороны в сторону, не в силах преодолеть слабость.

Дошли быстро. Многие ещё на местах. Покупатели толпятся у хозяйственных и продовольственных отделов под высокой крышей. Время, когда рынок находился под открытым небом, прошло. Только несколько торговцев располагаются в широком арочном проходе, соединяющем два крыла здания в цвете песчаника.

Они долго стоят в очереди, чтобы купить небольшой красный таз, мыла, стирального порошка, и ещё чего-то, необходимого Ей в количествах, в котором, как Он уверен, они не нужны больше никому. Она складывает покупки в таз и вручает Ему. С этим отправятся обратно, мимо дома бабушки и дальше, к окончанию жилого массива.

Через дорогу внимание привлекает дом: вместо швов серых панелей здание удивляет треугольными выступами, продолжающими квартиры; декоративными арками над окнами верхних этажей; пилястрами, прочими рёбрами и полостями, чередующими белый и красный кирпич. Единственный такой в целом городе. Но то описание по памяти: в полутьме Он едва сможет разглядеть всё это сквозь чернеющие деревья перед самым тем домом, образующие с ним тесную бетонированную аллею, смешную в своей бесполезности и беспомощности.

Они подходят к красным домам и поворачивают вглубь их по оледеневшему асфальту. Пройдут прямо, возьмут вправо: предстаёт дворик из трёх домов, плотно стоящих буквой «П». Фонарей нет, и Она достаёт телефон. Скоро упрутся в крайний правый подъезд среднего дома. Дверь – деревянная – привычно скрипнет. Она пропускает Его, придерживая ту костяшкой указательного пальца. Первый этаж встречает тусклой лампочкой, светящей угнетающим почти оранжевым светом. Поднявшись на первый этаж, Она вглядится в номера на дверях и, остановившись перед одной из них, выставит вперёд левую ногу и поставит на неё сумку с плеча. Звук молнии. Нашла. Звук молнии. Наметит замочную скважину, отойдя со света, и будет пытаться открыть дверь, кряхтя и поправляя сумку. Но та не поддаётся.

– Не хватало только домой не попасть!

Он ненавидит Её истеричное поведение и назло отвечает равнодушных причмокиванием. Переминаясь с ноги на ногу, Он не придаст значения тому, как замок грубо щёлкнет. В тамбуре ещё две двери: та, что прямо, залита желтизной из подъезда. Свет доходит до правого угла и прерывается, захватывая только треугольник второй двери – двери Их квартиры. Замок откроется быстро.

Он ждёт, пока Она зажигает свет в коридоре и разувается, и вот сам оказывается внутри. Освободившись от таза, обуви и верхней одежды, Он деловито пройдётся в уже светлый зал, находящийся налево по коридору.

Она говорит ждать и заходит в спальню, что чуть ближе ко входу. Слышится шелест пакетов, Она изредка выходит: сначала включает свет в ванной, а потом относит туда что-то. В очередной раз Она выходит, но будучи только в нижнем белье. Он морщится, не понимая, зачем Она разделась, но Она быстро направляется в ванную и начинает мыть руки, скрыв только левую часть тела. Сначала только кисти, на несколько раз, потом поднимется к запястьям и, наконец, дойдёт до локтей. Всё это Он знает отлично и не станет наблюдать. Лучше оглядеть зал. В углу стоит телевизор на белом табурете, ещё два таких же расположились у окна в дальнем конце комнаты, а у стены, смежной спальне, застеленный голубой простынёй диван. Стола нет, вместо него низкая коричневая лакированная тумба у стены против дивана. Закончив с руками, Она включит телевизор и продолжит раскладывать и подготавливать. Он захлёбывается зевотой от скуки и переминается с ноги на ногу. Сидеть в уличной одежде нельзя, как и трогать что-либо, но Он выискивает моменты, когда Она точно не увидит, и присаживается на край дивана, а через пару минут тихо поднимается и разглаживает простыню: нельзя допустить ни единой складки. И даже боится думать, что случится, если Она вдруг внезапно зайдёт в комнату. Будет страшный крик и ещё часы ожидания, пока Она застелет диван другой простынёй.

Она входит в зал с целлофановыми мешками на руках, всё ещё только в белье.

– Сейчас помоешься и ляжешь, а я продолжу. Я до ночи буду, – и протягивает руку, как бы требуя Его одежду. Как только Он что-то снимает, Она небрежно складывает это и уносит в спальню. Он уже голый, Она чуть задержится, а потом выйдет без мешков.

– Ну, пошли.

Ванная очень простая: только старая ванна, и душ висит на стене над ней. Он залезает внутрь аккуратно, не касаясь ногами боковых стенок. По привычке встал лицом к крану. Другие дети в Его возрасте уже наверняка моются сами. Ему удавалось такое только будучи у бабушки или в гостях у деда и второй бабушки. Моет Она долго, особенно сегодня. Начиная с шеи, спускается вниз, а потом вернётся к голове. Время ополаскивания, а Ему хочется полежать в ванне. Она никогда не закрывала дверь и не давала Ему даже самому коснуться воды из крана. Ванная не прогревалась, и от пригоршней воды, льющихся на тело, становилось холодно до дрожи в зубах. Он жаловался, но Она будто в бессилии тихо отвечала, что нужно немного потерпеть. Только во время ополаскивания Она включит душ, и пытка превратится в удовольствие.

Он выходит в коридор: снова начинает трясти. Кажется, совсем поздно. Прошёл час или больше? Они пройдут в спальню. Обычные полотенца Она не любит из-за необходимости стирать их, и вот Он вытирается бумажными. Ляжет спать. Свет не горит, и Она просто вернётся ко своим делам.

Так начинала рыться яма.