Читать книгу Я и Ю, или Все хорошие девушки уже замужем - Евгений Игоревич Новицкий - Страница 1

Посвящается …

001

Никогда я не умел знакомиться с девушками.

Теоретически знал, как надо, но практически – мне это претило. То, как надо, как принято. Мне и в остальных сферах такое обычно претит.

Я, например, прекрасно знал, что легко, безболезненно и подчас результативно почти с любой девушкой можно познакомится при помощи остроумного вопроса. Ну там «Вы не жили в 1898 году близ Марселя?», «Где находится нофелет?» – и те де. Но этот путь казался мне заведомо пошлым, доморощенно-донжуанским, пикаперским.

Поскольку я человек прямодушный и нелукавый, долгое время мне казалось, что наиболее правильный способ знакомства – это простое и откровенное обращение к понравившейся барышне: разрешите-де с вами познакомиться? «Девушка, извините, можно с вами познакомиться?» – честно, вежливо и небезвкусно. Но вскоре я понял, что девушек чаще всего отпугивает подобная прямолинейность с места в карьер. Нет, надо-таки придумать какую-либо прелюдию к этой самой «Арии желающего познакомиться с барышней».

Можно было еще сделать финт в духе Миронова в «Итальянцах в России»: «Девушка, я никак не могу найти повода, чтобы познакомиться с вами… Давайте же познакомимся без всякого повода!». Но, сдается мне, далеко не всякая ответит на такой подкат, как та итальянка: на подобную, мол, откровенность нельзя ответить отказом, так что, конечно, давайте!

В общем, оптимальным вариантом для меня в конце концов стало обращение к Той, С Которой Хочется Познакомиться с каким-нибудь элементарным вопросом. Как пройти туда-то, не подскажите ли, где здесь то-то, – и те пе.

Посему проще всего оказалось знакомиться на остановках. Девушка стоит на месте, ждет автобуса, и пока таковой не прибудет, она скорее всего будет не против с вами побеседовать о чем угодно. Начать можно с «Какой номер идет туда-то?», а закончить просьбой оставить номер…

У меня такого не было, потому что до того, как спросить телефон, я обычно узнавал, свободна ли девушка. И всегда слышал, что, увы («увы» или «к сожалению» обычно добавляют самые уж интеллигентные девушки), занята: или замужем, или же есть парень / молодой человек / мужчина. Или, может, на самом деле ничего такого, но меня вводят в заблуждение, дабы не отвечать самой огорчительной формой отказа: «Вы мне не нравитесь – и знакомиться с вами я не хочу!». С такой нелицеприятностью я просто даже и не сталкивался.

Иногда Девушки, С Которыми Хочется Познакомиться оказывались не на остановке, а непосредственно в едущем автобусе. Правда, знакомиться публично мне претило не меньше, чем знакомиться с шутками-прибаутками, так что если девушка уж очень нравилась, я просто выходил на той же остановке, что и она. Какое-то время шел позади, а потом как бы обгонял, оборачивался – и спрашивал: «А вы тоже здесь живете?». Дескать, то-то я и гляжу, какое знакомое лицо!

В таком способе уже чувствуются зачатки чего-то фальшиво-противно-пикаперского, но девушки на это реагируют адекватно – и даже охотно отвечают, где именно они живут: в соседнем районе, в ближайшем или все-таки совсем в другом, а сюда просто к подруге приехали… Но и после этих сведений следовал неутешительный ответ на роковой вопрос о девушкиной свободе.

В конце концов достаточно продолжительный и инициативный процесс уличных знакомств, а также учрежденческих знакомств, интернет-знакомств, знакомств в компаниях и знакомств через знакомых все настойчивее приводил меня к совсем уж фатальному выводу: все хорошие девушки уже замужем. Или как минимум состоят в прочных и потенциально долговечных отношениях.

Психологи частенько говорят о том, до чего неправильна подобная позиция. «Всех стоящих мужчин и женщин разобрали еще в щенячьем возрасте», «Если к стольки-то годам без семьи, значит с ним / с ней что-то не так», «У всех достойных, кто почему-то вдруг одинок, такая масса поклонников / поклонниц, что сквозь нее не протолкнуться» – это, мол, абсолютно высосанные из пальца байки, которыми одинокие люди только травят себя понапрасну.

Жизнь, однако, учит, что все не так, как вещают психологи.

И что продолжать жить в ситуации Затянувшегося Одиночества можно, если только положиться на чудесное везение.

Иногда кому-то просто неправдоподобно везет – такое действительно бывает.

002

Повезло наконец и мне.

Первую в моей жизни девушку, уличное знакомство с которой переросло во что-то большее, я таки встретил в пресловутом автобусе.

Я непостижимым образом не заметил, была ли она в автобусе, когда я в него вошел, – или же она вошла позже меня.

Непостижимым – потому что эта девушка не могла не бросаться в глаза каждому и всякому, имеющему таковые!

Итак, я стоял на задней площадке, задумавшись и, возможно, даже о чем-то таком сокровенном пригорюнившись. Я машинально смотрел то в окно, то на находящихся близ меня пассажиров. Затем посмотрел, кто стоит ближе к кабине водителя, – и обомлел. Так я впервые увидел ее.

Она стояла боком в нескольких метрах от меня. Высокая, худая, темноволосая, с прекрасными огромными глазами. Никогда ни у кого не видел таких. Очевидно, они были непривычно, неслыханно, чересчур огромны – и на лице любого другого человека, вероятно, смотрелись бы скорее как дефект. Но именно ей они подходили идеально.

Облачена она была в яркий синий плащ – и уже одним этим выделялась из серой массы прочих пассажиров.

Я с трудом отвел от нее взгляд, сознавая, что так откровенно пялиться, как я это только что делал, неприлично.

Я посмотрел на других сидящих и стоящих пассажиров, ожидая, что они-то будут рассматривать эту Неземную Незнакомку во все глаза. Но, видно, прочие пассажиры уже успели ее рассмотреть – и теперь старались глядеть куда-нибудь в сторону, вероятно, руководствуясь теми же соображениями о приличии и неприличии, что и я.

Тут я принял соломоново решение и встал, полуобернувшись к окну. Левым глазом я как бы смотрел, в то время как правый ни на секунду не упускал из виду Неземную (именно так, опустив для краткости «Незнакомку», я окрестил ее в тот же миг).

Объявили мою остановку. Я не шелохнулся. Немыслимо было выйти и допустить, чтобы Неземная поехала дальше одна, а я бы остался на своей чертовой остановке.

И в то же время в мозгу лихорадочно била предательская мысль, что я просто не посмею заговорить со столь изумительной девушкой. Как такое создание вообще оказалось в автобусе? По-хорошему, ей подобает разъезжать исключительно на лимузинах!

И я точно знал, что если бы встретил эту Неземную на улице в момент, когда она именно что выходила из лимузина, я ни за что, никогда, ни за какие такие не смог бы подойти к ней и сказать хоть одно слово.

Но то, что она ехала в одном автобусе, словно бы как-то уравнивало меня с ней. Не то чтобы я мог подумать: «Стало быть, она ничуть меня не хуже, если мы оба находимся здесь и даже оба стоим. Как это, кстати, никто ей место не уступит? Видно, не у одного меня вид подобной красоты вызывает трепет…

Автобус ехал и ехал, пассажиры входили и выходили, порой освобождались места, но ни она, ни я никуда не садились и не делали ни шага в сторону, продолжая стоять каждый на своем месте.

Предпоследняя остановка. Вышли несколько человек – и мы с Неземной остались в автобусе вдвоем. Не считая, конечно, водителя.

Вот сейчас бы и подойти – и… Нет, по-прежнему не могу сделать ни одного шага. Да и все равно она сейчас выйдет – и если уж подходить к ней, то уже на улице.

Автобус притормозил. Двери распахнулись. Неземная проплыла мимо так, словно меня для нее не существовало. Да и могло ли, – тут же сказал я себе, – быть иначе?

Тем не менее я вышел сразу за ней – и на ватных ногах поплелся сзади нее.

Неземная ускорила шаг. Я тоже.

Сейчас она дойдет до своего дома или – куда еще там? – до лимузина какого-нибудь… Все, надо решаться! Сейчас или никогда! Если я этого не сделаю, то не прощу себе этого во веки веков, до самой смерти! Времени нет – надо подходить и говорить хоть что-нибудь… Ну все – ныряю в этот омут. Вернее, в два омута если подразумевать под таковыми два этих глаза, которые я не забуду, даже если никогда больше… Ну хватит-хватит – вперед!

– Девушка! – воскликнул я, почти подбегая к ней.

003

– Девушка! – повторил я, поравнявшись с незнакомкой.

Не сбавляя шага, она повернулась ко мне лицом и – я не могу этому поверить! – улыбнулась.

Это сразу придало мне уверенности в себе – и я выпалил первое, что пришло мне в голову:

– А вы здесь живете, да?

Спросив это, я чуть не зажмурился, ожидая реакции моей визави. Сейчас она ответит в грубой форме – и будет права.

Но она продолжала улыбаться и прямо даже, как мне показалось, радостно кивнула:

– Да, я здесь живу. Совсем рядом.

Какой прелестный голос! Музыка! Музыка сфер. Я точно запомнил, что именно это словосочетание пришло мне в голову, сразу как я впервые услышал дивное журчание ее голоска. То есть нет, именно голоса – применить к этой доподлинной музыке уменьшительно-ласкательный суффикс было бы эстетическим преступлением.

Итак, она, конечно, здесь живет. Что дальше? Сказать: «И я тоже»? Нет! Уже тогда я четко понял, что такой девушке нельзя врать. Просто потому что любая ложь рядом с ней будет выглядеть опять же преступлением. Только теперь уже этическим.

Все это я сообразил в долю секунды – и немедленно признался незнакомке:

– А я живу в центре.

И она снова улыбнулась мне. Я не мог поверить своим глазам, но все же еще больше приободрился, расценив ее реакцию, как то, что я ей… по крайней мере не противен. И что она понимает, чего я добиваюсь, но ее это не раздражает. То есть пока все складывается прекрасней некуда!

– Да, вы здесь, а я в центре, – глупо повторил я.

После чего чуть было не брякнул: «А вы с кем живете?» Но вовремя спохватился – и сразу задал свой решающий, кардинальный, фатальный вопрос – вопрос, ответ на который – я в этом не сомневался – должен был в следующий же миг похоронить все мои надежды:

– Мм, а вы не замужем?

– Нет, – просто и весело ответила незнакомка, сверкая на меня своими прекрасными глазами-омутами.

Я чуть не поперхнулся от неожиданности. Теперь надо бы спросить, есть ли у нее кто-то, но… но, во-первых, конечно, есть, иного просто быть не может, а во-вторых – это будет как совсем уж нагло, грубо и неэтично.

И я решил не выставлять себя наглецом, а главное – не испытывать судьбу второй раз, – и попросту выпалил:

– Значит, вы свободны! Прекрасно! В таком случае ничто не мешает мне познакомиться с вами. Если вы не возражаете, конечно?

Черт, так получилось еще грубее и топорнее. Сейчас она точно меня отошьет…

Но нет, она не возражала. Я представился ей и спросил, как зовут ее.

– Ю, – был ответ.

Мне показалось, что я не расслышал:

– Как-как?

– Ю, – повторила девушка.

– Может быть, Юля? – спросил я удивленно.

– Нет, Ю.

Я стал вспоминать, какие еще бывают женские имена на «Ю». Но в голове вертелась только какая-то нелепая Юнона…

– Или Юнона? – все-таки спросил я.

Девушка первый раз за время нашего разговора остановилась на месте, повернулась ко мне всем корпусом, посмотрела мне в глаза и произнесла:

– Я же сказала: Ю. Просто Ю.

И она по-прежнему улыбалась!

004

Мы с Ю договорились встретиться в кафе, расположенном совсем рядом возле ее дома. Да, она не скрывала ни номер дома, ни даже подъезда, где живет, и позволила проводить ее до самой подъездной двери. И это после пятиминутного знакомства!

Все это было настолько необычно и неправдоподобно, что я старался не быть радостным и не думать ни о каких перспективах, которых можно ожидать от знакомства с Ю…

Но ничего не мог с собой поделать – и следующие почти сутки был в неимоверно приподнятом настроении, а когда забывался, в голову лезли картины из нашей будущей любовно-семейной жизни с девушкой, которая назвала себя Ю и с которой я говорил лишь несколько минут… Я поминутно встряхивал головой и призывал самого себя к большему скептицизму и флегматизму, но тут же снова проваливался в какие-то мечты идиота…

В кафе я пришел минут за пятнадцать до назначенного времени. Просто решил, что такая девушка не станет ждать ни одной секунды, если придет вовремя (или даже чуть раньше), а меня на месте еще не будет.

Ю же явилась минута в минуту. Я вскочил с места, она увидела меня, улыбнулась и энергично зашагала мне навстречу. Я взял с столика загодя купленный букет цветов и протянул ей:

– Здравствуйте! Это вам!

– Здравствуйте! – сказала Ю. – Что это? – недоуменно посмотрела она на букет.

Я сконфузился:

– Цветы. Хотелось вас обрадовать.

Ю помедлила секунду, будто что-то соображая, а потом слегка наклонилась к мне и конфиденциальным шепотом спросила:

– Так принято?

Я решил, что она шутит, издал смешок – и весело подтвердил:

– Да, именно так у нас принято!

– Понимаю, – глубокомысленно изрекла Ю. – И я должна обрадоваться?

– Если хотите. Я, конечно, не настаиваю, но…

– …Но в таких случаях принято радоваться?

– Точно! – воскликнул я и принужденно засмеялся.

– Прекрасно! – сказала Ю, взяла букет в руки и вдохнула его аромат. – Да, это действительно может радовать. Спасибо!

– Очень рад! – облегченно выдохнул я. – Садитесь, пожалуйста…

Мы сели.

– Чем вас угостить? – спросил я.

– Я буду то же, что вы, – сразу ответила Ю.

– Я не голоден. Я бы только выпил чай или кофе.

– Тогда я тоже.

– Может, еще что-нибудь?

– Нет, я тоже не хочу есть.

Остановились на чае. Пригубив из чашки, я впервые решился назвать ее по имени:

– Скажите, Ю… Извините, к вам действительно надо обращаться именно так – просто Ю?

– Не просто Ю, а – Ю, – улыбнулась девушка.

– И никак иначе?

– Нет. Ведь это мое имя.

– И оно существует только в таком виде?

– Да.

– Может быть, это уменьшительный вариант?

– Нет, это полный вариант.

Я решил сострить и сделал вид, что меня поразила глубокая мысль:

– Гм, но если это полное имя, то какое же в таком случае будет уменьшительным?

Ю снова лучезарно улыбнулась (а я внутренне просиял). Она покачала головой:

– У нас нет уменьшительных имен.

005

Поскольку прекрасная улыбка не сходила с ее лица, я решил, что девушка настроена на шутливый лад и мне надо продолжать включаться в эту игру.

– Где это у вас? – с невозмутимым, как мне хотелось думать, изяществом поинтересовался я.

– У нас на Эфире, – сказала Ю.

– Как-как? – переспросил я.

– Эфир, – повторила Ю. – Это планета.

Я снова задумался или, вернее, сделал комический вид, что задумался.

– Никогда не слышал о такой планете, – с серьезным видом, будто что-то припоминая, сказал наконец я.

– То есть название Эфир вам ничего не говорит? – словно бы даже с огорчением спросила Ю.

– Нет, ну я знаю, что эфир – это… телевизионный вот эфир. Или еще спирт есть такой… Но чтоб планета… А где она находится?

– Вы это называете: в Солнечной системе, – молвила Ю.

– Я называю? – продолжал я валять дурака, думая, что девушка этого от меня не ждет.

– Вы – в смысле земляне, – доброжелательно объяснила Ю.

– Ага, понял! – воскликнул я. – Значит, то, что мы называем Солнечной системой, вы… как вас назвать-то? эфирцы?.. вы, эфирцы, называете как-то по-другому. А то, что вы называете Эфиром, мы называем – как? Марсом? Венерой? Юпитером?

Ю покачала головой:

– Нет, на этих планетах жизни вообще нет. Я узнавала.

– Где же узнавали? – все хохмил я. – В вашем планетарии на Эфире?

– Нет, – с некоторой грустью сказала Ю, – в наших планетариях не знают о ваших планетах. А в ваших не знают о наших.

– А вы уже, конечно, обошли все туземные планетарии?

– Зачем? Я посмотрела в Интернете.

– Ну вот, я так и знал, что земные технологии добрались и до Эфира. У вас там уже и Интернет.

– Может быть, я вас огорчу, – сказала Ю с заминкой, – но… наши технологии несколько превосходят ваши. Проще говоря – мы чуть более развитая цивилизация.

– Не сомневаюсь, – любезно отвечал я. – У нас даже таких девушек, как вы, пока еще нет. Я по крайней мере не встречал.

– Таких – это каких? – Ю наклонила голову набок и прищурилась. «А вот мимика-то у вас совершенно как у земных девушек», – хотел было сказать я, но вместо этого совершенно честно признался:

– Таких прекрасных. Милых, очаровательных… неземных, что ли.

– Не знаю, как насчет остального, но насчет неземных вы правы, – улыбнулась Ю. – Насколько я знаю, другие, как вы нас сейчас назвали, эфирцы еще не поселялись на вашей планете. Я вроде бы первая.

– Ну а может, с других планет еще кто-то есть?

– Обитаемых планет во Вселенной только две, – с видом знатока произнесла Ю.

– Маловато как-то – на целую Вселенную, – картинно пробурчал я, продолжая внутренне хвалить себя за удачно взятый тон шутейного разговора.

– Ничего не поделаешь, – вздохнула Ю. – И даже две этих обитаемых планеты – то есть Земля и Эфир – они ведь находятся в разных измерениях.

– Ах, вот оно что! – развел я руками. – Ну это все объясняет. А сколько всего измерений? Может, их тыща – и в каждом своя обитаемая планета?

– На Эфире давно доказали, что измерений только два, – сообщила Ю тоном, каким говорят о самых очевидных вещах.

Я не мог не восхититься ее актерскими способностями. Я-то разговаривал с ней явно утрированными интонациями, словно боясь, чтобы она не подумала, что я воспринимаю ее хохмы всерьез. А она между тем сохраняла совершенно естественную серьезность.

«Может, она хочет, чтобы я на самом деле ей поверил?» Именно тогда эта мысль впервые мелькнула в моей голове.

006

– Ну хорошо, – сказал я, – и как вам наша земная жизнь?.. Кстати, может быть, уже перейдем на ты?

Произнеся это, я тут же прикусил язык, посчитав, что это предложение прозвучало преждевременно – и оттого могло не понравиться Ю, показаться ей развязным. Но она все не желала выходить из своей роли:

– А на ты – это как?

– Ну это-то вы должны понимать, – снова широко улыбнулся я, хотя мне уже начала надоедать эта комедия. – Вы же говорите мне «вы», а не «ты»…

– Понимаю, – кивнула Ю. – «Ты» – это, значит, более… более…

– Это значит переход в общении на более близкий уровень, – терпеливо объяснил я. – То есть когда можно уже не соблюдать формальности, а общаться запросто… Ну вы понимаете? Или лучше – ты понимаешь?

– Я поняла, – снова кивнула Ю. – Все поняла. Хорошо, будем на ты!

Я просиял, и мою легкую раздраженность как рукой сняло. Однако девушка явно не собиралась направлять разговор в обыкновенное русло.

– Ю, а ты давно одна? – спросил я.

– Совсем недавно, – отвечала она.

– Не удивлен. Такие девушки долго одни не остаются.

– Но я здесь, возможно, надолго.

– Здесь – это где? – на всякий случай спросил я, хотя уже догадался, к чему она клонит.

– На Земле, конечно, – молвила Ю.

– Так, – машинально протянул я. – Ну а на этом… Эфире у тебя кто-то остался?

– Все.

– В том числе и муж?

– Муж?

– Или у вас уже нет мужей? Развитая цивилизация, мужей и жен давно отменили, полное равноправие – в общем, планета победившего феминизма? Так?

– Сейчас посмотрю про это в вашем Интернете, – сказала Ю.

Я ожидал, что сейчас она достанет смартфон и всерьез станет вбивать в поисковик слово «муж», но Ю всего лишь откинулась немного назад, положила руки себе на колени и закрыла глаза. Через несколько секунд она словно очнулась и спокойно сказала:

– Все понятно. Нет, у нас на Эфире нет супружеских отношений.

– А где же ты это сейчас посмотрела? – насмешливо спросил я.

– Про супружеские отношения? Так в Интернете же!

– Ты только что выходила в Интернет?

– Да.

– Судя по твоему виду, я бы сказал, что ты скорее выходила в астрал.

– Астрал? – спросила Ю и вроде как снова собралась отлучиться на несколько мгновений за соответствующей информацией. Но я поспешно продолжал:

– Нет-нет, это неважно. Потом посмотришь. Хотя это полная чушь, и не надо про это ничего смотреть, тем более представителям развитых цивилизаций… Я только хотел узнать, как это ты сейчас вышла в Интернет? У тебя модем внутри? Или ты подключена к какому-то спутнику?

Я уже почти не скрывал своего раздражения, пусть легкого, но Ю вновь отреагировала на удивление спокойно:

– Просто к тому, что вы называете Интернетом, у нас подключаются именно так. Не требуется никаких дополнительных устройств.

– Хотел бы я так уметь. Может, ты меня научишь?

– Не получится, – вздохнула Ю. – Ты землянин.

– Землянам это недоступно, значит?

– Увы.

«Ловко она это все, – подумал я. – Как бы ее заставить наконец расколоться? Может, она этого и ждет от меня?..»

007

Внезапно меня осенило, что в той форме разговора, которую задала Ю, с легкостью можно напропалую флиртовать без опасений показаться нетерпеливым, торопливым, об-одном-только-думающим – и что там еще думают девушки, когда их ухажеры на первом же свидании начинают беззастенчиво, так сказать, прощупывать почву?..

А если уж мы битый час разговариваем о таком откровенном идиотизме, как планета Эфир из другого измерения, то в эту беседу теперь можно приплести все что угодно. И в случае чего всякие взятки: мы же, мол, только шутили…

Сообразив все это в мгновение ока, я возьми и скажи Ю:

– А вот возможен ли роман между эфирской девушкой и земным парнем?

– Роман? – переспросила Ю, невинно хлопнув своими длинными ресницами.

«Ну начинается», – подумал я. А сам говорю:

– В Интернете можешь не смотреть. Вообще я тебе сам все буду объяснять по мере необходимости. Роман в данном случае – это всего лишь любовные отношения.

– Любовные? – тем же тоном и с той же мимикой спросила Ю.

Возможно, кто-то другой на моем месте уже взорвался бы. Но, честно говоря, сомневаюсь. Ну как можно злиться на такую необыкновенную – необыкновенно прекрасную, необыкновенно милую и т. д. и т. п. – девушку?! А я и вовсе человек достаточно хладнокровный: меня и куда менее приятным людям не так-то легко выбесить. Поэтому я продолжал гнуть ту же линию, что и моя визави.

– Стало быть, на Эфире, – с подчеркнутым глубокомыслием протягиваю я, – никакой любви нету? Не только официального брака, но и вообще, что ли, половых взаимоотношений?

– А, понимаю, – к моему облегчению сказала Ю. – Я же про супружество только что все посмотрела. Нет, и этих самых половых отношений.

– А различие полов-то у вас там есть? – карикатурно испугавшись, воскликнул я. – Или эфирцы – гермафродиты?

Это я уже зарвался, конечно. До сих пор стыдно. Сравнить очаровательнейшую и женственнейшую из девушек с гермафродитом… Ну то есть опосредованно сравнить, обобщенно, но тем не менее… Непростительная, с позволения сказать, шуточка.

Однако Ю, как мне тогда казалось, положительно не умела ни сердиться, ни обижаться. Напротив, все мои утрированные вопросы она воспринимала доброжелательно и отвечала на них с сердечным дружелюбием.

– Гермафродитами могут быть только очень примитивные существа, – мягко возразила девушка. – А эфирцы – это существа самые развитые. И, конечно, у нас есть и мужской, и женский пол. Я, например, женщина…

– Ну слава богу, – выдохнул я.

– Но у нас нет, – продолжала Ю, – ни браков, ни романов, ни секса…

«Приехали», – подумал я – и машинально спросил:

– Как же вы размножаетесь?

– В специальных, как у вас бы сказали, клиниках, – вещала Ю. – Родильных клиниках. Там хранятся заранее взятые у эфирцев половые клетки – мужские и женские. Ежегодно таким способом у нас рождается строго определенное количество детей. Это спасает от перенаселения.

– Умно, ничего не скажешь, – развел я руками. – Но это, получается, вынужденная мера. Ладно, а как быть с сексом? В смысле – безопасным, для удовольствия, а не для рождаемости. Его-то почему у вас нет?

– Наши далекие предки занимались сексом, – сообщила Ю. – Но эта привычка давным-давно атрофировалась у всех эфирцев… Я имею в виду человеческих эфирцев, – добавила она. – Животные у нас тоже есть – и многие из них все еще размножаются с помощью секса.

Я чуть не поперхнулся:

– То есть и среди животных у вас появились настолько развитые, что согласились отказаться от секса?

– Не сами, конечно, согласились, – улыбнулась Ю. – И это касается только домашних животных. Их размножение протекает под нашим контролем и по тому же методу, что и у человеческих эфирцев…

008

– Ну ладно, – сказал я после некоторой паузы, – а вот земляне и человеческие эфирцы – это вообще разные виды?

Задав этот вопрос, я затаил дыхание. Почему-то подумалось, что если Ю сейчас скажет: «Это разные виды», – это придется интерпретировать как отказ от развития со мной близких отношений. Отказ мягкий, метафорический, высокохудожественный, пожалуй, но все же – отказ. Смягчение пилюли, как говорится. Может, только ради этого она и затеяла такой бредовый разговор? Какая деликатность, однако…

Впрочем, вряд ли я успел тогда столько всего подумать, потому что Ю сразу же ответила:

– Да нет, вид у нас один и тот же. Человеческий эфирец – это то же самое, что ваш земной гомо сапиенс.

Не скрывая своей радости, я воскликнул:

– Это очень здорово, Ю, что мы с тобой принадлежим к одному виду!

Девушка только пожала плечами:

– Ты и так мог это заметить…

Я мог бы пошутить про то, что пока еще не видел ее без одежды – и потому, мол, не мог быть до конца уверен… Но, к счастью, я вовремя прикусил язык и вместо этого спросил:

– Постой, Ю, но все-таки земной гомо сапиенс не умеет подключаться к Интернету, не используя гаджеты…

– Я тоже так не умею, – ответила Ю. – Гаджет, можно сказать, внутри меня. Эфирцы с малых лет оснащены возможностью внутреннего подключения к Интернету… Ну то есть того, что у вас называется Интернетом. Но земным технологиям до чего-либо подобного пока что еще, увы, далеко.

– Ну так захватила бы эфирские технологии с собой, – весело заметил я.

– Из одного измерения в другое ничего неорганического нельзя с собой захватить, – покачала головой Ю.

– Органического, органического, – пробормотал я. – Ах, ну да, биологическая то есть масса. Саму себя ты смогла перенести… в смысле, переместиться сюда, но… Постой, это как в «Терминаторе», что ли?

Возможно, я рассчитывал на то, что Ю мне поддакнет: мол, да-да, именно как в «Терминаторе»! А я ей тогда скажу: ага, попалась! На Эфире-то едва ли «Терминатора» показывали…

Но это, конечно, была наивная попытка. Во-первых, если бы Ю мне и поддакнула, она бы потом смело могла мне заявить, что как раз недавно посмотрела «Терминатора» в Интернете. А во-вторых, Ю решила сменить тему и сказала то, что я никак не ожидал услышать:

– Я чувствую, что ты не веришь ни одному моему слову…

Это было произнесено с какой-то неподдельной печалью. Я растерялся, не зная, что ответить. По идее, стоило громко рассмеяться и сказать: «Ну ладно, пошутили и хватит! Ты просто дока по части розыгрышей! И наверняка фанатка фантастики, так ведь?».

Но пресловутая печаль в голосе Ю никак не позволяла отреагировать подобным образом. Так что я на несколько секунд замолчал, собираясь с мыслями и только затем попытался что-то сказать. Но чем тщательнее я подбирал слова, тем отчетливее понимал, что говорю что-то не то:

– Мм, Ю, это все очень… интересно, конечно, но… Это ведь какая-то игра, да? Просто такого опыта у меня еще не было – и я вот не совсем знаю, чего ты от меня ждешь… Ну то есть я так понимаю, это что-то вроде ролевых игр? Толкиенисты там всякие… Ну и наверняка есть те, кто играет в инопланетян… Это что-то в этом роде, нет?..

Ю не мигая смотрела на меня в упор своими огромными глазами. В них виделись только сожаление и грусть. Я бы сказал – вселенская грусть.

– Ю, извини, – поспешно продолжил я говорить, чувствуя, что молчать наедине с этим взглядом выше моих сил, – извини, но я правда растерялся, не понимаю и… Подскажи, что… что ты от меня ждешь сейчас?

Но девушка не проронила ни звука, а только покачала головой, встала из-за столика и направилась к выходу.

Я бросился было за ней, вспомнил, что не расплатился, кинулся обратно, выдернул из бумажника купюры, не дождался сдачи – и поспешно выбежал на улицу.

009

Ю шла по улице не так уж быстро – и я без труда догнал ее. Я ожидал, что когда поравняюсь с ней, она ускорит шаг, но этого не произошло.

Некоторое время мы шли молча. Потом я кашлянул и осторожно сказал, поглядывая сбоку на ее лицо:

– Ю, извини, я тебя чем-то обидел?

Она снова покачала головой и, не поднимая на меня глаз, устремленных скорее в землю, чем перед собой, ответила:

– Это ты извини. Я не должна была так уходить. Я расстроилась, но уходить было невежливо.

– Да ладно, все нормально, – сказал я. – Может, на Эфире это и не так невежливо… – На эту шутку она не отреагировала и я поспешно спросил: – Но почему ты расстроилась?

– Ты мне не поверил – вот почему, – серьезно отвечала она.

– Хорошо, я верю, верю, если ты так хочешь…

– Не надо. Так не надо. Вот если ты по-настоящему поверишь, тогда…

– Я очень постараюсь, – сказал я вполне искренне. – Правда буду стараться.

– Спасибо, – наконец посмотрела на меня Ю и слегка улыбнулась.

– Значит, мы продолжим наше общение? – с замиранием сердца спросил я.

– Да, – ответила Ю, каким-то чудом вложив в этот простой слог максимум дружелюбия, как мне показалось. Я облегченно вздохнул:

– Как я рад… Я так испугался, когда ты выбежала… Подумал: все кончено…

– Что – кончено? – не поняла Ю.

– Ну наше вот знакомство. Я подумал, что разочаровал тебя.

– Это не так. Я тебя вообще очень понимаю. Трудно было ожидать, что ты сразу же мне поверишь. И я не должна была так реагировать. Еще раз извини.

– Да ладно, – говорю, – все в порядке. Земные девушки постоянно так делают.

Ю вдруг остановилась и внимательно на меня посмотрела:

– Ты ведь и меня считаешь обычной земной девушкой? И еще ни на секунду не усомнился в этом?

– Честно говоря, я уже не знаю что думать, – отвечал я после небольшой паузы. – И не знаю как насчет земной, но обычной я тебя точно не считаю.

– И это тебя… огорчает?

– Наоборот, радует!

– Что же здесь хорошего – в необычности?

– А что хорошего в обычности? Я как раз люблю все необычное.

– Например? – заинтересованно спросила Ю.

– Ну, – задумался я, – разные необычные истории, взгляды на какие-то вещи… Фильмы, книги – все в таком духе. И необычных людей, конечно!

– А ты много таких знал?

– Не очень. Но хотел бы знать больше. Поэтому уже из-за того, что ты такая необычная, для меня очень важна наша встреча…

В этот момент мы подошли к ее подъезду и встали друг напротив друга. Я не знал, что сказать, и только спросил:

– Когда мы теперь увидимся?

– Когда хочешь, – отвечала Ю.

– Завтра?

– Хорошо.

– Я тебе позвоню.

– Звони.

– Прекрасно, Ю, мне было очень приятно с тобой пообщаться.

– Мне тоже.

Тут я, старательно перебарывая смущение, сказал:

– Ну… давай я тебя хоть поцелую на прощанье? В щечку, – поспешно добавил я.

– Поцелуи, поцелуи… – задумалась Ю. – Это…

Я засмеялся и наклонился к ней:

– Ладно, я просто тебя поцелую – и ты узнаешь что это такое.

Я слегка коснулся губами ее щеки.

– Это и есть поцелуй? – недоверчиво спросила Ю.

– Ну да.

– Когда я читала про супружеские отношения, то там тоже было что-то про поцелуи…

– Ну супруги… и вообще влюбленные целуются по-другому. В губы.

– Покажи, – потребовала я.

Этого я почему-то никак не ожидал и на мгновенье застыл как вкопанный. И не успел я осмыслить услышанное, как Ю сама прильнула губами к моим губам. Наш поцелуй продлился секунд десять, во время которых я отчетливо понимал, что никогда еще не испытывал такого счастья…

Когда Ю отстранилась от меня, я выдохнул и воскликнул:

– Только не говори, что ты сейчас целовалась первый раз в жизни!

– Это действительно так, – засмеялась Ю.

– Не верю! Слишком профессионально ты это делаешь!

Последнее замечание прозвучало пошловато, но Ю уже ничего не ответила, в последний раз взглянула на меня с улыбкой и стремительно скрылась в своем подъезде.

010

Есть у меня друг – Витек. Семейный, с детьми, жену давно разлюбил, вкалывает допоздна, но вечером домой не торопится, каждый раз захаживая к кому-нибудь из своих приятелей. В том числе и ко мне.

Это тянется уже годами: Витек изливает мне свою душу, я ему – свою. Не знаю, всем ли своим друзьям он рассказывает то же самое, что мне, но я лично откровенничаю только с ним. И никаких психоаналитиков нам поэтому не надо.

Вот и в этот раз он зашел ко мне, но рассказывать ему было явно нечего. Поэтому он завел свою привычную шарманку:

– Эх, старик, ты все-таки счастливый человек – и сам не понимаешь своего счастья. Живешь один, сам себе хозяин, никто тебе не указ…

На что я в сотый раз отвечаю:

– Хорошо там, где нас нет, Витек. Если ты как следует подумаешь, то ни за что не согласишься променять свою жизнь на мою.

Я заранее знаю, что он ответит – и он действительно все те же, давно выученные мной наизусть, слова:

– Да тут и думать нечего – давай махнемся не глядя! Такая лафа, в которой ты существуешь, кого угодно устроит. Ну, может, не кого угодно, но меня-то точно. А ты – пожалуйста, забирай мою работу, жену, детей…

Я знаю, что он это говорит нарочно – утрирует, провоцирует и эпатирует, но все равно не на шутку злюсь и неодобрительным тоном говорю ему:

– Все могу понять, но зачем же ты так про детей? Как язык-то поворачивается?

– Поверь, старик, – отмахивается Витек, – если когда-нибудь по глупости заведешь своих, у тебя еще не на такое повернется…

Обменявшись этими ритуальными фразами, мы на некоторое время замолкаем. Я замечаю, что Витьку уже нечего сказать – и сейчас он, кажется, пойдет домой. Но нет, он еще для вежливости спросит про мой «личный фронт». И придется отвечать… Ну то есть почему придется? У нас с Витьком друг от друга секретов нет – и мне всегда в радость поведать ему обо всем, что только ни произошло. Тем более что у меня редко происходит, что-то такое, о чем можно долго рассказывать.

В общем, Витек уже почти привстал, повернулся ко мне и бросил:

– Ну а у тебя-то как на личном фронте?

– Познакомился кое с кем, – улыбнулся я.

Витек присвистнул и, словно забыв о том, что собирался уходить, удобно устроился на стуле в предвкушении длинного разговора:

– Поздравляю, старик! Наконец-то какие-то подвижки… Кто такая? Я ее знаю?

– Откуда? – усмехнулся я. – Я сам впервые увидел ее только вчера.

– И уже, значит, окрутил? – довольно потер ладони Витек. – Ну ты ходок!

Витек, будучи вполне интеллигентным человеком, нарочно пересыпал свою речь сленгом и вульгаризмами, а я нарочно делал вид, что меня раздражает. Так у нас была, что ли, игра.

– «Окрутил»! – передразнил я его. – Познакомился, назначил свидание – и один раз встретились. Вот и все пока.

– Два раза, – поправил Витек.

– Что два раза? – не понял я.

– Сначала познакомились – это первый раз. Потом свидание – это второй. Или под встречей ты склонен понимать только сугубо интимные рандеву? В таком случае позволь вторично подивиться твоей прыткости и сызнова тебя поздравить…

– Перестань, – поморщился я. – Это приличная девушка. То есть не в твоем, сразу скажу, вкусе.

Я знал, что во вкусе Витька девицы, которых можно подцепить в ночном клубе, увезти куда-нибудь, провести с ними пару приятных часов, после чего навсегда забыть об их существовании. Правда, Витек уже давно этим не увлекается, но до сих пор вспоминает о времени своей клубной молодости как о лучших годах жизни. И все ждет, что девицы такого сорта теперь сами его где-нибудь подцепят и куда-нибудь ненадолго увезут.

– Польститься-то есть на что, – подмигивает во время таких устных фантазий Витек, – я ж теперь солидный человек. Из меня можно и выцыганить тысчонку-другую.

– Это уже проституция, – обычно говорю я на это Витьку.

– Что ты понимаешь, – скептически смотрит на меня Витек. – Это рынок. И я как нормальный человек живу по его законам. Это только ты у нас стремишься жить по законам эстетическим, не желая видеть, как это безнадежно. Ну да что с тебя, с эскаписта взять…

011

Я все рассказал Витьку про Ю, ничего не утаив.

Он слушал меня внимательно, но на его лице не отображалось никаких эмоций. Когда я закончил, он покачал головой и сказал:

– Я ничуть не удивлен, старичок. Вечно на тебя западают девицы с приветом.

– Во-первых, Ю на меня не запала, – возражаю. – Это прежде всего я на нее запал, а как она ко мне относится, я еще не знаю. А во-вторых и в-главных, никакого «привета» в ней нет…

Витек скорчил рожу и захихикал своим фирменным нарочитым смехом, который мы оба называли «гнусным»:

– Ха-ха, никакого привета! Да одно то, что она назвала себя Ю, говорит о многом! И даже вообще обо всем? Она русская хоть? Может, китаянка?

– У нее европейская внешность, – спокойно сообщил я.

– Ну не знаю тогда, что думать, – развел руками Витек, – если ты утверждаешь, что она нормальная… Разве что она фанатка Ю Несбё…

– Не думаю, – сказал я. – Но она совершенно нормальная, поверь. Может, разыграла она меня. Или эксперимент на мне поставила. Может, она психолог…

– Что ты гадаешь? – поморщился Витек. – Даже не узнал, кем она работает?

– Не до этого было, – усмехнулся я. – Да и кем она может работать, если она вроде как с другой планеты…

– Хорошо, что ты хоть сам еще в этом сомневаешься, – проворчал Витек.

– Да я не сомневаюсь – я знаю, что это не так, – заверил я друга. – И она, разумеется, знает. Надо только понять причину – или просто дождаться ее объяснения на этот счет…

– А ты уверен, что она сама про себя знает, что говорит неправду? То есть попросту несет чушь, если называть вещи своими именами? А то, может, она искренне убеждена во всем, что говорит… Тогда, старичок, я тебе сочувствую. Нашел с кем связаться.

– Она не психопатка – сто процентов. Совершенно адекватная и очень обаятельная и…

– Да-да, – перебил Витек. – Самая обаятельная и привлекательная – это я уже слышал. Взглянуть бы на нее хоть одним глазком.

– Нет уж, – запротестовал я.

– Боишься, что отобью?

– Боюсь, что она ужаснется тому, с кем я общаюсь, и исчезнет из моей жизни.

– А ты этого не хочешь?

– Нет, конечно.

– Даже если она все-таки психопатка?

– Хватит об этом! Завтра я с ней встречусь – и, уверен, все встанет на свои места.

– Где встречаться будете?

– Еще не знаю. Созвонимся. Я ей позвоню.

– Телефон у нее, значит, все-таки есть?

– Конечно. Повторяю, нет в ней никаких странностей!

– Но она же инопланетянка? Откуда у инопланетянки земной телефон?

– Может, он неземной – я же не рассматривал.

– Поздравляю, тогда ты до нее не дозвонишься!

– Не каркай лучше.

– Ага, тревожишься! Понимаешь, что от такой можно всего ожидать?

– От какой – такой? Если разобраться, от кого угодно можно всего или почти всего ожидать. Но как раз ей я почему-то очень верю. То есть не тому, что она говорит, а тому, что она сдержит слово. Раз пообещала, значит так и будет.

– Тогда выпроси у нее обещание, чтоб она тебя забрала на свою планету, – съязвил Витек.

– А я с радостью! – бодро отреагировал я. – С такой девушкой – куда угодно!

На это Витек ничего не сказал, а только усмехнулся и скорчил мину, на которой можно было прочитать: «Ну что с дурака взять». «Дурак», конечно, относилось ко мне.

012

– Говоришь, к Интернету она может подключаться с помощью внутреннего гаджета? – после некоторого молчания обратился ко мне Витек.

– Ну да, – кивнул я. – Тоже хохма, конечно.

– Так что ж ты ее не разоблачил после этой хохмы?

– Как?

– Еще спрашивает! Да надо было позадавать ей разные вопросы на эрудицию – а она пускай в Интернете бы смотрела ответы. С закрытыми глазами.

– Ну и что бы это доказало? Если она ответила бы на все правильно, то, возможно, она просто редкая эрудитка с феноменальной памятью.

– Что-то я сомневаюсь… Уверен, она сразу бы споткнулась – и ей пришлось бы во всем сознаться. Так что при следующей встрече обязательно попробуй этот эксперимент.

– Ну не знаю даже…

– Чего не знаешь? Ты не хочешь ее разоблачить?

– Да не хочу я ее разоблачать! А если и хочу, то не в этом смысле.

– Ха-ха, вот это ты правильно! – одобрил Витек. – Тем более что такой случай тебе явно представится очень скоро. Вы же, как я понял, уже вовсю сосетесь с ней?

– Витек, – поморщился я, – оставь такие выражения для своих девиц-на-разок. Она меня сама поцеловала один раз – вот и все, что было.

– Ну так сама же! Тебе просто неслыханно с ней повезло – в этом только смысле, конечно. Я, например, и не слышал о таких, которые сами первые проявляют инициативу в этом…

– А о таких, которые представляются посланницами других миров, разве слышал?

– Ну о таких-то кто ж не слышал, – протянул Витек. – Психов-то много на свете… Знаю-знаю, она у тебя не психопатка. Но даже если она просто так шутит, то это уже не очень адекватно, уж извини. А когда такие шутки затягиваются, так тем более.

– Я бы сказал, что этот финальный поцелуй примирил меня со всеми этими шутками, – мечтательно произнес я. – И я даже готов участвовать в этом розыгрыше дальше.

– Ну тогда точно свихнешься… Хотя если она так сильно тебе нравится… В сексуальном ведь смысле тоже, да?

– Безусловно. Как же без сексуального смысла.

– Ну вот. Тогда, конечно, можешь сделать ее любовницей. Какая разница, что там у нее в голове, если вы будете встречаться только для секса.

– Да нет, такие отношения мне как-то не очень, – отмахнулся я. – Мне или девушка нравится всесторонне, либо вообще не нравится. А так чтобы «для секса сгодится, но не более», так я не умею.

– Ну дело твое, – хлопнул себя по колену Витек. – Но мне, конечно, трудно понять такой романтизм… или, еще лучше, идиотизм. Вот если даже на эту сцену вашего прощания посмотреть нормальными глазами, что напрашивается?

– А что может напрашиваться?

– Ну как что? Девушка тебя целует у своего подъезда, а у тебя даже не хватает сообразительности напроситься к ней в гости.

– Ага, ага. И еще подмигнуть и сказать: «Продолжим наверху, дорогая, у тебя дома?»

– Так даже я бы не сказал, – засмеялся Витек.

– А как бы ты сказал? – спросил я утрированно ученическим тоном.

– Я бы сказал: «Не пригласишь меня на чашку чая?»

– Да это точно такая же пошлость!

– Ну если ты будешь все время думать только о том, как бы не брякнуть пошлость, то никого не затащишь в постель.

– Затаскивал же раньше как-то…

– Я уже готов усомниться в этом… Хотя теперь я понял: тебя девушки сами целуют, сами затаскивают, раздевают и так далее. А ты просто подчиняешься им и в это же время раздумываешь: пошло это или не пошло?

Я покатился со смеху от этой тирады. Умеет Витек порой знатно состроумничать, тут уж ничего не скажешь.

013

– Ну ладно, – сказал Витек, когда я отсмеялся, – так где вы встречаетесь завтра?

Я пожал плечами:

– Позвоню ей и что-нибудь предложу.

– Что именно? – наседал Витек.

– Все-то тебе надо знать, – проворчал я.

– А как же! – воскликнул Витек. – Я за тебя беспокоюсь. Как твой друг я просто обязан проследить, чтобы у тебя все устроилось.

– А сам вечно отговариваешь меня жениться, – напомнил я.

– Ну, жениться на инопланетянке я тебе точно не посоветую… Но вообще…

– Что вообще? Неужели ты уже стал сторонником женитьбы?

Витек задумался, а потом изрек:

– Я так скажу: мне с женой не повезло. Говорю как есть – тем более тебе как другу. Но вот если бы повезло, я бы по-другому на это смотрел. И я тебе искренне желаю: женись на хорошей девушке, которая будет хорошей женой.

– Спасибо за такое пожелание, – искренне отозвался я.

– Но только не на инопланетянках, старик! – добавил Витек, как обычно, застеснявшись своего внезапного приступа сентиментализма.

Мне не хотелось снова развивать эту тему и я сделал вид, что готов прислушаться к совету друга:

– Витек, ну так где бы ты порекомендовал завтра с ней встретиться?

– Можешь напроситься к ней в гости. Хотя по телефону это уже может не выгореть. Вчера бы выгорело, но ты же шляпа… Ага, знаю, позови ее в кино!

Я поморщился:

– Да ну это кино! Я хочу с ней пообщаться, а не кино смотреть.

Витек показал на меня пальцем:

– Экий дурак! Кто ж ходит с барышнями в кино, чтобы смотреть кино?

– Все так ходят.

– Да нет, только дурачки вроде тебя. А умные люди берут два билета на последний ряд – и обеспечивают себе два часа сладких поцелуев.

– Если б это было так, на заднем ряду было бы не протолкнуться…

– Нередко так и бывает, – с видом знатока высказался Витек. – Кое-кто еще утром бронирует два места на последний сеанс и на последнем ряду.

– Кое-кто – это ты, конечно? – догадался я.

– Чего только не было во времена беззаботной молодости, – уклончиво ответил Витек. – Но мы отвлеклись. В общем, приглашай ее в кино – и дальше сам разбирайся, что делать. Если у тебя впрямь в голове пусто, будешь пялиться на экран. А если в башке кое-что еще плавает, то, надеюсь, не оплошаешь.

– Даже если на экран смотреть не придется, – задумчиво молвил я, – не хотелось бы приглашать Ю на современную чушь…

– Ты бы, конечно, предпочел пойти с ней на советское кино? – Витек знал, что я неравнодушен к отечественной кинопродукции социалистических времен.

– Ну да, – живо отозвался я. – На ту же «Бриллиантовую руку» хотя бы…

– Инопланетянка не поймет этого фильма! – немедленно отреагировал Витек. – Я сам-то его не понимаю.

– Что там не понять?

– Да как там обогащаются эти идиотские контрабандисты! Зарывают купленные за границей драгоценности в землю, потом откапывают – и получают от государства двадцать пять процентов! Ну что за лютая чушь?

– Не в этом же соль фильма, – отмахнулся я.

– Нет, посланцам иных миров лучше уж покажи чего попроще. Советское не надо. А то придется потом битый час рассказывать историю КПСС, чтобы она хоть что-то поняла в твоих любимых фильмах.

– Да она в Интернете посмотрит, если надо будет.

– Точно! – издевательским тоном выкрикнул Витек. – Да, у вас действительно сладкая парочка. Один придет смотреть допотопную нафталинную комедию, а вторая закроет глаза и куда-то там подключится. Давай-ка приводи ее там побыстрей в чувство, а то от вас ведь люди шарахаться будут!

014

– Ладно, это бессмысленный разговор, – осознал вдруг я. – В каком кинотеатре сейчас увидишь что-то советское?

Витек полез в Сеть:

– Советское не советское, но сеансы повторного фильма, всяческой то есть твоей любимой ретрухи, никто не отменял… Ага, вот в «» идет «Криминальное чтиво»!

– Очень неплохо! – с энтузиазмом отозвался я. – Тарантино – это сила.

– Зануда твой Тарантино, – скептически поморщился Витек. – Но для времяпрепровождения с барышней «Палп фикшн» – то, что доктор прописал. Почти ничего не происходит, одна сплошная куча бессмысленных диалогов и статическая камера. Да от такой картины даже любая ботаничка и недотрога сама целоваться полезет. К тому же фильм, сколько я помню, супердолгий – нацелуетесь всласть.

– Спасибо за урок, товарищ донжуан! – с издевкой поблагодарил я Витька.

– Не за что, ученичок, – аналогичным тоном отозвался тот. – Ну а как вывести ее на чистую воду, тут я тебе, увы, не советчик и не подсказчик. Уж извини, не имел никогда дела с такими, скажем так, странными девушками. Грубо говоря, мягко выражаясь.

– Да что мне ее выводить – сама выведется, – отмахнулся я.

– Как пятно спермы с труселей? – Витек вновь вошел в свою излюбленную роль раблезианца.

– Ты к чему это?

– К тому, что у вас случится после просмотра кино.

– Ну это уж не твое дело.

– Не мое, конечно, но я бы на твоем месте заранее подумал, как склонить к сексу девушку, уверяющую, что она понятия о нем не имеет.

– Да нет, их далекие предки ведь занимались этим…

– Ага, а наши далекие предки занимались изготовлением каменных орудий. И что – много ты про это сегодня знаешь? Или каменный топор как дважды два соорудишь?

– Ну вот, ты уже рассуждаешь так, как будто она действительно с другой планеты…

– Это выражение такое – «с другой планеты», – напомнил Витек. – Так говорят про странных, очень странных и мегастранных персонажей. Твой случай… то есть случай этой твоей Ю – последний. Она не то что «с другой планеты» – она «сразу с десяти других планет».

– И ты думаешь… – начал было я, но Витек даже не дал мне закончить:

– Конечно, я думаю… да нет, я просто уверен, что она начнет выкидывать фортеля еще до того, как ты попытаешься ее раздеть. Как пить дать будет идиотничать: «А что – для секса надо раздеваться?», «А что – для секса надо выключать свет?»

– О том, что надо выключать свет, я ей не скажу, – засмеялся я. – Ненавижу в темноте это делать.

– Я, в общем, тоже, – сказал Витек. – Но знаешь, старик, иногда такую крокодилицу поневоле в опочивальню затащишь, что поможет или пять стопарей водки без закуси, или кромешная непроглядная тьма. А иногда и оба этих дела сразу не помогут.

– Крокодилицы – это твой конек, – отозвался я. – Для меня они даже не существует, не говоря уж о том, чтобы тащить их в опочивальню. И зачем вообще ты их туда тащишь?

– Да по все той же пьянке. Или когда просто под рукой никого больше нет.

– Ну знаешь, когда под рукой никого нет…

– Надо использовать руку! – радостно закончил Витек. – Ты об этом?

– Нет, – поморщился я. – Витек, тебе сколько лет? Или ты и этим до сих пор балуешься?

– Знаешь, – Витек перешел на доверительный шепот, – с такой женушкой, как у меня, ты бы еще не так забаловался.

– Да перестань, она у тебя не так плоха, – вяло заметил я.

– Много ты понимаешь! – презрительно хмыкнул Витек. – Если моя для тебя не так плоха, представляю, как выглядит твоя. Небось и впрямь зеленая гуманоидка с огромной головой и антеннами на ней.

015

Ю с радостью приняла мое предложение пойти в «Ракету» на «Криминальное чтиво» – и в назначенный час мы с ней встретились.

Я протянул ей букет, она с благодарностью приняла его, после чего резко скользнула своими губами по моим. И посмотрела на меня с вопросительным лукавством: мол, все правильно делаю, реагирую как надо? Я одобрительно кивнул ей – и кивком же показал ей на входную дверь: до начала сеанса оставались считаные минуты.

Так мы и шли с ней по малолюдному пространству кинотеатра вплоть до зала – молча и словно бы смущенно. То есть это я непонятно почему смущался и не знал, о чем заговорить, а за Ю не скажу. Возможно, ей нравилось молчать. Никогда ничего нельзя было определить по выражению ее лица – во всех ситуациях оно оставалось мягким и приветливым.

Сев на свои места – самый центр заднего ряда, мы наконец посмотрели друг другу в глаза. В зале больше никого не было, свет еще горел, экран был бел и пуст. Я осмелел и взял Ю за руку. Она улыбнулась. Я потянулся было к ней губами, но тут верхний свет погас, а экран зажегся.

Дальше все было так, как предсказывал Витек. Несколько минут я осторожно гладил и щупал ладонь Ю, лежащую в моей ладони, а на словах персонажа Тима Рота: «А тут ты их берешь тепленькими» (это про посетителей кафетерия, которых Рот с подружкой собрался грабить) – я наконец приобнял Ю и слегка повернул ее голову в мою сторону…

Что тут сказать, это был лучший киносеанс в моей жизни. Из двух с половиной часов, мы не отрывались губами друг от друга как минимум два часа. После особо долгих – эдак десятиминутных – периодов нон-стоп-целования мы слегка отстранялись друг от друга и поворачивались к экрану, словно бы для приличия. Хотя кроме нас на этот сеанс так никто и не пришел – и «приличествовать», по сути, было не перед кем. Не перед работниками же кинотеатра, которые, может быть, за нами поглядывали (не знаю даже, свойственно ли им это)…

Когда смолкли последние звуки композиции группы «Surg Rider», сопровождающие финальные титры, мы с Ю – счастливый я и сдержанно-радостная, как и всегда, она – выплыли на улицу. Солнечный свет бил в глаза, лучи приятно согревали. Впервые за этот день мы с Ю завели какой-то осмысленный диалог.

– Так о чем был фильм? – спросила Ю. – Я успела заметить только то, что там слишком много насилия. У нас на Эфире таких фильмов не снимают.

– У вас, наверное, и преступности нет, – усмехнулся я.

Ю вновь входила в роль (если это была роль):

– Такой, как у вас, явно нет. Если, конечно, то, что показано в этом фильме, похоже на правду.

– Тут как сказать, – отозвался я. – Там много иронии и стилизации – и, конечно, такие утонченные бандиты в реальности едва ли существуют. С другой стороны, насилие в жизни бывает и не такое. Оно и в разы похлеще может быть на самом-то деле.

Ю поежилась:

– Куда уж хлеще, чем умертвить себе подобного… И что там еще они делали? Кажется, не просто умертвляли, а еще и смеялись над этим, потешались – или как тут выразиться?

– Издевались, – подсказал я.

Я вспомнил, что в самый безобразный момент, когда вооруженный мечом герой Брюса Уиллиса направляется в логово насильников-гомосексуалистов, я нарочно стал целовать Ю усерднее, чтобы в этой сцене она уж точно не отвлекалась на экран. Получается, невольно щадил ее чувства, будто и правда уверовав, что она с другой планеты – куда более чистой и непорочной, чем наша.

Все-таки я решил заступиться за Тарантино и спросил Ю:

– Ну а как тебе музыка в этом фильме?

– Не знаю, я не вслушивалась, – пожала плечами Ю. – У нас на Эфире другая музыка. И другие фильмы, – добавила она после секундной паузы.

016

Я наклонился к ней и еще раз крепко поцеловал. Не отводя своего лица от ее, я прошептал:

– Мне хотелось бы встретиться с тобой в интимной обстановке… То есть в еще более интимной, чем сейчас в кинотеатре.

Я думал, что Ю сделает удивленные глаза и спросит, что такое интимная обстановка, но она просто сказала:

– Хорошо.

– Прекрасно! – просиял я. – Тогда, может, к тебе?

– Лучше к тебе, – отвечала она.

– Прекрасно! – глуповато повторил я. – К тебе гораздо ближе, но – ко мне так ко мне… Ю, а ты не одна, что ли, живешь? – все-таки не удержался я от напрашивающегося вопроса.

– Одна, – был ответ.

– Тогда, наверно, у тебя не очень прибрано? – со смехом предположил я.

– Нет, у меня всегда идеальный порядок, – серьезно ответила Ю.

– Какая ты молодец! – одобрил я. – Ну ладно, не буду тебя больше допытывать на этот счет… Наверно, ты просто считаешь неприличным приводить к себе человека, с которым встречаешься всего второй… то есть нет, третий!.. третий раз в жизни.

– Ничего неприличного в этом бы не было, – мотнула головой Ю. – Хотя, у вас на Земле, возможно, и есть такое мнение…

– Ага, – догадался я, – дело опять в каких-то твоих привычках, вывезенных с Эфира?

– На Эфире все настолько не так, как здесь, – сказала Ю, – что я выглядела бы очень глупо, если бы вела себя у вас, как там. А у меня все-таки в основном получается сходить за земную девушку, правда ведь?

– Правда, – ответил я, а сам подумал, что вот-вот она признается в своем земном, а никаком не эфирном происхождении.

Но нет, по дороге ко мне этого не произошло, а в квартире стало уже, понятно, не до того.

Впуская Ю в свою обитель, я ощутил собственное сердцебиение и еще более острый приступ счастья, чем тот, который только испытывал в кинотеатре. В этот момент я отчетливо понимал, что готов всю жизнь поддакивать этой девушке насчет ее инопланетности и какого еще угодно вздора.

Решив съюморить, я стал водить Ю по квартире и цитировать ей Маршака:

– Вот это стул – на нем сидят… Вот это стол – за ним едят…

Ю смеялась (думаю, из вежливости):

– Да знаю я! У меня дома все то же самое!

Я хотел было спросить, как эфирная девушка раздобыла себе земную квартиру, но не хотел затевать подобные разговоры в такую минуту. Во-первых, не хотел ненароком подпортить или, не дай бог, отсрочить предстоящую близость, а во-вторых – мне правда уже было не до того. Но минимальные приличия в любом случае надо было соблюсти, даже если на Эфире такие вещи давно упразднены за ненадобностью… Впрочем, у них ведь и секс упразднен – так что тем более стоит действовать сугубо по-земному.

– Чай, кофе? – обратился я к Ю.

– Я не голодна.

– Я тоже. Но, может, просто чего-нибудь выпьешь?

– Воды.

– Хорошо, сейчас.

Я налил для нее холодной, но кипяченой воды из графина в высокий стакан. Ю жадно осушила его. Я смотрел на нее с умилением.

– Еще? – спросил я, никак не ожидая услышать:

– Пожалуй.

«Предложить ей третий?» – удивленно подумал я, когда девушка тем же манером выпила второй.

Но Ю звонко поставила стакан на стол и сказала:

– Все, спасибо! Люблю вашу земную воду.

017

Потом она удалилась в ванную комнату, откуда вскоре вышла еще более свежая и душистая – с мокрыми волосами и босыми ногами.

– Тебе очень идет мое полотенце! – восхищенно сказал я.

Ю улыбнулась, приблизилась ко мне, обвила мою шею руками и с еще большей, как мне показалось, жадностью, чем в кинотеатре, стала меня целовать. Потом она слегка отстранилась, и мы с минуту смотрели друг в глаза и широко улыбались.

– Ладно, я тоже в душ, – сказал я, не делая, впрочем, попыток освободиться от объятий Ю. – А ты пока можешь посмотреть про секс в Интернете… Ты же, наверное, ничего не знаешь про это?

Ю радостно кивнула:

– Не знаю. Но смотреть ничего не буду. Ты сам мне все покажешь.

– Прекрасно! – отвечал я. – Меня это устраивает!

Стоя под душем, я все думал: «Неужели она девственница? Чтобы такая и девушка – и вдруг… Нет, если это будет так, я точно поверю, что она с другой планеты…»

Выйдя из душа, я, помедлив секунду, натянул плавки и вышел мечте навстречу.

Ю удобно устроилась в кресле, по-прежнему закутанная в мое полотенце.

Я подошел и втиснулся рядом с ней, начав целовать ее, в то время как мои руки силились пробраться под пресловутое полотенце.

– Ой, щекотно! – то и дело вздрагивала Ю, совсем как земная.

Страсть моя нарастала – и в конце концов я резко сдернул с нее полотенце, взял на руки и понес к кровати.

Бережно положив прекрасную обнаженную девушку на спину, я плюхнулся рядом – и уже думать забыл о своем намерении отыскать на ее теле признаки чего-то инопланетного. Да и ни к чему их было искать – в моих объятиях находилась совершеннейшая и божественнейшая, но все-таки абсолютно земная – в анатомическом по крайней мере смысле – барышня.

Я стал целовать ее грудь, а левая рука поползла вниз, где поначалу стала действовать осторожно: я никогда не имел дело с девственницами и не знал, насколько глубоко может располагаться пресловутая плева.

Мои опасения были напрасны, и осмелевший палец стал орудовать уже достаточно бойко, тем более что его подстегивали стоны удовольствия, издаваемые Ю.

– Все в порядке? – на всякий случай спросил я.

– Все отлично, – прошептала она, не размыкая блаженно зажмуренных глаз.

Я полез в прикроватную тумбочку за загодя приготовленным презервативом. Тут Ю наконец посмотрела на меня – и вдруг слегка привскочила.

– А это что? – недоуменно спросила она, показывая пальцем на круглую резинку, которую я уже собрался натягивать.

– Контрацепция, – ответил я, словно постеснявшись слова «презерватив». – Мы же сейчас еще не собираемся заниматься созданием нового вида! – находчиво пошутил я.

– Мы принадлежим к одному виду, – напомнила Ю. – Но мы с разных планет и из разных измерений. Так что можешь не беспокоиться. У нас таким образом никто уже не может забеременеть.

В голове моей мелькнул неприятный термин «стерилизация», но я решил не упоминать его. Вместо этого я оперативно натянул презерватив и промолвил:

– Ну ладно, Ю, просто считай, что у нас так принято. Хуже от этого не будет.

Ю пожала плечами и вернулась в исходное положение. Я вошел в нее. Она застонала. По-прежнему никаких признаков того, что она испытывает это первый раз в жизни.

И шептала она то же, что все:

– Еще, еще… Быстрей, быстрей… Ах, ах…

Я, конечно, кончил, когда ей было еще далеко до оргазма. Недовольства она, впрочем, не выказала, и уже не стала возражать, когда через несколько минут я стал натягивать второй кондом на вновь окрепший член.

На сей раз мы кончили одновременно. То был лучший оргазм в моей жизни. Приплюсуем к нему предваряющий эту постельную сцену лучший в моей жизни киносеанс – и поймем, что и более счастливого дня не было у меня никогда.

018

Когда я в этот же день провожал Ю домой, у меня уже не оставалось ни малейших сомнений: она – именно та девушка, о которой я всегда мечтал и с которой хотел бы провести всю жизнь. Если бы это осуществилось, я бы перманентно чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. А ведь вплоть до встречи с Ю я привык считать, что счастливы могут быть дураки. Теперь же я точно знаю: счастливые люди – это в первую очередь чертовские везунчики. А везение от умственных способностей не зависит, вопреки известной поговорке.

Обо всем этом я пока что не решался заговорить с Ю, не желая торопить события. То есть на самом деле я именно желал поторопиться, разогнать только начавшийся наш с ней роман до предельной скорости – и немедленно отправляться с ней в загс.

Увы, на Земле так не принято. А на Эфире нет ни загсов, ни супружеских отношений.

В общем, на тот момент я не смел еще и заикнуться о совместном проживании. В голове только это и сидело, однако я напускал на себя расслабленность и самому звуку своего голоса старался придать беззаботно-легкие интонации.

– Ю, я от тебя в восторге, – улыбаясь и слегка прижимая ее к себе, говорил. Это прозвучало несколько иронически, но мне казалось, что так и надо.

– Я от тебя тоже, – отвечала Ю, причем в ее голосе не было слышно никакой иронии.

– Что будем делать дальше? – умиленно, растроганно и на сей раз без каких-либо «сделанных» интонаций отозвался я.

– Сейчас проводишь меня домой, – сказала Ю. – А потом посмотрим.

– Может, пригласишь меня на чашку чая? – выпалил я, вдруг вспомнив наставления Витка.

Ю отрицательно покачала головой. Меня это немного задело.

– Ну ладно, – протянул я. – Значит, в другой раз…

– Нет, – сказала Ю. – Я не приглашу тебя к себе ни в другой раз, ни в любой из последующих.

Я опешил – и весь мой оптимистический настрой улетучился в секунду.

– Ю, – произнес я упавшим голосом, – но ты же ведь одна живешь. Или все-таки нет?

– Одна, – ответила девушка.

– В чем же тогда проблема?

– Никакой проблемы. Просто это не моя квартира, и я не считаю возможным кого-либо туда пускать.

– Так принято на Эфире? – сыронизировал я.

– Так сказано в договоре, – молвила Ю.

Я испытал некоторое облегчение: «Все понятно. Она снимает квартиру на условиях никого туда не приводить». И после этой догадки мне уже показалось совершенно своевременным предложить ей совместное проживание.

– Ю, а ты переезжай ко мне.

– Это невозможно, – покачала она головой.

– Но зайти же ко мне возможно.

– Зайти – да. Я могу и дальше к тебе заходить, если хочешь. Но жить – нет.

– Пока нет? – уточнил я, подчеркивая первое слово.

– Вообще нет, – отрезала Ю. «Отрезала», впрочем, неподходящее определение, ибо голос ее и при этом неутешительном для меня ответе звучал, как и всегда, с предельной ласковостью.

– Почему?! – воскликнул я.

– Эфирная девушка не должна жить с земным парнем – вот почему, – так же мягко объяснила Ю.

Я разозлился:

– Спать, значит, – может, а жить – ни-ни?! И в чем тут логика?

Ю подняла на меня удивленный взгляд:

– Спать? Зачем спать? Ты хочешь, чтобы я уснула в твоей квартире?

019

Тут я почувствовал, что эта игра в инопланетянку уже по-настоящему меня напрягает. Я собрался с мыслями и заговорил со своей спутницей:

– Ю, послушай, может быть, перестанем продолжать эту нашу забаву? – Я нарочно говорил так, будто эта забава мне самому доставляла удовольствие и что чуть ли не я сам подначил Ю забавляться таким образом (в какой-то степени это, впрочем, правда – ведь, дабы ей угодить, я всячески поддерживал, а то и поощрял разговоры об Эфире).

Но Ю явно не собиралась так просто сдаваться:

– Какую забаву? Ты это о чем? Наши отношения – для тебя забава?

– Нет! – почти вскричал я. – Ю, к нашим с тобой отношениям я отношусь серьезнее, чем к чему бы то ни было! И именно поэтому я хочу прекратить этот фарс – и начать уже говорить откровенно. Я могу предположить, что у тебя есть какая-то тайна – или даже тайны во множественном числе. И я не требую – я и не вправе ничего требовать, – чтобы ты мне все про себя рассказала. Но лучше бы ты умалчивала о том, о чем не хочешь говорить, вместо того, чтобы вечно отшучиваться и на ходу сочинять фантастический роман…

– Вообще-то я действительно ничего от тебя не скрываю, – сказала Ю. – Никаких тайн. И все, что я говорила, – правда. Если ты мне не веришь, вероятно, нам не по пути.

Я осекся – и ко мне моментально вернулось желание удерживать эту девушку любой ценой, даже ценой притворства и соглашательства с каким угодно вздором.

– Хорошо, – промолвил я очень спокойным голосом. – Продолжим в том же духе.

– В том же духе мне не надо, – прошептала Ю таким тоном, словно сейчас заплачет. – Или ты мне поверишь, или…

– Я верю, верю, – поспешил я ее успокоить и приобнял. Но она тотчас увернулась и продолжила шагать чуть в стороне от меня.

– И не надо обманывать. Я вижу, что ты не веришь. Да и что тут видеть, если ты сам об этом говоришь. Если ты готов поверить со временем, то это другое дело. Но мне уже кажется, что этого никогда не произойдет. Ты слишком скептически настроен.

– Ю, я готов поверить – и даже как можно скорее. Вот если бы ты меня как-то убедила…

– Как именно? – резко спросила Ю, и впервые я услышал нотки недовольства в ее голосе.

Я же, припомнив еще один совет Витька, без обиняков предложил:

– Например, ты могла бы выйти в Интернет своим способом – а я бы у тебя поспрашивал что-нибудь там…

Ю печально покачала головой:

– Как примитивно… И очень унизительно для меня, ты не находишь?

– Чего же унизительного? Здесь ничего такого. Наоборот, мне будет очень интересно…

– А мне вот не будет интересно! И даже мне будет неприятно.

– Ты вроде сама хотела доказать мне…

– Я ничего не хотела и не хочу доказывать, – не то чтобы обиженно, но все-таки голосом, не терпящим возражений, произнесла Ю. – Я хочу, чтобы ты просто поверил мне. Без доказательств.

– Просто поверил, – вздохнул я. – Как в Бога, что ли?

– Что такое Бог?

– Верующие люди, считают, что есть Создатель, который и создал всю Вселенную, всех живых существ – и так далее. Доказать это невозможно – и опровергнуть тоже. Вот и остается либо верить, либо нет. Верующих у нас вроде бы большинство… А на Эфире разве нет религии?

– Нет, – отвечала Ю. – На Эфире прекрасно понимают, что такого Создателя быть не может.

Я даже не удивился:

– Ну да, закономерно. У вас же куда более развитое общество, чем у нас.

020

Мы уже подходили к ее дому.

– Ю, я все-таки надеюсь, ты не обиделась? – тихо сказал я, дотронувшись до ее плеча. На этот раз она не отстранилась:

– Нет. Я вообще никогда не обижаюсь.

– Потому что на Эфире уже давно никто не обижается, – догадался я.

– Именно так.

– Это очень радует.

– Но злоупотреблять этим не надо, – шутливо предупредила Ю.

– Не буду, – пообещал я. – А когда же мы теперь встретимся?

– Когда хочешь, – отозвалась Ю.

– Тогда завтра? – полувопросительно молвил я.

– Хорошо, – кивнула Ю.

И у меня было явственное ощущение, что если бы я сказал: «Сегодня», то ее реакция оказалась бы точно такой же. Сегодня, впрочем, было уже поздно – и оставалось только либо прощаться, либо проводить вместе ночь. Второй вариант в этот раз уж точно отпадал – да и относительно последующих разов я был теперь не слишком уверен.

Мы подошли к ее подъезду. Я встал напротив Ю, обнял ее, приблизил к себе, поцеловал в губы. Она откликалась на это так же радостно и энергично, как у меня дома. «Видимо, действительно не обиделась», – с удовлетворением подумал я.

– Я тебе завтра позвоню, – прошептал я, когда с усилием воли наконец оторвался от ее губ.

– Звони.

– Хочешь, можем сходить куда-нибудь?

– Конечно.

– В кино мы уже были, в кафе тоже… Может, в планетарий? Хотя про космос ты наверняка знаешь больше моего… Или тогда – в зоопарк? Тебе же, наверное, незнакомы наши земные виды живых существ…

– Я уже достаточно знаю про вашу планету, – сказала Ю. – Я только ничего не знаю про человеческие отношения. Они у нас совсем-совсем другие, чем у нас.

– Разве? – усомнился я. – Но ты ведешь себя, как любая земная девушка.

– Так уж и любая?

– Ну, конечно, любая не говорит, что она с другой планеты. Но в остальном ты совершенно нормальная и…

– Спасибо, что хоть не считаешь меня ненормальной, – перебила Ю.

– Да, конечно, не считаю! Ты адекватная и…

– И за это спасибо, – перебила Ю еще более резко.

– Ю, здесь нет ничего для тебя обидного, – стал уверять ее я. – Даже если бы ты обладала способностью обижаться. У нас очень мало по-настоящему адекватных и нормальных людей. Ты – именно такая. И уже поэтому тебя, как это ни парадоксально, хочется назвать… неземной какой-то.

– Что же здесь парадоксального? – не поняла Ю. – Я и есть неземная.

– Тем лучше, – миролюбиво отвечал я.

– Что – лучше? Тебе уже нравится, что я говорю, что я с другой планеты?

– Мне нравится не то, что ты это говоришь, – широко улыбнулся я, – а то, что ты и есть с другой планеты.

– Перестань, – улыбнулась в ответ Ю. – Ты мне не веришь – я же знаю.

Она была такой милой в эту минуту (как, впрочем, и во все остальные), что я совершенно искренне сказал:

– Вот прямо сейчас я тебе верю. Когда пойду домой в одиночестве, начнутся, конечно, сомнения… Но пока я с тобой, я верю в тебя, тебе и всем твоим словам.

– Значит, если бы мы не расставались, то… – начала Ю, но я ее радостно прервал:

– Да-да, именно так! Вот поэтому я и…

– Но это правда невозможно, – как бы с сожалением сказала Ю. – Так что – до завтра!

И она вновь скрылась за железной дверью столь стремительно, что я и опомниться не успел.

021

Не успел я прийти домой, как ко мне тут же заявился Витек. Я ничуть не удивился, хотя обычно он никогда не наведывался ко мне два дня подряд. Но я понимал, что ему интересно узнать, как мы сегодня провели день с Ю.

Однако чуть ли не впервые мне не хотелось откровенничать с Витьком.

– Ну как твоя инопланетянка? – насмешливо произнес он, зайдя в комнату и плюхнувшись в кресло.

– Все в порядке, – вяло отвечал я.

Витек понял это по-своему:

– То есть все уже случилось?

– О чем ты?

– Не валяй дурака. Ведь наверняка, так сказать, повалял дурочку?

Я поморщился:

– Витек, эта девушка меня серьезно зацепила, и я не хотел бы говорить о ней в таком тоне.

– Вон оно как! – иронически протянул Витек и присвистнул. – Два раза погулял – и уже серьезно? Ты просто засиделся без отношений – вот что я скажу.

– При чем здесь это? – отмахнулся я. – Ты же знаешь, что я в принципе невлюбчивый, и придирчивый, и так далее… Здесь – другое. Здесь все очень-очень…

– Очень-очень, – повторил Витек, покачивая головой. – Да, я тебе, конечно, уже не советчик в такой ситуации… Знаешь, ты поговори лучше с этим своим астрономом! Ну, у которого ты интервью брал.

– А, Звездочкин, – вспомнил я. – Только чем он здесь мне поможет? Мне лучше к психологу, наверно…

– Ага! – триумфально воскликнул Витек.

Я понял, чему он обрадовался, и поспешил оправдаться – или, скорее, заведомо оправдать Ю:

– Психолог – это не психиатр! Он просто расскажет, как это можно интерпретировать с точки зрения…

– Да-да, – быстро сказал Витек, – я понял. К психиатру ты ее постесняешься вести, а к психологу – запросто. И это будет типа консультации. А потом этот психолог все-таки выпишет вам обоим направление к психиатру. Так что лучше не теряй время, а сразу иди к последнему.

– Смешно, – без улыбки сказал я. – Но я не собираюсь ни к кому, упаси бог, приводить Ю, кому-то ее там показывать…

– Тогда психиатр решит, что она – плод твоего воображения, – молвил Витек. – Я хоть и не психиатр, но тоже уже начинаю это подозревать.

Почему-то это предположение мне не понравилось:

– Да нет, это чушь. «Бойцовский клуб» какой-то…

– Скорее «Люди в черном», – засмеялся Витек. – Они до тебя еще не добрались просто. А вот не сегодня завтра доберутся, включат свою вспышку – и забудешь ты о своей инопланетянке на веки вечные.

– Ну ничего, ты мне о ней напомнишь. Ты же не свидетель – тебе не станут память стирать.

– Я не свидетель, но я твой друг. И принципиально тебе не стану об этом напоминать.... Но у тебя есть более действенный способ никогда о ней забыть.

– Какой же? – хмыкнул я.

– Поразительная несообразительность, – всплеснул руками Витек. – Да напиши статью о ней. Выйдет тиражом – сколько там у вас? – и все хоккей. Все о ней узнают, да и ты, может, прославишься… Господи, ну и журналюга – сенсация ему сама в руки идет, а он в упор ее не видит.

– Конечно, я ни о чем таком не думал! Это уже слишком личное, чтобы я об этом писал.

– Зря, ой зря, – все глумился Витек. – Вот смотри – улетит она внезапно на свою планету, и останешься ты и без девушки, и без сенсации.

И это пророчество мне не понравилось. Я уже не мог воспринимать с юмором ничего, что было связано с Ю.

022

Итак, вы уже поняли, что я работаю журналистом. Работа эта мне не слишком нравится, и я неохотно признаюсь в том, что у меня такая профессия. Обычно рассказываю об этом, только когда скрывать уже невозможно. Вот как сейчас.

На следующий день после лучшего-дня-в-моей-жизни у нас в редакции проходила еженедельная планерка. Все как обычно – ничего интересного: главный редактор последовательно вопрошает заведующих разными отделами, что планируется в ближайший номер. Журналист-экономист пишет об экономических проблемах, «социалист» (так мы его в шутку называли) – о социальных, «спортсмен» – о спорте. Я специализировался на культуре (за что меня подчас именовали «культуристом»).

Но иногда редактор предлагал темы, которые не попадали ни в один из постоянных разделов нашего издания. За сторонние темы журналисты-специалисты брались неохотно, и нередко интересные, на взгляд редактора, материалы так и оставались нереализованными.

Под конец той планерки редактор как раз и предложил такую необязательную тему.

– Да, вот еще, – сказал главный, когда сотрудники уже вставали со стульев в его кабинете. – Такой курьез был интересный – может, кто-нибудь возьмется? – с надеждой посмотрел он на всех нас. – Вчера звонили из Звездного района, что само по себе занятное совпадение, и рассказали про летающую, представьте, тарелку. Что она туда вроде как прилетала…

– Кто звонил-то? – хмыкнул экономист. – Психопат какой-нибудь?

– Не похоже, – покачал головой редактор. – Звонили сразу несколько человек. Из одной и той же вроде как квартиры – и говорили чуть ли не хором.

– Розыгрыш, – поморщился социалист. – Чушь собачья.

– Я же говорю: курьез, – развел руками редактор. – Может, получится что-нибудь смешное. Фельетон не фельетон, но…

– Первое апреля уже было, – кисло сказал спортсмен.

– Вот-вот! – воскликнул редактор. – Я ведь призывал вас тогда поюморить как-то – хотя бы в рамках своих отделов. Никто не взялся. А между тем нашему изданию отчетливо не хватает какого-никакого юмора, сатиры…

– У нас все-таки не «Крокодил», – буркнул криминалист.

– Понятно, понятно, – редактор вздохнул и забарабанил пальцами по столу. – Барашкин, может, ты возьмешься?

Барашкин, которому очень шла эта фамилия, был кудрявым молодым человеком невеликого ума, на которого редактор почему-то не первый год возлагал большие надежды. Но Барашкин все не оправдывал этих надежд, его испытательный срок все тянулся и тянулся – и он так и влачил в нашей редакции туманное существование полувнештатника-полустажера. Иногда редактор именно на Барашкина взваливал темы, которые именовал «курьезными».

В этот раз Барашкин, как мне показалось, заинтересовался редакторским предложением больше чем обычно – но прежде чем он раскрыл рот, я неожиданно для самого себя выпалил:

– А давайте я возьмусь!

Все, включая редактора, посмотрели на меня с удивлением.

– Чувствую, наш культурист напишет знатную статью об инопланетном кинематографе, – попытался съюморить социалист.

– Что-нибудь да напишу, – не обращал я внимания на насмешки. – Давно эту тему никто не поднимал. Почему бы нам не взяться?

– Вот именно – давно, – сказал спортсмен. – Потому что это уже устарело и никому неинтересно. Все только пальцем у виска покрутят, если мы такое опубликуем.

– Мы не должны бояться не показывающих пальцев, ни пальцев, крутящихся у виска, – отозвался редактор сгенерированным на ходу афоризмом.

– В общем, съезжу в Звездный – посмотрю, чего там, – заключил я и задержался в кабинете редактора, чтобы узнать у него подробности вчерашнего звонка.

023

У искомого дома в Звездном меня встретили несколько человек – видно, редактор предупредил о моем приезде.

– Вы к нам? Вы журналист? – обратился ко мне бойкий гражданин предпенсионного эдак возраста.

Я кивнул и огляделся. Меня обступили пять человек, включая бойкого гражданина. Всем им было по виду от пятидесяти до семидесяти. Почему-то это сразу внушило мне скепсис и некоторое уныние. Я уже пожалел, что взялся за это задание.

Пожилые граждане – двое мужчин и три женщины – тем временем дружно галдели, что-то мне рассказывая, а я не понимал ни слова, даже несмотря на то что бойкий гражданин сопровождал свои выкрики экспрессивной жестикуляцией.

– Спокойно, спокойно, товарищи, – поморщился я. – Говорите по одному, пожалуйста. Начнем вот с вас, – я обратился к бойкому.

Тогда все замолкли, и бойкий стал рассказывать:

– Это случилось в субботу. Часов в десять вечера. Было то есть уже темно. И прямо вот над нашим двором, – он обернулся и окинул этот двор рукой, – повисла летающая тарелка.

Я недоверчиво хмыкнул:

– Ну а… насколько высоко?

Гражданин посмотрел вверх, словно прикидывая:

– Да не выше крыши.

– Не выше крыш вот этих пятиэтажек? – уточнил я.

– Ага, ну да, – тотчас согласился бойкий. – Конечно, пятиэтажек. Тут же и нет других. И вот, значит, эта тарелка повисла – а из нее такой луч ну вроде сияния. Засиял то есть луч – и как-то так ослепил даже меня. Я зажмурился, а потом открыл глаза – и ничего уже нет.

– А вы один были во дворе, когда это случилось?

Бойкий стал припоминать:

– Возле своего подъезда я был один. Насчет других не скажу. Было же уже темно.

– Но когда эта самая тарелка осветила весь двор, вы кого-нибудь заметили? Из ваших там знакомых, кто поблизости был?

– Да мне уже не до того было, – отмахнулся бойкий. – Какие тут знакомые, коли тарелка?

– И это все, что вы можете рассказать?

– Ну да. Что мог, то и рассказал. Не обессудьте. Такое вот событие было. А вы разбирайтесь – на то вы и журналист.

– А вы тоже это видели? – обратился я к четверым остальным, и те дружно закивали. – Значит, и вы были во дворе?

– Нет, мы из окон наблюдали, – ответила одна старушенция. – Я еще подозвала к окну вот ее, – она слегка подтолкнула стоявшую рядом женщину помоложе, – и мы с ней наблюдали ту же самую тарелку.

– И вы подтверждаете слова… как вас зовут? – снова повернулся я к бойкому.

– Владимир, – быстро ответил тот и протянул руку. Я машинально пожал ее.

– Да, вот все, что Владимир Петрович говорит, так все и было, – многократно кивая, подтвердила старушка.

– Ну а кто-нибудь может добавить к этому еще что-то? – с тоской спросил я, оглядывая троих невысказавшихся свидетелей.

– Да чего добавлять-то? – пожал плечами второй мужчина, более грузный и спокойный. – Володька все точно рассказал. Все так и было. Это ж очень быстро – несколько секунд только прошло. Так что чего тут рассказывать еще?

– Ну, может, кто-то успел сфотографировать? – исключительно для проформы спросил я.

– Откудова? – отозвался Владимир Петрович. – Фотоаппаратуры не держим.

Я глубоко вздохнул. Захотелось немедленно уйти, не прощаясь и ничего не объясняя. Но возвращение в редакцию с пустыми руками было бы позором, и я решил пересилить себя.

024

Я добросовестно осмотрел двор – и еще несколько раз выслушал пятерых свидетелей, которые на все лады повторяли одно и то же: летающая тарелка – ослепляющее сияние – загадочное исчезновение.

– Ну а кто еще что-то видел? – обратился я к свидетелям. – Не только же вы впятером?

– Мы и не впятером, – отозвался бойкий. – Мы по отдельности. Я был внизу. А остальные смотрели из окон. А больше, наверно, и никто не смотрел. Чего они там в окне не видали… Никто же не знал, что такое прилетит.

– Да, вот тоже интересный момент, – обернулся я к четверке Смотревших Из Окон. – Вы по какой надобности смотрели в окно именно тогда, когда все это случилось?

– Когда хочу, тогда и смотрю, – грубовато ответил грузный мужчина и даже отошел немного в сторону.

– А я просто так иногда смотрю, – простодушно отозвалась старушенция, которая якобы видела тарелку вместе со своей не то подругой, не то родственницей. – Даже и вечером посматриваю. Ну а что, не в один же только телевизор глядеть… Вот и углядела что-то такое… – Тут она снова дотронулась до своей товарки, и та кивками головы подтвердила ее слова.

– А вы, женщина? – кивнул я в сторону наименее словоохотливой свидетельницы.

– А я мужа ждала, – сухо сказала она. – Вот и выглядывала его.

– И как – дождались? – из вежливости спросил я. – То есть муж вскоре пришел – и все в порядке было?.. А то, может, он тарелку на улице увидел?

– Ну да, увидит он, увидит, – неприятно засмеялся вновь подошедший грузный мужчина. – Он же на бровях через вечер приползает – чего он там увидит…

Женщина, ждавшая мужа, сконфузилась и отвернулась, а старушка и ее подружка стали делать грузному знаки: дескать, зачем же ты так при посторонних?

– Так… так… – произнес я, не зная, что можно предпринять тут дальше. – В общем, если узнаете, что кто-то еще что-то видел… и если они могут как-то дополнить ваши свидетельства, – подчеркнул я, – тогда позвоните в редакцию…

– А вы уже уходите? – удивился бойкий гражданин.

– Ну а что мне еще тут делать? Всех вас выслушал – больше мне пока что никто ничего не расскажет. Следов присутствия чего-то такого таинственного здесь нет. Или вы еще что-то знаете?

– Да нет, – пожал плечами бойкий. – Вы журналист – вам виднее.

– Когда статья-то выйдет? – как бы с недовольством буркнул грузный.

– Товарищи, – усмехнулся я. – Для статьи пока что материала недостаточно. Не о чем писать – и нечем иллюстрировать. Снять, что ли, ваш пустой двор – и подписать: «В субботу здесь была тарелка»? У нас, извините, не желтое издание для таких публикаций…

– Понятно, – прищурился бойкий. – Не верите нам?

– Рад бы поверить, – развел я руками, – и даже, может, верю. Но на основании таких скудных сведений статьи не публикуются. У нас ведь как в полиции – там не могут посадить человека только за то, что его кто-то в чем-то обвинил… Ну вот и у нас так…

– Ясненько, – ядовито сказал бойкий. – Скептик. Нашли кого присылать.

Видно, этот гражданин пользовался у соседей авторитетом: как только он махнул на меня рукой и пошел прочь, не попрощавшись, остальные последовали его примеру.

Я глубоко вздохнул и задумался. «Только время потратил. Зачем мне это надо было? Зачем я вообще вызвался? Ах, ну да, из-за Ю! Кстати, надо ей позвонить».

Я достал из кармана телефон и стал набирать ее номер, как вдруг осекся, приподнял голову – и увидел, что Ю сидела на скамейке у одного из подъездов. Нас разделяло метров семь.

«Что она здесь делает? Так далеко от своего района. И просто сидит – как будто отдыхает. Вот это совпадение!»

В одно мгновение я успел все это подумать – и оказался возле нее.

– Здравствуй, Ю! – сказал я с улыбкой, скрывая волнение и стараясь дышать ровно.

025

Ю посмотрела на меня, тоже улыбнулась и приподнялась мне навстречу. Я был настолько удивлен этой встречей, что не решался ни обнять, ни поцеловать ее, словно думал, что передо мной призрак.

Но она сама прильнула ко мне, приобняла, поцеловала сначала в щеку, а потом в губы.

– Не ожидал меня увидеть? – озорно спросила она, слегка облизнувшись после поцелуя.

– Еще бы, – выдавил я. – Как же ты… И что ты здесь…

– …Забыла? – закончила она.

Я сконфузился:

– Да нет, я не так хотел сказать это грубо. Я просто удивлен – и вот хотел спросить: что ты тут делаешь?

– Значит, в таком вопросе, по твоему мнению, ничего грубого нет? – вопросительно посмотрела она на меня.

– Вроде нет, – забормотал я. – Но ты извини, если что…

– Расслабься, – засмеялась она. – Я же шучу.

– Земному юмору очень легко подражать, – заметил я, моментально входя в роль невозмутимого эксперта. – Или на Эфире шутят точно так же?

– На Эфире не шутят, – услышал в ответ.

– Как жаль, – вздохнул я. – Неудивительно, что ты там не прижилась.

– Ты думаешь, я где-то могу не прижиться? – кокетливо спросила Ю.

– Я хотел сказать: неудивительно, что тебе там стало скучно – и ты прилетела сюда. Это ведь так, наверно?

– Не совсем, – задумчиво молвила Ю. – Хотя отчасти – да, пожалуй.

– А как давно ты здесь? – вдруг спросил я.

– С субботы.

– Так, так, с субботы… Мы познакомились с тобой в воскресенье. Все сходится.

– Ты хотел меня в чем-то уличить?

– Нет-нет… А что ты, значит, здесь делаешь?.. То есть извини – я опять за свое. Не отвечай, если не хочешь.

– Но ты ведь хочешь узнать, если спрашиваешь уже второй раз.

– Да, но я вижу, тебе не по душе подобное любопытство. А у нас с тобой только начало отношений – и у меня, наверное, еще нет никакого морального права что-то расспрашивать…

– А чуть позже такое право у тебя появится?

– Ну да, это как-то само собой происходит.

– На Эфире бы этого не поняли, – вздохнула Ю.

– Там бы нас в принципе не поняли, как я уже уяснил. Но ты-то уже понимаешь, Ю?

– Нет, – покачала она головой. – У нас любой может спросить любого о чем угодно. И всегда, как правило, услышит искренний ответ. И без всяких прав, зависящих от длительности знакомства.

– Ну так прекрасно, если вы там все такие честные! – воскликнул я. – Значит, я тоже могу тебя спрашивать о чем угодно?

– Я тебе уже говорила об этом: да.

– Однако сегодня мне приходится уже в третий раз задавать вопрос: что ты здесь делаешь?

– Просто когда ответ очевиден, можно и промолчать. Этому я тоже успела у вас, землян, научиться.

– Ю, но в таком случае прими к сведению, что то, что очевидно для одного, не всегда очевидно для другого. Вопросы, на которые известны ответы, у нас не так уж часто задают.

– Это далеко не так, если судить хотя бы по общению с тобой… Ну ладно, чтобы ты не задал мучающий тебя вопрос в четвертый раз, я тебе отвечу. И ты должен будешь устыдиться, потому что все очевидно и элементарно. Я гуляла по городу. Зашла в этот двор, присела на скамейку. Видишь, все просто и запросто.

026

Меня насторожило столь незатейливое объяснение, но я решил вернуться к этой теме чуть позже. Сейчас меня уже волновало другое.

– Значит, ты сегодня свободна? – предвкушая утвердительный ответ, спросил я.

– Я почти всегда свободна, – отвечала Ю. – Я же у вас в гостях.

– Очень мило. Тогда мы можем пойти ко мне?

– А ты разве не работаешь?

– Вот я как раз приехал сюда по работе. Потом скажу, что здесь и задержался, если что.

– Значит, скажешь неправду?

– Увы, Ю, увы. Я догадываюсь, что на Эфире никто не врет, но у нас…

– У вас врут все. Я тоже об этом успела догадаться.

– Все – да, но не всем. Большая разница.

– А по-моему, нет тут такой уж большой разнцицы.

– Ну как же нет, Ю? Вот, например, тебе я не вру?

– Почему?

– Потому что слишком хорошо к тебе отношусь – и мне было бы противно хоть в чем-нибудь тебя обманывать.

– А своего начальника непротивно?

– Нет, на то он и начальник.

– Да, – тяжело вздохнула Ю, – нескоро я еще пойму вас.

– Нас, землян, в совокупности не смог бы понять никто, – отозвался я. – Даже ни один землянин. Но иногда люди могут понять друг друга. И я надеюсь, Ю, что ты сможешь понять хотя бы. Это уже будет замечательно!

– Я тоже надеюсь, чтобы ты понял меня, – тихо сказала Ю.

– Я тебя уже понимаю, – заверил я.

– И после этого ты утверждаешь, что не говоришь мне неправду, – с сожалением молвила Ю.

– Но это не неправда! – горячо запротестовал я. – Поверь, я понимаю тебя от и до. По крайней мере ты мне нравишься – и даже в сто раз больше, чем просто нравишься! – на все сто процентов. В это-то ты можешь поверить?

– В это могу, – наконец улыбнулась Ю. – Но нравиться и понимать – разные вещи.

– Они очень взаимосвязаны, – немедленно нашелся я.

– Каким образом?

– Элементарно. Кто нравится, того понимаешь. А кого понимаешь, тот и нравится. Может, это и не всегда так совпадает, но обычно все-таки да.

– Я вижу, что ты хочешь меня понять. И это уже неплохо.

– Конечно, хочу! Просто я еще слишком мало о тебе знаю – в этом все дело. Кем ты работаешь, например? Ты как-то об этом не говорила – хотя и я вроде не спрашивал…

– Я не работаю – я учусь.

– Это здорово. Где? На кого?

– Там на Эфире. У меня дипломная работа по вашей планете.

«Приехали», – в который раз при общении с Ю подумал я. Это, так сказать, антигагаринское словцо уже стало для меня неотделимо от всего, что говорила Ю. Я почему-то неизменно верил, что вот-вот она проговорится. Что я спрошу что-нибудь вроде: «Где ты учишься?» – а она машинально ответит: «В Политехническом». Или пусть даже в ПТУ. Ей-богу, я бы не расстроился, а только обрадовался! Впрочем, на малолетку она все-таки не тянула: выглядела на двадцать, а если судить только по поведению и речи, то ей можно было дать и все тридцать.

Тем временем мы дошли до остановки.

– Поедем на нашем любимом автобусе? – весело предложил я.

Ю покачала головой:

– Давай лучше будем ходить с тобой пешком. В автобусе мы встретились – и пусть он останется для нас местом, где мы впервые друг друга увидели. И в честь этого мы туда больше не сядем вместе.

– Хорошо, как скажешь, – одобрил я. – Можем ездить на машине… У меня ее, правда, нет, но…

– Я же изучаю Землю, – перебила Ю. – Вернее, даже не саму Землю, а землян. А пешком изучать их гораздо проще, чем из окна мчащейся машины.

027

И мы пошли пешком. Путь был не близок, а мне, по идее, следовало бы еще хоть раз возникнуть сегодня на работе. Но когда я был с Ю, я не думал больше ни о чем – и даже перспектива быть уволенным не имела для меня никакого значения.

Я шел рядом с Ю, почти непрерывно искоса поглядывая на нее. Она время от времени тоже слегка поворачивалась в мою сторону – глаза ее встречались с моими, и она улыбалась. И у меня самого в эти мгновения улыбка разрасталась до ушей.

– Давай я возьму тебя за руку, – внезапно предложила Ю. – У вас ведь так принято.

– С удовольствием, – обрадовался я, оттопыривая в ее сторону локоть. – Ты сказала: за руку – или все-таки под руку?

– Я хочу за руку, – молвила Ю.

Я протянул ей ладонь, ожидая, что она вложит туда свою небольшую ладошку, но она всей пятерней схватилась только за два моих пальца – средний и безымянный. Так мы и пошли.

– У нас принято не совсем так, – засмеялся я.

– Но мне так удобнее, – по-детски сказала Ю. – Значит, я просто не могу быть до конца земной. У меня все слегка по-своему.

– И не становись до конца земной, милая Ю, и не становись, – прошептал я. – Пусть все будет так, как ты захочешь, – процитировал я вдруг всплывшую в памяти строчку из какой-то песни.

– Ну а ты-то зачем там был? – внезапно сменила тему Ю.

Я уж и думать забыл о своем редакционном задании и странности нашей с ней встречи:

– Где там?

– Ну хватит, – укоризненно посмотрела на меня Ю. – Где мы сейчас встретились.

Мне почему-то не хотелось об этом рассказывать, но еще меньше хотелось что-то скрывать от Ю – и я нехотя начал:

– Да вот позвонили в редакцию. Прилетела, мол, летающая тарелка. Глупость какая-то…

– А почему именно ты поехал? – проницательно спросила Ю, и я понял, что она уже неплохо успела меня изучить.

– Честно говоря, – замялся я, – из-за тебя.

– Из-за меня? – ахнула Ю.

– Ну да, как-то это само собой у меня все связалось. Сначала ты с другой планеты, а потом эта тарелка… Не то чтобы я думал, что… Ты ведь не хочешь сказать, что это ты прилетела на этой тарелке? – вдруг решительно спросил я.

– На какой еще тарелке? – пожала плечами Ю. – То был аппарат для перемещения из одного измерения в другое.

Я помрачнел:

– То есть все-таки это ты. Прилетела к нам субботу. На аппарате.

– Я не прилетала. А просто погрузилась в аппарат – ну и…

– И аппарат высунулся из вашего измерения в наше, – ернически закончил я, – после чего… ты, видимо, плюхнулась в том самом дворе. Так?

– Так, но не так грубо, – поморщилась Ю.

Я попытался взять себя в руки:

– Ну ладно, а сегодня ты что там делала? Это как преступник, который не может не вернуться на место преступления?

– Я не преступница, – отреклась Ю, как будто я ее в чем-то обвинял. – Это же не было незаконное проникновение к вам, а легальное научное испытание.

– Легальное только с вашей стороны, – заметил я. – Или на Земле кто-то в курсе твоего перемещения?

– Из тех, кто на Земле, только ты, – сказала Ю, ласково заглянув мне в глаза.

– Я тронут, – вздохнул я. – Хорошо, на Земле о тебе знаю только я. А как на Эфире? Может, ты там уже всепланетная героиня, как наш Гагарин в свое время?

– Я не героиня, а обычная студентка, – кротко ответила Ю.

Она всегда умела сказать что угодно таким тоном, что малейшее мое раздражение снимало как рукой – и мне немедленно хотелось ее расцеловать.

028

Некоторое время мы шли молча, а потом я снова заговорил:

– Значит, ты изучаешь Землю?

– Да, – кивнула Ю.

– А кто-то из землян так же изучает Эфир?

– Да.

– И кто же это? Какой-нибудь выдающийся астроном, судя по всему?

На этот раз Ю отрицательно покачала головой:

– Нет. Это обыкновенная женщина. Пожилая.

– И каким же образом она узнала об Эфире?

– В ее квартире случайно установилась связь с Эфиром, – отвечала Ю.

– Это как? – приподнял я брови.

– Я точно не знаю, – пожала плечами Ю. – Я не физик и плохо в этом разбираюсь.

– А я-то был уверен, что ты именно астрофизик – не меньше, – протянул я.

– Нет. Я скорее психолог, социолог, этнограф… Ближе к чему-то такому.

– Изучаешь поведение землян?

– Можно и так сказать.

– Как люди изучают, скажем, обезьян?

– Нет, не так. Как представители одного народа изучают другой. Мы же один вид – просто с разных планет.

– И даже из разных измерений, – вздохнул я.

– И это тоже, – подтвердила Ю.

– Но все-таки, если воспользоваться земной аналогией, это похоже на то, когда образованные европейцы изучают в далекой стране каких-нибудь дикарей, живущих по первобытным законам?

– Зачем ты все время хочешь принизить землян? – засмеялась Ю.

– Может, я хочу возвысить тебя, – нашелся я.

– Не надо. Ты и так слишком возвышенно ко мне относишься, как я заметила.

– Это плохо?

– Непривычно для меня. Но раз у вас так принято, то я не против. Мне и такой опыт полезен.

– Короче, я для тебя – просто подопытный экземпляр, – с горечью заключил я.

– Перестань, – мягко сказала Ю. – Разве с экземплярами занимаются вашим сексом?

– Чего не сделаешь ради науки, – хмыкнул я.

– Для научного эксперимента это слишком уж приятное занятие, – сказала Ю и прижалась ко мне.

– Я очень рад, что ты оценила прелесть этого занятия, – растаял я. – Думаю, даже на Эфире ничто с этим не сравнится.

– Пожалуй, – не спорила Ю.

– Стало быть, вы дураки, что этим не занимаетесь?

– Наверное. Вот видишь – а ты к такой дуре, как я, так возвышенно относишься.

– Ты уже не дура, – чмокнул я ее в ухо. – То есть ты и до этого была умницей, ну а после полученного тобой земного опыта уже ни одна эфирка с тобой не сравнится.

– Если я тебе так понравилась, то наверняка и многие другие эфирки понравились бы не меньше. А то и больше.

– Нет, нет и нет! – отрекся я. – Поверь мне, я знаю.

– Как ты можешь это знать, если тебе не с кем меня сравнить? В смысле – из моих сопланетниц?

– У землян это называется интуиция…

Чем ближе мы подходили к моему дому, тем более интимный характер принимала наша беседа. А когда мы вошли в квартиру и я попытался спросить еще что-то об Эфире и эфирках, Ю проворно заткнула мне рот долгим поцелуем. А потом сказала:

– Давай не будем говорить на эфирные темы, когда я у тебя в гостях. Нам тут и без того всегда есть заняться.

Я, разумеется, не возражал. Ю вновь обвила мою шею, а я взял ее на руки и бережно понес по направлению к кровати.

029

Ю вновь наотрез отказалась переночевать у меня, но я хотя бы сумел оттянуть ее уход до самого позднего вечера.

Когда я проводил ее и вернулся домой, было уже за полночь. Из редакции звонили раз сто, но звук телефона был предусмотрительно отключен.

Редактор наутро встретил меня сухо.

– Видно, принес шикарный материал? – спросил он вместо приветствия.

– Какой материал? – сперва даже растерялся я. – Ах, ну да… Нет, там ничего не вышло. Дохлый номер.

– Это у нас следующий номер будет дохлый, – удачно скаламбурил редактор. – Помещать буквально нечего. А ты еще где-то шатаешься за день до сдачи… Или все-таки принес что-то горячее – с пылу с жару?

– Увы и ах, – развел я руками.

– Премии лишу, – погрозил редактор пальцем.

– За что? – искренне изумился я.

– Хотя бы за систематические прогулы, – был ответ.

Крыть было нечем. На мое счастье, в кабинет ввалился «социалист» – и тоже накинулся на меня, но уже с целью беззлобно похохмить.

– Привет путешественникам с Марса! – сказал он, пожимая мою руку.

– Как-то неграмотно выражаешься, – иронически поморщился я. – Если путешественник, то – на Марс. А если с Марса, то – пришелец.

– Так ты пришелец? – картинно вытаращил на меня глаза коллега.

– Ну хватит, хватит, – замахал руками редактор. – Если вам угодно нести чушь, идите в коридор. Хотя я и там не советую вам задерживаться. У нас сдача через пять часов – забыли, что ли?

– Я-то не забыл, – победно провозгласил «социалист». – Вот обещанный материал про и для пенсионеров, – протянул он редактору распечатанный лист. – На соседнюю полосу можно поместить статейку нашего марсианина, – покосился он на меня. – Все равно это станут читать только те же пенсионеры.

– На Марс он слетал вхолостую, – махнул в мою сторону редактор.

– Ай-ай-ай, – покачал головой «социалист». – Инопланетяне напоили его своим зельем – и он все забыл… Или нет: он все записал, был отличный материал, но тут явились люди в черном, зажгли перед ним свою вспышку, а все материалы отобрали… В рискованное дело ты, короче, ввязался. Если уж так охота переквалифицироваться в кого-то из «культуристов», иди помощником к нашему криминалисту. Про уголовные элементы писать, кажись, и то безопаснее, чем про инопланетные…

Редактор все порывался остановить эту речь, но на самом деле ему доставляло удовольствие ее слушать, так как он и сам любил подобный юмор. Поэтому остановить «социалиста» пришлось мне, и я решительно заявил:

– Ну все, хватит! Сейчас за пару часов накатаю что-нибудь «культуристское».

– Сдался, сдался! – показал на меня пальцем «социалист». – В другой раз не называйся груздем. Точнее – Барашкиным. Это же его стезя. Ты-то зачем туда полез?

– Может, правда Барашкина еще туда послать? – всерьез задумался редактор.

– Знаете что, – с вообще-то несвойственной мне спонтанностью вновь предложил я, вспомнив об еще одной рекомендации Витька. – Я попрошу прокомментировать эту историю с дурацкой летающей тарелкой того астронома – помните, я у него интервью брал?

– Да-да, что-то такое припоминаю, – ответил редактор.

– Ну все, тогда после сдачи сегодняшнего номера я сразу к нему.

– Ладно, ладно, – не возражал редактор. – Ну а сейчас давай про культурку нам быстренько накатай.

Я послушно отправился «катать» за свой рабочий стол, но мысли не лезли в голову. Я, разумеется, думал о Ю – и о том, сможет ли мне как-то помочь в дальнейшем общении с ней ожидаемая консультация у астронома. Ибо у последнего я, конечно, собирался расспрашивать отнюдь не о вероятности появления летающей тарелки в минувшую субботу в Звездном районе.

030

Вымучив из себя полосу какой-то околокультурной ерунды, я поспешил к астроному Звездочкину. Тот встретил меня радушно, хотя и удивленно.

– Да уж, да уж, – все дергал он себя одной рукой за бородку и даже забывал прихлебывать из чашки чая, которую держал в другой руке. – Не ожидал, не ожидал. Так скоро – и снова вы? Неужели интервью пользовалось таким успехом?

– Конечно, – с профессиональной убедительностью солгал я.

– Странно, странно, – хмыкал Звездочкин, в своей обычной манере повторяя дважды чуть не каждое слово. – Я ведь, видите ли, совершенно рядовой астроном. Открытий не совершаю. Так только – наблюдаю, созерцаю. С детства любил звезды – и вечно задирал на них голову. И сейчас ничего не изменилось. Так и жизнь прошла, – внезапно вздохнул я.

Я был тронут его внезапной откровенностью. Я вообще давно заметил, что выслушивать чьи-то горькие признания всегда приятнее, чем горделивую похвальбу.

– Николай Васильевич, – сказал я ему, оперативно выпив свою чашку чая. – Во-первых, ваше интервью действительно пользовалось большим успехом. Во-вторых, сейчас появился один информационный повод как раз по вашей специализации.

– Что такое? – удивленно вскинул брови Звездочкин. – Я ничего такого не слышал. Все очень тихо в последнее время. Все спокойно в звездном небе. Или я настолько отстал от жизни, что прошляпил какую-то космическую новость? Небось, американцы что-то засекли? НАСА? Ну, конечно, конечно. Нам теперь до них далеко, далеко… А ведь когда-то, когда-то…

Я понял, что надо прерывать этот поток сознания несчастного человека, рожденного в космическую эру, что навсегда его впечатлило, – и вынужденного доживать свои дни в эпоху скорее антикосмическую.

– Нет-нет, никаких таких открытий не произошло! – замотал я головой. – Вы абсолютно, разумеется, правы. Я с другой темой. Видите ли, по городу ходит слух, что в минувшую субботу прилетала летающая тарелка. И вот… – Тут я замолчал, потому что Звездочкин картинно схватился рукой за лоб и опрокинул голову. Я прямо испугался: – Николай Васильевич, что с вами? Вам плохо?

– Очень, – отвечал Звездочкин, как будто с усилием возвращающийся в исходное положение. – Потому как, честно говоря, меньше всего ожидал чего-то подобного. Наивно полагал, что в этом веке мне уже не придется комментировать подобный вздор. Последний раз мне с чем-то таким обращались… дайте-ка вспомнить… да где-то в девяностых, кажется! Чуть ли даже не в самом начале девяностых… И вот теперь вы снова… Именно от вас я такого не ожидал. В тот раз вы задавали такие хорошие вопросы, видно было, что подготовились… А теперь пришли спрашивать про НЛО? Неужели слухи про НЛО сегодня действительно кто-то еще распускает? А я-то надеялся, что тема наверняка похоронена… Уж лучше бы вы спросили меня, не угрожает ли в ближайшее время Земле гигантский астероид. Такая перспектива хотя бы реальна, правдоподобна…

– А НЛО, значит, нереальны и неправдоподобны? – немедленно парировал я.

– И вы еще спрашиваете! – всплеснул руками Звездочкин. – Как будто вас подменили, ей-богу! В тот раз вы произвели на меня впечатление совершенно здравомыслящего, знающего человека. А в этот…

– Ну да, вероятно, меня подменили – как во «Вторжении похитителей тел», – совершенно неудачно в данных обстоятельствах пошутил я.

– Ах, и про научную фантастику лучше тоже ничего не надо! – капризно отозвался Звездочкин. – Я ее не переношу. Вы заметили: среди фантастов есть кто угодно, но нет астрономов. Это ведь о чем-то говорит!

– О чем же? – спросил я по привычке матерого интервьюера. Лично мне как человеку это было малоинтересно.

Звездочкин, однако, принял мое любопытство за искреннее и доверительно накренился в мою сторону:

– Астрономия, друг мой, в разы интереснее всякой фантастики. Незачем что-то придумывать, потому что любая придумка проиграет на фоне поразительных реальных фактов.

031

Я понял, что о летающей тарелке в разговоре со Звездочкиным лучше не заикаться. И поэтому переключился на действительно волнующую меня тему. Хотя и заранее знал, что ничего нового и полезного по этой проблеме я от астронома не услышу.

– Николай Васильевич, а вот представьте… что кто-то заявляет, что он с другой планеты. Следует немедленно отмести такое заявление как вздор – или все-таки можно прислушаться?

– Отмести, – не раздумывая, отвечал Звездочкин. – И даже обратиться за психиатрической помощью, которая явно требуется человеку, заявляющему такие вещи.

– Ну зачем же такие крутые меры? – елейно-либеральным голосом вопросил я. – А что если человек просто шутит?

– А что в этом смешного? – хмыкнул Звездочкин.

– Ну вот просто розыгрыш такой.

– Не люблю розыгрыши.

– Ну а кто-то вот, может, любит, – не отставал я.

– Молодой человек, – раздраженно обратился ко мне астроном, – вы пришли спрашивать меня про звезды или про розыгрыши, слухи и прочие фокусы? Если последнее, то я такую беседу поддерживать не хочу.

– Вы готовы говорить только о звездах?

– Вот именно.

– Но это же именно то замыкание в себе, на которое вы сами, как я понял, сетуете. Почему бы не отвлечься и не поговорить о чем-то более человеческом?

Звездочкин пожевал губами и неожиданно смягчился:

– Эх, да валяйте – спрашивайте что угодно! Что мне терять действительно? А так хоть еще раз потешу самолюбие, когда свою фамилию снова в газете увижу.

– Ну так вот, – не скрывая радости, продолжил я, – значит, человек, заявляющий, что он с другой планеты – непременно шутник, лжец и так далее? Никакого другого варианта быть не может?

– Может, – отвечал астроном. – Он может быть просто психом и искренне считать себя инопланетянином. А может назвать себя привидением, вампиром… кем там еще? Это все вещи одного порядка.

– Но привидений на свете точно не бывает, – парировал я. – А исключать существование инопланетян с такой же уверенностью невозможно. Не так ли?

– Не так, – отрезал Звездочкин. – То есть это не совсем корректно. Необходимо исключать наличие каких-либо подлинных фактов, свидетельств существования инопланетян. В принципе они почти наверняка существуют, учитывая бесконечность Вселенной. Но вот беда: ближайшие планеты, на которых возможна жизнь, тем более разумная, находятся от нас на таком расстоянии, что ни мы, ни они никогда это расстояние не преодолеют. Следовательно, присутствие инопланетян на Земле и вообще в Солнечной системе исключается безоговорочно и наотрез. А о далеких наших, как вы, журналисты, пишете, «братьях по разуму» мы попросту никогда не узнаем. Равно как и они о нас.

– А как же этот самый проект, – что-то смутно припомнил я, – про поиск внеземных цивилизаций? Это же вроде было официально – на уровне НАСА или вроде того?

– Блажь, блажь, – энергично замотал головой Звездочкин. – Неграмотные денежные мешки вложились в этот проект, но никаких результатов он не принес и не мог принести. Космические расстояния, мой друг, это не шутка. Нам даже какой-нибудь радиосигнал с ближайших потенциально – заметьте, только потенциально! – обитаемых планет надо ждать миллион лет. Что уж говорить о прилетающих блюдцах? Нет-нет, на блюдечке с голубой каемочкой нам внеземную жизнь никто не доставит…

– Ну а если такие блюдца, – провокационно изрек я, – просто свидетельствовали бы о громадном преобладании их технологий над нашими?

– Детские сказки, – парировал астроном. – Скорость света, молодой человек, есть максимально возможная скорость. Вы, надеюсь, помните это со школьных лет? И даже если бы могучие пришельцы изобрели блюдце, способное перемещаться с такой скоростью, ему бы пришлось лететь все тот же миллион лет. Думаю, вы со мной согласитесь, что даже в далеких галактиках возможность достижения подобного возраста каким-либо живым существом – это уж чересчур…

032

Я вспомнил, как Ю говорила, что планета Эфир находится в другом измерении, и рискнул спросить Звездочкина об этом.

– Другие измерения? – задумчиво переспросил астроном. – Знаете, вот в этом я не очень разбираюсь. На этот счет есть определенные теории, но нет никаких доказательств…

– Но нет и доказательств того, что этого не может быть! – радостно воскликнул я.

Однако Звездочкин не склонен был разделять мой восторг:

– Так просто можно сказать про что угодно. Про того же бога, скажем…

– Вы, конечно, неверующий?

– Конечно. А вы?

– Конечно, тоже. Но в инопланетную жизнь не то чтобы могу поверить… Я бы скорее сказал, что в принципе готов к такому открытию человечества. И, наверно, не очень этому удивлюсь…

– Да? – хмыкнул Звездочкин. – А вот я очень удивлюсь. И по вам я вижу, что вам просто хочется в это поверить? Ведь так?

«Прямо в корень зрит», – почему-то с досадой подумал я. А сам продолжаю свое:

– Ну смотрите – вот те же иные измерения, которые, возможно, есть. Ну и почему бы не предположить, что представители суперразвитой цивилизации из другого измерения найдут способ проникнуть в наше измерение…

– Молодой человек, – поморщился Звездочкин, – это опять научная фантастика. Чувствую, вы любите такую литературу?

– Ничуть, – честно ответил я. – И вообще я почти такой же скептик, как вы, поверьте.

– Что-то не похоже, – недоверчиво отозвался Звездочкин.

«Вот черт, – думал я тем временем. – Это действительно сумасшествие с моей стороны. Когда я в тот раз с ним разговаривал, у нас никаких споров не было. Мы были абсолютные единомышленники. А теперь я действительно как будто заставляю себя во что-то такое поверить…»

– Вообще, конечно, еще много непознанного, – стал тем временем рассуждать астроном. – Черные дыры те же. Есть и такая теория, что они могут служить своеобразными каналами для преодоления громадных расстояний и промежутков времени… Но все-таки наиболее общепринятая версия гласит, что тот, кто попадет в черную дыру, обратно уже не вернется…

– Вот так же Остап Бендер говорил про заграницу, – вставил я.

– Да? – равнодушно переспросил Звездочкин. Видно было, что ему неинтересна не только научная фантастика, но и вообще вся художественная литература. – В общем, про другие измерения вы спросите у кого-нибудь другого. А я, как рядовой астроном, скажу вам просто. Не существует ни одного убедительного факта, говорящего о том, что где-то есть инопланетная жизнь – вообще хоть какая-то, а не то что разумная или тем паче суперцивилизационная. В доступном нам для, так сказать, контактов куске Вселенной разумной жизни нет точно. Но некоторым людям очень хочется в это верить – а некоторые из таких людей готовы на любые фальсификации, чтобы сделать желаемое действительным. Вернее – создать видимость того, что это возможно. Все как с религией – но, к счастью, не с такими последствиями. Я расцениваю обывательский интерес к инопланетянам как безобидную глупость – вроде чтения той же научной фантастики.

Что мне тут еще оставалось сказать?

– Спасибо за исчерпывающий ответ, – молвил я.

– Да пожалуйста, – вяло отвечал Звездочкин. Видно было, что он разочарован нашей сегодняшней беседой. Провожая меня до двери, он даже спросил: – А вы точно будете публиковать это, так сказать, интервью?

– Даже не знаю, – замялся я.

– Мой вам совет: не публикуйте, – астроном доверительно взял меня за рукав. – Не мусольте эту тему. У вас уважаемая газета – и прочитать в ней сегодня хоть что-то о летающих тарелках, даже опровержение, было бы очень странно.

Я сделал вид, что его совет кажется мне ценным, несколько раз быстро кивнул ему и вышел.

033

Вечером я вновь не спеша прогуливался вместе с Ю от ее дома до моего.

– Пока мы не оказались у тебя, – сказала моя возлюбленная, – и не наложили мораторий на посторонние разговоры…

– Потусторонние, – вставил я.

– Можно и так, – улыбнулась Ю. – В общем, пока мы можем поговорить о работе. О твоей или о моей.

– Да что о моей, – без энтузиазма отозвался я. – Давай уж лучше о твоей.

– А я вот как раз о твоей хотела, – настаивала Ю.

– Ну хорошо, – милостиво согласился я. – Что же тебя интересует?

– Мы вчера встретились в том дворе, – начала Ю, слегка поджимая губы. Я заметил, что она всегда так делает, когда приступает к каком-то деликатному разговору. – Ты же там был по работе, да?

– А я не говорил? – озадаченно хмыкнул я.

– Нет. В тот раз мы не успели. Слишком быстро дошли до твоей квартиры.

– Могла бы спросить на обратном пути.

– На обратном я уже была слишком расслабленной для таких разговоров.

– Я расцениваю это, как комплимент в мой адрес.

– Расценивай. Тем более что так оно и есть.

– Спасибо.

– Но не отвлекай меня. Сейчас я уже хочу об этом договорить.

– Мне кажется, я все-таки рассказывал, – недоверчиво пробурчал я. – Ну ладно, может, ты забыла… Позвонили, в общем, в редакцию. Сказали, что в тот двор прилетела летающая тарелка. Я пришел, а там – ты. Черт, у меня прямо дежавю! Мы же вчера об этом говорили!

– Разве? – засмеялась Ю.

– Я понял, – вздохнул я с облегчением и засмеялся ей в унисон. – Ты меня разыгрываешь.

Но Ю внезапно посерьезнела:

– Не совсем. Извини, но я тебя сейчас проверяла. Я ведь тебе все об этом вчера рассказала, а ты забыл.

Я почесал в затылке:

– Черт, действительно, как же я мог? Вспомнил, вспомнил! Ты говорила, что это была не тарелка, а аппарат для перемещения между измерениями!

– И как же ты мог об этом забыть? – укоризненно покачала головой Ю.

Я сам не понимал, что со мной. Возможно, меня сбил с толку визит к астроному. Но об этом я не хотел рассказывать Ю. У нее, впрочем, нашлось свое объяснение моему идиотскому приступу амнезии.

– Знаешь, что это доказывает? То, что ты мне не веришь ни на йоту. Настолько сильно не веришь, что даже не запоминаешь то, что я тебе рассказываю.

– Ю, ну что ты, я все прекрасно помню!

– Да, я только что в этом убедилась.

– Ну прости, я не знаю, что со мной… Мне почему-то очень не хотелось связывать эту историю с тобой. Ну я получил в редакции задание, приехал – а тут ты. И как-то все неожиданно. И я помню, что когда ты сказала, что именно ты прилетела в этот двор в субботу, то мне… мне…

– Тебе стало неприятно, – закончила догадливая Ю.

– Да! – невольно согласился с ней. – Не знаю почему, но вот так вот…

– Я знаю, – убежденно сказала Ю. – Я тебе просто нравлюсь.

– Конечно! Еще бы! Гораздо больше, чем просто нравишься!

– Я в этом не сомневаюсь, – кивнула Ю. – Но ты не можешь преодолеть себя и поверить в то, что я рассказываю. Ты предпочитаешь не обращать на мои, как у вас выражаются в таких случаях, россказни внимания. И даже твое подсознание успешно справляется с этим без твоего осознанного участия.

Я молчал и чувствовал себя виноватым. Что мне ответить на эти здравые и справедливые соображения – или даже обвинения? Что? Что?..

034

– Ю, ну прости, прости, – наконец заговорил я. – Пойми, ты мне настолько нравишься, что я… В общем, ты мне нравишься сама по себе, понимаешь? Мне неважно с какой-то планеты.

– Это ты хорошо сказал, – улыбнулась Ю. – Мне неважно с какой-то планеты… Здорово.

– Ну все, значит, ты меня простила? – обрадованно воскликнул я.

– Почти, – молвила Ю. – Я вот хотела еще спросить: ты уже выполнил это задание?

– Какое задание? – осекся я.

– Редакционное, – недоуменно посмотрела на меня Ю. – Ведь ты же написал статью о том, что произошло в том дворе?

– Нет, – сказал я, словно не понимая, к чему Ю клонит. – О чем там писать? Это очевидно какая-то глупость и… – Тут я посмотрел на девушку, и у меня словно дар речи пропал. Такой рассерженной я ее еще не видел.

– Ты меня просто поражаешь своим… не знаю чем… бесчувствием! – почти со злостью проговорила Ю. – Я тебе дважды рассказала про то, что там произошло, а ты по-прежнему не хочешь ни во что вникнуть и называешь это глупостью! Это просто несносно!

Я стукнул себя по лбу:

– Ю, извини, я идиот! Я с тобой с ума буквально схожу. В том смысле, что по тебе. И я не могу думать ни о чем, кроме тебя: в этом все дело.

– Но ты почему-то не хочешь задуматься даже о тех словах, которые я говорю! Может, тебе нравится только смотреть на меня – и заниматься со мной вашим сексом? Может, мне навсегда замолчать – и так тебе будет приятнее и удобнее?

Меня задело то, что Ю с особым нажимом произнесла «вашим сексом». Как будто ей самой «наш» земной секс не нравился – и она занималась им, только чтобы доставить мне удовольствие. Но я понял, что сейчас не время придираться к словам – и совершенно искренне ответил:

– Ю, перестань, говорить с тобой для меня тоже огромное удовольствие. Просто быть с тобой, находиться рядом, смотреть на тебя – и слушать все, что ты говоришь. Все твои слова для меня как музыка. Космическая, я бы сказал, музыка. Так что не надо, конечно, тебе молчать! Ни в коем случае!

Неожиданно Ю смягчилась.

– Ну да, – вздохнула она, – ты меня слушаешь как музыку. Это еще можно понять!

– Вот видишь! Я знаю, что ты всегда меня поймешь.

– Но мне это как-то… Ты относишься ко мне как к произведению искусства.

– Потому что ты и есть произведение искусства! – дурашливым тоном провозгласил я и чмокнул ее в щечку.

– Да ну тебя, – Ю сделала вид, что хочет меня оттолкнуть. – Ладно, я не злюсь, только обещай отныне прислушиваться к моим словам.

– Клянусь, слушаюсь и повинуюсь! – кивнул я, прижав руку к груди.

– Правильно, повинуйся мне, – удовлетворенно сказала Ю. – Тебе правда нравиться мне повиноваться?

– Конечно.

– Тогда выполни еще одно мое повеление.

– С готовностью.

– Напиши статью о том, что произошло в субботу в том самом дворе.

– Ю, – поникшим голосом заговорил я, – ну это…

– Значит, отказываешься? – голос Ю немедленно похолодел.

– Нет, я бы мог, это ничего не стоит, но тебе-то это зачем?

– Мне будет приятно, если ты обо мне напишешь?

– Так мне еще и о тебе там написать?

– Ну ты же напишешь о том, что случилось. А в этом событии я все-таки была главной фигуранткой. Но если не хочешь, можешь меня не упоминать. Напиши просто как ничего не знающий человек, которому рассказали о странном явлении.

Я оторопел и опять не знал, что ответить моей инопланетной возлюбленной. Казалось, вызывать во мне чувство растерянности ей будет удаваться до бесконечности.

035

Я долго подыскивал слова и наконец заговорил:

– Ю, понимаешь, есть две причины того, почему я не хочу ничего писать об этом самом инциденте. Во-первых, мне как-то не хочется никому рассказывать про меня…

– То есть тебе хочется, наоборот, скрывать меня ото всех? – к Ю снова вернулась некоторая холодность.

– Дело в том, – медленно продолжал я, мучительно ища нужные выражения, – что если я начну рассказывать про то, что познакомился с девушкой с другой планеты, из другого измерения, то… мне никто поверит – и даже меня, безусловно, поднимут на смех.

– Значит, ты боишься за себя, – печально произнесла Ю. – В этом все дело.

– Поверь, это не так! – немедленно возражал я. – Плевать мне на себя! Но если кто-то начнет смеяться над тобой, я этого не перенесу.

– А мне как-то все равно, – пожала плечами Ю. – Пускай надо мной смеются – я не против.

– Зато я против этого! – парировал я с чрезмерной, возможно, резкостью.

Ю посмотрела на меня укоризненно:

– На Земле это называется «быть собственником». Не так ли?

Я тут же постарался заговорить как можно более елейным тоном:

– Ю, послушай, может, ты еще просто не слишком разобралась в нашей земной любви, но тут уж ничего не попишешь: там, где возникает любовь, возникает и чувство собственности. Это в природе человека.

– Неужели? – иронически отозвалась Ю. – А как же такое понятие, как свободная любовь?

– По-моему, ты слишком много чего читаешь в Интернете, – покачал я головой.

– Как же я могу не наведываться в Интернет, если я вас изучаю…

– Да, но надо подходить критически к основной массе интернет-информации. Вот, например, эта самая свободная любовь. Все это придумали ведь те люди, которым недоступна нормальная любовь, люди, я бы сказал, извращенные. Может, они даже сами в это не верили, но вот просто из цинизма, чтобы поглумиться, создали такую теорию. А потом ее подхватили такие же циники…

– Но почему сразу циники? – перебила Ю. – Для меня, со стороны, свободная любовь выглядит привлекательнее, чем такая любовь, где все время присутствуют ревность и собственничество.

Я покачал головой:

– Нет, человек все-таки скорее моногамен. То есть я уверен, что каждый хочет, чтобы у него была единственная возлюбленная или возлюбленный на всю жизнь. Однако это получается у единиц – а большинство людей, увы, часто меняют партнеров. Но когда человек расстается с одним партнером и заводит другого, это еще ладно, это привычно почти для всех. А вот свободная любовь – она ведь предполагает, что несколько партнеров может быть одновременно: сегодня с одним, завтра с другим… И вот это, хоть убей, отвратительно – просто не могу по-другому к этому относиться.

Ю задумалась:

– Хм, а почему нельзя совместить свободную любовь с любовью собственнической? То есть взять все лучшее из той и другой?

– И что получится?

– Ну вот, например, партнер остается один, но при этом нет никакого контроля, ревности и так далее.

Меня почему-то расстроили такие рассуждения:

– Даже не знаю… Ты бы хотела, чтобы у нас было так?

– Ну у нас вроде бы пока так и есть, – сказала Ю. – Просто я вижу, что ты бы хотел большего.

– Я ни в коем случае не хочу торопить тебя ни с чем, – поспешно отвечал я. – Пусть все остается так, как сейчас, столько, сколько ты захочешь. Но я не могу делать вид, что я не думаю о каком-то развитии наших отношений, о том, что мы все-таки придем к совместному проживанию…

– Это невозможно, это невозможно, – прошептала Ю таким голосом, которым близким людям сообщают что-то неприятное.

– Но почему? – почти крикнул я. И услышал в ответ то, что только и мог услышать:

– Потому что я с другой планеты.

036

Я задумался и замолчал, и Ю тоже ничего не произносила. Какое-то время мы шли, словно в полной тишине. То есть на улице было довольно людно и шумно, но я до того был погружен в свои мысли, что, кажется, не отреагировал бы, даже если б мимо пробежал огромный динозавр или по небу пролетела пресловутая летающая тарелка.

Наконец Ю прервала молчание и кротким голосом спросила:

– Так ты напишешь об этом инциденте?

Впервые за общение с ней мне захотелось проявить упрямство.

– Нет, – мягко, но решительно произнес я.

– Но этот материал очень бы мне пригодился. В моей дипломной работе. И я не вижу ничего смешного!

Я действительно слегка зафыркал – возможно, нарочно – и заявил ей:

– Так и представляю себе, что ты повезешь вырезки из наших газетенок в другое измерение – и будешь их там показывать эфирным профессорам! И это в век Интернета!.. Кстати, – вдруг осенило меня, – в другое измерение ведь можно перемещать биомассу. Как же ты заберешь с собой свои записи, вырезки – и что там еще?

Ю улыбнулась моей наивности:

– Я запечатлею все это в памяти, а дома подключусь к специальному устройству – и все это воспроизведется в материальном виде.

– Такой 3D-принтер, да? – хмыкнул я. – Интересно… И вот еще любопытно, – меня снова осенило, – как ты вывезла из другого измерения эти свои внутренние гаджеты, с помощью которых можно выходить в земной Интернет и загружать информацию?

Я проговорил все это и даже разволновался, так как вновь забрезжила надежда, что сейчас я поймаю Ю на противоречиях и выведу ее на чистую воду. Разумеется, надежда вновь оказалась тщетной.

– Это все не совсем так, как ты себя представляешь, – спокойно отозвалась девушка. – На самом деле речь не идет о гаджетах или загрузке информации. Я ведь просто перевожу на земной язык, то есть на язык земных понятий, то, о чем вы представления не имеете. И то, что я при всем желании не объясню тебе как следует, особенно учитывая, что мы с тобой не технари. Я не смогу рассказать, а если б и могла, ты бы все равно этого не понял.

– И опять все очень удобно и складно у тебя выходит! – воскликнул я. – Сейчас ты скажешь, что это вообще биологическое свойство всех эфирцев – быть наполовину компьютером, роботом или… не знаю, как еще у вас там это все называют…

– Ты сейчас весьма близок к истине, – заметила Ю. – Действительно, это все каким-то образом наши биологические свойства. Но только привносимые извне. Специальная, как это по-вашему сказать, обработка, что ли, каждого младенца…

– Ну-ну, генная инженерия, – кивнул я уже с меньшим скепсисом.

– Что-то типа того, – пошевелила пальцами Ю. – Так мне ждать от тебя статьи?

Но я продолжал стоять на своем:

– Из-за такой статьи у меня могут быть неприятности.

– Уволят тебя, что ли? – недоверчиво посмотрела на меня Ю.

– Не исключено.

– Но тебе же дали это задание!

– Да нет, я сам вызвался. Просто проверить. И теперь, когда я знаю, что это связано с тобой, я не хочу об этом писать. Тем более в редакции я уже сказал, что это все чушь и писать тут не о чем.

– Очень мило с твоей стороны, – обиженно сказала Ю.

Я уже хотел было согласиться, но мы подходили к моему подъезду – и я решил продолжить этот разговор дома.

Однако дома мы продолжали соблюдать правило относительно запрета всяческих «рабочих» разговоров. И Ю была так же бесконечно мила, прелестна, сексуальна и отзывчива, как всегда, ни единым жестом или словом не намекнув, что она мной хоть в чем-то недовольна.

«Ладно, – подумал я, когда через несколько часов мы с Ю по традиции пошли обратно до ее дома, – если она снова об этом заговорит, я сразу соглашусь».

Но она не заговорила, и я тоже не стал возвращаться к этой теме.

037

Утром я включил телевизор, пока собирался на работу. Телевидение я не смотрел, а только изредка слушал в фоновом режиме, да и то лишь те каналы, где круглосуточно крутили старое кино.

В этот день на одном из таких каналов показывали «Девять дней одного года». Этот фильм я смотрел когда-то давно, чуть ли не в детстве, и не помнил из него почти ничего. Но сейчас я включил на сцене, которая сразу привлекла мое внимание, – я даже сделал погромче.

На экране молодой черно-белый Козаков стоял с бокалом в руке и разглагольствовал на космические темы: «Может быть, еще наш современник вырвется за пределы Солнечной системы и устремится в глубины Галактики».

Эта реплика вызывает протесты со стороны других присутствующих – Баталова, Никулина (не Юрия, а Валентина) и особенно Евстигнеева. «Размер нашей Галактики – сто тысяч световых лет», – принимается поучать последний. Затем он интересуется у Козакова, как глубоко тот намерен забраться в эту самую Галактику. «Пятьсот световых лет», – бросает Козаков. Дальше кто-то резонно шутит, что столько не живут и что при полете при скорости, близкой к скорости света, пассажиры попросту распадутся на элементарные частицы. Скрупулезный Евстигнеев же принимается что-то высчитывать по бумажке – и в конце концов провозглашает: «Для облета части Галактики в разумный для человеческой жизни срок вам десять в двадцать второй степени тонн самого современного экстрагорячего. Справка: наша планета весит несколько меньше».

Я погасил телик – и вышел на улицу. Настроение после кинокуска советской жизни было немного подавленное, хотя обычно бывало наоборот.

Я вновь задумался о побасенках Ю, хотя дал себе слово думать только о ней, а не о ее фантастическом, так сказать, дискурсе. Но, как известно, усилием воли нельзя заставить себя не думать о чем-то. И на сей раз я решил попытаться не насиловать себя, а, выражаясь языком пошляков, расслабиться и получиться удовольствие. Удовольствие, правда, было ниже среднего – и как только я предался этим мыслям, мне все больше становилось не по себе.

Как ловко она все-таки придумала с этим другим измерением! Видимо, что-то понимает и в астрономии и так далее. Да еще б не понимала – она ведь умная. Да, очень умная – уже хотя бы потому, что надо быть семи пядей во лбу, чтобы изобрести такой розыгрыш и так долго его поддерживать.

Впрочем, розыгрыш ли?.. Нет-нет, об этом лучше и не заикаться – даже с самим собой. Я не поддамся. Я могу сделать вид, что поверил, и даже очень убедительный вид – и ради Ю я сделаю это, не моргнув глазом. То есть, понятно, не ради нее, а ради того, чтобы быть с ней. Но пытаться искренне поверить – это все равно что… Все равно как если бы я влюбился в очень религиозную девушку и принял бы ее религию по этой причине. Хотя это перебор, разумеется. Нет, я бы на такое не пошел. Потому что – а если такая девушка оказалась бы сектанткой? Я бы и в секту, что ли, вступил? Нет, истово верующая девушка мне вряд ли бы понравилась… Хотя в таких вещах лучше не зарекаться. Если бы мне еще месяц назад сказали, что я полюблю барышню, которая считает себя инопланетянкой, я бы очень долго смеялся…

Но в том-то и штука, что Ю слишком умна и нормальна, чтобы быть сумасшедшей. Нет, тут только два варианта: либо она разыгрывает, либо… Либо – что? Либо с другой планеты, из другого измерения? Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Однако чеховский герой, которого обессмертила эта фраза, заблуждался. Может, и я заблуждаюсь?..

Честно говоря, в глубине души мне бы очень хотелось, чтобы все слова Ю оказались абсолютной правдой. Не потому, что мне приятно было бы узнать на существование внеземного разума, – плевать мне, честно говоря, на эту проблему. Но мне более чем небезразлична Ю – и, конечно, ее отношение ко мне. И если в конце концов окажется, что все это и впрямь было затянувшимся розыгрышем, издевательским фарсом, то… то… то я не знаю, что со мной будет. Я сойду с ума или умру от горя, обиды, от такой жестокой игры с моими чувствами…

К счастью, я уже подходил к редакции, где смог оперативно отвлечься от всех этих бесплодных и тяжелых размышлений.

А вечером того же дня случилось такое, что проблемы, мучавшие меня утром, показались совершенно незначительными и пустяковыми.

038

В течение дня настроение у меня понемногу улучшалось, ибо каждая прошедшая минута приближала вечернюю встречу с Ю.

А в конце концов мне еще удалось вырваться из редакции раньше, чем я рассчитывал. Я позвонил Ю, сказал, что зайду за ней буквально через четверть часа, она была очень рада этому – и на всех парусах я полетел к ее дому.

И вот мы уже снова идем по улице и мило разговариваем. Хотя до моей квартиры еще далеко, и табу, наложенное нами на определенные разговоры (их можно назвать «серьезными», а то и «неприятными», учитывая, какие мучительный осадок подчас после них остается), не действует, мы почему-то говорим исключительно о посторонних пустяках. Что меня очень радует.

По мере приближения к моменту, когда мы с Ю наконец снова останемся одни в пустой квартире, возбуждение мое растет – и я, не боясь выглядеть пошлым, с придыханием произношу:

– Очень тебя хочу. Весь день только об этом и думаю.

Ю выглядит польщенной и смеется. Но все-таки отвечает примерно такой репликой, какую я от нее и ожидал:

– Об этом – или все-таки обо мне?

Как приятно предугадывать слова возлюбленной! Тем более что заранее можно придумать подходящий ответ. Вот и я отвечаю Ю той фразой, которую она, вероятно, тоже предугадала:

– В первую очередь – о тебе. А об этом я вообще отныне думаю только в связи с тобой. Ты и это для меня теперь неразрывны. Это без тебя меня больше не интересует…

Ю снова смеется, и я жду, что она теперь скажет что-нибудь вроде: «Вот уж для меня ты и это точно неразрывны, ведь ни с кем другим я этим не занималась». И хотя поверить в такое мне по-прежнему еще сложнее, чем в ее инопланетное происхождение, я знаю, что подобные слова меня очень обрадуют…

Однако Ю не успевает произнести ни эти, ни какие-либо другие слова. Рядом с нами резко тормозит машина, из нее немедленно выскакивают какие-то типы – все в черном и в масках с прорезями для глаз. Я инстинктивно загораживаю Ю, чтобы принять удар на себя или подождать, пока черные типы не сделают свое черное дело по отношению к тому, кто их интересует. В то, что их могут заинтересовать мы с Ю, я надеюсь до последнего.

Но это «последнее» наступает через секунду. Типы подскакивают к нам – двое заламывают мне руки, еще двое зажимают рот Ю и тащат ее в машину. Я изворачиваюсь и поношу этих ублюдков словами, которых сам от себя не ожидал, но все тщетно. Ю уже в машине. Те, кто заломил мне руки, с силой толкают меня на землю – и когда я вскакиваю на ноги, за всеми четверыми уже захлопываются дверцы. Пятая, оказавшаяся в машине, – Ю. Впрочем, в машине, возможно оставался еще водитель – я не успел этого заметить.

Я совсем не разбираюсь в тачках, так что не могу опознать ни модель, ни марку. Просто черное авто. Ну и довольно крупное – шесть человек там разместятся запросто.

Зато я, конечно, успеваю прочитать номер, после чего достаю телефон и сразу же его там сохраняю, чтобы, чего доброго, он вдруг не вылетел у меня из головы.

Теперь можно – и нужно! – звонить и в полицию. Еще ни разу в жизни мне не приходилось этого делать, и пока я ищу нужный номер в «Контактах», раздается звонок от незнакомого абонента.

– Але! – истошно ору я в трубку.

– Тише, тише! – шипят мне на другом конце. – Короче, слушай сюда. Как говорят в таких случаях, твоя девка у нас. Только не вздумай идти в полицию и вообще кому-то об этом рассказывать. Иначе ей будет худо…

– Что вы хотите? – хриплю я в трубку, чувствуя, что «худо» уже происходит – по крайней мере со мной.

– Сейчас на твой и-мейл придет письмо. Жди. Кстати, не болтайся по улицам, а иди домой. Как подойдешь, письмо уже как раз будет в ящике. Дома все это спокойно и обдумаешь. Выполняй.

Говоривший отключился. В любой другой ситуации уже один этот приказной тон внушил бы мне только желание поступить наперекор. Но тут я вынужден был подчиниться – и не просто побежал, а опять-таки полетел, как за полчаса до этого летел к Ю. Только сопутствующая полету эмоция сменилась на противоположную – космическое упоение уступило место вселенскому ужасу.

039

Уже когда я переступал порог своей квартиры, на телефон пришло уведомление о новом письме. Не раздеваясь и не заперев дверь, я лихорадочно вытащил телефон и полез в почту.

Письмо «без темы» и отправленное явно с фейкового адреса гласило:

«Если хочешь вновь увидеть кое-кого, опубликуй в ближайшем номере газеты этот материал (см. прикрепленный файл) за своей подписью».

Я немедленно открыл этот самый текстовый файл под названием «Doc1». Вот его содержание:

Я встретил девушку

Я встретил девушку. Ее зовут Ю. Она прибыла к нам на Землю с планеты Эфир, которая находится в другом измерении. Она сама рассказала мне об этом, и ее слова подтверждаются следующим фактом:

В минувшую субботу жители одного из дворов района Звездный наблюдали загадочное явление. В небе возник аппарат для перемещения из одного измерения в другое. Аппарат можно было наблюдать в течение лишь нескольких секунд. Немногочисленные свидетели-земляне приняли его за летающую тарелку – расхожий на нашей планете символ инопланетного космического корабля. В чем-то они были недалеки от истины, хотя аппарат для перемещения из одного измерения в другое совсем не походит ни на какую тарелку.

Если жителям района Звездный повезло наблюдать такое явление, то мне повезло еще больше, так как я познакомился и подружился с Ю.

Ю выглядит совсем как земная девушка, поскольку планету Эфир населяет фактически тот же разумный вид, что и нашу планету (у нас он называется гомо сапиенс).

Благодаря вдумчивому изучению земных нравов Ю и ведет себя совершенно по-земному, что позволяет ей никак не выделяться из общей массы земных людей.

В данный момент Ю продолжает заниматься научной работой на означенную тему. Пожелаем же инопланетной гостье успехов в ее похвальном начинании!

Я прочел это все без всякого скепсиса. У меня не вызвала ни малейшего недоумения просьба похитителей напечатать эту галиматью. Я думал лишь о том, что следующий номер газеты выходит послезавтра – и, стало быть, завтра нужно во что бы то ни стало разместить присланный текст на любой из полос. К счастью, похитители не указали, где именно надлежит опубликовать эту их «заметку». Напечатать ее на первой полосе было бы затруднительно, а на какой-нибудь из последних полос, где-нибудь там в «подвале», еще может получиться…

То есть что значит «еще может»? Я обязан это сделать, не считаясь со способами достижения данной цели! И если для этого мне потребуется захватить в заложники всю редакцию, я это сделаю.

Конечно, хочется надеяться, что к крайним мерам прибегать не придется. Наш редактор – человек своеобразный, и он вполне может пойти мне навстречу. Он же вечно рассуждает о нехватке «оживляжа» – ну так вот ему: пусть радуется. И в пресловутом Звездном я побывал по его просьбе. В общем, никаких проблем не должно быть. Иначе… О том, что будет иначе, я не то что старался не думать, а просто не мог об этом думать. Я просто знал, что действительно пойду ради этого на все.

Нисколько не занимали меня в те часы и многие другие вопросы, которые неминуемо возникли бы, если б дело не касалось опасности, угрожающей Ю.

Зачем похищать девушку ради того, чтобы напечатать в газете крошечный текст об этой же самой девушке? И даже если отбросить похищение – зачем кому-то в принципе может понадобиться такая публикация? И кто написал присланный текст? Откуда автор знает про меня, Ю и сплетни жителей Звездного? За ней и мной кто-следил? Или Ю сама все это рассказала похитителям, когда они увезли ее с собой? А может, это просто чей-то идиотский розыгрыш?

Повторяю, ни один из этих, казалось бы, естественнейших, тривиальных, более чем напрашивающихся вопросов даже и близко не коснулся моего разума – до такой степени я воспринял все происшедшее всерьез и настолько безумно переживал за Ю…

040

Даже не пытаясь уснуть и еле дотянув до утра, я понесся в редакцию. Явился туда – кажется, впервые в жизни – раньше и еще битый час околачивался по пустым коридорам и кабинетам.

Вскоре явился редактор. Я еле удержал себя от того, чтобы не кинуться на него, размахивая листком с навязанным мне текстом, и не заорать: «Срочно в номер!»

Вместо этого я как можно неспешнее подошел к нему, поздоровался – и медленно, с нарочитым спокойствием заговорил о том, что мне в обязательном порядке надлежало сегодня осуществить:

– Да, вот вы, кстати, давали такое задание… Про тарелку, да, летающую… Ну вот я и написал тут такой пустяк, такую заметку совсем, знаете, миниатюрную… Ну для оживляжа, я думаю, подойдет…

Тут я несмело протянул редактору пресловутый листок, а он вынул из кармана очки – и ознакомился с текстом секунд, что ли, за тридцать.

– Смеюсь, – сухо сказал он, возвращая мне бумажку. – К чему это ты? Сегодня, кажется, не первое апреля.

– Да я не шучу, – развел я руками и виновато улыбнулся. – Это же для оживляжа. Эксперимент, если хотите.

Редактор поморщился:

– Не понимаю, что с тобой. Что за эксперимент? У нас не экспериментальная газета и не альманах научно-фантастической литературы. У нас серьезное задание.

Я на глазах стал нервничать:

– Ну послушайте, вы сами говорили про оживляж…

– Хватит повторять это дурацкое слово! – редактором тоже овладело некоторое раздражение. – Я его произнес один раз в жизни, а ты…

– А я ловлю каждое ваше слово, – парировал я.

– Все-все, хватит, – редактор повернулся, чтобы уйти, как будто даже забыв, что мы находимся в его кабинете. Осознав это, он обернулся обратно ко мне и продолжил: – Если тебе нужен отгул, то пожалуйста. Мог обойтись и без таких эксцессов.

– Да не нужен мне отгул, – простонал я. – Мне нужно, чтобы вы напечатали эту заметку.

Редактор внимательно на меня посмотрел. Я не отводил вгляда. Так – в полном молчании – мы около минуты стояли почти лицом к лицу и пялились друг другу в глаза. Тут редактора осенило.

– Ты, наверное, поспорил с кем-то? – как бы даже обрадованно предположил он. – Пари, да? Вроде как смогу опубликовать в газете любую ерунду. Ну как же, если редактор такой добряк и тюфяк, который к тому же дает идиотские задания… Как над ним не потешиться, да?

– Что вы, что вы, – запротестовал я. – Я бы на такое никогда не пошел. Ни на спор, ни тем более чтоб потешиться. Вас все так уважают…

– Угу-угу, – кивнул редактор. – В глубине души, где-то очень глубоко.

Я даже не сразу опознал эту знакомую с детства цитату.

– Так как быть с… – сделал я последнюю попытку, но редактор перебил меня и уже прямо указал мне рукой на дверь:

– Какие бы ни были причины, этот идиотизм в нашей газете опубликован не будет. Я жалею, что дал такое задание… то есть выдвинул такое предложение. Это же даже не было заданием, насколько я помню. Это была попытка… этого, как его… оживляжа, что ли?.. То есть тьфу – не то, опять это кретинское слово… Господи, я уже сам с тобой с ума схожу. Ладно, сегодня надо сдавать номер, но ты можешь идти домой. К этой теме больше возвращаться не будем.

Я вышел из редакторского кабинета как громом пораженный. Хотя мог ли я ожидать какой-либо другой реакции? Какие бы ни были причины, мысленно повторил я только что услышанный оборот, те, кто заставляет меня это делать, сыграли со мной очень нехорошую шутку…

Подумав это, я тут же вздрогнул, поняв, что на целых несколько минут позабыл о том, о чем ни на секунду не переставал думать со вчерашнего вечера. Ю похитили, Ю похитили! А я тут сокрушаюсь о том, что у меня излишне благоразумный редактор… Нет, надо действовать, надо действовать! Заметка любой ценой должна быть напечатана в сегодняшнем номере.

041

Я решил выждать и затаиться, пока не представится удобный случай еще что-то предпринять.

Подходили люди, здоровались, говорили о погоде, шутили – и, по-моему, каждый замечал, что со мной сегодня что-то не то. Да и трудно было бы не заметить. Шок от случившегося, бессонная ночь, нервы на пределе, вероятность того, что мне не удастся выполнить требование похитителей, – и при всем этом абсолютная невозможность хоть кому-то разъяснить свою ситуацию, рассказать всю правду… Что ж, если учитывая все это, я еще мог держаться на ногах, то по праву мог бы гордиться крепкостью своего организма и разума.

Момент икс настал для меня, когда все сотрудники уже сдали свои материалы в печать и в последний раз полюбовались ими на свежесверстанных полосах. Верстальщик остался в своем кабинете один и занимался утрамбовыванием всякого мелочного контента на пару последних, «необязательных» полос.

Опять стараясь держаться как можно более спокойно, я подошел к сидящему за компьютером верстальщику и положил ему на стол пресловутый листок.

– И вот это еще присобачь где-нибудь.

Верстальщик ознакомился с текстом еще быстрее, чем редактор, и вяло поинтересовался:

– Что это за белиберда?

– А также галиматья, ерундистика и ахинея, – согласно кивнул я. – Такое уж задание мне дали.

– Дичь какая-то, – нашел еще один подходящий синоним верстальщик. – В электронном-то виде есть?

– Да, я сейчас отправлю тебе на ящик.

Верстальщик получил по почте текст, еще раз фыркнул и покачал головой:

– И твою подпись поставить? Точно?

– Ну да, – уверенно отвечал я. – А что такое?

– Да как-то вообще на тебя не похоже, – пожал плечами компьютерщик. – Ну и к тому же глупость ведь полная…

В редакции я имел репутацию умного автора – пожалуй, не вполне заслуженно. Чтобы писать о культуре, особого интеллекта не требуется. Посадили б меня сочинять какие-нибудь экономические статьи – и вся моя хваленая репутация моментально сменилась бы на противоположную.

Как бы то ни было, когда тебя считают умным, это неплохо. Даже какой-никакой авторитет появляется.

Вот и верстальщик, хоть и был озадачен, но не стал уже ни что-либо уточнить, ни тем более обращаться к редактору. Воображаю, что бы было, если б редактор появился сейчас здесь и увидел, что я продолжаю воплощать в жизнь свое утреннее безумство.

Я даже не без опаски оглянулся на дверь, а потом прислушался, не слышны ли шаги. Нет, тишина. Скорей бы покончить с этим…

Верстальщик уже и покончил. «Моя заметка» красовалась на предпоследней полосе среди кроссвордов и анекдотов.

Что ж, здесь ей самое место, подумал я. Пожалуй, примут за неудачный юмор, провалившуюся попытку фельетона, да и забудут об этом в ту же секунду.

Под теми, кто «примут» и «забудут», я подразумевал не только читателей, но и коллег по редакции. Хотя на самом деле последние, конечно, еще очень долго не забудут. Особенно некоторые из них. Поводов для шуточек будет на год вперед.

На всякий случай я остался в редакции, пока свежий номер не ушел в типографию. Все, сделано, назад дороги нет – никто уже не вымарает в завтрашнем выпуске ни строчки.

Я отправился домой – и по дороге попытался позвонить на номер, с которого вчера раздался звонок похитителей. Но сейчас он был недоступен.

Чуть позже я написал на похитительский и-мейл, что выполнил их требование, но и там ответа не последовало.

042

В эту ночь я все-таки, хотя и почти под утро. Успел раз пятьсот позвонить на телефон Ю и на похитительский номер: и тот, и другой неизменно были вне доступа.

Проснувшись по будильнику, я мигом метнулся к ближайшему киоску – за свежим номером. Газета у меня в руках, нужная заметка – на месте. Ю спасена! Надо по крайней мере надеяться на это…

Если бы вся эта история разрешилась уже утром – и я снова был бы спокоен за Ю, то в редакцию я, возможно, пошел бы с опаской. Может, даже не пошел бы вовсе.

Но поскольку оба интересующих меня в эти часы телефонных номера по-прежнему молчали и ничего еще не было ясно, на то, что ждет меня в редакции, мне было в высшей степени наплевать.

В то же время, однако, не хотелось бы, чтоб на работе мне сегодня докучали. Ни коллеги с шуточками, ни редактор с выволочкой. Я рассчитывал, что сегодня снова приду первым – и что на мой метариал обратят внимание только где-нибудь во второй половине дня. А может, и вовсе его не заметят… Но нет, это уж утопия.

На самом деле все сразу пошло самым нежелательным для меня образом.

Буквально на пороге меня встретил «социалист» и, пожимая мою руку, ехидно поинтересовался:

– А ты у нас в научные фантасты метишь.

В другое время я запросто мог ответить ему в резкой форме: дескать, отстань – или даже отвали. Но в данном случае я не мог не отдавать себе отчет, что объективно выгляжу в этой ситуации полным идиотом. А потому, видимо, придется терпеть насмешки по поводу этой ситуации без всякого стремления. Что ж, буду попросту глупо улыбаться и кивать, словно бы соглашаясь со всем, что мне скажут. Такая реакция несколько обезоружит шутников – а если и не обезоружит, то у них все равно будет мало интереса развивать эту тему. Обычно-то я отвечаю – и тогда подобные шуточные перепалки могут длиться чуть ли не часами. Но тут я милым и добрым коллегам такого удовольствия не доставлю, пусть уж не серчают. Вот только с редактором эта игра в дурачка, конечно, не поможет…

Кивком головы я подтвердил догадку «социалиста» о моей переквалификации в фантасты – и вошел внутрь. Черт, и криминалист уже здесь. Он тоже не преминул отреагировать на то, что обречено сегодня стать Сенсацией Дня в масштабе нашей редакции.

– Познакомишь с инопланетянкой? – подмигнул мне спец по уголовке.

Я мог бы ответить: «О’кей, а ты меня с кем познакомишь из своих подопечных? Проститутки, наркоманки, детоубийцы – с кем еще ты там якшаешься?»

Но нет, я только глупо улыбнулся и кивнул.

Тут я издали заметил, что дверь редактора приоткрыта. Чтобы пройти к себе, мне не миновать этой зияющей прорехи, сулящей малоприятный диалог. Ладно, попробую бесшумно прошмыгнуть – авось не засвечусь.

Но если уж с самого начала все пошло не по-моему, оно пойдет так и дальше: по опыту знаю. Вот и сейчас я бесплотным ангелом пролетел мимо редакторской двери – и тотчас услышал его нелюбезный отклик:

– Куда ж вы так торопитесь?

Когда редактор был недоволен, он переходил на «вы», тогда как обычно всем у нас «тыкал». «Выканье» воспринималось как оскорбление, каковым, по сути, и было.

Я сделал шаг назад, вошел в его кабинет и плотно закрыл за собой дверь, не желая, чтобы наш разговор был услышан и дал пищу для дальнейших коллегиальных упражнений в остроумии.

Я даже подошел к редакторскому столу чуть ближе, чем обычно, чтобы у главного было поменьше причин начинать сейчас разговор на повышенных тонах.

Какое-то время, однако, разговор не начинался вовсе – ни на повышенных, ни на пониженных. Где-то с минуту редактор просто внимательно смотрел на меня. Гамма чувств выражалась на его лице: укоризна, печаль, недоумение…

043

Наконец редактор прервал молчание протяжным вздохом:

– Мда-а…

Я только развел руками: дескать, ну да, такие вот дела.

– И все-таки это глупо, – сказал редактор.

Я кивнул и виновато улыбнулся.

– Зачем тебе это все-таки нужно было? – тут он нахмурился, вышел из-за стола и встал у окна, оборотившись ко мне спиной. Это тоже можно было расценивать как знак нерасположения.

Я понял, что надо все-таки хоть как-то оправдаться и вербальными средствами.

– Вы дали такое задание, – вяло начал я. – Ну я и…

– Главное, что там твоя подпись, – вдруг повернулся ко мне редактор. – Если уж захотел пошалить, мог бы не подписываться.

– А я всегда подписываюсь, – сказал я, что было чистой правдой. Хотя я умолчал о том, что вчера впервые в жизни подписался под чужим текстом.

– Если б не эта подпись, – продолжал редактор, – подпись, которая известна всем нашим читателям, эту дичь могли бы принять за неудачный анекдот, что ли. А так… даже не знаю, что подумают.

– Да так и подумают, – уверенно зацепился я за предположение редактора. – Это же среди всякого хлама на предпоследней полосе. Ее, во-первых, далеко не все даже просматривают, а только специфическая аудитория – любители кроссвордов и так далее. Во-вторых, если кто и прочтет, на подпись не обратит внимания. А если и обратит, то тут же забудет. Ничего примечательного. Глупый анекдот на глупой полосе.

– В нашей газете нет глупых полос, – возражал редактор. – Точнее, до сегодняшнего дня не было.

– Скажите тогда: не было глупых заметок.

– Да нет, такое-то, может, и было…

– Ну вот видите! – нарочито обрадованно воскликнул я. – Одной больше, одной меньше.

– Насчет «одной больше» ты это брось, – строго посмотрел на меня редактор. – Чтоб больше такого не было.

– Не будет, – отвечал я, хотя полной уверенности в этом не испытывал. Вдруг для спасения Ю придется выкинуть еще что-нибудь в этом роде.

– Ладно, иди, – тяжело вздохнул редактор, – что с тобой поделать… – Уже когда я выходил, он добавил: – Вообще-то я тебя считал совершенно адекватным человеком, даже, пожалуй, слишком, адекватным. Так что даже двойственное чувство теперь испытываю: не только раздражение, а и какое-то любопытство, что ли…

– Ну что ж, всегда приятно ошибиться в людях, – улыбнувшись, произнес я, не подумав, что моя реплика прозвучала довольно по-идиотски.

Остальное рабочее время я тупо сидел, скрывшись за монитором, и набирая пресловутые два номера, которые по-прежнему не отзывались. Время от времени ко мне заглядывали коллеги и отпускали шуточки, который раз за разом становились все площе, а после обеда, к счастью, вовсе утихли… Что ж, сегодня я, пожалуй, легко отделался – да и те хохмы, которые будут преследовать меня в течение ближайшей пары недель, как-нибудь переживу. А потом все это забудется… Если только не придется повторять снова, чего мне, конечно, очень бы не… Господи, о чем я думаю? Надо думать о Ю! Да и не думать надо, а действовать! Видно, похитителей что-то не устроило – или они купили газету и не нашли там заказанной ими заметки. Или они уже что-то написали мне на почту…

Я вновь щелкнул по странице браузера, где был открыт мой почтовый ящик. Нет, пусто. Да и если б что-то пришло, я бы услышал звуковой сигнал: громкость нарочно была вывернута на 100.

Тут я (боюсь даже предположить, в который уж раз) набрал номер Ю – и – да! да! да! – услышал длинные гудки.

– Привет! – почти сразу донесся до слуха самый приятный и драгоценный для меня голос. Звучал он как всегда – спокойно и радостно.

044

Через минуту я уже бешено несся по улице, чуть не сбивая с ног прохожих и мусорные урны. Вот когда я чуть ли не впервые в жизни по-настоящему пожалел о том, что у меня нет машины.

Между тем Ю не сообщила мне по телефону ничего особенного. Просто сказала, чтоб я подошел к ее дому, если сейчас могу. Еще бы я не мог – я бы рванул туда даже если б в этот же момент у меня в квартире начался пожар и мне необходимо было бы его тушить. Да гори все синим пламенем – только бы с Ю все было хорошо и она была бы со мной…

Когда я подбежал к любимейшему своему подъезду из всех подъездов, Ю уже дожидалась меня на улице. Я заключил ее в объятья, пытаясь оперативно перевести дух, а потом принялся судорожно целовать ее лицо, при этом все еще тяжело дыша.

– Да что ты, что ты, – смеялась Ю, слегка уворачиваясь от моих поцелуев. – Можно подумать, мы год не виделись!

– Мне показалось, что прошло даже больше, – прошептал я. – Как же я за тебя испугался…

– Не стоило, – покачала головой Ю. – Если б я знала, что ты так это воспримешь…

Я не обратил внимания на эту странную реплику, хотя это, кажется, была не оговорка – просто Ю не решалась прямым текстом объяснить мне, что именно произошло вчера вечером.

И я продолжал говорить, как я рад, что с ней все в порядке, обещал, что больше ничего такого не произойдет, практически клялся ей в вечной любви и чуть ли не прыгал от восторга. Остановиться, успокоиться и без экзальтации расспросить о происшедшем мне все никак не удавалось – или, скорее, просто не приходило в голову: она была занята другим. Ю рядом со мной, с Ю все хорошо, она улыбается, я счастлив – чего же боле?

Она не выдержала первая – и, показав жестами, чтобы я малость утихомирился, нерешительно начала:

– Ты… так и не понял, что произошло?

– Нет, не понял, – удивленно отвечал я, словно за все это время даже не удосужился задаться таким вопросом. – Но ты-то уже знаешь, ты поняла? Что это было? Что за идиоты тебя вчера увезли? Это чей-то розыгрыш?..

– Тебя прямо прорвало, – Ю засмеялась во весь голос, но смех был нервный. Отсмеявшись, она сделала очень серьезное выражение лица и негромко сказала: – Да, ты прав, это был розыгрыш.

– Чей? – воскликнул я, думая, что сейчас услышу нечто экстраординарное, чего даже предположить не мог.

– Мой, – ответила Ю.

Это меня поразило. Как ни потешно, такая разгадка как раз и оказалась для меня экстраординарной, нежданной, невообразимой. И сейчас, услышав это, я какое-то время все еще отказывался верить своим ушам.

– Как твой? – вытаращил я глаза на девушку. Вероятно, я очень глупо выглядел в этот момент – и если Ю снова не засмеялась надо мной, так только потому, что ей было немного совестно.

– Ну вот так, – развела она руками и виновато отвела взгляд.

– То есть… ты просто… – я начал было что-то говорить, но на самом деле никаких слов на этот счет у меня не было. Заранее я их не припас, ибо у меня и мысли не возникало, что Ю могла, так сказать, сама себя похитить. Но вот я узнал об этом – и словно попал в какой-то вербальный вакуум, абсолютно не зная, что тут можно вымолвить.

Впрочем, Ю, судя по всему, тоже не очень-то подготовилась к этому разговору.

– Извини, прости, – говорила она, нерешительно подвигаясь ко мне ближе и робко протягивая руки, будто хотела обнять, но боялась, что я ее оттолкну.

– Да-да, – растерянно бормотал я, – розыгрыш. Наверно, это смешно. То есть я-то вообще не люблю розыгрыши, а уж такие… Неужели это на Эфире в ходу такие шуточки? – наконец сформулировал я какую-то внятную мысль. И из моих уст в этот момент она прозвучала с неподдельным ужасом. Можно было подумать, что я внезапно прикоснулся к каким-то страшным тайнам Вселенной…

045

– Вообще-то я это не для смеха сделала, – сказала Ю, поджимая губы.

– А для чего же? – не понял я.

– Вот недогадливый! – ласково улыбнулась Ю. – Да я же просто хотела, чтобы ты написал про меня в своей газете.

– Могла бы просто попросить, – пробормотал я.

– Я и просила, – напомнила Ю. – Но ты ведь отказался.

– На самом деле тебе ничего не стоило уговорить меня. Я думал, ты уже поняла, что я не в силах отказать тебе в чем-либо…

Ю издала смешок:

– Как же я могла это понять, если я попросила, а ты сказал: не буду такое печатать…

Я замялся:

– Нет, ну я, может быть, не сразу готов на все, что угодно… Если ты попросишь меня спрыгнуть с крыши, я тоже далеко не сразу решусь.

– Но в конечном итоге все-таки решишься? – удивленно спросила Ю.

– Боюсь, что да, – неохотно признался я. – Но я надеюсь, ты этим не воспользуешься.

– Нет, конечно, не переживай, – Ю взяла меня за руку. – Да, ты говоришь правду.

– Что-что? – недоверчиво отозвался я. – Ты по пульсу, что ли, сейчас определила, что я не вру? В тебя наряду с компьютером еще и детектор лжи при рождении вставлен?

Ю отпустила мою руку:

– Какой ты смешной… Просто на Эфире все умеют это определять. Поэтому у нас там никто не врет. А вот у вас на Земле…

– Ну что уж с нас, с отсталых взять, – протянул я. – Мда, сколько ж у тебя еще удивительных способностей, о которых я пока не в курсе?

– Не знаю, – отвечала Ю. – Для меня-то они не удивительные, а привычные. Про то, что я могу определить, правду ли говорит человек, просто как-то еще не довелось тебе рассказать. Может, потому, что ты мне действительно не врешь. Я уже несколько раз проверяла. Не специально, а так – машинально.

Я сосредоточился и на несколько секунд задумался:

– Нет, что-то я такого не помню.

– Ты просто не замечал, – улыбнулась Ю.

– Что ты щупала мой пульс? Этого просто не было.

– Да при чем здесь пульс? Я просто брала тебя за руку – этого достаточно. Много раз брала. Такого тоже, скажешь, не было?

– Такое было, – подтвердил я. – И я тебя за руку беру постоянно. Потому что это такое естественное дело…

– Вот поэтому ты ничего и не замечал, – сказала Ю.

– Даже не знаю, как к этому относиться, – хмыкнул я. – Да, иногда ты берешь меня за руку, но я думал, что ты это от симпатии. А оказывается, ты просто меня проверяешь.

– И от симпатии тоже, ну что ты, – ласково молвила Ю и снова взяла мою ладонь в свою. – Вот видишь – сейчас я просто держу тебя за руку. Без всякого умысла.

– Хорошо, я тебе тоже верю. Хотя и не обладаю такой способностью… Ю, а ты можешь передать мне этот свой дар?

– Он не передается, – с сожалением ответила девушка.

– Жаль. А то вот взял бы я тебя вчера за руку – и понял бы, что ты затеваешь жестокий розыгрыш. И не волновался бы потом.

– Нет, так не получилось бы. Это можно понять только непосредственно в момент обмана или сразу после него. И о чужих мыслях, намерениях ничего таким способом не поймешь.

Я почему-то даже обрадовался, что эта чудесная способность имеет свои ограничения.

– Да, Алиса Селезнева тебя покруче была со своим миелофоном, – со смехом заметил я.

– Кто это? – отозвалась Ю.

– Да так, героиня старого фильма, – сказал я.

И я готов был поклясться, что Ю на самом деле сейчас услышала это имя впервые в жизни. Хотя это, разумеется, опять-таки ничуть не доказывало ее инопланетного происхождения.

046

Между тем я продолжал пребывать в странном, неопределенном состоянии. Чувство радости от того, что с Ю все в порядке, мешалось с чувством досады, внутренним дискомфортом человека, которого оставили в дураках. И хоть я не желал выказывать свою обиду, молчать о том, что произошло, я тоже не мог.

– Никогда на моих глазах никого не похищали, – буднично сказал я, словно поделился с кем-то мыслью, без всякой причины возникшей в голове.

– Надеюсь, что и не похитят, – отвечала Ю. – Ведь и вчера никого не похитили. Это была инсценировка.

– Кто же были эти люди?

– Актеры. Ну то есть будущие актеры. Из театрального.

– И откуда ты их знаешь?

– Пришла к ним и познакомилась. Предложила такую работу.

– Еще и заплатила им, значит?

– Ну да, ведь у вас на Земле никто ничего не делает бесплатно.

– А на Эфире у вас, конечно, коммунизм? – ехидно спросил я.

– На Эфире то, что вы называете деньгами, давно отменили, – сказала Ю. – И с тех пор жизнь у нас стала гораздо лучше.

– Вы слишком много чего отменили. Секс, например, точно не стоило отменять. Если бы передо мной встал выбор: жить в мире без денег, но и без секса, или и с деньгами, и с сексом, я бы выбрал последнее.

– Что ж, идеальных миров нет, – отозвалась Ю. – Но когда я вернусь на Эфир, я, возможно, распропагандирую там секс. И эфирцы к этому вернутся.

– А ты вернешься на Эфир? – взволнованно спросил я. До сего дня мне не приходило в голову задать этот вопрос. Понятно почему – я же так и не верил в фантастический мир, описываемый Ю. Но не задумывался и о том, что она может просто куда-нибудь уехать, исчезнуть – и обставить это, как возвращение на родную планету.

– Конечно, я вернусь домой, – даже с некоторым легким укором в голосе ответила Ю. – Я же сразу сказала, что я здесь временно.

– Ты не говорила, – возражал я.

– Я говорила, что занята у вас научной работой…

– Но ты можешь отправить научную работу на Эфир, а сама остаться на Земле!

– Какой же в этом смысл? Нет, я обязательно должна буду вернуться.

– Но ты же будешь возвращаться на Землю? – с надеждой в голосе спросил я.

– Боюсь, это не так просто, – покачала головой Ю.

– Хочешь сказать, – убитым голосом спросил я, – скоро ты улетишь навсегда и никогда не вернешься?

– Может быть, не очень скоро, но вообще ты прав: именно так все и будет.

– А может, я смогу улететь с тобой? – предпринял я последнюю попытку.

– Это тоже невозможно, – вздохнула Ю. – Даже если бы я этого захотела.

– А ты этого еще и не хочешь?! – воскликнул я, уже и не думая скрывать обиду и досаду.

– Ну пойми, мы же из разных миров, – виноватым голосом молвила Ю и прижалась ко мне щекой. Я рассеянно погладил ее по волосам:

– Ты могла бы и раньше сказать, что это все у нас ненадолго…

– Ты не спрашивал.

– Да что тут спрашивать – мне это просто в голову не пришло!

– А я ничего не скрывала от тебя. Ты с самого начала знал, что я с другой планеты.

– Как ты знаешь, я тебе не поверил.

– Ну да, и до сих пор не веришь. Дай-ка ладонь…

Но я отдернул руку и резко сказал:

– Хватит меня проверять! Тем более что и в эту твою способность я не верю.

Ю отстранилась от меня:

– А я-то думала, ты хотя бы пытаешься…

Она надула губы, отвернулась от меня и отошла в сторону. Мы все еще стояли у ее подъезда. Тут я понял, что Ю собирается по своему обыкновению моментально исчезнуть за входной дверью. Девушка уже доставала ключи, но я рванулся в ее сторону и сам крепко схватил ее за руку.

047

– Ю, прости, прости меня, – заговорил я. – Не уходи, не надо. Давай никогда больше не будем ссориться!

– А сейчас мы ссорились? – внимательно посмотрела на меня Ю. Глаза ее уже улыбались.

– Может, ссора – это в данном случае громко сказано… Но мне показалось, что ты на меня обиделась.

– А мне показалось, что ты на меня…

– Но я-то не собирался уходить.

– Потому что ты джентльмен.

– Нет, потому что добровольно уйти от тебя для меня невозможно.

Кажется, эти слова очень понравились Ю.

– Спасибо, – сказала она. – И я даже не буду брать тебя за руку. И так вижу, что ты говоришь искренне.

– Ю, ты буквально с каждой минутой становишься все более земной! – воскликнул я. – Все правильно: у нас об искренности как раз и читают по глазам, а не щупают руки.

– Но насколько это достоверно – по глазам? – уточнила Ю.

– Вот сразу видно научного работника! Да, люди такие уж сложные существа, что в смысле достоверности с ними… Хотя позволь – эфирцы же еще более сложные. Как же они у вас не врут?

– Ты уже забыл? – покачала головой Ю. – Не врут, потому что это легко можно проверить.

– И у вас все хватают друг друга за руки?

– Да, это в порядке вещей.

– У нас бы такое посчитали оскорблением.

– Ну вот потому мы и более развитые.

– Это дискуссионно, – не согласился я. – Хотя, может, и не стоит дискутировать… Я знаю только одну эфирку – тебя. А ты, уж конечно, развитее любой землянки.

– Не преувеличивай, – слегка смутилась Ю.

Тут я сам снова схватил ее за руку:

– Я ничего не преувеличиваю, милая Ю! В смысле – в разговорах с тобой. И особенно – в разговорах с тобой о тебе.

После этого стремительного примирения мы наконец пошли ко мне.

– Ты точно на меня не злишься? – спрашивала Ю.

– Нет, нет, ничуть, – нежно отвечал я.

– Но ты же измучался вчера… И сегодня тоже.

– Подумаешь, – пожимал я плечами. – Люди в принципе мучаются. Однако мои муки с лихвой искупаются общением с тобой.

– С лихвой или со мной? – посмеивалась Ю. Я подумал было, что употребил незнакомое ей слово и попытался объяснить:

– Лихва – это… Ну это выражение такое, когда…

– Я знаю, знаю, – остановила Ю. – Я шучу… Но мне нравится, что ты иногда все-таки готов поверить, что я не местная.

– Не совсем так все-таки, – замялся я. – Просто я как пишущий человек подчас употребляю в разговорах много каких слов – и зачастую сталкиваюсь с тем, что меня не понимают… Хотя ты, конечно, умная, и ожидать, что ты…

– Тебе как будто стыдно признаться, – перебила Ю, – что иногда ты готов мне поверить.

– Я всегда готов тебе верить…

Коротая время в таких разговорах, мы традиционно дошли до меня – и на пару часов забыли об Эфире, газете, квазипохищении и всем остальном… Но когда я столь же традиционно распростился с Ю у ее подъезда и опять побрел домой, мною вновь одолели мучительные мысли. Про розыгрыш я уже как будто забыл – теперь меня волновало лишь то, что Ю в любой момент может «улететь». Впрочем, кавычки здесь ни к чему. Улететь ведь можно не только на другую планету, но и на другой материк, в другую страну, просто в другой город… Словом, я мог верить или не верить в Эфир – и это не играло большой роли. Но относиться столь же спокойно к обещанию Ю расстаться со мной я никак уж не мог.

048

В редакции я с самого утра вновь стал мишенью для шуточек и остроточек – и, натянуто улыбаясь, делал вид, что всегда в состоянии оценить прекрасное чувство юмора коллег и неизменно ставлю очень высоко их юмористические способности.

В действительности же мне было более чем не до смеха. Я не сегодня осознал, какую власть имеет надо мной Ю, но лишь сегодня задумался о том, что такая зависимость еще может сыграть со мной шутку, рядом с которой позавчерашний розыгрыш покажется невинным пустяком.

Конечно, эти тревожные размышления были инспирированы прежде всего вчерашним разговором, затеянным Ю, – что она, мол, улетит и никогда не вернется. И вот теперь я – помимо своей воли, не вполне осознанно: инстинктивно, что ли, – пытался заставить себя хоть немного охладеть к ней. Словно бы я и правда мог рассчитывать, что в ходе дальнейшего нашего общения я буду не еще больше привязываться к Ю, а, наоборот, стану «отвязываться» – и к моменту, когда она объявит о своем отбытии, я уже буду находиться в такой-де стадии безразличия к ней, что только пожму плечами и равнодушно промолвлю: «Ну что ж, прощай, всех благ». И, может, даже добавлю: «Скатертью дорога»…

Боже, какие нелепые, неосуществимые фантазии… Да у меня вчера даже и на секунду не получилось разозлиться на нее. Она признавалась мне в своем розыгрыше, но делала это с таким трогательным и виноватым видом, что мне хотелось только сжимать ее в объятиях и целовать. Впрочем, этого мне хотелось всегда – даже когда Ю не было рядом. А уж в то время, которое мы проводили вместе, я с восторгом воспринимал любое ее слово, жест, ужимку – и все это казалось мне нечеловечески умилительным и прелестным.

Ну не могу я на нее злиться, обижаться, досадовать! В лучшем случае способен разве что притвориться, что меня одолели такие эмоции. Внутри же – перманентная экзальтация, страсть, любовь.

И это не самообман, не помешательство, не наваждение. Это – самое искреннее и чистое чувство, какое я когда-либо к кому-либо или чему-либо испытывал. Здесь у меня нет никаких задних мыслей, тайных намерений, недоговоренностей, умолчаний – ни перед Ю, ни перед самим собой.

Ни разу я даже не подумал о ней ничего плохого. Ни одно слово с негативным оттенком я и мысленно не могу поставить рядом с ее именем. Я специально пробовал, прикладывал усилия воли – не получилось. Ю – это Ю, и она может быть только хорошей, милой, чудесной, прекрасной, желанной, божественной, ангельской, космической, обворожительной, обаятельной, несравненной, фантастической, сказочной, умной, доброй, нежной, ласковой, идеальной, сексуальной, красивой, изящной, небывалой, бесподобной, умилительной, трогательной, несказанной, восхитительной, гениальной, чистой, непорочной, изумительной, пригожей, совершенной, светлой, тонкой, очаровательной, славной, ладной, приятной, веселой, смешной, забавной, страстной, незакомплексованной, незапятнанной, безупречной, родной, родимой, дорогой, дражайшей, драгоценной, лучшей, смелой, дерзновенной, остроумной, ненаглядной, бесценной, волшебной, феерической, феноменальной, неземной, интересной, интеллектуальной, кроткой, мягкой, непосредственной, естественной, дивной, благоразумной, здравомыслящей, непознаваемой, трансцендентной, сердечной, душевной, теплой, тепличной, безукоризненной, эротической, невиданной, неслыханной, неописуемой, аккуратной, чистоплотной, воспитанной, искренней, настоящей, истинной, безгрешной, райской, святой, потрясающей, поразительной, удивительной, ошеломительной, необыкновенной, незаурядной, оригинальной, исключительной, выдающейся, юной, яркой, ясной, безоблачной, ароматной, блестящей, блистательной, благой, единственной, неповторимой, замечательной, занятной, классной, клевой, крутой, мировой, неординарной, образцовой, позитивной, приличной, роскошной, шикарной, сногсшибательной, умопомрачительной, ядреной, ядерной, атомной, избранной, изрядной, инопланетной…

И это еще только прилагательные – о существительных лучше даже и не начинать.

049

От этих мечтаний меня отвлек короткий компьютерный звонок, оповещающий о письме, пришедшем на электронную почту. Я перешел на соответствующую страницу браузера – и открыл присланное. Там была самодельная фотошопная открытка: голая, вульгарная отвратно грудастая, на мой вкус, девка (вероятно, порноактриса) выпячивала силиконовые губы в сторону смотрящего, то есть меня. Оформленная в кричащих тонах подпись под этим фото гласила: «Ай лав Ю!». «Ю» было выделено особо – увеличено и обведено.

Совсем рядом в коридоре раздался дружный ржач. Все ясно. Веселье продолжается. Конца этому пока не предвидится.

Я вновь погрузился в мрачные мысли. Все-таки это был жестокий розыгрыш – в смысле, то, что устроила Ю, а не то, что устраивают сейчас мои коллеги. Пожалуй, я мало кому мог бы простить такое. Абсолютно с любым представителем мужского пола я бы после аналогичной подставы перестал бы общаться навсегда – тут и сомнений нет. С девушками, понятно, сложнее. Какой-то простил бы, какой-то – нет. Но даже та, которой я бы простил, обязательно получила бы от меня серьезный предварительный нагоняй.