Читать книгу Тёмный Наследник. Солнечный ветер - Евгений Ионов - Страница 1

Книга 1. Меченый злом.

Пролог. У истоков познания,

или о бытие Мироздания.

(легенда светлых эльфов о сотворении Вселенной, зарождении в ней жизни, а также о причинах начала великого противостояния тёмных и светлых рас).

В Предначальную эпоху Мироздания, когда не было света, неба, земли, воды, воздуха, а также пространства и времени, всё сущее занимала Первозданная Тьма – необъятная, неоглядная, беспросветная и бесконечная, которая, заполняя первичную пустоту, сама по себе не была пустой и бесплодной.

Затем, ярко вспыхнув, во тьме зажглась искра Неугасимого пламени. Ослепительная вспышка, разгораясь всё сильнее и сильнее, озарила мёртвые бездны эманациями первородного света. Пламя вспыхнувшего титанического костра волнами разлетелось бесконечным простором, изгоняя тьму и заполняя пустоту. Как и почему это произошло – одним альвам ведомо, но они не поделятся великой тайной со смертными, ибо недоступно сие их разуму. Затем тьма и пламя стали смешиваться друг с другом, сгущаясь и стягиваясь плотными облаками пылающей плазмы: так зародились мириады миров, как населенные жизнью, так и необитаемые. Вселенная со временем и пространством, содержащая в себе жизнь, имеет пределы, окруженная тьмой и пламенем, которые, в свою очередь, окружены заполненной тьмой пустотой (описанные области Мироздания символизируют соответственно Свет, Хаос и Тьму).

Тем временем первичные сгустки тьмы и пламени превращались в твёрдые сферы, с поверхностью из бесплодной каменистой земли, затопленной реками огненной магмы. Из всех трещин и разломов земной тверди непрерывно извергались столбы расплавленной кипящей лавы, выбрасывая в воздух тучи дыма и пепла. На поверхности земной коры вздувались складки, образуя высочайшие горы и глубочайшие каньоны.

Постепенно пожары потухли, лава ушла под землю, и тогда явились первые дети вселенной, порожденные тьмой и пламенем. Это были демоны, существа под стать материнским стихиям: свирепые, неукротимые, жестокие и алчные, наделённые великим могуществом, диким и яростным. Они господствовали в мирах, которые успели заселить, до наступления новой эпохи.

А неугасимое пламя, вспыхнув единожды и дав начало сущему, не полностью исчерпало себя, оно потускнело и ослабло, также сгущаясь и шарообразно стягиваясь. Образовавшиеся таким образом огненные сферы ослепительно вспыхивали, наполняя холодную пустоту теплом и светом. Так появились солнца, их бесчисленные мириады, видимые в ночном небе разумным обитателям заселённых планет, – это звёзды, которым поклоняются дети Света, воспевая их в песнях и гимнах, обращая к ним свои молитвы.

На этом завершилась эпоха Изначального Хаоса, олицетворением которой и были демоны. А когда зародился Свет – новая стихия, вступившая в бескомпромиссное противоборство с Хаосом за господство над пространством и временем, её воплощением стали альвы – высшие духи добра и света, самые добрые, справедливые и могущественные существа во вселенной.

Застав юное Мироздание в первозданном хаосе, под господством свирепых и неукротимых демонов, мудрые архонты Света отказались немедленно начать вселенскую битву с Силами Зла и благоразумно предпочли просто завладеть как можно большим количеством необитаемых миров. Везде, где они появлялись, затухало пламя, развеивался дым и затягивались глубокие, как бездна, разломы земной тверди. Там становилось светло и тепло, ведь тучи дыма и пепла не закрывали более землю от благодатного солнечного света.

Полностью остыв, земля исходила испарениями, сначала ядовитым угарным чадом, из-за покрывавших её поверхность завалов пепла, гари и застывшей магмы, а потом к небесной выси устремились столбы водяного пара, где обратились облаками и низринулись вниз проливными дождями. Землю залили потоки воды, заполнившие котлованы и каньоны, проникшие в складки земной коры, обрушив в бездну высочайшие горы, древние, как сам мир.

Насытившись водой и покрывшись сетью рек и ручьёв, синеокими озёрами и безбрежными просторами буйных морей и океанов, земля обратилась плодородной почвой и расцвела зеленью растений. Появились леса и поля, для заселения которых альвы сотворили бесчисленное множество живых существ, ибо величайшей силой одарило их Мироздание, избрав своими хранителями. Освобождённые от Хаоса миры на заре творения были невообразимо прекрасны, под стать своим творцам, любимым отдыхом которых были спокойные прогулки по лесам, полям и горам, а также странствия по дну морскому и в заоблачных высотах небес.

Какое-то время спустя, по наущению самого провидения, альвы осознали необходимость сотворения разумной жизни. Решив осуществить задуманное и определив способ исполнения, искуснейшие из них собрались в прекраснейшем из миров, бывшим особенно дорогим их сердцам.

В легендах говорится, что много дней и ночей творили они своё волшебство, соединив воедино чистейшую росу, ярчайший свет, нежнейшие лепестки цветов, благоухание пыльцы, свежесть зелени и сладость вкуснейших древесных плодов.

Новые существа были названы эльфами, чудесная прелесть их красоты не уступала величественному облику создателей. При этом творцы рассудили сделать своих перворожденных детей смертными, ведь жить им предстояло в бренном мире, хоть и век их был весьма долог.

Оказавшись в безжалостной среде дикой природы, эльфы быстро погибли, будучи существами нежными и кроткими, более склонными к созерцанию, чем к борьбе за жизнь.

Поняв свою ошибку, альвы к первоначальным субстанциям добавили иные, какие могли сделать эльфов стойкими, смелыми и сильными: тьму, пламя, ветер и землю. Демиурги отдавали себе отчёт в том, что теперь сердца эльфов стали открыты Тьме, Хаосу и порождённому ими злу, но только так можно было выковать жизнеспособную расу.

Усовершенствованные эльфы быстро заселили обетованные земли дарованного им мира, но очень скоро стало им там тесно, и создатели научили своих подопечных путешествовать между мирами. Постепенно эльфы занимали всё новые и новые миры, пока не столкнулись с демонами. И, в отличие от своих создателей, они решили бросить вызов чудовищам.

Во вспыхнувшей войне за Мироздание эльфы и поддержавшие своих детей альвы поначалу одерживали верх, но вскоре демоны осознали свою слабость и также создали себе разумных помощников, причём в огромных количествах и неимоверном разнообразии. Так появились всевозможные чудовища и демонические расы, одни названия которых способны вселить в душу леденящий ужас. Более того, адепты Тьмы изобрели чёрную магию и щедро одарили этим ужасным искусством всех своих достойных и одарённых последователей.

Альвы во всеоружии приняли вызов врага и непрерывно создавали всё новых и новых детей Света, обучая их белой магии, будучи твёрдо убеждёнными в её превосходстве над тёмными искусствами.

Вселенская битва сил Света и Тьмы разгорелась с новой силой, но в итоге открытое столкновение победителя не выявило. Противоборствующие стороны пришли к компромиссу и договорились прекратить войну, но мир не наступил, просто боевые действия перешли в иные формы, не грозившие гибелью Мирозданию. Отныне полями сражений непримиримых врагов стали сердца и умы представителей разумных рас. При этом, вовсе не имело значения, Добром или Злом был порождён обладающий сознанием и чувствами индивид.

Так положение дел во Вселенной обрело своё нынешнее состояние, когда нет больше в ней чёткой границы владений светлых и тёмных рас. Более того, номинальная принадлежность каждой общности, обладающей хоть элементарными зачатками цивилизованности, к тому или иному полюсу вселенских сил, перестала быть безвозвратной чертой у порога Бездны.

Большинство разумных существ часто даже не задумываются, пересекая в ту или иную сторону границу между Добром и Злом. Таким образом, наивно и недальновидно утверждать о делении разумной жизни на пребывающих в Свете и низринувшихся во Тьму. Точнее будет рассуждать о разных оттенках серого цвета, оценка тона насыщенности которого будет зависеть лишь от пристрастий исследователя, в зависимости от широты его кругозора и фокуса внимания.

А на самом деле, как нет демонического племени полностью чуждого благодеяниям, чести и благородству, так и очень немногие дети альвов, за редким исключением, не были замешаны в стяжательстве, тщеславии, похоти, кровопролитии и других неестественных для своей светлой природы деяниях.

Данный порядок, будучи единожды установлен, сохранён и поныне.

Так было – и так будет, ибо такова священная воля Мироздания.

Аблунтальв Фарфэаллор. «Хрустальные скрижали. Компиляции сакральных текстов верховных друидов Совета Белого Круга на мифологическую и космологическую тематику, подобранные, обработанные и поданные в изложении автора».

Глава 1. Печать демона.

Яркий солнечный свет проблесками пробивался сквозь трепетание изумрудной листвы векового дуба. Эрегинд разомкнул веки и с наслаждением вдохнул ароматы лесного утра.

– Просыпайся, соня!

Наинлит стояла в лучах утреннего солнца, прислонившись спиной к стволу могучего дерева.

Она попыталась придать своему миловидному личику строгое выражение, и это выглядело настолько комично и абсурдно, что Эрегинд не выдержал и засмеялся. Остатки сна как рукой сняло.

– Где Тэлс?

– Пошел на разведку.

– Не пытайся казаться строгой, Нали. Тебе это совсем не идёт.

– Вставай и собирайся. Или ты уже передумал побывать в Элкирне?

– Я ещё никогда и ни о чём не передумывал!

Юный эльф одним прыжком поднялся на ноги, быстро размял затёкшие от сна руки и ноги, привязал перевязь с кинжалами, надел плащ, закрепил за спиной дорожную сумку. Всё это заняло несколько мгновений, при этом Эрегинд успел ухватить и поместить в уголок рта травинку, которую теперь со скучающим видом пожевывал.

– Тогда вперед!

Тёмно-синие очи Наинлит, насыщенный оттенок которых был подобен глубинной синеве филигранно огранённого сапфира, сверкнули задорным блеском, волной взметнулись волосы, рыжие, словно запёкшаяся кровь.

– Догони, если, сможешь!

Взмахнув плащом, девушка с головокружительной скоростью устремилась вперед, с поразительной ловкостью перепрыгивая корни, оббегая стволы и уклоняясь от веток.

– Это мы ещё посмотрим. – С мрачной решимостью процедил Эрегинд и рванул следом.

Они не бежали, а летели сквозь лес. Эрегинд потерял чувство времени. Несмотря на все старания, у него никак не получалось догнать Нали.

Внезапно откуда-то справа, с разлапистой еловой ветви пала беглая тень, кометой ударив в спину. Незадачливый преследователь укатился под куст остролиста, откуда сразу же выбрался, успев выхватить кинжал и занять боевую стойку.

– Вот так засада!

У парня перехватило дыхание от облегчения: Наинлит и Таэлнас громко хохотали, при этом лучший друг аж согнулся и упёрся руками в колени.

– Видел бы ты своё лицо, храбрец. – Тэлс рассмеялся до слёз.

– Как же я вас люблю, дорогие мои. – Опустив кинжал, шутливо-зловещим голосом проворчал юноша и с громким стоном упал на спину, успев при этом сгруппироваться и сделать перекат, после чего развалился на земле, вытянув руки в стороны.

– Как тебе мой розыгрыш?

Таэлнас подошел и присел рядом, поправляя чёрные, цвета воронова крыла, спадавшие ниже плеч волосы, убранные серебряным обручем в виде сражающихся друг с другом изумрудооких змеек.

– Ты как? В порядке? – Тэлс напустил на лицо маску поддельной тревоги.

– О, да! Блаженствую от радости и счастья! Конечно я не в порядке, Тьма побери, чуть в штаны не наложил от испуга! Даже с жизнью успел попрощаться! Думал, что напали орки, тролли, кобольды или какая-то тварь из Элкирна. Неспроста же этот лес обрёл дурную славу. Как говорится, дыма без огня не бывает.

– Извини, Эрги, сам ведь знаешь, как обожает подобные фокусы наш проказник. Вот только, честно говоря, герой из тебя никакой. Попадись ты оркам, слопали бы за один укус – и не заметили. Кстати, горные тролли так далеко в лесах не охотятся – наверно боятся заблудиться. – Девушка заливисто расхохоталась. – А пугаться кобольдов – просто смешно. Всё, хватит, вставай, а то разлёгся! Где же твои мужество и бесстрашие? Или растерял?

– Ничего я не растерял!

Тэлс решительно подступил к герою с подмоченной репутацией и, взяв за руку, резким рывком поднял на ноги.

– Серьёзно: от ваших шуток может разорваться сердце. – С обидой выдохнул Эрегинд, отряхиваясь и поправляя прическу.

– Короче, испытание внезапной опасностью ты завалил. Хотя прослыл первым затейником в нашей компании. Как всегда, твой запал иссякает в самый неподходящий момент.

– Больше дела, меньше слов. Ещё посмотрим, кто струсит. Я пойду первым.

Лик Эрегинда приобрёл устрашающий оттенок холодной ярости.

Тэлс и Нали устремили на него пристальные взгляды. Наконец Таэлнас сделал широкий приглашающий жест рукой, указывая на запад. С опушки леса, где находились друзья, благодаря ясной погоде отлично просматривались заснеженные пики гор Иллуриэ, величественная гряда которых, словно гребень на хребте дракона, рассекала срединные просторы Лландионского континента.

Эрегинд крепко сжал рукоять кинжала. Им овладела холодная решимость. Подавив мимолётный испуг от соприкосновения с непознанным, он увлёк друзей за собой.

Перед путниками во всей красе предстал великий лес Аргелином, чащобы которого в давние времена широкой полосой простирались далеко на юг, за реку Сфаратесс. Ныне там сохранился лишь чахлый перелесок, принадлежащий Малкорату – империи орков, заклятых врагов светлых эльфов Саороланты. Свободные от леса земли порождения Тьмы передали под поля и пастбища подвластным им людям, королевства которых даже в союзе с эльфами не сумели оказать достойного отпора свирепым завоевателям.

Даже в домене перворожденных древний лес сохранился не полностью. В долине реки Раугноста он был большей частью вырублен для возведения Альвестфорса – долины крепостей, прикрывавших юго-западную границу Саороланты на равнине между рекой Сфаратесс и горами Иллуриэ.

Старый как сам мир, Аргелином славился разнообразием древостоя и был смешанным лесом, где совместно произрастали хвойные и лиственные породы деревьев. Раскидистая серебристо-зелёная крона сосен, пихт и елей соседствовала с могучими дубами, величественными буками, стройными ясенями, поджарыми долговязыми клёнами и морщинистыми скрюченными вязами. Редкое дерево не достигало ста шагов в высоту, отдельные исполины вымахивали на добрые две сотни.

Стояла середина осени и большинство лиственных деревьев и кустарников успели примерить осенние наряды, радуя глаз буйством красок всех оттенков жёлтого, красного и багряного цветов. Особенно преуспели в этом клён и бересклет.

Маленький отряд эльфов медленно, но уверенно продвигался вперёд, буквально прорываясь сквозь густой подлесок из орешника, боярышника, можжевельника и шиповника. Преодоление этого препятствия было делом не из лёгких, но друзья не унывали, расчищая путь взмахами кинжалов. Неудобство такого путешествия скрашивал чудесный концерт певчих птиц: дрозды, соловьи и иволги будто соревновались в красоте исполнения своих трелей, хотя голос кукушки и барабанная дробь дятла вносили явный диссонанс в их слаженный оркестр.

Эрегинд на пару мгновений поддался чарующей силе перепева и попробовал подпеть соловью, за что сразу получил подзатыльник от Тэлса. Не оборачиваясь и не оспаривая наказание, смутьян сорвал злость, искрошив ни в чём не повинную ветку боярышника.

Через несколько минут ландшафт изменился. Эльфы вышли к небольшому болотцу, заросшему мхом и осокой. Сразу за ним начиналась высокая дремучая чаща.

Юноши и девушка осторожно пересекли заросли бузины. Прямо под ногами начиналась зацветшая топь, справа – ольховая роща, немного дальше слева – густые заросли кустарников.

– Пойдём прямо через кусты.

У Эрегинда даже мысли не возникло поинтересоваться мнением спутников. Таэлнас и Наинлит молча направились следом.

– Эрги, стой! Ничего не забыл?

Тэлс держал в руках длинную узловатую корягу.

– Тёрн и чертополох! Давай сюда!

Упущение было столь очевидным, что Эрегинд в сердцах хлопнул себя по лбу. Внезапно что-то отвлекло его внимание.

– Нали!

Эрегинд резко рванул с места.

В этот момент девушка с завороженным видом обнюхивала крупную чёрную ягоду.

– Нали! – Закричал Тэлс.

Не обращая внимания на крики, девушка лизнула плод и уже собиралась попробовать, когда Эрги, молниеносным рывком оказавшись рядом и ласточкой прыгнув вперёд, в последний момент успел выбить его из её руки.

Эльф и эльфийка кубарем покатились в болотный кустарник.

Не успев встать, Эрегинд получил сильный удар кулаком в бровь, и вновь оказался на земле.

К счастью для незадачливого спасителя, Тэлс подоспел вовремя. Он сгрёб извивавшуюся в припадке загадочного безумия Наинлит в охапку, оттащил в сторону и на всякий случай связал руки плетёным кожаным шнурком.

Тем временем Эрегинду, который пока не пришёл в себя после нокдауна, стало совсем плохо. Ещё подбежав к Наинлит в самом начале происшествия, он почувствовал очень сильный эфирный аромат, от которого появилось лёгкое головокружение, усиленное мастерским ударом подруги. Затем к горлу подступила тошнота, дурман затмевал рассудок, и эльф оказался на грани потери сознания.

– Тэлс! – Слабым хриплым голосом позвал он. – Тэлс! Помоги мне!

А верный друг был уже рядом, он сбрызнул лицо пострадавшего водой из своей фляги, а затем аккуратно оттащил к Наинлит, которая успела успокоиться, но всё ещё не пришла в себя, тяжело дыша с широко раскрытыми глазами.

Будучи опытным путешественником, Тэлс действовал быстро и умело. Уложив обоих пострадавших на спину, он извлёк из походной сумки мешочек с можжевёловой стружкой и флакон с настойкой зверобоя. Аромат душистой древесины привёл эльфов в чувство, а глоток лекарства окончательно отрезвил и успокоил. При этом Наинлит словно бы проснулась после кошмара.

– Тэлс! Что случилось? Что со мной произошло? Почему я чувствую себя, как после горячки?

– Тише, тише. Успокойся. Всё в порядке. – Таэлнас нежно гладил её щеку.

– Я помню, как остановилась нарвать черники, а потом … потом ты разбудил меня. До этого – темнота.

– Судя по всему, ты надышалась какого-то дурмана и чуть не съела… какую-то чёрную ягоду, но не чернику или голубику, поверь мне. Эрги вовремя заметил и успел помешать. Только вместо благодарности ты врезала ему в лоб! Вон, видишь, пластом лежит, отходит.

– Всемилостивая Вентола, приди нам на помощь! Я ничего не помню!

– Кто это там «отходит»? Я уже на ногах!

Самоотверженный юноша как ни в чём ни бывало стоял, сложа руки на груди.

– Остынь, герой недоделанный!

– Ты же не собираешься ночевать на болоте? Нынче середина осени, темнеет рано, страшно представить, какие ещё сюрпризы можно ждать от этой гиблой топи. Ноги в руки – и ходу! Или пропадём ни за шиш тролячий!

Впервые за всё время похода Эрегинд потерял самообладание и откровенно запаниковал.

– Твоя правда, Эрги. Нали, дорогая, поднимайся. Мы должны до сумерек добраться до леса. Эрги, помоги ей собраться. Подготовь жерди и верёвки для каждого из нас. Я ненадолго отойду.

Юноша подошёл к злополучным зарослям, прижимая к носу мешочек с можжевеловой стружкой, и внимательно осмотрелся. Немного дальше впереди стеной стояли кусты бузины, а прямо перед ними – вперемешку черника, вороний глаз и багульник.

– «Всё ясно». – Подумал он, возвращаясь обратно.

Тем временем Эрги и Нали были готовы продолжить экспедицию.

– У тебя помутился рассудок от багульника, и ты чуть не скушала ягоду вороньего глаза, а не черничку.

После этих слов Тэлса девушка побледнела.

– Да, Эрг, – Таэлнас хлопнул его по плечу, – ты спас жизнь моей возлюбленной. Теперь мы перед тобой в долгу.

– Ой, ну перестань! Ты бы точно так же, случись что, бросился бы за мной в огонь и воду.

– Да хоть в пасть дракона!

– Эрги, ты молодчина! – Нали ласково потрепала по щеке героя дня.

– Дорогуша, тебя это тоже касается. Пойдёшь вытаскивать из очередной переделки старину Эрегинда?

– Клянусь всеми альвами!

– Вот и славно. Ведь после этого приключения мы – я даже в мыслях не предполагаю, что что-то может пойти не так – станем «Элкирнским братством». Ни один сорвиголова нашего манора, да что там манора, окрестных поселений на добрые пару дюжин лиг вокруг, уже много лет не забредал туда. Мы станем самыми крутыми следопытами западного предела! Все будут уважать нас и завидовать нашей славе! – Эрегинд провёл эту тираду с безумно-мечта-тельным выражением лица. Его глаза светились сумасшедшим блеском.

– Спустись с небес на землю! – Тэлс невольно засмеялся.

Впрочем, выражение его лица сразу стало серьёзным, когда он посмотрел на небо: солнце уже наполовину закатилось за горизонт.

– Нам пора. Как вы понимаете, теперь я поведу отряд.

Друзья молча кивнули. Эрегинд бросил Тэлсу сучковатую корягу длиной в добрых пять локтей, а затем и конец верёвки, обмотанной вокруг своего пояса. Другим её концом была обвязана талия Наинлит. Как только Тэлс перехватил им свой пояс, друзья начали переход через болото, над которым успел ощутимо сгуститься лёгкий туман.

Идущий впереди Тэлс прощупывал сплавину перед собой, Нали – слева, а замыкавший шествие Эрегинд – справа. Эльфы передвигались по кочкам, корневищам кустов и островкам засохшей осоки. К счастью, путь по болоту оказался не долог, а друзья были опытными путешественниками и не сплоховали. Всего через дюжину сонант, они в торжественном молчании предстали перед мрачной чащей.

Следопыты переглянулись и одновременно осенили себя защитным знаком, обхватив плечи ладонями скрещенных на груди рук и устремив в вечернее небо пылкие юные очи, полные тревоги и надежды.

Тэлс и Нали одновременно протянули друг другу руки, а затем резко обнялись и слились в страстном поцелуе.

– Демон вас побери, нашли время! – Запротестовал Эрегинд.

– Не завидуй … чужому … счастью. – Сладко причмокивая, дала ему отповедь Нали – тот только закатил глаза и скривился.

– Будем считать, что теперь ты не у дел. Я возвращаю себе место ведущего группы. – Эрегинд выразительно посмотрел на Тэлса.

– Согласен.

– Отлично. Тогда и вы потерпите несколько мгновений.

Эрегинд встал прямо, сложил руки по швам и закрыл глаза. Затем, сосредоточившись на ритме своего дыхания и сердцебиения, чтобы закрыть сознание от внешнего мира, он прочитал про себя одну из мантр «Тильд сурмэо», медитативной практики светлых эльфов. Хотя юноша не был по-настоящему верующим, и не воздавал должных почестей ни одному небожителю из пантеона светлых богов, на всякий случай помолился Луундевре Матери Жизни, владычице живой природы, считавшейся покровительницей друидов и охотников.

Вновь открыв глаза и став частью окружающего мира, он поднял вверх руку со сжатым кулаком, скомандовал «За мной!» и пересёк границу леса.

Легендарная чаща встретила храбрецов гнетущей тишиной, будто древний склеп, нетронутый охотниками за сокровищами. Путники отчётливо ощутили, что пересекли некую незримую черту, оказались в странном, необычном месте, где по-другому ощущается течение времени и осязание пространства. Так бывает, когда ненастным вечером заходишь в комнату с жарко пылающим камином. Тишина была совершенно неестественной, казалось, что некое колдовство выпило звук из окружающего мира. Хотя, возможно, друзья настолько напрягли свои органы чувств, что на некоторое время перестали воспринимать окружающий мир.

Солнце уже окончательно село за горизонт, наступили сумерки, но овеянный ореолом тайн и загадок лес, казалось, и не ведал иного времени суток, кроме ночи и полумрака её преддверия. Сквозь густой многоярусный полог тесно сомкнувшихся могучих крон древних деревьев-исполинов даже в самый яркий солнечный день не мог пробиться ни единый луч света.

Эльфы напряжённо всматривались в полный неведомых угроз полумрак, перемежающийся гигантскими стволами, мшистыми и бороздчатыми, подобными построенному перед битвой войску богатырей-великанов.

Достав из-за пазухи маленькую серебряную фляжку и слегка пригубив её, Тэлс передал сосуд Нали.

– Терновая настойка … с травами. Попробуй, только немного. – Сухо ответил он на немой вопрос, затаённый в удивлённом взгляде девушки.

Наинлит осторожно пригубила флягу, будто пробуя эликсир на вкус.

– Очень даже ничего. Где достал? – С этими словами девушка передала настойку Эрегинду.

– Купил у госпожи Ваэртильгвен. Как раз для таких особенных ситуаций.

– Ты имел в виду – чтобы не обмочить штаны, когда очень страшно?

Эрегинд как раз пробовал настойку, но не успел – так и прыснул со смеху, выплюнув пряную горько-сладкую жидкость.

– Дорогая, это очень неудачная шутка в очень неудачный момент. Дай сюда, болван! – Таэлнас выхватил у Эрегинда флягу и спешно спрятал. – Змеиный сын, я не для того платил за настойку целых два тавриута, чтобы ты плевался ей во все стороны!

– Ого! Да разве это пойло стоит таких денег? – Брови Эрегинда скакнули на лоб, а глаза выпучились, как у лягушки.

– Ошибаешься, Эрги. – Наинлит стояла с закрытыми глазами, скрестив руки на груди.

– Просто признайтесь, что не можете преодолеть страх одной лишь силой воли.

– Возможно, ты прав. Далеко не каждый умеет медитировать. – Нали полностью пришла в себя. – Никакой магии, просто на душе стало светло, тепло и уютно.

– А также прояснилось сознание и обострились чувства. – Добавил Тэлс.

– Надо подумать о месте для ночлега.

Эрегинд осматривал густое переплетение ветвей над головой, а затем резким движением освободился от лямок заплечного мешка, из которого извлёк бронзовый жезл с затянутым в чехол навершием.

– Доставайте метки. – Скомандовал он и снял чехол с навершия.

Пространство на десять шагов вокруг озарил мягкий золотистый свет, исходящий от полупрозрачного медово-жёлтого янтарина, венчавшего жезл.

– Готово? – Лидер отряда достал охотничий нож.

– Да. – Хором ответили друзья.

Эрегинд задумчиво кивнул и осмотрелся.

– «Определять местные породы деревьев я буду потом». – Подумал юноша, разглядывая ствол исполинского древа высотой не менее ста двадцати локтей.

Его кора была бороздчатой, серо-пепельного цвета, густо заросшей мхом и лишайником, могучая куполовидная крона напоминала полог огромного шатра, болотно-зелёные листья имели зазубренно-пальчатые края, как у каштана или клёна, но темнее по цвету, с более плотной и жилистой поверхностью.

Следопыт обошёл вокруг ствола. С обратной стороны кора была практически чистой.

– «Значит юг там».

Эрегинд прикинул расположение сторон света, затем подошёл к следующему дереву.

Оно было не таким высоким и раскидистым, кора была чешуйчатой и увитой странным багряно-лиловым плющом, вместо листьев была хвоя, но очень необычного вида: сизовато-зелёные иголки были очень длинными, клиновидными и казались очень острыми, расположенными на ветви спирально, пушистыми веерообразными пучками.

Эрегинд поморщился: за всю свою жизнь он не видел ничего подобного. Для опытного лесного путешественника, вдоль и поперёк исходившего окрестные чащи, это было невероятным, ошеломляющим открытием.

Он поднял жезл с янтарином над головой, чтобы усилить освещение. Впереди, на расстоянии примерно тридцати шагов, между деревьями виднелся одинокий менгир – вертикально стоящая каменная стела.

– Нам туда. – Эрегинд указал жезлом на камень и направился к нему.

Достигнув цели, юноша внимательно осмотрел мегалит. По расположению мха, который густо покрывал его обратную сторону, эльф заново уточнил расположение сторон света.

Затем Эрегинд оставил крестовидную зарубку на ближайшем дереве. Шедший следом Таэлнас вбил в неё метку в виде короткого толстого гвоздя с широкой шляпкой и шестигранным отверстием посередине, в которое установил металический шип, вправленный в основание маленького матово-белого кристалла. От самоцвета исходило слегка мерцающее белёсое сияние, подобное звёздному свету или искрящемуся на солнце снегу.

Эрегинд уверенно вёл друзей вперёд, надеясь около полуночи достигнуть обширной опушки в самом сердце леса и заночевать там. Согласно легендам, здесь находились загадочные мегалитические развалины, возведённые ещё в доисторическую эпоху, когда Лландионом правили демоны и драконы.

Ровно через каждые сто шагов Эрегинд оставлял зарубки на стволах, следующий вторым Таэлнас устанавливал на них метки-кристаллы, а замыкавшая процессию Наинлит, с заряженным луком наготове, выступала в роли боевого охранения. Её старинный охотничий лук, орнаментированный затейливой золотисто-зелёной растительной резьбой, как утверждала семейная легенда рода Аэрдонне, был зачарован искусным друидом, и оттого всегда бил без промаха.

Экспедиция развивалась под аккомпанемент частых шорохов неопределенного происхождения, шелеста полёта охотящихся летучих мышей, уханья сов и пронзительного стрекотания козодоя.

Внезапно, где-то вдали послышался протяжный волчий вой. Все одновременно остановились. Наинлит подняла лук со стрелой и натянула тетиву.

– В чём дело? Никогда не бывали на волчьей охоте? – Презрительно процедил Эрегинд. При этом его ладони, движимые боевым инстинктом, неосознанно сомкнулись на эфесах клинков.

– А если это волколак или, того хуже, оборотень? – Мрачным торжественным голосом, будто собираясь рассказывать у костра страшную историю, предположила Нали.

– Солнышко моё ясное, какая же ты у меня всё-таки неисправимая фантазёрка! – Сладким голоском умилительно проворковал Тэлс, нежно посмотрев на возлюбленную.

– Во-первых, волколаки в этих местах не водятся – они живут по ту сторону гор, а во-вторых, если это оборотень… – Эрегинд запнулся, подбирая слова, – то решение напасть на нас станет для него роковым. – Юноша с грозным видом обнажил мэохафон, короткий S-образно изогнутый фальшион с широким клинком, чтобы проверить, насколько легко оружие выходит из ножен. – Чего встали?! Продолжаем идти вперёд! И без разговоров!

– Да, милорд генерал. – В унисон ответили друзья, так и прыснув со смеху, не восприняв, конечно, всерьёз, командирских замашек товарища, но эта его выходка помогла разрядить сложившуюся напряжённую обстановку, вызванную опасной близостью волчьей охоты.

Через некоторое время путники вышли к широкому оврагу с пологими, густо заросшими папоротником склонами, по дну которого с громким журчанием протекал маловодный, но быстрый ручей.

– Может больше не расходовать кристаллы? – Предложил Тэлс.

– Это не тот случай, когда следует проявлять бережливость. – С этими словами Эрегинд приблизился к обрыву и вырезал на коре ближайшего дерева очередную зарубку.

– Значит, легенды не лгали. – Нали выглядела вдохновлённой.

– Не забегай вперёд – мы пока не дошли. – Одёрнул подругу Тэлс.

– Демон побери, ну ведь же ясно: в былые времена некие отчаянные смельчаки иногда бывали в Элкирне – иначе, откуда бы мы узнали путь в эти дебри? Дурную славу этому месту создала единовременная серия трагических происшествий, случившихся в позапрошлом веке. Не сомневаюсь, что так и было, но причиной этому послужили не демоны, некроманты, умертвия, волколаки, оборотни, вампиры, тролли или ещё какая-то нечисть. Наверняка, дело в волках, медведях, росомахах или, на худой конец, в болотных огнях. Приступы паники из-за разыгравшегося воображения, кошмарные видения на почве самовнушения… Да мы сами только что чуть не сгинули на болоте, надышавшись дурмана – чем не логичное объяснение таинственных исчезновений и случаев сумасшествия?

Остаток пути молчали. Путь пролегал сквозь заросли папоротника вдоль склона оврага, который вскоре исчез, превратившись в узкую канаву, всё пространство которой занимало русло ручья. Чем дальше друзья углублялись в лес, тем чаще на их пути встречались камни разных размеров и форм, в беспорядке разбросанные повсюду, словно по необъяснимой прихоти неведомого великана. А звонкий ручей юрким ужом мчался вперёд, пробираясь между каменных глыб, иногда стекая водопадом по порогам в низинах. На чащу опустился туман, усиливая и без того мрачную ауру таинственности, которая волшебным покрывалом окутывала лес.

Не минуло и доли небосвода, как друзья вышли из чащи, достигнув огромной поляны на опушке леса.

– Итак, свершилось. – Лик Эрегинда прочертила самодовольная улыбка. Он торжественно раскинул руки в стороны. – Узрите свет, недостойные…

– Не святотатствуй!

Наинлит мгновенно оказалась рядом с ним и схватила за рукав. Её лицо с трудом можно было разглядеть во тьме, но и так было понятно, что оно пылает праведным гневом оскорблённой набожности. – Мы не в храме Владычицы и сегодня не День Света!

– Прости меня, я не хотел оскорбить твои сакральные чувства.

– Возможно, пора зажечь факелы? – Вмешался Тэлс, вовремя предотвратив назревающий конфликт.

Эрегинд задумался. Вообще, эльфы прекрасно видели в темноте, но молодой следопыт предпочёл быть во всеоружии перед лицом любых неожиданностей.

– Да, пора. – Сказал Эрегинд, доставая огниво и факел.

Установив световую метку, друзья разожгли маленький костёр, от котрого зажгли факелы. Пришло время осмотреть местность. Несмотря на тёмное время суток и слабую облачность, благодаря свету луны и звёзд видимость была отличной.

Отряд стоял на краю гигантской опушки диаметром не менее двух фиэлнов. Прямо напротив них, посередине поляны, на невысоком холме располагались развалины гигантского мегалитического сооружения, настолько древние, что казались хаотическим нагромождением одломков скальной породы. Их рукотворное происхождение выдавала строгая, словно выправка часовых, прямота менгиров, отчётливо различимая каменная кладка почти до основания разрушенных стен и немыслимо каким чудом сохранившиеся проёмы арок и порталов между покосившихся исполинских колонн.

Слева, близко подступая к подножию холма, виднелась роща. Отдельные её деревья росли среди хаотического нагромождения валунов, тёмными полосами выступая на фоне серых развалин. Правую сторону поляны занимало болото – путники это поняли по ярким отблескам света на поверхности воды между кустами осоки. Ручей, ставший для охотников путеводной нитью экспедиции, причудливо извиваясь, словно уползающий восвояси потревоженный змей, терялся в этих топях.

А прямо перед искателями приключений раскинулось усеяное валунами поле, среди которых копейными наконечниками возвышались менгиры, тёмные, замшелые и выщербленные непогодой.

Эрегинд поднял светящееся янтарное навершие над головой, собираясь идти к холму, как вдруг из-за тучи выглянул матово-серебристый диск полной луны, озаривший всё вокруг призрачным серебристо-белёсым светом.

В этот момент снова раздался протяжный волчий вой.

Нали вздрогнула и зябко поёжилась. Увидев это, Эрегинд строго посмотрел на неё. Его взгляд будто говорил: «Ни слова! Я не желаю слышать твой суеверный бред!».

Обернувшись, он неспешно зашагал к холму. На мгновение испытав замешательство, Таэлнас и Наинлит устремились следом.

Высоко подняв факелы, чтобы разогнать тьму и мглу, товарищи продвигались цепью среди валунов и менгиров, которые в лунном свете казались посыпанными звёздной пылью. Над землёй клубился туман, влажной белёсой дланью стекая с болота. Местность казалась мрачной и зловещей. Даже самый отчаянный храбрец мог смутиться при виде загадочной лесной долины.

Оказавшись у подножия холма, эльфы стали огибать его правый склон, примыкавший к топи, в поисках места для укрытия на ночь. Путники постоянно осматривали склон холма, надеясь вскоре найти вход в пещеру, а в случае неудачи заночевать на вершине холма среди развалин.

Эрегинд окинул взглядом склон, насколько это позволяли сила его зрения и свет янтарного факела. Указав друзьям жестом следовать за собой, он прыжками, как горный козёл, стал взбираться наверх, стремительными зигзагами огибая валуны.

Эльфам хватило нескольких сонант, чтобы пересечь склон холма вдоль и оказаться на его обратной стороне, примыкавшей к роще.

Чутьё не подвело Эрегинда – у подножия склона виднелся массивный портал, укреплённый толстыми каменными плитами. К вратам вела мощёная камнем дорога, местами густо поросшая мхом, полотно которой уходило прямиком в болото. За ней разворачивался настоящий мегалитический апокалипсис из валунов, менгиров, обломков каменных плит и одиноко стоящих остатков арок, из-за покрывавших их островков мха и лишайника, благодаря игре света и тени, казавшихся застывшей в немом танце стаей неведомых чудовищ.

Не говоря ни слова и не оглядываясь, друзья заспешили внутрь. Подняв факелы высоко над головой, они медлено пересекли проём портала.

Сразуже раздался пронзительный визг, и на отряд налетела целая туча летучих мышей. Эльфы едва успели закрыться плащами.

– Признавайтесь – у кого в волосах застряла летучая мышка? – С игривой интонацией поинтересовался Таэлнас.

В этот момент Эрегинд с довольным видом распахнул плащ и продемонстрировал друзьям пойманного крылатого зверька, который, издавая громкий писк, отчаянно пытался освободиться.

– Какого демона! Отпусти немедленно! – Заорал Тэлс.

– Ненавижу этих мерзких существ! – Нали не могла скрыть охватившего её отвращения.

– А вот и нет. – Эрегинд обнажил кинжал. – Его высушенный трупик я оставлю себе на память.

– Как нетопырь может им стать?

– Ты уверен? Присмотрись! – Эрегинд поднёс противно визжащего зверька к лицу Тэлса, который со скептической физиономией осмотрел рукокрылого.

– Похоже на подковоноса. Хотя.… Да, очень большого подковоноса.

– А так. – Эрги во мгновение ока раздвинул челюсти летуна, поднеся его максимально близко к лицу товарища.

Таэлнас в ужасе отшатнулся. В этот момент маленький вурдалак ухитрился вывернуть голову и цапнуть мучителя за палец.

– Ой! – Тщеславный неудачник всё-таки упустил добычу и теперь со вспученными от страха глазами обсасывал место укуса.

– Поделом тебе. – Наинлит довольно улыбалась.

В отличие от своей злорадной подруги, Таэлнас сразу же бросился на помощь, начав смазывать место укуса целебной мазью.

– Ты когда-нибудь видел подобное чудище?

– Нет.

– Я тоже. Так же было и в лесу. Ни одного знакомого дерева!

– И демонического каштана.

– Они растут только на этой поляне.

– Интересно будет проверить. – Скептически ухмыльнулся Тэлс, перевязав успевшую воспалиться ранку чистой тканью.

– Благодарю. – Эрегинд встряхнул рукой и несколько раз сжал кулак. – Ладонь онемела. Похоже, слюна этой твари ядовита.

– Ребята, пора найти место для ночлега.

Наинлит не стала дожидаться замешкавшихся парней, которым пришлось её догонять. Долгожданное пристанище, магнитом манившее утомлённых путников, было просторным гротом с высоким сводом, с потолка которого свисало множество сталактитов и сталагмитов.

Путешественники так устали, что не стали ни ужинать, ни разводить костёр, их не смутили даже царящие здесь сырость и прохлада, а потому совсем скоро уснули беспробудным сном.

– Эре-е-е-егинд… Эре-е-е-егинд… Эре-е-е-егинд…

Ему снился кошмарный сон. Эрегинд стоял на каменной тропе перед входом в курган. Разыгралась страшная буря. Жуткий замогильный голос, доносившийся словно отовсюду, шёпотом раз за разом звал его по имени. Небо превратилось в гигантскую чёрную воронку, сочившуюся всеми оттенками чёрного, серого и лилового цветов.

Внезапно, ослепительной вспышкой полыхнула молния, сразу же раздался оглушительный раскат грома.

В следующее мгновение, словно из ниоткуда, перед ним возник огромный волколак. Кроваво-красные буркалы бестии источали дикую, свирепую ненависть, грязные клыки в оскаленной пасти сочились пенящейся слюной, а мускулистые лапы держали наперевес великолепно декорированную секиру, двуручную и обоюдоострую, на широких лезвиях которой отблёскивали вспышки молний.

Доспехи волколака состояли из наплечников, наручей и поножей из тускло-серого металла с ребристой поверхностью, испещрённых рядами неведомых рунных знаков, светящихся пламенно-золотистым светом. Талию облегала набедренная повязка, перехваченная поясом из тонких металлических пластинок, украшенным гигантским рубином. Клинки его секиры, выполненные в форме расправленных кожистых крыльев, также ослепительно сияли колдовскими знаками.

– Эре-е-е-егинд! – Распахнувшаяся пасть зверя вновь исторгла низкий утробный рык.

В следующий миг эльф проснулся в холодном поту. Голова раскалывалась от боли, нестерпимо хотелось помочиться. Юноша встал и нетвёрдой походкой направился к вещевому мешку Тэлса, откуда без зазрения совести взял флакон терновой настойки. Одного глотка хватило, чтобы по телу растеклось живительное тепло, изгнавшее из членов стылую сырость подземелья. Ещё через несколько сонант стало совсем хорошо, словно от крепкого вина. К Эрегинду вернулись гордое упрямство и спесивая самоуверенность, из-за которых он столь часто вляпывался во всевозможные приключения.

– «Пора идти в рощу».

Своевременная мысль взбудоражила сознание, наполнив рассудок трепетом радостного предвкушения, без остатка пожиравшего малейшие страхи и сомнения.

Вернув флакон на место, он собрался было разбудить Тэлса, но в последний момент передумал, не желая нарушать идиллию влюблённых, которые, крепко обнявшись, спали в одном спальном мешке.

– «Интересно, как они там вдвоём помещаются? Ладно, как-нибудь справлюсь сам».

Прихватив с собой небольшую кожаную сумку, жезл с янтарином и оружие, он вышел из пещеры.

Снаружи на Эрегинда нахлынуло смутное чувство беспокойства и щемящей тревоги, как казалось, не имевшие под собой реальных оснований. Сознание заполонило ощущение страха и угрозы, будто где-то поблизости затаился смертельно опасный хищный зверь.

Но тщеславный юнец и не подумал прислушиваться к своим инстинктам: принятая порция терновой наливки была явно чрезмерной, хмельная эйфория моментально заглушала малейшие сигналы тревоги «шестого чувства».

Призрачное сияние ночного светила прекрасно освещало окрестности. Манящая близость рощи придавала сил. Навязчивая идея переросла в безумную одержимость, и, не сдержавшись, эльф со скорого шага на лихорадочно быстрый бег. Там, совсем рядом, его ждали вожделённые «каштаны демонов», плоды и листья которых должны были послужить неопровержимым доказательством реальности этого путешествия.

Удача благоволила искателю приключений. Тесно стоящие колоновидные стволы, густо усыпанные мясистыми клубнями печёночниц, с плотно переплетёнными раскидистыми кронами, словно по мановению волшебной палочки, послушно раступаются перед ним, пропуская в заросли высоченных папоротников. Один удар сердца – и прямо перед носом смельчака оказывается ветвь с двумя плодами, тут же обрубленная коротким взмахом резко выхваченного из ножен кинжала.

При свете факела эльф внимательно осмотрел добычу, пытаясь понять, за что «каштан демонов» получил своё название.

Толстый гладкий лист с зубчатыми краями, как у чертополоха, отдалённо напоминающий скрюченную когтистую лапу. По центру, в районе черешка, ядовито-зелёный, но тёмно-багровый вдоль ободка. «Каштан» – шипастый и крупный, примерно в два раза больше обычного. Плотная гранатово-красная мясистая кожура с сизым налётом, надтреснутая с одной стороны. Внутри – яйцевидный красно-коричневый орех с разводами и продолговатым ядовито-жёлтым пятном посередине.

Когда линия разлома кожуры приняла горизонтальное положение, юноша, словно наяву, увидел перед собой зловещее око, пылающее кровожадной злобой. В памяти сразу ожил волколак из недавнего кошмара, отчего на сердце словно пронёсся порыв ледяного ветра.

Ну конечно! Разрыв скорлупы живо напоминал раскрытые веки, багряная кожура – радужину, а жёлтое пятно – пересекающий его вертикальный зрачок.

– «Нет, не каштан, а глаз. Глаз демона».

Волна леденящей дрожи с новой силой пробрала внутренности. Эрегинд не успел полностью оправиться от приступа панической атаки, как на горизонте замаячила новая напасть.

Призрачное малахитово-зелёное сияния до рези в глазах ослепило взор, стоило лишб шагнуть за пределы рощи. От неожиданности Эрегинд зажмурился и обоими ладонями плотно закрыл глаза.

Не сразу заставив себя разомкнуть веки, юноша в немом изумлении застыл на месте каменным изваянием, совершенно не понимая, где он, и что происходит, ведь ещё несколько сонант назад ничего подобного не было.

Он стал свиделем необъяснимого колдовского феномена: арки, валуны и менгиры сияли дивным белёсо-зелёным светом, исходившим от ярко светящихся линий, образующих сплошные узоры. Искусная резьба змеилась спиралями, сходилась волнами, сворачивалась кругами, пересекалась сетью. Некоторые стелы были украшены орнаментом, в основном, комбинациями ромбов и многолучевых звёзд, другие – чем-то вроде рядов надписей из всевозможных геометрических фигур, третьи – витой или зубчатой росписью.

Раскалённый добела, призрачный малахитово-зелёный свет до боли резал глаза.

Что произошло? Откуда взялось это чудо?

Казалось, будто волшебник-великан активировал причудливо расписанные магические артефакты для проведения неведомого ритуала, и процесс был в самом разгаре, озарив затерянную долину колдовским заревом.

Эрегинд зачарованно взирал на мегалиты, не в силах отвести взгляд. Юноша отчётливо ощутал непреодолимое желание подойти ближе. Всё его существо отчаянно воспротивилось этому, словно видело в этом порыве смертельную угрозу.

Внутренности сковал холод страшного предчувствия неотвратимо надвигающейся беды. Но сознание уже накрыл мягкий сонный туман, в оковах которого мгновенно утонула воля, и эльф двинулся вперёд.

Ещё не погасшая искорка сознания отреагировала так, словно он, стоя на краю скалы, сделал шаг вперёд, пав прямо в пучину неистово бьющихся внизу волн штормящего моря.

Таэлнас беспокойно ворочался во сне, насколько это позволяла теснота спального мешка, которую он делил с Наинлит. Хотя у девушки был собственный, она перешла к нему, пояснив это желанием согреться. К счастью, вместительность спальника позволяла подобную фривольность. Нравы лесных эльфов были поразительно строгими, табу на добрачные связи неукоснительно соблюдалось, так что юноша не стал возражал, ведь сам продрог до костей от холода каменного пола, от которого не защищала ни одежда, ни утеплённый спальник.

Но сон бок о бок с возлюбленной не уберёг юношу от жуткого кошмара. Сновидения были отчётливыми и красочными, только слегка размытыми, словно подёрнутыми туманной дымкой.

Прологом стала ночная битва с орками. Жесточайшая резня свирепствовала среди зловещих отсветов пламени высоких костров, когда, казалось, горела сама земля, которую сплошным пологом покрывали трупы павших.

Он отчаянно отбивался сразу от нескольких орков, каждый из которых был вооружён короткими парными палашами. Противники – высокие, одетые в тёмные чешуйчатые панцири и шлемы-маски, – раз за разом, с лютой неистовой яростью, атаковали со всех сторон, лишь каким-то чудом удавалось уклоняться и парировать целый град ударов.

С громким боевым кличем исчадия Тьмы наседали всё сильнее и яростнее, и в его обороне образовалась брешь. Словно наяву Тэлс услышал зловещий свист рассекающих воздух клинков, увидел в прорезях шлемов врагов радостный блеск их глаз, ощутил непередаваемо острую боль истекающей кровью, рассечённой плоти под пробитым доспехом.

Вместе с кровью уходила жизнь, предвестием близящейся кончины по телу растёкся леденящий холод. Чувствуя дыхание смерти, эльф отчаянно закричал, призывая на помощь. Краем глаза он увидел неподалёку Эрегинда, который, громко крича, звал его по имени, пытаясь пробиться сквозь строй орков.

И, в итоге, ему это удалось. Но было уже поздно.

Слух терзали хриплые, громкие, до боли в барабанных перепонках, рыки орков, их ядовитые буркалы буквально кипели звериным вожделением забрать его жизнь. Сознание померкло в душераздирающих вспышках боли. Промелькнули отблески пламени костров на остро отточенных, окровавленных лезвиях орочих палашей.

Взор затянула кровавая пелена, и последнее, что увидел погибающий смертью храбрых, было окроплённое кровью и искажённое страданием лицо лучшего друга, который, поддерживая его за плечи, умолял не умирать.

Но на этом страшный сон не закончился.

Картина битвы сменилась видением торжественной похоронной церемонии. Он покоился на смертном одре, облачённый в пышное парадное облачение Корпуса пограничной стражи. Величественный лик солдата, до конца выполнившего воинский долг, и в посмертии хранил неукротимый геройский дух и беззаветную отвагу, проявленные им на поле брани.

Весь манор пришёл проститься со своим героем.

Рядом стоят родные и близкие. Наинлит навзрыд рыдает над ним, но слёзы скрыты вуалью траурных одеяний. Когда любимую, наконец, отвели в сторону, её место занял Эрегинд. Побратим держал развёрнутое знамя Саороланты. Выглядел он гораздо хуже мертвеца, которого провожал в последний путь: бледный осунувшийся лик, застывший алебастровой маской, и бездонные омуты полных чёрной боли очей, источавших горе неизбывной потери. Развернув зелёно-коричневое полотнище стяга, на котором два золотых оленя сшибались рогами в прыжке, он накрыл им лучшего друга, который был ему близок и дорог, словно родной брат.

И вновь, будто распахивается занавес, являя следующий акт трагедии. Нали, в том же траурном платье, но с откинутым капюшоном, сидит на краю постели в своей комнате. В правой руке – миниатюрный стеклянный шарик, наполненный тёмной жидкостью, лицо выражает умиротворённую растерянность, будто её дух витает где-то высоко в облаках. Внезапно взгляд становится ясным и осмысленным, в нём проступает несокрушимая решимость.

Любимая резко подносит склянку к губам и залпом выпивает её содержимое. В тот же миг девушка замертво падает на кровать, волной рассыпав по покрывалу роскошные тёмно-рыжие локоны. Омертвевшие пальцы пробрала мелкая дрожь, и они разжимаются, роняя на пол стеклянный шарик, с глухим стуком катящийся под кровать. В прелестных сапфирах очей гаснет свет, уступая место безжизненной пустоте.

Налившееся мертвенной бледностью лицо самоубийцы стало медленно приближаться, вскоре заполнив собой всё обозрение, постепенно увеличиваясь в масштабе, пока не осталась остекленевшая радужина, затем бездонно-чёрная точка зрачка, которая, в свою очередь, точно так же разрослась вширь, без остатка поглотив картину сновидения…

Настала чернильно-чёрная беспросветная тьма.

Вскоре во мраке золотистым светом заискрилась крохотная точка, ещё одна, третья и так далее. Вскоре, с яркой вспышкой высоко взметнулся сноп раскалённых искр, вслед за ними с рёвом поднялся столп пламени, развернувшись багровеющими на концах языками, жадно лижущими тьму. Гигантский огненный кокон с оглушительным гулом и треском запылал колоссальным факелом, наполнившим пустой холодный мрак теплом и светом.

Тьма и пламя – и больше ничего. Так продолжалось долго, очень долго – или, наоборот, кратчайшую долю удара сердца.

Затем темнота рядом с костром ожила и зашевелилась, обретая зримые очертания, представ, наконец, фигурой в балахоне с накинутым капюшоном.

Призрак сидел перед костром, поджав под себя ноги и спрятав руки в широких рукавах. Казалось, что незнакомец просто греется у огня.

И вдруг тень ожила. Рукава разошлись, обнажив руки в чёрных бархатных перчатках. Существо, напоминавшее потерявшую пристанище тёмную душу, медленно подняло руки к лицу и резким движением откинуло капюшон.

Это был Эрегинд. Точнее некто, как две капли воды похожий на него, но в ужасном, злодейском обличье, нёсшем печать бездушной жестокости.

Губы злого двойника Эрегинда искривились в зловещей усмешке, он поднял глаза и встретился взглядом с Тэлсом.

Альвы всемогущие, его глаза!

Вместо пронзительных изумрудно-зелёных радужин цвета зелени, напитанной утренней росой, рубиновым огнём кровожадного взора вспыхнули очи демона.

– НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!

Поток ледяной воды рывком вырвал из сна. Громкий истошный вопль замер на губах, и, захлёбываясь и отплёвываясь, Таэлнас разомкнул веки.

Зрение приобрело фокус, явив обеспокоенное лицо Наинлит.

– Солнышко, что случилось? Тебе плохо?

– Где Эрги?

– Его нет. Кажется, вышел по нужде.

Тэлс резко приподнялся и схватил девушку за руки.

– Мне приснился кошмар. Нутром чую, нашему другу грозит страшная опасность. Возможно, нам тоже. Его нужно срочно найти! Зачем ты разрезала мой спальный мешок?

В его расширенных от дикого ужаса глазах проступило недоумение, когда он сначала ощутил, и вскоре увидел, что бок спальника распорот почти на всю длину.

– Я проснулась от твоих воплей. Ты кричал «НЕТ!» и корчился, словно под пыткой калёным железом. Только так получилось освободиться.

– Нужно найти Эрегинда! Сейчас же! Немедленно!

– Уже собираюсь. Вентола премудрая, ума не приложу, что за кошмар тебе приснился!

Девушка собралась моментально, и сразу бросилась помогать своему парню, который никак не мог взять себя в руки и лишь с растерянным видом безуспешно пытался выбраться из спальника и, одновременно, нащупать серебряный головной обруч, с которым никогда не расставался.

Благодаря расторопности Наинлит, уже через пару сонант влюблённые пущенными галопом скакунами мчались на поиски друга.

Не чувствуя земли под ногами, Эрегинд медленно брёл среди мегалитического хаоса, источающего призрачно-зелёное свечение. Сознание плыло в тумане, осязание пости исчезло, ноги казались ватными.

Юный эльф чувствовал себя марионеткой, соломенной куклой, которой помыкает невидимый кукловод, бесплотной тенью, призраком, медленно плывущим в воздухе, будто гонимым лёгким ветерком.

Разум бился в истерике, словно пойманная в силки птица, при этом полностью осознавая собственную беспомощность. Попытка провести медитацию для возвращения самоконтроля была решительно пресечена мощным импульсом враждебной злонамеренной воли, ударившим молотом чудовищного приступа головной боли, от которой в мозг словно впивались дюжины раскалённых игл.

Эрегинду казалось, что он долго кричал, при этом продолжая идти, словно игрушечная фигурка с заводным механизмом.

К счастью, это ужасное путешествие вскоре закончилось перед аркой портала, высеченного в приземистом квадратном менгире, отмеченной росчерками колдовских рун. Сияющие мертвенной зеленью письмена, двумя строками проходили по всей длине дуги арки от земли до земли. Темнота входного проёма утопала в призрачном багровом зареве.

Эрегинда водопадом захлестнуло внезапное озарение: пробил час невообразимого злосчастия, катастрофы, которая разрушит его жизнь.

Шестое чувство выдало зловещее пророчество: этой ночью твоя душа погибнет!

Давление злой воли усилилось, зов призыва тянул пересечь заколдованный портал, и тело, отчуждённое от родного рассудка, поспешило выполнить ультиматум. В этот момент эльф казался сам себе булавкой, скользящей навстречу магниту, лежащему на середине столешницы.

Ещё несколько шагов – и он пересёк свод арки. Парня окутали малиновые отблески зловещего алого света, исходящего из глубины катакомб.

Бафлортец медленно спускался вниз по высеченным из камня ступеням. Сознание захлестнул приступ паники, воображение успело наскоро написать жуткую картину, на которой он с вырванным из груди сердцем покоился на жертвенном алтаре некроманта.

Из застилавшей взор багряной пелены глухо, словно издалека, доносился лёгкий отзвук своих собственных шагов. Это напоминало продвижение сквозь прибрежные камыши в плотном тумане, когда издалека раздаётся монотонный лёгкий всплеск, будто глади воды часто касаются вёсла проплывающей неподалёку лодки.

Он спускался вниз, потеряв счёт времени. Интенсивность красного свечения постепенно нарастала, его оттенок, сначала пунцово-малиновый, вскоре отчётливо налился кровяным багрянцем. Наконец ступени остались позади и путник, ведомый столь злосчастным образом, достиг пункта назначения.

Несмотря на засилье враждебного разума, сознание Эрегинда на мгновение забыло о переживаемом кошмаре, узрев неописуемое великолепие подземного чертога. Он представлял собой неф – длинный зал, по обеим сторонам обрамлённый колоннами, утопавший в багрово-алом зареве рубинов и альмандинов, которые сплошным ковром усыпали потолок.

Оценить размер крипты было невозможно из-за зеркальных облесков алого сияния. Казалось, пола, стены и колонны целиком состояли из непрозрачных винно-красных кристаллов.

Несмотря на зловещую ауру катакомбы, полную скрытой угрозы, её архитектура и декор интерьера были настоящим шедевром неведомых зодчих, бесславно и безвестно канувшей в лету эпохи демонов и драконов.

Потолок поддерживали колонны из гладкого блестящего камня, высеченные в форме закованных в ребристые латы рыцарей в крылатых шлемах, сжимавших в латных перчатках эфесы двуручных мечей, направленных остриями клинков вниз. Мастерство обработки изваяний статуй-колонн было феноменальным: несмотря на слепящее рубиновое сияние, были видны мельчайшие детали доспехов и оружия. От рогатых шлемов рыцарей-колонн в разные стороны по диагонали отходили рёбра-неврюры, образовывая стрельчатые арки перекрытий. В точках схождения деталей каркаса свода гнездились стилизованные подобия цветков роз. В пролётах между колоннами виднелись стрельчатые стенные ниши, в каждой из которых угадывались контуры антропоморфных скульптур, но игра света и тени не позволяла различить их очертания.

Внезапно юный эльф осознал, что чужая злая воля перестала силком тащить его вперёд. Теперь он отчётливо ощущал собственное тело. Эрегинд сжал и разжал кулаки, потом поднял ладони к лицу, не веря в освобождение. Бестолково моргая, он поднял глаза к рубиновому своду, затем осмотрелся по сторонам. Однако в сознании не мелькнуло и тени мысли о побеге. Не осталось также ни капли страха. Эмоции словно выгорели дотла.

- «Неужели моя воля растворилась в чужой»?

И вновь ни малейшего отзвука переживаний. Но чутьё никуда не делось, угодливо напомнив:

- «Цель рядом, просто достигни конца зала».

Эрегинд вгляделся в дальний предел нефа: матово-малиновые отсветы и расстояние пока скрывали невидимого врага. Эльф обернулся к выходу, но его не было видно из-за преломлявшей видимость дымки чёрно-красных теней. В ушах появились странные отзвуки, будто где-то вдали, на самой границе слуха, играли барабаны. Вначале едва уловимый, этот звук постепенно нарастал. Эрегинд вскоре узнал его: неспешная дробь была биением сердца.

Юноша встал прямо, вытянул руки по швам, свёл стопы вместе. Закрыв глаза и представив себя высоко в небе, среди облаков, он прочитал одну из мантр медитативной практики «Тильд сурмэо». Ощутив эффект в виде прилива сил и чувства гармонии своего естества с Мирозданием, Эрегинд открыл глаза.

Эльф просто оторопел от чудесной перемены: кровавого света больше не было! Помещение заливал мягкое желтоватое сияние, практически не уступавшее по интенсивности солнечному, словно под потолком горели люстры с множеством свечей.

Что за морок? Он протёр глаза и посмотрел вверх.

Это была иллюзия! Самоцветы, которые поначалу казались россыпью рубинов или альмандинов, на самом деле были янтаринами, сплошным покровом вправленными в отделку неврюрного свода. Юноша пристально осмотрелся вокруг: пол был выложен прямоугольными плитами из чёрного базальта, статуи-колонны казались высеченными из такого же оникса, стены декорированы квадратной плиткой из блестящего обсидиана, чернильно-чёрного, словно озеро растопленной смолы.

Теперь можно было рассмотреть фигуры в стенных нишах. В проёме справа огр в натуральную величину держал наперевес двуручную шипастую булаву, а слева, расправив крылья и свирепо ощерившись, занесла копьё для удара гарпия. Скульптуры чудовищ казались поразительно живыми, будто сражённые парализующим заклятием.

Следующие два монстра были совершенно незнакомыми: один в плаще с двумя саблями и лицом рептилии, другой – с выпученными овалами глаз салатового цвета, лишёнными зрачков, в нижней части безносого лица клубились щупальца.

Эльф подошёл ближе к неведомой твари. О подобных существах он не слышал даже в сказках.

– «Похоже на осьминога, но с туловищем и конечностями».

Он уже видел осьминога, когда летом вместе с отцом посещал ярмарку в Анорнелинде.

– ЭТО НЕ ОСЬМИНОГ, А ИЛЛИТИД. ОНИ СОВЕРШЕННЫЕ МЕНТАЛЬНЫЕ МАГИ, НЕПРЕВЗОЙДЁННЫЕ В ИСКУССТВЕ ЛЕГИЛИМЕНЦИИ.

Тишину взорвал низкий холодный голос, не терпящий возражений, не знавший иной тональности, кроме повелительной. Липкая паутина дикого ужаса накрыла сознание.

– «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца».

Промелькнувшая утешительная мысль, впрочем, не смогла умалить безграничный ужас от леденящего кровь столкновения с неведомым злом.

Эльф очень медленно обернулся. В этот момент, словно это был смертный час, перед глазами промелькнула вся его жизнь, совсем недолгая по эльфийским меркам.

– ИТАК, ВОТ МЫ И ВСТРЕТИЛИСЬ, ЭРЕГИНД. ТЕБЕ НЕ ПРЕДСТАВИТЬ, КАК ДОЛГО Я ЖДАЛ ЭТО.

Реальность оказалась ужаснее безумнейших кошмаров. Парень предполагал встретиться с умертвием, призраком чёрного колдуна, сторожившим могильники и заманивавшим неосторожных путников, чтобы поживиться их душами.

Однако перед ним находился демон, самый настоящий высший дух Зла и Тьмы. Молодой и не сведущий в магии эльф понял это мгновенно, по ауре неугасимой ненависти и беспощадной злобы, которые питали исчадия мрака к Детям Света.

Но беда, как всегда, не приходит одна. По правую руку от хозяина стоял тот самый волколак из недавнего кошмара. Его легко было узнать по рунным доспехам и великолепной обоюдоострой секире с лезвиями в виде расправленных кожистых крыльев.

Демон сидел на троне в виде трёхглавого дракона с гранатово-алой чешуёй, его распростёртые крылья смыкались над головой прислужника Тьмы, образовывая подобие балдахина. Свёрнутый кольцами хвост и задние лапы служили основанием трона, а вытянутые передние лапы – его подлокотниками.

Наряд врага был чем-то средним между мантией мага и доспехами воина: кроваво-красный плащ с капюшоном, украшенный золотой фибулой в виде сидящей на черепе летучей мыши, червлёный чешуйчатый нагрудник с золотым изображением расправившего крылья трёхглавого дракона, такие же наплечники, наручи, поножи и набедренные щитки. Под доспехами, на незащищённых ими участках тела, виднелся дублет из странного чешуйчатого материала серебристо-зелёного цвета, напоминающего змеиную кожу. Пояс украшал широкий кушак, сплетённый из тонких золотых шнурков и украшенный барельефным изображением оскаленной львиной пасти.

У порождения Хаоса были правильные черты лица с матовой кожей сине-лазурного оттенка, пересечённой алеющими ветвистыми росчерками, напоминающими трещины на поверхности хрупкого материала или следы молнии в ночном небе. Кристально-лиловые глаза с вертикальным зрачком, пьянясь долгожданным триумфом, испускали фиалковые блики. Густые кроваво-рыжие волосы заплетены в ниспадающие ниже плеч локоны, закреплённые маленькими стилизованными драконьими головами, усыпанными крошечными бриллиантами.

Чело демона венчала восхитительной красоты диадема из красного золота в виде шествующих навстречу друг другу двух мантикор, одной лапой каждая поддерживала продолговатый пламенно-оранжевый кристалл, размерами и формой подобный веретену, внутри которого происходила странная игра света, словно тонкие языки пламени танцевали медленный танец, всё время поднимаясь вверх и свиваясь в причудливые спирали.

Злодей буквально пожирал взглядом Эрегинда, его полные мрачного торжества кристально-аметистовые очи триумфально сияли, он выглядел так, словно переживал величайшую радость в своей жизни, несомненно душегубской и лиходейской.

– «Так, наверное, выглядит волк перед решающим броском на загнанную жертву».

В сознании непрошеным гостем пробралась несвоевременная мысль, совершенно нелепая и неуместная в сложившейся ситуации.

Как ни странно, рубиновый взгляд волколака не выражал кровожадности, а лишь настороженность и полную готовность устранить любую угрозу жизни хозяина.

– ПОДОЙДИ БЛИЖЕ, ЭЛЬФЁНОК.

Тёмно-синие губы расплылись в самодовольной ухмылке, обнажив два острых клыка, выступающих, из верхней челюсти, из-за чего демон стал похож на вампира.

Против своей воли, растаявшей, как снег на полуденном солнце, юноша сделал три шага вперёд.

– ДОГАДЫВАЕШЬСЯ, ЗАЧЕМ Я ПРИЗВАЛ ТЕБЯ?

Взор эльфа без остатка заполнили горящие кристально-аметистовым пламенем радужины с вертикальными зрачками.

– Кто ты? Что тебе нужно?

Самообладание и воля вернулись к нему, и правой рукой Эрегинд попытался резко выхватить мэохафон.

Лицо демона перекосилось вспышкой бешенства, но ему хватило отмашки тыльной стороной ладони, чтобы храбрец выпустил эфес наполовину обнажённого клинка и с хрипом упал на колени, держась за горло.

– А ТЫ НЕ РОБКОГО ДЕСЯТКА.

Демон цокнул языком и встал с трона.

– Я ПРЕДЛАГАЮ ТЕБЕ ПОКРОВИТЕЛЬСТВО И ПОМОЩЬ В ЛЮБОМ НАЧИНАНИИ. ВЛАСТЬ, БОГАТСТВО, МАГИЧЕСКАЯ СИЛА, КРАСИВЕЙШИЕ ЖЕНЩИНЫ ТВОЕГО НАРОДА, ВЕЛИЧАЙШАЯ СЛАВА, ГРАНДИОЗНЫЕ ПОЧЕСТИ, ГЕРОИЧЕСКИЕ ПОДВИГи и ДАЖЕ… – глаза искусителя многозначительно сверкнули, – КОРОЛЕВСКАЯ КОРОНА. ВЗАМЕН Я ТРЕБУЮ ПРЕДАННОСТИ И БЕЗУСЛОВНОГО ВЫПОЛНЕНИЯ ЛЮБЫХ ПРИКАЗОВ.

– Будь … ты … проклят.… Убирайся … в … Хаос!

Даже задыхаясь и едва не теряя сознание, Эрегинд сумел озвучить категорический отказ. Более того, он нашёл в себе силы поднять полный ненависти и бессильной ярости взгляд и заглянуть прямо в глаза мучителю.

– НАПРАСНО, МОЙ НЕРАЗУМНЫЙ ДРУГ. Я ВЕРНУЛ ТЕБЕ САМООБЛАДАНИЕ, ЧТОБЫ ТЫ В ПОЛНОЙ МЕРЕ ОСОЗНАЛ БЕЗНАДЁЖНОСТЬ СОБСТВЕННОГО ПОЛОЖЕНИЯ.

Высокая фигура в блестящих червлёных доспехах медленно преодолела три ступени, отделявшие помост трона от пола.

– ЖАЛКИЙ ЧЕРВЬ! КАК ТЫ СМЕЕШЬ ПРОТИВОСТОЯТЬ МНЕ, ОДНОМУ ИЗ РАСЫ ИЗНАЧАЛЬНЫХ ХОЗЯЕВ ВСЕЛЕННОЙ, ВИДЕВШЕМУ РОЖДЕНИЕ МИРОВ И СОЛНЦ? Я ПРЕДЛАГАЮ ТЕБЕ СТАТЬ МОИМ СЛУГОЙ ОСОЗНАННО И ДОБРОВОЛЬНО, ПО ДОСТОИНСТВУ ОЦЕНИВАЯ ВЫГОДУ МОЕГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ. ТЫ ЕЩЁ НЕ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ, ТАК ИЛИ ИНАЧЕ, СТАНЕШЬ ПОСЛУШНЫМ ОРУДИЕМ МОЕЙ ВОЛИ. ВЫБОР ЗА ТОБОЙ – НАЧАТЬ НОВУЮ ЖИЗНЬ, ПРИНИМАЯ СВОЮ ИСТИННУЮ ПРИРОДУ, ИЛИ ГОРЕТЬ В НЕУГАСИМОМ ПЛАМЕНИ ПРОКЛЯТИЯ ТЁМНОЙ ДУШИ. ТЫ В МОЕЙ ПОЛНОЙ ВЛАСТИ, НО Я ИЗ БЛАГОРОДНЫХ ПОБУЖДЕНИЙ ПРЕДОСТАВЛЯЮ ТЕБЕ ВОЗМОЖНОСТЬ ВЫБОРА. ДАЖЕ ЕСЛИ ТЫ НЕ СОГЛАСИШЬСЯ СЛУЖИТЬ МНЕ ДОБРОВОЛЬНО, ТВОЁ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ СТАНЕТ МОИМ ОСВОБОЖДЕНИЕМ.

Безжалостный голос сокрушительным молотом разрывал сознание. Юношу накрыла чёрная тень. Рука в червлёной латной перчатке с когтистыми пальцами вытянулась вперёд, враждебная злая сила рывком подняла эльфа на ноги.

– НИКОГДА!

– ТВОЙ ВЫБОР СДЕЛАН.

Очи тёмного духа сверкнули нестерпимо ярким кристально-лиловым пламенем, ладонь его левой руки накрыла лоб Эрегинда, а правой – грудь возле сердца.

Взор юноши накрыло кровавой пеленой, душу (именно её, а не тело!) обожгло невыносимой болью.

Эрегинд истошно заорал, словно смертельно раненый зверь, отчётливо осознавая, что демон забирает его душу.

Сознание медленно угасало, оставляя только призрак кристально-фиалковых очей на фоне глухо доносящихся отзвуков тёмного заклятья:

– ЭРЕГИНД КЛОРНИЭ ИЗ РОДА ЭЛДАНУОЛ! ВЛАСТЬЮ, ДАННОЙ МНЕ ВЕЛИКИМИ АРХИДЕМОНАМИ, ИЗНАЧАЛЬНЫМИ И ЕДИНСТВЕННО ИСТИННЫМИ ПОВЕЛИТЕЛЯМИ ВСЕЛЕННОЙ, МОГУЩЕСТВЕННЫМИ РЫЦАРЯМИ ПЛАМЕНИ ХАОСА, ЗАКЛИНАЮ ТЕБЯ ВЕЧНОЙ ТЬМОЙ, КРАЕУГОЛЬНЫМ КАМНЕМ МИРОЗДАНИЯ, ИДТИ ПУТЁМ ОБРЕТЕНИЯ БЕЗГРАНИЧНОГО МОГУЩЕСТВА И ОБРЕКАЮ НА БЕСПОЩАДНУЮ НЕНАВИСТЬ И НЕУТОЛИМУЮ ЖАЖДУ КРОВИ. ОТНЫНЕ ТЫ БУДЕШЬ МЁРТВЫМ ПРИ ЖИЗНИ И ДАЖЕ ДНЁМ ПРИ СВЕТЕ СОЛНЦА ВИДЕТЬ БЕСПРОСВЕТНЫЙ МРАК НОЧИ.

Гулкий стук пульса в висках. Скорее от панического ужаса, чем от сумасшедшего темпа бега, Таэлнас прерывисто дышал, хрипло хватая ртом воздух. Нали не отставала, настроение возлюбленного постепенно передавалось и ей. Страшное предчувствие нарастало, разгораясь в душе ожиданием непоправимого горя.

Эльф и эльфийка кометой вылетела в мертвенно-зелёное зарево, затопившее окрестности. От неожиданности они оторопели, на миг забыв цель пришествия.

– Вентола-заступница, убереги нас!

Наинлит осенила себя защитным знаком. В смятении девушка бестолково мотала головой, не в состоянии поверить собственным глазам.

– Он где-то там и ещё жив.

Первым оправившись от замешательства, юноша махнул рукой в сторону россыпи мегалитов, испещрённых светящимися линиями узоров.

– Какое бы чёрное колдовство не подстерегало меня там, даже если нет ни единого шанса на спасение, я всё равно пойду за ним, и пожертвую своей жизнью, если потребуется.

Тэлс обернулся к девушке с безумным выражением в широко распахнутых глазах.

– Ты пойдёшь со мной?

– Но… разве…. Прости, любовь моя, конечно, без сомнений.

Лицо эльфа озарила улыбка. Он бросился к ней и сжал в крепких объятиях.

– Спасибо! Спасибо, дорогая …. Ты же понимаешь, мы не можем бросить его! Как мы потом посмотрим в глаза его родным? Сейчас я сожалею, что согласился отправиться сюда: всё-таки не зря этот проклятый лес снискал дурную славу. В общем, ты понимаешь, что я имею в виду … Либо вернёмся все вместе, либо… никто.

Наинлит ответила ему взглядом, полным стоического фатализма. Но в её глазах не было ни капли страха, только безусловная готовность пойти до конца.

– Именем Вентолы и всемогущих альвов, да будет так!

Тэлс разомкнул объятия, продолжая сжимать ладонями её плечи.

– Хвала небесам, что ты есть у меня.

Он нежно провёл кончиками пальцев по щеке девушки.

– Я тебя тоже люблю, очень-очень сильно!

Влюблённые обернулись к зачарованно светящимся развалинам. Тэлс обнажил кинжал и мэохафон, Нали взяла наизготовку заряженный лук.

Не говоря ни слова, они медленно, но решительно двинулись навстречу судьбе, переступив границу малахитового зарева.

Таэлнас шёл вперёд с отрешённым видом, но прямо и уверенно. Он не петлял, присматриваясь и выискивая дорогу, будто каким-то образом точно знал нахождение лучшего друга. Это не укрылось от зорких очей его спутницы:

– Ты чувствуешь его?

– Да. Совершенно отчётливо. Мы уже близко.

Вскоре, пройдя между двух высоких стел, эльфы оказались перед массивным порталом, расчерченным рядами пиктограммам, режущих зрение мертвенным светом.

– Небеса и бездны, он там!

Нали рванула было вперёд, в тёмный проём портала, но Тэлс с громким криком успел перехватить её за руку.

– Нет, не туда! Разве не ясно? Если мы войдём в этот склеп, нас постигнет его участь! Неужели ты не чувствуешь? Его там нет!

Глаза юноши сверкнули бешеным блеском, он кивком головы указал в сторону.

Обернувшись, Наинлит увидела кромлех, круг вертикально стоящих мегалитов, соединённых перекрытиями из плоских горизонтальных плит.

– Будь рядом в этот момент. Просто будь со мной. Приготовься, настал момент истины. – Не оборачиваясь, тихо проговорил Таэлнас.

Девушка подняла заряженный лук и натянула тетиву.

Вокруг повисла тревожная тишина, эльфам казалось, что их собственные сердца громогласно стучат, подобно бронзовым литаврам, а дыхание слышно за сотню шагов.

Верные товарищи вошли в круг мегалитов, увидев то, от чего учащённо забились их сердца и перехватило дыхание: Эрегинд (или его бездыханный труп?!) лежал на прямоугольном постаменте в центре кромлеха.

– Я зайду. Ты прикроешь. – Сообщил Тэлс Нали на языке жестов, используемом для охоты и разведки.

Девушка кивнула.

Бесстрашный эльф подступал к постаменту. Мгновения тянулись мучительно медленно, словно застывшие волны прибоя вечности, бьющиеся о несокрушимую скалу бесконечности.

Шаг, три, десять….

Тэлс остановился рядом, но не смотрел на найденного побратима. Он осматривался вокруг, в постоянном ожидании неведомой напасти. Но ничего не происходило. Эльф выразительно посмотрел на подругу и кивком головы пригласил последовать за ним. Так же настороженно продвигаясь вперёд, девушка вскоре оказалась рядом.

– Что будем делать?

– Я попробую его разбудить.

Тэлс спрятал оружие в ножны, аккуратно прикоснулся к плечу Эрегинда и легонько потряс.

– Эрги, ты слышишь меня?

Бесчувственный юноша никак не отреагировал, не подавая ни малейших признаков жизни. В этот момент он скорее походил на покойника, чем на живого, его лицо напоминало восковую маску.

– Проверь дыхание и пульс.

Наинлит убрала лук, потёрла ладони и проверила пульс Эрегинда.

– Ну что? – На лике Тэлса была запечатлена смесь страха и надежды.

– Он жив! – Открыв глаза, облегчённо выдохнула Наинлит.

– Хвала альвам!

Тэлс потерял всякое самообладание и принялся бесцеремонно тормошить друга.

– Эрги, братишка, очнись, отзовись, это я, Тэлс, твой лучший друг! Пожалуйста, умоляю!

Несмотря на его отчаянные усилия, Эрегинд не отзывался, словно зачарованный сонным заклинанием.

В замешательстве Таэлнас обернулся к Наинлит. В его глазах плескался безумный страх.

– Пожалуйста, приведи его в чувство, или мы все сгинем в этом проклятом месте!

– Ты с ума сошёл! Он крепко спит, будто напоенный маковым настоем. Придётся нести нашего страдальца на носилках.

– Схоронить меня живьём!

Выкрикнув проклятье, Таэлнас сгрёб Эрегинда и перекинул через плечо.

– Скорее! Вернёмся в пещеру, соберём вещи, подготовим носилки. Дорогая, ты поведёшь. Держи лук наготове! И не отходи далеко вперёд, всё время будь на виду.

Наинлит коротко кивнула и покинула кромлех.

Несмотря на тяжкую ношу, Таэлнас шёл быстрым шагом. Яркая молочно-зелёная роспись слепила взор, но юноша, укрепив дух непреклонной решимостью, следовал к спасению, предпочитая погибнуть, но не оставить побратима в беде. Эльф не сомневался в своём чутье, он точно знал: с лучшим другом случилось ужасное несчастье.

– «Не так всё плохо – главное, что он жив. А там будет видно. Даже если Эрги проклят какой-то нечистью, хранительница снимет проклятие. Госпожа Ваэртильгвен мудра и могущественна, она сделает всё возможное и невозможное, чтобы спасти Эрегинда».

Самоутешительные мысли не принесли желанной отрады: сердце словно обвил ледяной змей, на душе было пусто и тоскливо, словно на кладбище холодной, ветреной и ненастной ночью.

Нефритовое зарево осталось позади. Эльфы добрались до пещеры и в страшной спешке собрались в обратную дорогу. Путники словно чувствовали за плечами дыхание Тьмы, их умами владела единственная мысль: как можно скорее выбраться из этого проклятого места.

Нали шла впереди, с луком наизготовку, её избранник пробирался следом, таща на спине бесчувственного товарища. Он передвигался так быстро, словно и не было на плечах тяжкой ноши, как будто невидимые демоны погоняли его хлёсткими ударами шипастых плетей.

Отряд обогнул холм менгиров со стороны болота и проследовал вдоль ручья, послужившего ориентиром для нахождения затерянной опушки. Наконец, вдалеке забрезжила мерцающая матово-белая точка, её свет напоминал сияние первых звёзд вечернего неба: это была последняя из путеводных меток.

Путники ускорились и вскоре достигли леса. Таэлнас снял с плечей Эрегинда и осторожно уложил на землю.

– Дорогая, мне нужно немного отдохнуть. Подготовь носилки.

Уже через мгновение девушка рубила невысокий кустарник, по внешнему виду похожий на лещину. Бывалый охотник и следопыт, Наинлит быстро соорудила носилки из двух веток, соединённых сплошной перемоткой верёвки.

Сразу после этого эльфы двинулись в путь, на этот раз носилки несли вместе.

Недолго оставалось до утра, но мрак и мгла зачарованного леса не спешили рассеиваться, как и засевшее под сердцем ощущение безотчётной тревоги.

– Тэлс, пожалуйста, достань янтариновый жезл Эрги.

– Что случилось?

– Так тревожно и тоскливо. Мрак будто выпивает душу.

– Твоя правда.

Они остановились на привал. Таэлнас покопался в вещах товарища и достал короткий бронзовый жезл с навершием из янтарина. Пространство на дюжину шагов окрест залил ровный медово-жёлтый свет.

– Привяжи к груди. – Посоветовала Нали.

Парень так и сделал. Теперь беспламенный факел висел на нём огромным светоносным талисманом.

Удивительная процессия, подобную которой древний лес, возможно, никогда не видел, медленно пробиралась вдоль ручья, русло которого медленно обращалось оврагом.

Из внезапно разошедшихся туч выглянула пятнистая жемчужина полной луны. Сразу раздался громкий пронзительный вой, подхваченный многими голосами: крупная стая вышла на охоту.

Нали и Тэлс в страхе вскинули головы и переглянулись. Вой, нарастая раздавался вновь и вновь.

– Ты помнишь, что мы пообещали друг другу? – Не оборачиваясь, спросил Тэлс.

– Да, конечно. И это не обсуждается.

– Спасибо, моя драгоценная. Я … я даже не знаю, как выразить словами, что я сейчас чувствую. Ты – солнце моей жизни, мои счастье и радость. Быть с тобой – это всё, о чём я мечтаю.

– Не трать попусту слова. Я и так это знаю. Ещё в тот день в детстве, когда увидела тебя впервые. Я думаю мы…

Тишину вновь разорвало лунное пение волков. Они приближались.

– Лезь на дерево, я подам тебе Эрегинда.

– Слишком поздно!

Не предупреждая, она мгновенно выпустила ручки носилок и сняла с плеча лук, тут же наложив стрелу и натянув тетиву.

Тэлс по инерции пронёс Эрегинда ещё два шага, пока тот не сполз на землю.

– Что…

Юноша обернулся и сразу всё понял: справа, с противоположной от ручья стороны, меж деревьев двигались силуэты волков. Их было не менее двух дюжин. Стая стремилась окружить эльфов.

Вариантов осталось всего два: немедленно забраться на дерево и бросить Эрегинда или принять бой. Естественно с безнадёжным исходом.

– Немедленно на дерево! – Страшным голосом заорал Тэлс.

Наинлит дикой кошкой буквально взлетела на ближайшую ветвь.

Тэлс не мог бросить Эрегинда, никогда и ни при каких обстоятельствах он не поступил бы так, предпочтя смерть подобному позору. Перехватив упавшее тело за пояс, он ногами вперёд вскинул его вверх, в надежде на быструю реакцию Наинлит, но девушка сплоховала, выпустив пойманную было щиколотку.

Таэлнас потерял равновесие и вместе с телом друга рухнул в папоротники. Бешеное рычание зверей подступило вплотную.

Нали истошно завизжала.

Уже был слышен топот ног могучего тела и шуршание зарослей, которое оно преодолевало. Но вовремя зазвенела тетива и серое мохнатое тело, уже взвившееся в прыжке, с жалобным визгом тяжело грохнулось наземь со стрелой в пасти.

Это был матёрый вожак и меткость эльфийки помогла возродить надежду на спасение, но шанс оставался единственно последним: через несколько мгновений остальные бестии настигнут беглецов.

Тэлс успел встать на ноги и уже собирался поднять с земли обронённого побратима, когда случилось нечто, повергшее его в неописуемый, немыслимый ужас, который он никогда не испытывал.

Прямо напротив явились два кроваво-красных ока. В голове успела пронестись мысль, что сейчас жадные волчьи зубы вопьются в шею, разрывая горло.

И в следующий миг Таэлнас с жутким испугом, заставившим забыть о смертельной опасности, осознал, что зловещий взор принадлежит очнувшемуся Эрегинду.

В сознании всплыли картины из недавнего кошмара: битва с орками, похороны, принявшая яд Наинлит и … холодная липкая паутина ужаса плотным коконом оплела душу: он вновь видел лучшего друга в демоническом обличье, только теперь наяву.

Раздался звон клинка: Таэлнас почувствовал, как Эрегинд вытащил из ножен его мэохафон. Свободной рукой он с невероятной силой, легко, будто невесомое пёрышко, забросил опешившего товарища на ветку рядом с Нали, которая, разинув рот в немом ужасе, уже наложив стрелу на тетиву, но забыв сделать выстрел, взирала на очевидно невероятный поворот событий.

Эльф-демон времени даром не терял: вооружённый теперь парными мэохафонами, и с феноменальной быстротой выписывал в воздухе причудливые мельницы и восьмёрки, он уверенно, будто на тренировочной дуэли, вышел навстречу волчьей стае.

Ближайший зверь был уже в трёх шагах от героического безумца, но тот только выбросил вперёд клинок в правой руке, словно салютуя противнику, чтобы вызвать его на поединок. Для полноты картины не хватало только церемониального поклона.

Для Тэлса и Нали время остановилось. Не чувствуя себя, не осязая окружающего мира и не веря в реальность происходящего, они застыли в ожидании неминуемой, и, как казалось, фатальной для их друга развязки.

Но чудеса этой кошмарной ночи продолжались: два почти одновременно набросившихся на Эрегинда волка с разрубленными глотками с хриплым жалобным визгом откатились назад – восставший из беспамятства проделал почти неуловимый глазом проворот на месте, клинки в его руках обратились бешено вращающимися лопастями мельницы, легко рассекающими звериную плоть.

Всё равно, это казалось лишь отсрочкой страшной гибели: серых хищников напирало слишком много, кроме того, несколько зашло с тыла.

Новая волна атаки – и тот же результат: со смертельными ранами на земле в агонии корчились трое волков, у одного были отрублены обе передние лапы.

Не веря своим глазам, затаив дыхание, эльф и эльфийка завороженно наблюдали за разворачивающимся кровавым спектаклем.

Тем временем наступил решающий момент схватки: на юношу одновременно со всех сторон набросилось пять волков. Участь неудачливых товарищей ни капли не смутила остальных участников облавы. Они, наоборот, ещё с большей яростью, громко рыча, устремились на одинокого бойца, сумевшего дать сокрушительный отпор первому натиску. На короткий миг Эрегинд скрылся в свалке серых тел, лап, хвостов и рычащих осклабившихся пастей, полных страшных клыков, брызжущих вонючей слюной.

В этот бесконечно долгий миг у его друзей будто замерло сердцебиение. Невозможно было и представить, что возможно отразить настолько мощный натиск.

Но Эрегинд-демон сделал это!

Во все стороны брызнули ошмётки искромсанных волчьих туш, фонтаном взвились брызги крови. Это был коренной перелом эпичной схватки.

Тэлс и Нали одновременно ахнули.

Уцелевшие волки с жалобным визгом начали пятиться назад, поджав хвосты. А победоносный укротитель кровожадных хищников и не думал останавливаться на достигнутом.

С головы до ног забрызганный кровью, широко раскинув руки в стороны и раскручивая клинки в воздухе, он с умопомрачительной скоростью атаковал обращённых вспять неприятелей.

Стая обратилась в бегство.

Ещё несколько мгновений назад волки с лютой злобой набрасывались на беззащитную, как казалось, добычу, а теперь, охваченные диким ужасом, без оглядки удирали прочь.

Но ничто не могло спасти их.

Лес наполнился жалобным лаем и пронзительным визгом. Новоявленный ангел смерти не уступал бестиям в скорости, преследуя их по пятам. Окрестности раз за разом оглашали предсмертные вопли и хрипы неудачливых охотников, обращённых жертвами.

Юноша и девушка недвижно замерли в своём убежище. Они были не в состоянии не только говорить, даже посмотреть друг другу в глаза. Застыли в неподвижности даже мысли в сознании.

Первым пришёл в себя Таэлнас.

– Что … Кто … Как … – Он всё ещё пребывал в состоянии шока.

Вместо ответа Наинлит лишь покачала головой, не в силах сказать ни слова. Так продолжалось ещё несколько сонант. Наконец, ничего не говоря, Тэлс просто спрыгнул на землю и, подсвечивая себе янтариновым жезлом, принялся осматривать землю под деревом.

– Что нам теперь делать? – Наинлит наконец вышла из оцепенения и спрыгнула следом.

– Я не хотел бы возвращать домой это чудовище, но, боюсь, у нас нет выбора. Возможно, ему поможет госпожа Ваэртильгвен, а если нет, то целители Гильдии магов. Если … – Тэлс запнулся. – Нет, не хочу об этом даже думать!

– Ты думаешь, что это больше не Эрегинд?

– Да, любимая, именно это я и имею в виду.

– Но откуда ты знаешь? Может быть, он обладает скрытыми магическими способностями. Общеизвестно, что магический дар часто проявляется в минуты смертельной опасности.

– Поверь мне, я знаю. Ты просто не … – Тэлс чуть было не рассказал ей про ночной кошмар и его неопровержимое подтверждение.

– «Нет! Любимая ни в коем случае не должна узнать об этом!»

– Что «не»?

– Я хотел сказать, что ты не знаешь Эрги так же хорошо, как я. Мы с ним с раннего детства лучшие друзья, он мне как родной брат.

– Значит, нам нужно найти его и поговорить, кем бы он сейчас ни был. Благодаря кристальным меткам мы сможем без труда найти обратную дорогу.

– Ты как всегда права, дорогая.

Всё ещё бледное лицо Наинлит украсила тень улыбки.

Вскоре эльфы осторожно двинулись по кровавому следу, отмеченному кошмарно изрубленными серошерстными трупами.

– Альвы всемогущие, что за демон вырвался сегодня на свободу?

Наинлит с ужасом взирала на распотрошённые туши, в жёлтых глазах которых застыли тени смертного страха.

– Демон, вампир, умертвие – не важно. Мы не имеем морального права вернуться домой без Эрегинда – его отец с нас шкуры спустит! Ты же знаешь, как сильно любит он своего сына! – Голос Тэлса приобрёл металлическую тональность.

Эльф и эльфийка не заметили, как достигли поляны, заваленной старым буреломом.

Лунный свет явил ужасающую картину: Эрегинд стоял на коленях перед замшелым бревном, с ног до головы забрызганный кровью, меж двух расчленённых волчьих трупов.

Нали не вскрикнула и закрыла рот рукой, отчаянно пытаясь подавить рвотные позывы.

Тэлс безуспешно пытался перебороть ледяной ужас, сковавший внутренности. Он всё жидал, что эльф-демон вот-вот поднимет лицо и направит на него полный кровожадного безумия взор.

Но он боялся напрасно. Это был Эрегинд, тот, прошлый, настоящий, только с бледным и осунувшимся лицом, с тёмными кругами под глазами, затмёнными безумным ужасом.

– Тэлс…. Нали…. Во имя всех альвов…. Что… Что со мной? Что… произошло? – Слабым голосом пролепетал он, прежде чем потерять сознание, упав лицом вниз, прямо на забрызганную кровью шкуру одной из своих жертв.

– Поклянись мне Добром и Светом, что никому и никогда не расскажешь об этом. – Юноша пристально смотрел девушке в глаза.

– Клянусь Добром и Светом, перед лицом Великой Матери Вентолы, нашей милостивой и милосердной владычицы.

– Да падёт на нас, недостойных, неотвратимое воздаяние небесных сил, если мы, вольно или невольно, осознанно или по принуждению, эту клятву нарушим. – С мрачной торжественностью продекламировал Тэлс, завершив текст сакральной формулы.

Через просеку друзья вернулись к оврагу и продолжили путь. От носилок решили избавиться, по очереди перенося Эрегинда на закорках.

Наступал рассвет, в неверном белёсо-сером мареве проступали изломанные силуэты сумеречных теней. Но серебристый свет зари не скрывал от искателей приключений блистающие точки кристальных меток, прекрасно различимых в вечном полумраке Элкирнского леса.

Идти с Эрегиндом за плечами было тяжело, юноша и девушка совершали частые короткие привалы, из-за чего вышли из леса только к полудню, когда скупое на тепло осеннее солнце уже стояло в зените, обрамлённое бесформенной бахромой рыхлых облаков.

Тэлс и Нали в изнеможении устроились на отдых, перекидываясь многозначительными взглядами. Слова были излишни: не прошло и дня с тех пор, как они пересекли границу запретной пущи, а их жизнь необратимо изменилась, и уже никогда не будет прежней.

Между прошлым и настоящим разверзлась бездна, необозримая своей широтой и глубиной. Будущее, затмённое тенью Тьмы, окутывала непроглядная мгла.

Бедный, несчастный Эрегинд! Что его ждёт?

У Тэлса из головы не выходил ночной кошмар. При мысли, что он и его любимая погибнут, а лучший друг станет демоном в эльфийском обличье, его сердце словно раздирали ледяные когти. Юноша отчего-то был уверен, что этому неотвратимо суждено сбыться. Троица смельчаков заплатит страшную цену за своё дерзновение во имя суетного тщеславия провести ночь в проклятом лесу.

Что сделано, то сделано, сожалеть уже поздно. Ничего не изменишь и не исправишь. Но разве можно безропотно укладывать голову на плаху судьбы?

– «Неужели проклятье нельзя преодолеть? Не верю и не поверю! Из этого порочного круга ужаса и кошмара должен быть выход! Мы должны найти способ преодолеть проклятие! Мы будем бороться до конца, мы ни за что и никогда не сдадимся! Во имя нашей дружбы и любви, во имя Добра и Света! Иначе… Нет, об этом ни в коем случае нельзя даже думать!»

Тэлс поклялся самому себе, что не будет безвольной игрушкой в руках судьбы, а сделает всё возможное и невозможное, чтобы спасти себя и невесту.

Всё это время юноша, хоть с печалью и тревогой, но и не без надежды любовался Наинлит. Девушка действительно была роскошной красоткой с густыми тёмно-рыжими волосами, сапфирово-синими глазами, полными, словно спелые ягоды, губами, аккуратным узким носиком, идеальным овалом лица, нежной молочно-белой кожей и точёными изгибами фигуры, которых не мог скрыть обтягивающий охотничий костюм.

Мысли Наинлит совпадали с умонастроением возлюбленного. Девушка также любовалась красотой своего избранника, осознавая, как сильно его любит и страстно жаждет провести с ним всю жизнь, разделяя ниспосланные свыше радости и горести.

Его длинные иссиня-чёрные волосы, обрамлённые серебряным обручем в виде сошедшихся в поединке изумрудооких змеек, широкое мужественное лицо, длинный прямой нос с высокой переносицей, волевой подбородок, высокие узкие скулы, большие серо-сизые глаза с прямым и честным взглядом, и сильное, атлетически сложенное тело, – всё это было таким родным и дорогим, без чего Наинлит не представляла своей жизни.

Волшебство момента портила безнадёжная тоска во взгляде любимого, словно он не верил в их счастливое будущее.

Эльфийка встала и решительно подошла к Тэлсу.

Нечто в его взоре неуловимо изменилось, в нём проблеснула стальная решимость. Стало ясно: эльф принял решение противостоять злосчастью, нежданно ворвавшемуся в течение их судеб.

Девушка взяла его за руки и рывком подняла на ноги, чтобы поцеловать и крепко обнять.

– У нас всё будет хорошо, мы всё преодолеем! Мы победим, слышишь?! Даже не смей думать иначе!

Нали будто прочитала мысли Тэлса, своей горячей верой поддержав его настрой биться до конца в неравной схватке с фатальным поворотом судьбы, грозящим им трагическими последствиями.

Влюблённые разжали объятия и отстранились, ещё некоторое время пристально глядя друг другу в глаза.

Но ничто, как и это мимолётное проявление возвышенных чувств, не длится вечно, их ждала долгая дорога.

Покинув Элкирн, они едва не заплакали от радости и облегчения.

Впереди лежали такие привычные и знакомые, вдоль и поперёк исследованные родные чащи.

Идти здесь стало легче, привольнее, и дышать полной грудью, словно с сердца слёг тяжкий камень. Теперь даже нелёгкая ноша стала заметно легче, практически не причиняя неудобств, словно её и не было вовсе.

Час возвращения приближался с каждым шагом, но друзья ждали его скорее с опаской, чем радостью. На весах страстей их душ неумолимо перевешивала чаша страдания.

Глава 2. Обещанное Фелиорном исполнено.

Маглортиан Элдануол вышел из дома во двор подышать свежим воздухом. Вечерняя прогулка перед сном была его старой привычкой, настолько, что старик не мог вспомнить, когда она превратилась в незыблемый ритуал, без которого, как ему казалось, он не мог уснуть. От волнения Элдануол-старший не находил себе места, напряжённо вглядываясь в бархатную вуаль сумрака, вот-вот грозившего налиться чернотой непроглядного мрака.

Его беспутный сын вновь безвестно исчез вместе со своими дружками, нимало не заботясь о душевном спокойствии родичей.

Прошло всего две недели. Раньше взбалмошный недоросль отлучался и на больший срок.

Казалось, всё, как обычно. Но не на этот раз.

Старика неотступно преследовало дурное предчувствие. Что-то стряслось с Эрегиндом. Нечто ужасное. Нет, не смерть. Он бы почувствовал, непременно почувствовал. Рассудок словно опутал тёмный морок, щемящая тревога не отпускала душу.

Повинуясь необоримому наитию, Маглортиан распахнул ворота и вышел на улицу, где лицом к лицу столкнулся с женой и дочерью.

Эльфийки стояли в нескольких шагах за воротами, тесно прижавшись друг к другу, с тревогой и надеждой всматриваясь в ночной лес за ручьём, будто верили, что их сын и брат совсем скоро, как ни в чём ни бывало, появится оттуда и начнёт сбивчиво бормотать нелепые оправдания столь долгого отсутствия, умоляюще просить прощения и клятвенно заверять, что это было в последний раз. А они шутливо отругают бродягу, но сразу простят и бросятся обнимать, рассказывая, как сильно волновались и переживали за него.

– Неллас, он на пути домой, я чувствую. – Прошептала Монфиэста, младшая сестра Эрегинда, теребя в тонких пальцах надушенный платок.

В орехово-карих глазах девушки плескалась печаль, а её бронзово-рыжие волосы были неряшливо растрёпаны.

– Лорти…

Ллайсаниэль Элдануол смогла лишь протянуть руку мужу. Она выглядела растерянной и расстроенной.

Почтенная мать семейства с всклокоченными огненно-рыжими волосами походила на фурию, которой подрезали крылья, вынудив падать с небесной выси на бренную землю.

Мужчина крепко сжал протянутую ладонь жены.

Заглянув в глаза спутника жизни, Ллайс, как он ласково её называл, увидела, что под бронёй невозмутимого мужества затаился страх за судьбу сына, которого, несмотря ни на что, Лорти безумно любил.

– Он вернётся, я знаю. – Эльфийка произнесла это твёрдо и уверенно, но лихорадочный блеск в серо-стальных глазах выдавал её неуверенность.

– Вопрос в том, как именно он вернётся. – Слегка дрожащим голосом, несмотря на сурово-строгий вид, произнёс старый эльф.

Его вид также внушал беспокойство: небесно-голубые глаза поблёкли, посеребрённые сединой золотые волосы небрежно убранным конским хвостом болтались на затылке, рабочий жилет неправильно застёгнут, рукава серой льняной рубахи, обычно закатанные до локтя, бесформенными комками спадали на запястья. Черты удлинённого лица с высокими скулами и узким тонким носом с выпуклой спинкой заострились, а морщины казались более частыми и глубокими, чем обычно.

Элдануол-старший был стар – четыреста восемьдесят четыре года от роду у эльфов означали увядание на пороге скорой смерти. И от переживаний его конец приблизился. Но насколько – одним альвам ведомо.

– Почтенные господа Элдануол. – Внезапно раздались произнесённые в унисон голоса юноши и девушки.

Элдануолы вздрогнули от неожиданности, но, обернувшись, вздохнули с облегчением, узнав знакомые лица: Оллентайн Ламмилнод и Замфирель Спеллонт тоже беспокоились о не чужом им юноше.

Ожившими тенями явились они из ночной тьмы, бесшумно выбравшись из-под низко нависающих крон вязовой рощи, окружающей имение семьи Эрегинда.

– Олли!

Монфиэста бросилась в объятия возлюбленного.

– Спасибо, что пришёл поддержать нас.

Чмокнув в щёку парня, она буквально повисла на нём.

– Ну, всё, хватит, успокойся.

Юноша аккуратно отстранил подругу.

– Мы пришли к вам не из праздного любопытства или формального визита вежливости. Я решил самостоятельно начать поиски пропавших. Фире со мной согласна. – С важным видом сообщил юноша, задрав подбородок и патетически изогнув бровь.

Его подчёркнуто пафосная солидность выглядело скорее нелепо, чем внушительно.

– Я с вами!

– Монфиэста, нет! Запрещаю! Не хватало ещё, чтобы и ты, подобно брату, превратилась в бродяжку и бессмысленно слонялась по дебрям вместе с его ватагой!

– Одиэнне, умоляю, пожа…

– НЕТ! Это моё последнее слово!

– Послушай мать, девочка.

Веское слово отца семейства, как и всегда, стало решающим.

Обиженно закусив губу, Монфи вынужденно смирилась.

– Господин и госпожа Элдануол, мы непременно найдём неразлучную троицу. Без них не вернёмся. – С серьёзным видом заявила Замфирель.

Девушка давно испытывала сильные чувства к Эрегинду, но пока не добилась взаимности. Несмотря на это, решительная эльфийка поклялась любой ценой добиться своего. Первоначальные неудачи нисколько не уменьшили её пыла, наоборот, лишь сильнее распалив страсть к отпрыску рода «могучих зубров», как с эльфийского переводилась фамилия Элдануол.

Замфирель подготовилась к походу основательно: охотничий костюм из мягкой светло-коричневой замши, лук, кинжал, мэохафон. Наряд великолепно подчёркивал красоту дочери жрицы Урфитеи: длинные ноги, тонкая талия, высокая грудь, аккуратно уложенная грива медово-пшеничных волос, милое личико с ямочками, полные губки бантиком и глубокая небесная синева бархатных льдисто-голубых глаз. Всё это так резко контрастировало с холодно-суровым выражением её лица, скорее подходящему наёмному убийце, чем движимой романтичным порывом юной леди.

– Благослови вас Вентола. – Прошептала Ллайсаниэль.

– И не оставь нас Силиврен-Заступница. – Оллентайн с важным видом отсалютовал Элдануолам боевым кинжалом.

Он снарядился основательнее Замфирель, скорее на битву, чем на охоту: бронзовый сферический шлем из спаянных листьев-пластинок, кожаный ламинарный доспех и пёстрый маскировочный плащ. Кроме кинжала и мэохафона, на поясе парня красовалась сабля-аэлинта, излюбленный клинок дам и новичков в фехтовании, вероятно, без спроса взятый у матери.

– С кем ты собрался сражаться? – Скептически насупив брови, Маглортиан с неподдельной тревогой взглянул прямо в тёмные, свинцово-серые глаза воинственного юнца.

– Честная сталь – лучший помощник и советчик в трудную минуту. – Не по годам мудро ответил Оллентайн.

Старый эльф мысленно усмехнулся:

– «Молодчинка, мальчик! Побольше бы таких, как ты – и погоним орочьё к морю ко всем демонам!»

Но вслух предостерёг:

– Не дури, парень. Соберём охотников – и выйдем на поиски. Зачем тебе, желторотому, рисковать собой? Неведомо какая нечисть по лесам бродит, схарчит – и глазом не моргнёшь. Оно тебе надо? Так к чему показная бравада? Или хочешь произвести впечатление на Монфиэсту? Неужто не видишь, что и без того ей нравишься? Бросай свои пижонские фокусы! Пока не поздно! А то, не ровен час, вляпаетесь в неприятности и ещё вас самих спасать придётся!

– Назад мы не повернём.

Решительно, с отважным видом упорствовал Олли, ничуть не вняв грозным увещеваниям отца Эрегинда.

Поправив выбивавшиеся из-под шлема угольно-чёрные волосы, герой-искатель обернулся к спутнице.

– Нам пора, Фире.

– Поверьте, всё будет хорошо. За нас не беспокойтесь. Хоть в опыте путешествий нам далеко до Эрегинда и его ребят, кое-где в окрестной глухомани мы бывали.

Замфирель загадочно улыбнулась и заговорщицки подмигнула.

Вскоре поисковый дуэт обернулся парой беглых теней и растворился в лесном сумраке.

Над верхушками деревьев полыхала заря.

Серебристое сияние голодным зверем пожирал пламенеющий багрянец, проторивая небесному светилу дорогу сквозь мглистое марево. С окрестных рощ, перемежающихся садами, пашнями и пастбищами, блёклыми чернилами стекал сумрак. Первые лучи солнца, озарив горизонт, осветили Бафлорт, небольшой манор в западном пределе Саороланты.

Вместе с природой пробуждались и эльфы, спозаранку спеша по делам. Кто-то гнал на пастбище скот, другие выходили в сады на сбор плодов, третьи копались в огородах, а четвёртые прочёсывали окрестные чащи в поисках ягод и грибов.

Осень в самом разгаре – месяц ллиум («золотой») пылает красным золотом увядающей листвы.

Ничто не предвещает великих потрясений.

Но вот на энвилорском тракте показалась странная процессия из четырёх эльфов, двое из которых на носилках несли пятого.

Это пришествие раскалённым клеймом врезалось в память местных старожилов, став предзнаменованием великих потрясений.

– Маглортиан! Маглортиан, они вернулись!

Элдануол-старший, ведший на выпас четырёх коров и вола, едва не упал в грязь, скорее от неожиданности, чем от долгожданных вестей. Старый солдат молниеносно взял себя в руки, подавив едва не вырвавшийся вздох облегчения. Развернувшись, он предстал перед вестником с обыкновенным для себя сурово-бесстрастным видом.

Боргиан Авиневрул, старый боевой товарищ, в это утро отводил на выпас общинный табун. Его лицо выражало смесь опасения и тревоги, в светло-карих глазах застыло напряжённое ожидание.

– Доброе утро, Борги. Рад тебя видеть. Тем более с отрадными вестями. – Как ни в чём ни бывало, ответствовал старый эльф, слегка прищурившись.

И сразу достал из-за пояса светло-коричневый кнут, искусно сплетённый в виде змеи-медянки.

– Оставь это. – Боргиан решительно остановил его руку, начавшую разматывать хлыст.

– Засранец заслужил хорошую взбучку. Ты сомневаешься в этом?

– Не всё так просто. Не спеши рубить с плеча.

– Так в чём дело? Он ранен?

– Нет, но… Идём… А там сам всё увидишь.

Два раза запнувшись, Боргиан в итоге махнул рукой и покачал головой, тряхнув густой копной тёмно-бурых волос, закреплённых на лбу кожаным ремешком.

Весть о возвращении пропавших ребят распространялась со скоростью лесного пожара.

Вот только почему никто не радовался?

Обличья встреченных односельчан сквозили страхом и тревогой. Ни один из них не проронил ни слова, не попытался поддержать или выразить сочувствие.

К окраине манора стягивалось всё больше любопытных зевак. Настроение повисло скверное, словно гнетущее предчувствие грозовой бури.

– Расступитесь, это его отец! Дорогу, быстрее!

Беспокойно гомонящее столпотворение немедленно расступилось.

Навстречу Маглортиану выбежал Оллентайн.

А старик в этот момент ничего не чувствовал, пытаясь изгнать из рассудка любые мысли, хотя в его душе щемящим льдом разрасталась тревога. И вместе с ней, диким зверем, готовым к прыжку, начала закипать холодная слепая ярость.

– Милорд, умоляю, он жив, укротите гнев, ради всех альвов…

Олли был всерьёз испуган. Наверное, Маглортиан Элдануол казался ему вырвавшимся из огненной преисподней архидемоном.

Юноша покорно отступил в сторону, нелепо теребя снятый шлем.

Его место тут же заняли Тэлс и Нали, бледные и дрожащие от страха.

– Господин Элдануол, предаём себя во власть вашего гнева. – Запинаясь, жалко пролепетал Таэлнас.

Юноша и девушка одновременно склонили головы.

Отец Эрегинда обладал кипучим нравом и взрывным темпераментом. Участие в последней войне за Думэолот лишь усугубило негативные черты его характера, из-за чего в среде соплеменников он прослыл скорым на расправу бойцом, которого боятся и уважают.

Зрение обострилось до крайности. Внутренний мир Элдануола-старшего сосредоточился на переливчато-зелёном изумруде глазка одной из змеек на обруче Таэлнаса.

Горючая смесь переживания, гнева и страха неведомого, сплетшись гранёным остриём, пробило нерушимый панцирь обыкновенно присущего ему хладнокровного самообладания и вырвалось наружу вспышкой бешеной ярости.

– Проклятый Палладиэльф! И твоя девка! Немедленно скажите, что с моим сыном, или клянусь всеми альвами, я за себя не ручаюсь! – Старик рычал, как почуявший кровь зверь, выплёвывая слова, словно змея яд.

И его поглотило безумие. Выхватив кнут, старый эльф занёс его для удара…

– Лорти, нет! Немедленно остановись! – Раздался пронзительный женский крик.

К счастью, Боргиан успел перехватить руку обезумевшего товарища и повис на нём, не давая наброситься на друзей Эрегинда.

Полыхнула вспышка ослепительно-яркого белого света.

Толпа ахнула. На несколько мгновений присутствующие ослепли, а два старых эльфа повалились в дорожную грязь, продолжая бороться.

Вскоре замешательство прошло, и удивлённым взорам открылась следующая картина: старый смутьян неподвижно валялся в пыли, а над ним, придавив его грудь навершием корявого посоха, стояла эльфийка в травянисто-зелёной мантии.

Зачарованный старик пребывал в гипнотическом трансе, его остекленевшие глаза застывшим взором вперились в прозрачный магический шар, служивший навершием посоха чародейки, внутри которого медленно змеились разноцветные молнии.

– Хранительница… Это хранительница! Ваэртильгвен… Госпожа Ваэртильгвен. – Испуганно зашептали в толпе.

Спасительница Нали и Тэлса медленно подняла посох. Её строгий взгляд, казалось, метал молнии.

Хранительница протянула руку Боргиану, и тот с трудом поднялся, горячо благодаря её за избавление от неистовства побратима. Как говорится, с такими друзьями и врагов не надо!

– Ваше могущество госпожа Ваэртильгвен Вииркейфор!

К чародейке подскочил Оллентайн, опустился на одно колено и галантно поцеловал лазуритовый перстень на среднем пальце правой руки.

– О, какой пылкий юноша!

Она смущённо отдёрнула руку, при этом грозное выражение покинуло её лик.

– Подойдите, дети мои.

Ваэртильгвен обернулась к друзьям Эрегинда, до сих пор в оцепенении стоявшим в стороне.

Тэлс пришёл в себя и поднял голову, встретившись взглядом с чудесными серыми глазами под витой серебряной диадемой с тёмно-синим лазуритом, подобно жемчугу отливающим перламутровым серебром. Душу наполнила радость и неземная благодать, будто и не было только что нападения отца Эрегинда, грозившего жестоким избиением.

– Таэлнас Палладиэльф и Наинлит Аэрдонне! Подойдите ко мне, немедленно! – Строго и требовательно повторила волшебница. – И расскажите, что стряслось с юным Элдануолом.

– Ваше могущество, – шёпотом начал Тэлс, – я смогу выполнить Вашу просьбу, только когда мы останемся наедине.

– Понимаю, юноша, и не смею более утомлять вас расспросами. Ваш друг нуждается в помощи.

Волшебница воткнула посох в землю и поспешно склонилась над Эрегиндом.

– Доченька! – Гнетущую тишину разрезал надрывный женский вскрик.

Ганоокен Аэрдонне, мать Наинлит, обезумев от переживаний, бежала к месту событий. Длинные пепельно-серые вьющиеся волосы шлейфом развевались у неё за спиной.

– Мама! – Нали, не сдерживая слёз, бросилась в её объятия.

– Милая, родная, как же я беспокоилась, как мне было тяжко! Сердце будто накрыла тень, я всерьёз опасалась, что с тобой что-то случилось!

– Случилось…. К счастью, не со мной, но от этого не легче.

– Он… жив? – Наполненные слезами и страхом серо-голубые, как целестины, глаза Ганоокен, обратились к бесчувственному Эрегинду.

– Да, цел и невредим, но…

– Что «но»? – Лицо женщины тучей затмила тень тревоги.

– Таэлнас! Наинлит! ЭРЕГИНД! – Остальные родичи искателей приключений подоспели к месту встречи.

Тэлс в традиционном приветствии охотников с достоинством сжал запястье отца, Финфеахса, черноволосого эльфа средних лет с золотистыми светло-карими глазами, и крепко обнял мать, Тинтуроэль, шатенку с серо-зелёными глазами в мантии-тунике песочного цвета с расшитыми малиновой вышивкой краями, традиционном должностным облачении писарей.

– МАЛЬЧИК МОЙ! Н-Е-Е-Е-Т!

Ллайсаниэль Элдануол с громким воплем и перекошенным от ужаса лицом подбежала к Эрегинду и склонившейся над ним Ваэртильгвен, но тут же отпрянула.

– Ни дюйма ближе, Ллайс!

Чародейка, не повернув головы, предостерегающе вытянула навстречу ей правую руку. А под левой, над грудью Эрегинда напротив сердца, плескалось облачко белёсо-лилового сияния.

– Ллайс, пожалуйста, не сейчас. – Боргиан деликатно удержал её, осторожно взяв за локоть.

– С ним … всё в порядке?

– Он жив. Цел и невредим. Только без сознания. Госпожа Ваэртильгвен ему поможет, всё будет хорошо…

– Братик! – Мимо них кометой пролетела Монфиэста.

– Монфи, нет!

Слишком поздно! Младшая сестра Эрегинда, не обращая внимания на творимую хранительницей волшбу, успела подбежать слишком близко. Вновь ослепительно полыхнул белый свет – и девушку отбросило назад, к счастью, старик Авиневрул вовремя успел подхватить её свободной рукой.

– Кто так отделал Лорти?

Из-за спины Оллентайна выглянул Паулнолан Аэрдонне, молодой, восьмидесятисемилетний эльф, рыжеволосый и синеокий, внешность которого безусловно выдавала в нём отца Наинлит. Мужчина осмелился, несмотря на весь трагизм ситуации, пошутить над незавидным положением Элдануола-старшего.

– Я.

Чародейка, не отрываясь от волшбы, повернула голову и посмотрела прямо в глаза бесцеремонному весельчаку.

Белок и зрачок её глаз исчезли, уступив место бело-лиловому сиянию.

Толпа ахнула, а Паулнолан в ужасе отпрянул.

Хранительница что-то неразборчиво зашептала, постепенно усиливая громкость, при этом её голос, понижался, приобретая потустороннюю тональность.

Вскоре сгусток белёсого сияния приобрёл пурпурный оттенок, приняв форму плотной сферы.

– УАЛЛАЭУЛ ТАРНКВЕЛЛЕ! – Её внезапный выкрик прозвучал раскатом грома среди ясного неба.

Одновременно Ваэотильгвен с силой вдавила фиолетовую сферу вниз, погружая в грудь Эрегинда. Раздался упругий хлопок, и чародейка со стоном рухнула навзничь.

– И-ХИА-А-А.

Эрегинд пришёл в сознание с громким всхлипом, словно выуженный из воды утопленник, и разразился приступом сухого кашля.

Толпа в очередной раз ахнула, словно публика во время театрального представления.

– Эрги! Мой мальчик!

Мать и сестра в унисон бросились к пришедшему в сознание юноше, который, тяжело дыша, будто выброшенная на берег рыба, с невменяемым видом оглядывал окружающее сборище зевак.

– Сынок, я здесь, с тобой!

– Братишка!

Но все их стенания и объятия были напрасны. Эрегинд не узнавал их, отчаянно пытаясь отстраниться. Ллайсаниэль и Монфиэста, не обращая внимания на протесты несчастного, сгребли его цепкими объятиями, осыпав поцелуями и залив дождём слёз.

– Оставьте, его пока нельзя беспокоить!

Словно отбросив наваждение, эльфийки в недоумении обернулись.

Ваэртильгвен стояла с невозмутимым видом, опираясь на посох. Никто не видел, когда она успела подняться с земли и поправить одежды, в полной мере вернув былое великолепие – ни малейших следов столкновения с дорожной грязью не наблюдалось.

– ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ? – Громоподобный глас оборвал напряжённые перешёптывания, вызванные последним заявлением чародейки.

К месту событий подоспел бейлиф (выборный старейшина) Элуриал Ардалон со свитой из мастера-наставника (то есть директора) местной школы Аэллертана Спеллонта и жрицы Вентолы (и по совместительству его жены) Урфитеи.

– Пропавшие дети вернулись. Живы и здоровы… кроме одного. Но я позабочусь о нём.

Толпа расступилась, уступая дорогу госпоже Ваэртильгвен, величаво выступившей навстречу делегации.

– Благодарю, ваше могущество. – Сухо кивнул Элуриал.

А обернувшись к толпе, повелительно выкрикнул:

– Что за столпотворение? Здесь что, дармовой сбитень наливают? Расходитесь и возвращайтесь к работе!

Обескураженные зеваки поначалу разбредались неспешно, вынудив сановника прикрикнуть.

Спустя всего пару сонант площадка между колодцем и коновязью опустела.

– Твой риторический стиль, достопочтенный бейлиф, являет собой отвратную смесь сержантских грубостей и казуистических формальностей кобольдских торгашей.

Мастер-наставник Элуриал Ардалон, белокурый эльф с величественной осанкой и благородным лицом, на котором запечатлелась холодная и надменная маска, повернул тяжёлый колючий взгляд к автору тирады. Почтенный педагог был облачён в расшитую золотыми нитками белоснежную мантию.

Внезапно с затянутого серой хмарью неба упали дождевые капли, пока редкие и мелкие.

– Тьма и Хаос! – Выругался бейлиф.

Манорный бонза облачился в шикарную ярко-шафранную мантию свободного кроя с широкими отворотами на груди и стоячим воротником, украшенную серебряной вышивкой. Его густые тёмные волосы свисали ниже плеч, чело венчал серебристый венец с высокими тонкими зубцами, украшенный адамантами, а взгляд дивных сине-зелёных очей, подобных глазкам павлиньего оперения, смотрел твёрдо и прямо.

– Не поминай субстанции Зла понапрасну! – Урфитея Спеллонт, жрица Вентолы, строго одёрнула Элуриала.

– А я и не понапрасну: что будет с нашими парадными нарядами, если прямо сейчас разразится ливень?

Бейлиф с досадой взмахнул перед собой чёрной лакированной тростью – дождь заметно зачастил.

Мать Замфирель, на которую дочь была похожа, как две капли воды, щеголяла в роскошном облегающем платье из снежно-белой узорчатой атласной ткани. Наряд дополняли пояс и алмазное ожерелье, высокую гриву причёски поддерживал платиновый гребень-диадема с узором из снежинок. Несмотря на солидный трёхвековой возраст, слепящая красота жрицы нисколько не умалилась, словно её поддерживали могучие чары.

– Аэллертан, Урфитея – парень на некоторое время будет предоставлен вам и госпоже Ваэртильгвен. Выясните, что с ним случилось, и сообщите мне.

Славный своей неиссякаемой энергичностью, отменной распорядительностью и деловой хваткой, бейлиф быстро сориентировался в обстановке, наконец взяв бразды правления в свои руки.

– Слушаюсь, достопочтенный. – Кивнул мастер-наставник, слегка склонив голову набок.

– Будет исполнено незамедлительно. – Отозвалась жрица.

В отличие от супругов, хранительница не проронила ни слова, хотя было видно, что она собиралась что-то сказать, но затем передумала.

– Ллайсаниэль и Монфиэста – вы заберёте своего не в меру буйного папашу и отправитесь домой. А вы, юные смутьяны, – будто обвиняющим перстом он обвёл своей тростью друзей Эрегинда, – отправитесь со мной и во всех подробностях, без утайки, поведаете, во что успели вляпаться и отчего ваш приятель не узнаёт родную мать.

– Тинтуроэль – будешь вести протокол. Постарайся не упустить ни слова их свидетельств. Кстати, в свободное время покопайся в архивах и раздобудь отчёты о подобных происшествиях с любителями погулять, где не следует.

– Будет исполнено, достопочтенный милорд бейлиф. – Мать Тэлса подобострастно склонила голову.

Но мать и дочь не слышали старейшину, продолжая обхаживать Эрегинда, который, с затравленным видом пытался от них отбиться.

– Госпожа Ваэртильгвен, умоляю вас, сделайте что-нибудь с этой трагикомедией! Или мы все промокнем до нитки!

Бейлиф угрюмо косился на пролетающие капли – совсем дождь наберёт полную силу.

– Для начала следует увести Ллайсаниэль и Монфиэсту. – В ответ потребовала чародейка.

Это деликатное дело вызвалась уладить Урфитея. Слова утешения, уговоры и осторожные, но настойчивые объятия постепенно возымели своё действие. Может быть, не обошлось без особой магии жриц Вентолы, но, в конце концов, бьющиеся в истерике женщины согласились оставить Эрегинда в покое и в сопровождении Боргиана отправились домой.

Маглортиана на носилках Эрегинда следом унесли Финфеахс и Паулнолан.

Тем временем госпожа Ваэртильгвен ввела Эрегинда в магический сон. Затем она прошептала заклинание – и тело юноши, сохраняя горизонтальное положение, поднялось в воздух. Направив на него навершие посоха, чародейка удерживала его на весу.

– Увидимся в Зале Собраний.

Усилившийся дождь смыл с бейлифа остатки напыщенной важности, и он быстрым шагом поспешил прочь в поисках укрытия.

– Ждите меня в храме и начинайте подготовку к ритуалу экзорцизма. – Приказала хранительница супругам Спеллонт.

Напряжённая гримаса на её лице ясно давала понять, каких усилий стоило ей поддержание заклинания левитации.

Блеснула молния, раздался оглушительный раскат грома – и лёгкий дождик превратился в обильный ливень.

Бегущие силуэты Аэллертана и Урфитеи мгновенно скрыло переливчатой завесой.

– Присаживайтесь.

Элуриал Ардалон указал Тэлсу и Нали на ряд стульев перед рабочим столом в своём кабинете, а сам неловко плюхнулся в кресло с резными подлокотниками и обивкой из малинового бархата.

Его парадное облачение, так некстати одетое для наведения порядка у коновязи, сменил обычный охотничий костюм.

– Тинтуроэль, всё готово?

– Да, ваша честь.

Мать Таэлнаса была готова вести протокол. В правой руке женщина сжимала стеклянный стилус, заполненный чернилами, а левой – древко чистого свитка. Писчим материалом служила светлая холстяная ткань.

– Начнём с вас, милорд Палладиэльф.

Требовательный взгляд старосты пронзил Таэлнаса до глубины души.

– Я… Э-э-э… Ну-у… Хм… Даже не знаю… с чего начать.

– Начните сначала. С самого начала. – Элуриал поджал губы и сцепил пальца замком.

Тэлс в замешательстве уставился на чёрный турмалин на его золотом перстне.

– Я имею в виду, зачем вы полезли в это проклятое место? Кто надоумил? Откуда прознали дорогу?

– Мы просто хотели показать всем, что ничего не боимся. Давно мечтали о славе и почёте в среде сверстников. Надеялись укрепить свой авторитет… А то в нас видят не первоклассных следопытов, а гуляк и бездельников.

– А разве это не так? – С невинным видом поинтересовался бейлиф.

Ответом ему послужили обиженные насупленные взгляды.

– Ладно. А кто первым до этого додумался?

– Эрегинд. Однажды он…

– Вот только не надо всё сваливать на товарища. Он пока не в состоянии поведать свою версию событий, но рано или поздно это случится. И тогда любая ложь, искажение или утайка вылезут наружу. Давай, лги мне, Палладиэльф, если такой смелый, но что ты будешь делать, когда магия госпожи Ваэртильгвен вытряхнет наизнанку твою бестолковую головёнку? Так что не валяй дурака. Выкладывай всё, как есть. По-честному, по правде, по-хорошему.

– Ваша честь достопочтенный бейлиф, милорд Элуриал Ардалон, у меня и мысли не было что-либо от вас утаивать! – Без стыда и совести солгал Тэлс.

– Хотелось бы на это надеяться. – Физиономия главы поселения растеклась скептической миной.

Тинтуроэль с каменным лицом, как заведённая, выводила строки вычурно завитых эльфийских рун.

– Да говори же, в конце концов!

– Извините, но я вынужден повториться. – Бейлиф раздражённо хмыкнул. – Так и есть, клянусь всеми альвами! Это произошло после его возвращения с летней ярмарки в Анорнелинде, где он был вместе с отцом. И там, в таверне «Пленительная дриада», случайно услышал разговор двух незнакомцев. Один разбалтывал всякие страшилки об Элкирне, ну, что там пропадают путники, или, если возвращаются, лишаются рассудка, а пропавшие обращаются призраками и умертвиями. Вдобавок, в подземельях под холмом скрыты несметные сокровища…

– И вам до, кхм, свербежа в одном месте, захотелось это проверить.

– Вовсе нет, достопочтенный бейлиф, вовсе нет! В сказки о сокровищах верят только дети.

– Ах, если бы это было так, мой наивный недоросль!

– Раньше нам казалось, что все слухи об Элкирне – наивные байки, замешанные на сплетнях и суевериях.

– В большинстве случаев.

– Но также не было сомнений, что Элкирн станет нашим лучшим приключением. Поэтому мы не струсили. Но я вернусь к пребыванию Эрегинда в «Пленительной дриаде».

Староста одобрительно кивнул, теперь он слушал Тэлса со всё возрастающим интересом.

– Товарищ рассказчика постоянно насмехался над ним, называя сплетни об Элкирне бреднями и бабушкиными сказками. Но тот настаивал на своём, заверяя, якобы его дядя побывал там в правление Инвектиола Стратега. Несмотря на счастливое возвращение, все смельчаки один за другим погибли при загадочных обстоятельствах.

– Очень интересно. А он случайно не называл имён или особых примет этих проходимцев?

– К сожалению, нет. Упомянул только, что они были в обыкновенных дорожных плащах с низко надвинутыми капюшонами. После этого Эрги стал сам не свой. Он просто заболел идеей экспедиции в Элкирн. Всё время говорил нам, как хочет там побывать и просил отправиться вместе с ним. Расспрашивал старожилов, перелопатил львиную долю книг в школьной библиотеке, охотясь за малейшими крупицами сведений. Честно признаюсь, и мы с Нали, на свою беду, заразились его энтузиазмом. И из тщеславных побуждений согласились провести там ночь. В полнолуние.

– Вот же идиоты! Хотя, извините меня, как бы жестоко это ни звучало, вы получили по заслугам. Как говориться, за что боролись, на то и напоролись.

– Достопочтенный, вот если бы повернуть время вспять! – С жаром воскликнул Тэлс.

– Этого не могут даже альвы. Река времени необратима. На том стоит Мироздание. – Бейлиф назидательно поднял вверх указательный палец.

Тэлс действовал по плану, который они разработали вместе с Нали на обратном пути. Он был предельно прост: зная, что придётся отчитываться о событиях той страшной ночи, влюблённые решили поведать всё так, как было на самом деле, но умолчать о некоторых деталях. Например, о зачарованных мегалитах и резне, которую учинил волкам Эрегинд-демон. Ещё оставалось одно обстоятельство, о котором Таэлнас никогда и никому (даже любимой) не собирался рассказывать, а именно видение о его гибели от рук орков, похоронах, самоубийстве Наинлит и перевоплощении Эрегинда в демона.

– Мой юный друг, это всё, что ты можешь поведать? – Пронзительный взгляд бейлифа, казалось, прожигал Тэлса насквозь.

– Так точно, достопочтенный. – Юноша слегка склонил голову.

– Замечательно. Но в последний раз предупреждаю: если магический допрос выявит ложь или утаённые детали, ты понесёшь наказание в соответствии с законами королевства.

– Я в полной мере осознаю это. – Пролепетал парень бесцветным голосом.

– Да будет так.

Староста протянул Тэлсу писчее перо.

– Миледи?

Бейлиф не любил, когда его заставляли ждать, а у Тинтуроэль всё никак – сильно дрожали руки – не получалось разрезать холстяное полотно. Наконец, тонкая ткань с громким треском поддалась натиску канцелярского ножа и мать с печальным взглядом передала сыну свиток с показаниями.

Неуверенно обмакнув перо в чернильницу, юноша коряво вывел автограф, указав полное имя – Таэлнас Кельвиор Палладиэльф.

Элуриал Ардалон также подписал документ, вдобавок заверив сургучной печатью.

– Теперь вы, юная леди.

Наинлит резко вскинулась. Её бледный поникший лик источал страдание.

– Деточка, да на тебе совсем лица нет. – С участливым видом констатировал бейлиф.

– Тебе плохо?

Девушка покачала головой.

– Не бойся, сейчас станет лучше.

Чиновник достал из-под стола хрустальный графин и бронзовый кубок.

– Выпей, станет легче.

– Что это?

Наинлит смешно наморщила носик.

– Яблочное вино. Не беспокойся, мне нет нужды обманом вливать в тебя сыворотку правды. На магическом допросе ничего не скроешь. Да выпей же хоть глоток! А то смотришь на меня, как заяц на волка.

– Спасибо, достопочтенный.

Нали осторожно пригубила кубок.

– Ты мне не веришь. – Бейлиф горестно вздохнул.

– Извините, ваша честь, а можно мне?

– Разумеется.

Бейлиф налил Тэлсу полный кубок, который тот с жадностью опустошил.

– Начинай. Но будь честна и правдива в своём повествовании. И не забывай – его точность и полноту проверит хранительница.

– Милорд, а разве… – Тинтуроэль собиралась напомнить Элуриалу, что свидетелей обычно допрашивают поодиночке.

– Я помню, Туро. Мне так удобнее сопоставлять их показания. Не беспокойся, я знаю, что делаю.

Староста задорно подмигнул женщине-писарю.

– А мне как записывать? Я имею в виду, если укажу, что свидетелей допрашивали вместе, это будет нарушением устава о допросе, не укажу – служебным подлогом?

От волнения мать Тэлса забыла сказать «достопочтенный», как требовал служебный этикет.

– Милая моя, – с самым благодушным видом отмахнулся бейлиф, – я тоже об этом помню. Неужели ты не понимаешь, что все эти «положения» и «уставы» – всего лишь пустые формальности, от которых в повседневной работе мало проку? В таком деликатном деле, как допрос свидетелей, недостаточно в точности следовать бюрократическим предписаниям, надо уметь распознавать ложь и недомолвки, а для этой цели любые средства хороши. Кроме пыток, конечно же.

Лицо Элуриала Ардалона приобрело непроницаемое выражение.

– Наинлит Даника Аэрдонне! Немедленно говори!

– Даже повторяя предыдущий рассказ?

– Именно так.

Бейлиф, начав было закипать, решительным усилием воли вернул самообладание.

Рассказ девушки не содержал ничего нового, но её глазами события выглядели ярче и живее. При этом он не противоречил показаниям Тэлса. И эльфийка не сплоховала в главном, не выдав ни слова о том, чего бейлифу не следовало знать.

Элуриал Ардалон слушал предельно внимательно, но Наинлит держалась безупречно. Тогда чиновник попытался приглядывать за Тэлсом, но тот ушёл в глухую оборону, склонив голову и с отрешённым видом разглядывал пол под ногами.

Когда допрос был завершён и все необходимые бюрократические формальности улажены, в дверь постучали.

– Войдите. – Хмуро отозвался бейлиф, подписывая свиток со свидетельствами Наинлит.

– Я не слишком поздно? – Рассеянно поинтересовалась Ваэртильгвен Вииркейфор, переступая порог комнаты.

Хранительница была той ещё модницей и потому сменила побывавший под дождём наряд на платье из серебристой ткани, а волосы, за отсутсвием времени на сооружение новой причёски, просто распустила, и теперь они волнистой платиново-русой копной свободно ниспадали до пояса.

– Ни рано, ни поздно, а вовремя. Честно говоря, иногда ловишь себя на мысли, как замечательно быть волшебником! – С усталым взглядом, в котором читалось вечное и неизбывное «ах, жизнь моя жестянка, да ну её в болото!» мечтательно вымолвил бейлиф.

Госпожа Ваэртильгвен звонко рассмеялась.

– Ах, Элуриал, оставьте этот вздор! Каждый из нас ценен и полезен по-своему. Главное призвание магов – защищать и оберегать свой народ. Удел многих из них горек и ужасен. И врагу не пожелаешь… Неземное могущество – слишком сильный соблазн для нестойких душ. Лишь немногие, встав на тропы Силы не сворачивают потом во Тьму и не срываются в Бездну.

Лик хранительницы затмила тень, молниеносно изгнанная перламутрово-жемчужной вспышкой в глазах.

– А истинные адепты Света продолжают творить добро, дарить тепло и поддерживать справедливость – ведь это наше истинное призвание.

В кабинете повисло неловкое молчание.

– Не будем терять время.

Бейлиф встал с кресла, жестом пригласив волшебницу занять своё место.

Скромница Ваэртильгвен изрядно смутилась.

– Я настаиваю, ваше могущество. Не стройте из себя ярмарочного фокусника, такая роль вовсе не соответствует вашим выдающимся заслугам перед жителями Бафлорта.

– Элуриал, право, не надо…

– Садитесь. Садитесь же, наконец! Вот так, а я буду справа. Для начала ознакомьтесь с обоими протоколами. Не желаете яблочного вина?

– Спасибо, не надо.

– Воды?

– Угомонись, достопочтенный, твоё рвение неприлично навязчиво.

– Да не в этом дело! Просто меня терзают подозрения, что ребята кое-что недоговаривают, но ничем себя не выдают.

Тэлс и Нали впервые допустили тактическую ошибку, беспокойно переглянувшись.

– Ну, вот, пожалуйста!

Чиновник возмущённо всплеснул руками.

– Элуриал, прекрати!

Волшебница бегло просматривала рассказы неудачливых странников. А закончив, внезапно повернулась к Тэлсу и произнесла:

– Посмотри мне в глаза, юный Палладиэльф.

Процедура магического допроса началась без предупреждения.

Тэлс не успел ничего понять, как его взор заполнили перламутрово-жемчужные радужины чародейки.

Сознание эльфа отключилось, его заместило неуёмное желание исполнять любые повеления Серебряной Госпожи. Один миг – и юноша потерял себя, растворившись в чужой воле, обретшей форму заклинания ментальной магии.

– Кто из вас предложил отправиться в Элкирнский лес?

Бейлиф поспешил продолжить допрос.

– Эрегинд Элдануол. – Бесстрастно ответил Таэлнас, введённый в магический транс.

Тинтуроэль тихо ахнула, переживая за сына.

– Госпожа Ваэртильгвен! – Пронзительно вскрикнула Наинлит.

Чародейке хватило мимолётного жеста, чтобы заставить её умолкнуть. Девушка застыла живой скульптурой, на лице которой театральной маской отпечатались недоумение и возмущение.

– Почему ты согласился пойти с ним?

– Он мой лучший друг. Я знаю его с детства. Я всегда поддерживал его и помогал в любом деле.

– Ты понимал, что там опасно?

– Нет. Я не верил в это.

– Очень хорошо. А теперь расскажи нам, что на самом деле случилось с Элдануолом в подземелье?

Хранительница исключительно удачно сплела заклинание завладения чужим сознанием. Парень даже не успел понять, как оказался в её власти.

Его сознание и рассудок лежали перед ней, словно раскрытая книга. Все его страхи и тревоги, мечты и желания, накопленные за пока ещё недолгую жизнь, водопадом хлынули в её разум, заполнив его образами пережитых событий и их эмоциональным отражением.

Она искала воспоминания о недавнем злосчастном путешествии, словно перебирая корешки фолиантов на книжной полке. Образы проносились, как в калейдоскопе.

Чародейка остановила поток памяти, углубившись в просмотр элкирнских приключений, будто наблюдая их своими собственными глазами.

Ягоды боярышника, звонкие трели певчих птиц, энергичные взмахи клинка кинжала и рыжая шевелюра Эрегинда впереди… Горы Иллуриэ на горизонте… Вдали мрачной громадой высится Элкирн… Болото, бузина, ольшаник …Эрегинд спасает Наинлит… Путь среди деревьев … Метки-светлячки… Ручей в овраге… Выход в долину… Полная луна… Сквозь строй менгиров к холму… Свет факелов … Вход в курган… Столкновение Эрегинда с летучей мышью… Расположение на ночлег…

А далее эльфийка увидела кошмары Тэлса, которые сам юноша считал вещими. И это повергло её в неописуемый ужас. Чародейка словно наяву ощутила пульсацию тёмных троп силы, и мощный удар чёрной магии, отозвавшийся дикой болью в душе юноши.

Воистину, все они отныне прокляты!

А что случилось с Эрегиндом?

К сожалению, воспоминания Тэлса не могли раскрыть эту тайну. Более того, вид светящихся мертвенным сиянием мегалитов буквально перевернул её знания по истории магии.

Посвящённым открыто многое, но это казалось чем-то немыслимо невероятным. Ни о чём подобном чародейка даже не догадывалась, и не могла представить, откуда в этой глуши взялся целый океан магической мощи.

Альвы всемогущие! А вот и он, наконец-то! О, Палмиранде, Владычица Силы, это ещё что такое?

Сцена битвы Эрегинда с волками многое прояснила. В дымчатой завесе страшной тайны промелькнул проблеск догадки.

Нет! Не может быть! Хотя… Это многое могло бы объяснить…

Внезапно чародейка ощутила резкую потерю концентрации. Кокон сплетения силовых линий внезапно потерял устойчивость и плотность, распадаясь на отдельные составляющие.

Ваэртильгвен почувствовала резкий приступ слабости, виски туго сдавила мигрень, перед глазами заплясали разноцветные искры.

Спустя удар сердца чародейка потеряла сознание.

– Ваэртильгвен! Ваше могущество!

– «Где я? Что со мной?».

– Она приходит в себя!

Волшебница разомкнула веки. Прямо напротив тревожной маской застыло лицо Элуриала.

– Госпожа, что с вами?

– Помоги мне подняться, Элуриал. – Слабым голосом попросила хранительница.

Сильные руки бейлифа тут же усадили её в кресло.

– Спасибо, дорогой, мне уже лучше.

– Что случилось?

– Ваше могущество, умоляю, расколдуйте моего сына!

Тинтуроэль более не могла играть роль беспристрастного секретаря.

– Как? Нет! Допрос не окончен!

Возмущению чиновника не было предела.

– Она права, Элуриал. Я не смогу продолжить. Не спрашивай почему – всё оказалось намного хуже, чем можно было представить.

– Что?! То есть, что это значит? Ты предлагаешь остановить допрос на самом интересном месте, когда мы вплотную приблизились к разгадке тайны?

– Это больше не твоя забота. Завтра я направлю запрос в Гильдию магов. Дальнейшее расследование проведут мракоборцы.

Потрясённый чиновник так и замер на месте с нелепо раскрытым ртом.

– Госпожа Ваэртильгвен, ну пожалуйста!

Тинтуроэль едва не плакала.

– Сейчас. Только не веди себя, как потревоженная наседка. Отойди от мальчика!

Чародейка щелчком пальцев вывела Тэлса из магического транса. Юноша мешком осел на спинку стула, начав заваливаться набок.

– Сыночек!

Тинтуроэль окончательно расклеилась и заплакала, но успела подхватить сына.

– Успокойся и возьми себя в руки!

Хранительница бесцеремонно отстранила любящую мать и быстро провела раскрытой ладонью перед глазами Тэлса, отчего тот мгновенно пришёл в себя и с ненавистью воззрился на волшебницу.

– Я доверял вам, миледи, но теперь понимаю, что ошибался. Вы – злая жестокая колдунья!

– Думай, ЧТО и КОМУ ты говоришь, юноша. Только безумец смеет дерзить наделённым Силой!

Глаза Ваэртильгвен полыхнули вспышкой серебристых искр.

– Госпожа, простите, он ещё сам не свой от заклинания!

– Прощаю. Но едва сдерживаю себя, чтобы хорошенько проучить этого наглеца. Почему вы не научили сына хорошим манерам? Сомневаетесь, что это за вас могут сделать другие? Ещё как могут, да так, что век помнить будет!

– Ваше могущество госпожа Ваэртильгвен Вииркейфор, умоляю вас, пожалуйста, простите мне мою дерзость! И не забудьте расколдовать Наинлит. Мне невыносимо видеть её в таком состоянии.

Осознав свою оплошность, смутьян бухнулся на колени, запоздало пытаясь вымолить прощение.

– Извинения приняты.

Хранительница удовлетворённо кивнула и щёлкнула пальцами.

Наинлит очнулась, но не сразу пришла в себя.

– Дорогая!

Как обычно, Таэлнас прежде всего думал о любимой.

– Теперь она знает об Эрегинде, ведь правда? Нашего друга отдадут мракоборцам, и мы больше никогда его не увидим?

Таэлнас потрясённо отстранился.

– Не выдумывайте небылиц, юная леди!

– Тинтуроэль, оформляйте протокол. На сегодня хватит.

Бейлиф смог совладать с нервами и принял единственно верное в этот момент решение.

– Ребята, нам нужно поговорить.

Ваэртильгвен твёрдо решила ещё раз попытать счастья.

– Но…

– Никаких «но»! Возражения не принимаются.

Хранительница так строго посмотрела на Наинлит, что её взгляд показался девушке порывом ледяного ветра.

Ваэртильгвен Вииркейфор жила обособленно, на окраине манора. Хранительница была одинока, называя безбрачие добровольным обетом служения своему народу.

– Любовь, брак и деторождение могут погубить мою магическую силу.

Так волшебница отвечала недоумённым обывателям на вопросы, почему у неё нет мужа.

И действительно, очень многие чародеи не заводили семьи, хотя эта закономерность распространялась прежде всего на тёмных магов.

Обитель хранительницы украшал небольшой сад, скромный, но чарующе прекрасный, где хвоя тиса и можжевельника изысканно сочеталась с нежными соцветиями сирени и румяными ягодами остролиста. Весь двор был сплошным палисадом, изукрашенным разноцветными цветками.

На фоне остальных особо выделялись фиалки.

Таэлнас не выдержал и сорвал один цветок.

– Твои глаза прекрасны, как эти лепестки.

Юноша осторожно закрепил цветок в рыжей пряди возлюбленной.

Нали ответила печальной улыбкой и крепко сжала его ладонь.

Шедшая впереди чародейка горестно вздохнула – нетрудно было догадаться, о чём она думает.

– «Чего стоит моя колдовская сила, если мне не суждено познать истинного счастья?».

На миг хранительница позволила себе слабость предаться грусти. Но на пороге дома с лучезарной улыбкой приглашала гостей войти.

Тэлс и Нали в немом восторге осматривали приземистое пятиугольное строение из серовато-белого доломита, казалось, не возведённое, а вырубленный из цельного куска породы.

На подоконниках овальных окон распускали венчики лепестков алые бегонии и голубые орхидеи.

Портал входа представлял собой высокую трапецию, украшенную вправленными по углам крупными кристаллами гематита, обсидиана, топаза и сапфира. Дверь заменяла сплошная каменная плита, в её середину был вмурован громадный кристалл чёрного турмалина.

Волшебница вплотную подошла к порталу и прикоснулась навершием посоха к гигантскому кристаллу чёрного турмалина – прозрачный до того магический шар мигнул и налился матово-белым светом.

Одно слово Силы – и плита с глухим скрежетом отодвинулась в сторону.

Внутренность передней комнаты приглушённым светом освещали встроенные в стены и потолок янтарины. Убранство гостиной оказалось достаточно простым и скромным. Широкий круглый стол, накрытый вышитой цветами белой скатертью, окружали пять стульев из ясеня. В противоположной стене тёмным провалом зиял нерастопленный камин, слева в углу располагался буфет с фарфоровой посудой, ведущие в соседние комнаты двери украшали вышитые панно с аликорном и фениксом. Стены комнаты облицовывала цветная мозаика, её рисунок оставался неразличимым из-за игры света и тени.

– Присаживайтесь, а я пока затоплю камин и приготовлю целебный отвар.

Радушная хозяйка отправилась соображать угощение, а юноша и девушка расположились за столом с вазой в виде золотой рыбы, изо рта которой торчал букет гвоздик.

Совсем скоро в камине весело гудел огонь, а гости с аппетитом уплетали ягодный пирог, запивая отваром лимонника с облепихой и валерианой.

– Ваше могущество, огромное спасибо! За всю жизнь не пробовал такого вкусного пирога.

– На здоровье.

Чародейка так и зарделась от заслуженной похвалы Таэлнаса.

– Поделитесь рецептом? – С надеждой спросила Наинлит.

– У каждой женщины есть маленькие кулинарные секреты, которыми нельзя делиться. Тебе ещё предстоит понять это. В своё время.

Чародейка заговорщицки подмигнула.

– А теперь к делу. Сразу хочется прояснить возникшее между нами недопонимание. Пожалуйста, будьте благоразумны и не судите строго, я всего лишь хочу помочь Эрегинду. Понимаю, некоторые детали случившегося вы бы предпочли сохранить в тайне, но это невозможно. Вы – единственные свидетели, способные поведать о случившемся с вашим другом. Не сомневайтесь – я не брошу Эрегинда в беде. Ни в коем случае!

– Его заберут в Анорнелинде? – Выпалила Нали.

– Я… э-мм… Не знаю… Трудно сказать… – Ваэртильгвен замялась и потупила взгляд.

– А … когда сможете?

Лик Таэлнаса выражал смесь страха и надежды.

– Этой ночью попробую провести ритуал экзорцизма. Надеюсь, если не изгнать тёмный дух, которым одержим ваш друг, то хотя бы вернуть ему его собственное «я».

Чародейка казалась неуверенной. Очевидно, она точно не знала, с чем придётся столкнуться.

Тэлс вздрогнул и побледнел, а Нали в ужасе закрыла лицо ладонями.

– Полагаю, вы понимаете, что для меня нет ничего важнее благополучия и безопасности жителей Бафлорта. Я пойду до конца, и буду защищать их любыми мерами и средствами, любой ценой, любой – даже ценой собственной жизни.

В прекрасных серебристо-жемчужных глазах хранительницы отражалась пляска языков пламени в камине.

– Госпожа, а… что, то есть кто … обитает там? – От волнения юноша не мог подобрать слов.

– Не ведаю, мой юный друг. Очень хочу спросить об этом Эрегинда.

Таэлнаса пробрала дрожь. Его глаза гротескно выпучились, будто у выброшенной на берег рыбы.

Видя замешательство юноши, хранительница попыталась подобрать слова утешения.

– Надежда всегда есть, даже в беспросветно тёмные времена. Нужно лишь нащупать в душе лучик света, который не даст пропасть в темнейший час.

Взор эльфийки затуманился, сознание улетело в недосягаемые дали несбывшихся надежд и мечтаний.

Влюблённые переглянулись.

– Ваше могущество, могу ли я задать вам личный вопрос? – Осторожно начал Тэлс, страстно желая сменить тему разговора.

И, получив разрешение, продолжил:

– А вы… любили?

Юноша всё-таки смутился, запоздало устрашившись собственной дерзости.

– Не бойся, юный Палладиэльф, ты не нанёс мне оскорбления своим любопытством. Раз случилось, что я вызнала ваши секреты, так уж и быть, поделюсь своими. Представим, что сегодня вечер откровений.

С тех пор минуло сто восемьдесят девять лет. Дорогого моему сердцу человека звали Виндал Арглаод – обычный парень, не герой, не чародей. Тогда я жила в Вейдлиме, где проходила обучение у его хранительницы Иннэиль Омелунас. День, когда я встретила Дала на празднике Дня Света, стал лучшим в моей жизни. Это была любовь с первого взгляда.

Кристально-чистая слезинка, нежданно сорвавшись с уголка жемчужного ока, капнула на белоснежную скатерть.

– Но наше счастье оказалось мимолётным, как сон. Осенью орки вторглись в Думэолот, началась война. Любимого призвали в Корпус пограничной стражи. Он успел написать только одно письмо.

Голос эльфийки сорвался, слёзы потекли по обеим щекам.

– Я вновь увидела Дала через три месяца. На похоронах. С тех пор я берегу в воспоминаниях каждое мгновение вместе с ним. Та весточка с фронта всегда со мной – как амулет и напоминание о любимом. Я люблю его до сих пор и не разлюблю никогда! В моём сердце никогда не будет места для другого. Простите, больше не могу говорить об этом.

Чародейка вытерла глаза белоснежным кружевным платком.

У Тэлса пресеклось дыхание. История Ваэртильгвен живо напоминала его собственные роковые видения.

– Простите мою невольную слабость, что-то я совсем расклеилась. А мне негоже раскисать, а не то ещё – альвы уберегите! – экзорцизма не осилю.

Не падайте духом! Надежда всегда есть. Будем думать о хорошем. А вам пора домой. Только, пожалуйста, не засыпайте – когда обряд завершится, когда Эрегинд окажется дома, вам предстоит быть с ним. Ваша дружба длится с детства, вы стали для него второй семьёй, и я рассчитываю использовать эту связь как якорь, на котором его душа поднимется к Свету. Но для этого нужно убить или, по крайней мере, сковать ту тварь из Элкирна, которая держит его во Тьме. За вами придут. Будьте готовы.

Ночной лес окутывала тишина, лишь изредка нарушаемая одиноким уханьем филина или приглушённым шелестом преследующих добычу летучих мышей.

Ночное небо затянула прерывчатая пелена туч, сквозь разрывы проглядывает звёздное небо и бледная долька убывающей луны.

Отдалённая глухая чащоба, куда и свирепый хищник не забредёт.

Посреди поляны одиноким менгиром высится беспростветная тень. Нетрудно представить – на ней чёрный балахон с низко надвинутым капюшоном.

Темнота липкими жирными чернилами растекается окрест, отравляя живую природу эманацими Зла и Мрака.

Внезапно земля зашлась мелкой дрожью. Землетрясение нарастает – и вот с громким треском надламываются и падают деревья, некоторое выворачивает с корнем из вспученного раздавшегося грунта, словно на поверхность рвётся великанский червь.

Из разрыва в нависающих облаках выглянула подслеповатым оком лунная полусфера, словно зеница космического левиафана, снизошедшего до лицезрения демонического действа.

Отголоски грохота набирают силу, шум нарастает.

Вскоре, с глухим стоном земля раздалаётся в стороны – и из подземных глубин с душераздирающим скрипом и скрежетом наружу прорывается гранёное остриё чёрного обелиска. По его поверхности, подобной обсидиану, змеятся редкие, малахитово-зелёные молнии.

Вокруг словно исторгся Хаос Первозданный, но одинокий силуэт нерушимо стоит на месте.

Вершину обелиска прочерчивают восемь сияющих продорльных полос, ослепительно вспыхивает нефритовое зарево – и мегалит, словно гигантский чёрный цветок, с глухим стоном отворяется четырьмя треугольными сегментами.

Из раскрытого зёва до самого неба бьёт столб призрачно-зелёного света, его зарево на целую лигу окрест заливает близлежащие чащи.

Над каменным «цветком» висят клубы плотного тумана. Когда марево полностью развеялось, из обелиска во всей свой леденящей кровь красе выступил могучий зверь.

Алчущими крови самоцветами распахиваются красные буркалы, пристально воззрившись на застывшую напротив тень в чёрном балахоне.

Видел бы это зрелище Эрегинд, наверняка потерял сознание от ужаса – ведь это был тот самый волколак проклявшего его демона, которого он накануне лицезрел в ночном кошмаре.

Фигура в плаще низко поклонилась и торжественно-подобострастно обратилась к пришельцу:

– Приветствую тебя, о верный и неустрашимый страж Повелителя! Несказанно рад служить Господину! Я прибыл в условленное место, едва ощутив зов призыва. Так поведай же мне распоряжение Хозяина.

– Ар-р-р-гх-х-х.

Вместо приветствия чудовище издало нечленораздельное рычание.

– Да пребудет Тьма в тебе и дух твой во Тьме на веки вечные, чародей!

Верноподданный колдун вновь низко поклонился.

– У Хозяина для тебя есть дело. Задание особой важности, без права на ошибку. Оно должно быть выполнено любой ценой.

– Рад и безмерно счастлив служить Его Могуществу Великому Тёмному Господину! Мои тело и дух, моя жизнь всецело принадлежат ему! Я выполню его волю или погибну!

– Р-р-гр-р. – Вновь зарычал телохранитель демона. – Довольно кружевных словес, колдун! Прибереги их для другого места и другого случая. Повторюсь, тебе поручено свершение особой важности и трудности. Догадываешься, о чём я говорю?

– Никак нет, ваша доблесть. Для меня это неважно.

– А зря. – Чудище усмехнулось. – Так слушай. Намедни ты сообщил, что хранительница задумала провести обряд изгнания. Это доподлинные известия?

– Так точно, ваша доблесть. Ваэртильгвен лично попросила нас с Урфитеей помочь ей.

– А ты уверен, что никто, даже супруга, не догадываются о твоей истинной сущности. Насколько надёжна твоя личина?

– Она надёжна, как закалённая сталь и непроницаема, как покров Тьмы!

– Хорошо, я верю тебе. Господин возлагает на тебя большие надежды, ведь ты всегда был надёжным и преданным слугой и ни разу его не подводил.

– Я буду надёжным и преданным слугой либо мертвецом!

– Да и лич из тебя бы вышел высшей пробы.

Волколак гнусно ощерился, обнажив бело-жёлтые клыки. Видимо, так на его звериной морде отображалась ироничная усмешка.

– За могущество, дарованное Господином, я готов заплатить любую цену, даже если это собственное посмертие.

– Замечательно! Итак, Хозяин приказывает тебе воспрепятствовать проведению ритуала, который может помешать осуществлению его планов относительно эльфёныша. Любой ценой! Но это ещё не всё. Чародейка, судя по твоим сведениям, слишком много знает. Поэтому она должна умереть.

Cилуэт в чёрном плаще заметно вздрогнул.

– Да, это сложнейшая задача, я не просто так проверяю, насколько безмерны твои верность и преданность нашему общему делу. Ты выполнишь этот приказ?

– Так точно, ваша доблесть. Выполню или погибну. Когда и как должна быть приведена в исполнение воля Господина?

В нотках тона голоса приспешника элкирнского демона проскользнула обречённость.

– Сегодня ночью. Кроме того, Хозяин просит тебя выполнить эту миссию так, чтобы ритуал был проведён, но его результат был прямо противоположным замыслу врага. Я ясно выразил тебе волю Господина?

– Именно так, ваша доблесть Страж Убежища. Клянусь Тьмой, Хаосом и Бездной, что в точности исполню его повеление. Готов действовать немедленно.

– Молодец, тёмный эльф, и Повелитель щедро вознаградит твои труды и жертвы. Но не думай, что идёшь на верную смерть – мессир предусмотрел способ помочь тебе.

Прислужник демона вплотную, лицом к лицу, подошёл к чёрной тени. Когтистая лапа расстегнула кисет на поясе, в слабом свете луны и звёзд блеснул медальон – вырезанное из чёрного агата кольцо уробороса с вправленным посередине жёлто-коричнево-зелёным камнем кошачьего глаза. Его поддерживали три белых, игловидно заострённых клыка, их вплавленные в металл основания ввинчивались в ободок кольца.

Рука в чёрной бархатной перчатке медленно потянулась к талисману и аккуратно взяла его за шнурок, сплетённый из тонких полосок полупрозрачного светло-коричневого материала, подобного высушенной коже.

– И это ещё не всё.

Волколак с мрачным торжеством заглянул в глаза тёмного мага. Затем достал из подсумка продолговатый и остроконечный, как обелиск, кристалл чёрного мориона.

– Не стану разъяснять, как этот артефакт надлежит использовать – уверен, сам знаешь.

– Воистину, милость Господина не уступает величиной его мудрости!

Прислужник демона откинул с лица капюшон, обнажив копну снежно-белокурых волос, и надел талисман. Затем бережно, словно тончайший хрустальный кубок, обеими руками взял чёрный кристалл.

Внезапно ярким светом загорелся рубин на поясе волколака, а руны на его доспехах и двулезвийной секире налились расплавленным золотом.

Монстр на миг прикрыл глаза и хрипло пролаял:

– Поспеши, чародей, времени больше нет!

В сей же миг эльф в чёрном плаще обратился гигантской летучей мышью. Воплощением кошмара сверкнули мерзкие грязно-кровавые буркалы, клыкастая пасть распахнулась в пронзительном взвизге и, расправив огромные кожистые крылья, новоявленный страхолюд взмыл в воздух, непроницаемо-чёрным сгустком мрака быстрее ветра помчавшись над лесом.

Плотный промозглый туман серым покрывалом опустился на землю, затопив округу неприятной прохладной сыростью. Пелена туч скрыла луну и звёзды, сизо-серые облака, словно налитые свинцом, безраздельно господствовали в стремительно, на глазах темнеющих, предзакатных небесах. Слабый дневной свет постепенно угасал, уступая напору пепельно-седых сумерек, наползавших неудержимым воинством.

Ваэртильгвен зябко поёжилась и плотнее закуталась в шерстяную накидку. Волшебница неспешно направлялась к храму Вентолы, пересекая цент ральную площадь. Хотя стемнело, вокруг было светло, благодаря освещению фонарей – бронзовых светильников со слюдяными оконцами; огонь давали пропитанные маслом фитили, толстые, как канаты.

Представ перед входным порталом и опёршись обеими руками на посох, хранительница вознесла краткую молитву Палмиранде Владычице Силы о даровании победы над Злом, и, на несколько мгновений погрузившись в транс, прошептала одну из мантр медитативной практики «Тильд сурмэо».

Закончив, чародейка немного отвлеклась, невольно залюбовавшись красотой величественного строения, самой большой гордости бафлортцев.

Построенное из огромных блоков роскошного белого мрамора с золотыми прожилками, святилище напоминало вытянутую овалом ротонду длиной в сорок и шириной в двадцать шагов, обрамлённой по периметру белоснежной колоннадой. У стен, глядевших во все стороны зеницами ромбовидных окон, между колонн располагались статуи альвов, высших духов Добра и Света, богов светлых эльфов.

Неповторимый шарм храму придавали обшитый листами латуни купол крыши, сверкавший золотом в солнечные дни, и предварявшая портал высокая треугольная арка из малинового кварцита, на вершине которой, гордо расправив крылья, восседала статуя феникса, аватара-символа Вентолы.

Проходя под стрельчатым проёмом арки, Ваэртильгвен отрешилась от всех чувств и мыслей, её дух и сознание заполняла чистая, незамутнённая сила. Представ перед массивными двустворчатыми вратами из серебристой древесины священной берёзы гиримель, декорированными золотыми пластинками, изображавшими солнце, луну, звёзды и растительный орнамент, эльфийка медленно развела руки в стороны.

Синхронно её жесту распахнулись створки врат.

Хранительницу уже ожидали: две облачённые в белоснежные одеяния фигуры застыли в преддверии.

– Доброй ночи, ваше могущество, госпожа Ваэртильгвен. – Приветствовала чародейку Урфитея Спеллонт.

Как и при встрече Эрегинда и его друзей, священница была одета в торжественный наряд, в котором проводила богослужения в храме.

– Всё подготовлено в полном соответствии с вашими указаниями.

Её супруг, мастер-наставник Аэллертан Спеллонт пристально глядел прямо в глаза чародейке своими дивными розовато-бежевыми очами.

Нечто неосязаемо таинственное крылось в их глубине, и это нечто произвело крайне неприятное впечатление на волшебницу. Мелькнула мысль, что так может хищник разглядывать добычу, но эльфийка сразу отогнала безумное наваждение.

– Мастер-наставник очень помог в начертании магической фигуры и расстановке ритуального инвентаря.

Урфитея улыбнулась, довольная проделанной работой и полная гордости за своего многоучёного мужа, обладающего столь выдающимися познаниями магии.

– Всегда рад помочь по мере моих скромных сил и возможностей достопочтенным госпожам.

Глава манорной школы, блеснув роскошной, расшитой золотыми нитками белоснежной мантией, вновь низко поклонился. Его ниспадающие ниже плеч белокурые волосы поддерживала золотая диадема, увенчанная расправленными крыльями.

– Предаю судьбу сего юноши в руки вашего могущества.

Он удалился, исполненный величавого достоинства.

В его взгляде мелькнул странный блеск. Ваэртильгвен словно укололо в сердце. Честно говоря, он всегда казался ей странным – никто из знакомых ей эльфов не имел подобной непроницаемо-нейтральной ауры. Часто после встречи с ним она ощущала неприятный дискомфорт, подобный оскомине от недозревшего плода. Что в нём могло быть не так, хранительница не могла объяснить даже самой себе. В остальном муж Урфитеи и отец Замфирель был безупречен, заслуженно обладая высоким авторитетом и заслуженным уважением в среде соплеменников не только как искусный педагог, но и пламенный оратор, а также блестящий организатор, всегда принимавший активное участие в общественной жизни манора.

– Итак, посмотрим.

Чародейка скинула шерстяную накидку, сняла перчатки, небрежно бросив их на сундук в углу переднего зала, и поправила свою любимую травянисто-зелёную мантию.

Волосы эльфийки были заплетены в косу, закрученную клубком на затылке, данный стиль причёски назывался у модниц «свернувшейся змеёй». На челе вновь блистала витая диадема с лазуритом, средний и указательный пальцы на обеих руках украшали перстни с драгоценными камнями. Кроме того, для проведения ритуала чародейка надела медальон-ламен, индивидуальную эмблему мага, знак его силы. Он представлял собой круглую пластинку из зеркально-серебристой амальгамы величиной с десертное блюдце, в центре которой был нанесён сигил – сложное переплетение магических знаков в единую фигуру. По ободку артефакта пробегала надпись альвийскими рунами, доступная для прочтения только посвящённым. Несмотря на категорический запрет проносить оружие в храм, мастерица магии была вооружена длинным изогнутым кинжалом, покоившимся в ножнах на поясе.

Жрица, узрев явное святотатство, удивлённо подняла бровь. Хранительница только покачала головой и махнула рукой, давая понять: не спрашивай зачем, так надо, всё узнаешь и поймёшь в своё время.

Ваэртильгвен взяла в обе руки свой магический посох и подняла хрустальный шар его навершия на один уровень со своим лицом, словно мечник клинок, салютуя противнику перед фехтовальным спаррингом. Магический шар навершия загорелся изнутри равномерным матово-белым светом, внутри него заплескались дивные отблески, словно блики солнца на воде.

Хотя проходной зал храма был достаточно освещён свечами пяти хрустальных люстр, магический свет словно разогнал мрак, засевший по всем углам комнаты, и осветил роскошное убранство помещения. Янтарное сияние осветило колонны из золотисто-жёлтого мрамора, расписные фрески о рождении Мироздания и сотворении жизни в нём, статуи эльфов и людей в натуральную величину, беломраморные барельефы с батальными сценами.

А в центре зала на покрытом белой тканью ложе-постаменте покоился Эрегинд. Бледен был его лик, огненно-рыжие волосы растрёпаны, во впадинах глаз залегли глубокие тени. На страдальце до сих пор охотничий костюм и дорожный плащ, видавшие виды, грязные и потрёпанные, покрытые грязью и запёкшейся кровью.

Вокруг постамента ржаво-красной охрой начерчен круг, с четырёх сторон, словно планеты на орбите звезды, в него были вписаны ещё четыре малых окружности, за ними, на внешнем радиусе, белым мелом прорисована двенадцатилучевая звезда. На остриях её лучей и в точках пересечения линий в белых глиняных плошках горят красные свечи – редкий и дорогой магический инвентарь, приготовленный из карминного порошка и кошачьей крови. Внутри клиньев лучей ярко-кровяной киноварью поблёскивали магические руны и стилизованные символы природных стихий и небесных тел.

В двух из четырёх упомянутых малых охряных кругах, напротив головы и ног Эрегинда, уложенные на пол, располагались квадратные серебряные пластинки, расписанные лаком. На первой изображена голова демона: вытянутый рогатый череп, красная кожа, вертикальные зрачки миндалевидных глаз, ощерившаяся в кровожадном оскале клыкастая пасть. На второй, напротив изголовья, – раскрытый цветок белой водяной лилии с жемчужиной посредине – универсальный во всём Мироздании символ эльфийской расы, ведь, согласно космологическим мифам перворожденных, именно кувшинки стали вместилищем тел их новосотворённых праотцев.

Ключевые элементы ритуала – два магических кристалла, установленные на деревянные плошки подле головы и стоп юноши: в изголовье – огромный, величиной с кулак алмаз, классической, в форме бриллианта, огранки и восьмигранный обелиск чёрного гагата – у подножия.

Перехватив посох одной рукой, и направив его шар диагонально вниз, хранительница приблизилась к магической фигуре. Некоторое время она внимательно изучала каждую линию чертежа и точность расстановки свечей – для успеха ритуала значение имела любая мельчайшая деталь.

– Лучи звезды идеально симметричны… Их стороны равны… Окружность вписана точно в центр звезды… Даже мельчайшие разрывы в линиях отсутствуют. – Шептала себе под нос чародейка.

В последнюю очередь сведущая в магии эльфийка осмотрела Эрегинда.

– Где его вещи?

– Всё предусмотрено.

Священнослужительница протянула волшебнице тряпичный свёрток.

– Что это?

Ваэртильгвен озадаченно нахмурилась.

– Ветвь демонического каштана с листьями и плодами. Тщеславный мальчишка позаботился о доказательствах своего триумфа.

Урфитея развернула свёрток.

Чародейка брезгливо поморщилась, будто разглядывала не веточку реликтового древа, а дохлую крысу. Затем смущённо улыбнулась:

– А если сорванец в итоге станет твоим зятем?

– Никак не могу взять в толк, и что она в нём нашла? – Жрица скептически поджала губы. – Замфирель слишком эгоистична и властолюбива. Бесполезно аппелировать к её рассудку – девчонка привыкла всегда получать желаемое.

– Почему ты не сожгла эту дрянь?

– Аэллертан сказал, что каштаны будут важной уликой, когда гильдейские ищейки будут проводить расследование.

– Типичный твердолобый бюрократ. Хотя, если честно, формально он совершенно прав. Брось на сундук, где накидка. Пришло время начинать ритуал. Как твои настроение и самочувствие?

– Я… немного волнуюсь.

– Ты когда-нибудь участвовала в ритуалах высшей магии?

– Нет. Мне доступно только сакральное волшебство. Ещё я знакома с основами теоретического колдовства.

– И очень неплохо, кстати. Подготовка ритуала выполнена безупречно. Ты и твой супруг достойны высшей похвалы.

– Спасибо, ваше могущество.

Хранительница погасила посох и прислонила его к стене, затем, закатив широкие рукава одеяния и очень осторожно, не наступая на чертежи, стараясь даже не всколыхнуть огоньки свечей, подошла к одержимому юноше.

– Бедняжка.

Вздохнув, отодвинула веко Эрегинда – и с ужасом отпрянула, увидев налитый кровью белок. Затем осторожно приложила ладонь ко лбу, потрогала пульс на шее.

– Всё ясно.

Столь же осторожно, чародейка вернулась обратно.

– Фита… Если ты не против, если я буду так тебя называть?

Урфитея выразила согласие кивком головы.

– Для ритуала тебе понадобятся кое-какие артефакты.

– То есть? … Гвен, если вы не против.

Жрицу несколько смутил резкий переход на неформальное общение.

– Не стесняйся, дорогая. Сегодня мы равны как гребцы в лодке. Держи.

Ваэртильгвен протянула ей цепочку с амулетом.

– Твоя сарта здесь?

– Что?

Урфитея так внимательно рассматривала диск медальона с вырезанной двенадцатилучевой звездой и вправленным в её центр топазом, что не сразу вникла в суть вопроса.

– Надень амулет. И возьми своё оружие, если оно находится в храме.

– Зачем?

– У меня есть посох и ламен. Помнишь о стабилизаторе? Связующем якорном элементе конфигурации магической энергии? Не бойся, всё должно получиться. Если, конечно, я не просмотрела ошибки в ваших начертаниях. Да шучу, шучу, всё будет хорошо.

– Всё, поняла! Подожди, я мигом!

Урфитея надела амулет и выбежала в центральный зал. Через несколько ударов сердца жрица вернулась с двулезвийной глефой из ярко сверкающей звёздной стали.

– Замечательно. Успокойся и ничего не бойся. Ты со мной и я с тобой. Мощь твоей сакральной волшбы укрепит и поддержит меня, а моё искусство станет твоим непробиваемым щитом в случае любой угрозы. Отбрось все страхи и сомнения, доверься мне.

Ваэртильгвен лучезарно улыбнулась. И добавила сухим и распорядительным деловым тоном.

– Становись в левую окружность, Фита. Очень-очень осторожно! Глефу держи вертикально двойным хватом на уровне груди. Нижним клинком упрись в пол. Да, вот так.

Сама хранительница заняла место на противоположном участке окружности. Легонько прикоснувшись кончиками пальцев к ламену на груди, Ваэртильгвен шёпотом произнесла слово Силы.

По залу пробежала еле заметная, но всё же отчётливо ощутимая вибрация.

– Сосредоточься!

Урфитея закрыла глаза и до побеления костяшек пальцев сжала древко глефы. Черты её лица заострились, застыв алебастровым слепком.

– Готова?

– Да!

Накопленная фигурой мощь, готовая вот-вот вырваться наружу, вызывала настолько мощные возмущения магического фона, что потоки Силы взвихрились круговертью, из ниоткуда задул сильный ветер, развевая полы одежд и волосы эльфиек.

– Держись! Я начинаю! – Голос Ваэртильгвен сорвался на крик.

Но, когда она начала нараспев декламировать заклинание, он был чист, спокоен, могуч и звонок, как шум полноводной реки:

– Ниртоэт реминадан фрааллуин аст каопам салвамдуэ…

Начерченные на полу линии ярко засветились белым и красным, яростно заалели руны и сигилы.

Колдовской ветер приобрёл ураганную силу, окружающее пространство буквально лопнуло, взорвавшись высвобожденной Силой.

Волшебница и жрица стоят прямо и непоколебимо, но по искажённой мимике их лиц ясно: им тяжко, и даже очень.

Одновременно Эрегинд (точнее тёмный дух, завладевший его телом), открыл глаза. Полыхнули свежепролитой кровью демонические очи, от постамента повеяло могильным холодом.

В тот же миг храмовый зал исчез. Эльфийки, постамент с демоном в обличье Эрегинда и магические фигуры зависли в пустой и холодной тьме, вне времени и пространства, но посреди взбесившихся рек Силы.

– Бариллотахт норекирри одеаллогал уккунноуру вапоссаим…

Демон оглушительно рассмеялся жутким злорадным смехом.

Прозрачный кристалл в изголовье, сперва налившись ровным светом, будто хрустальная люстра воссиял целым облаком слепящих бликов.

Тьма в испуге отпрянула.

Демон люто зарычал.

Гагатовый обелиск исторг лучи тёмного света, вступившего в противоборство с отблёскивающим сиянием кристалла.

Тьма и Свет смешались в серое сумеречное марево.

Высокий сильный напев чародейки звучал всё увереннее, а демон захлёбывался в рёве, нежданно сменившемся полной лютой злобы тирадой:

– Слабоумные остроухие шлюхи! Неужто всерьёз вознамерились одолеть МЕНЯ своей никчёмной волшбой? Ничего у вас не выйдет! А вот я покажу вам истинную магию! Искусство прорицания! Прекрасное, как пламя костра, и верное, будто остриё доброго клинка!

– Ты!

Испепеляющее-алые зеницы уставились прямо в глаза Ваэртильгвен, но чародейка приняла вызов и не отвела взор.

– Не доживёшь до рассвета и подохнешь с раскроенной глоткой в луже собственной крови, как свинья на скотобойне!

– А твоя подружка, – бес воззрился на Урфитею, – менее чем через год вместе с единственной дочерью падёт в бою от рук заклятых врагов.

– АХ-ХА-ХА-ХА-ХА!

От безумно-злорадного гогота порождения Тьмы, казалось, затряслись стены и своды храма.

– НЕ СЛУШАЙ ЕГО! ЭТО ЛОЖЬ! НАЧИНАЙ! СЕЙЧАС ЖЕ! – В голосе волшебницы проскользнули нотки отчаяния.

– Дастеиннел таораннаст иммегин аухиврул стерникке страннира ал валлюме ненниривальде. – Урфитея приступила к исполнению своей части партии.

– Гхушаррабаз ицукелоб яхшафин нагзор уш нагаррот агх нагзар гуракиду кимкош биж хун-хивак нагр…

Зловещая симфония демонейта, изначального языка демонов, мрачного и грубого наречия тёмных искусств, пропитанного ненавистью, злобой и неутомимой жаждой владычества над всем живым, раскатом грома всколыхнула эфир ритуала.

Свет и воспрянувшая Тьма закружились в убийственном танце, вновь порождая легионы сумерек.

– ДЕРЖИСЬ!!! – Крик Ваэртильгвен превратился в вой раненой волчицы.

Но отступать было поздно, оставалось лишь сражаться – до последней капли крови, не прося пощады, не на жизнь, а насмерть.

Лица чародейки и жрицы перекосились от боли и перенапряжения, они играли с огнём, пытаясь обуздать могучие потоки Силы. Подобная переоценка собственных способностей в девяти из десяти случаев оканчивалась смертью, и в одном – одержимостью.

Битва заклинательных песней ожесточалась с каждым ударом сердца. Чистому и могучему, исполненному праведного гнева напеву Ваэртильгвен и бескомпромиссным, неукротимым, словно буйство стихий, руладам Урфитеи противостоял холодный, жестокий, зычный и хриплый голос монстра, ревущий, подобно извергающемуся вулкану.

Демоническая тварь окончательно утратила эльфийское подобие: кожа посинела, лиловый язык почти вываливался из распахнувшегося звериным оскалом рта, волосы растрепались, а налитые кровью очи затмились и побагровели, угасая и роняя предательские слёзы.

Порождению Зла терять было нечего: погибнуть самому, забрав при этом с собой трёх перворожденных, судя по всему, казалось ему достойным исходом битвы, неумолимо приближавшейся к трагической для него развязке. Демон заметно ослабел, его инфернальная мощь таяла, как снег на солнце, а голос сорвался уродливой какофонией булькающего клёкота.

Кристалл-бриллиант заструился ослепительным заревом, пронзившем мрак, а лучащийся сумраком гагатовый обелиск потух и покрылся густой сетью мелких трещин.

Заклятие демона оборвалось, хриплый предсмертный крик, единожды раздавшись, не прекращался более.

Трещинки гагата толщиной в волосок зазияли глубокими разломами, закурившимися чёрным дымком.

– МОМЕНТ ИСТИНЫ! НАЧИНАЕМ! СЕЙЧАС! ВМЕСТЕ!

Крик Ваэртильгвен напоминал рёв боевого рога, возвещающего выдержавшему натиск неприятеля войску о переходе в решительное контрнаступление.

– Иллитаннари эалладаэ кенному соллаад симоллуру геннен улли хидданлан велиор.

Двойной напев в едином порыве слился в величественную арию, достигшую кульминационной ноты.

Демон выхаркнул сгусток крови, заткнулся и обмяк, его голова завалилась набок, глаза выпучились, вывалился язык.

Кристалл гагата с громким треском лопнул и рассыпался чёрным прахом, истаявшим без следа.

Сумрак развеялся, окончательно уступив слепящему хрустальному сиянию.

– РАЙВЕЛЛИСТО!

Казавшийся трупом Эрегинд повернул голову, демоническое обличье сошло на глазах, лик стал чист и светел, как соцветья первых подснежников, распустивших лепестки ещё по-зимнему холодным утром ранней весны.

– РАЙВЕЛЛИСТО!

Парень закричал, но обыкновенным, нормальным голосом, лишённым ненависти и злобы, хоть и отмеченным печатью невыразимого страдания.

Свет кристалла без остатка поглотил зримое пространство, из глаз и рта Эрегинда во все стороны ударили потоки яркого света, окончательно накрывшей поле боя слепящей белизной.

Едва успев плотно зажмурить глаза и закрыть лица руками, хранительница и жрица будто выпали в Астрал, в тот же миг утратив осязание и восприятие.

Свет и тишина. Ничего более.

Ваэртильгвен пришла в сознание, вновь ощутив саму себя, и открыла глаза.

Они победили! Зло уничтожено!

Вот только отчего так неспокойно на душе? Холод тревоги страшного предчувствия ледяной гадюкой обвил сердце.

Чародейка схватилась за грудь, уронив посох, и упала на колени. Магический шар с громким звоном ударился о гранитные плиты пола и откатился к постаменту. В глазах потемнело, дыхание пресеклось, сознание провалилось в пропасть, ускользая лёгкой дымкой.

– ГВЕН!

На грани сна и яви Ваэртильгвен ощутила мягкие, но сильные пальцы на висках, их лёгкое тепло мягкой волной разлилось по телу, вызвав ощущение лёгкого покалывания на коже головы.

Сознание вернулось резким рывком.

– Потерпи, не двигайся. – Сильные пальцы массировали виски. – Всё хорошо. Вот так.

Чародейка отрыла глаза лёжа навзничь на полу. Тревожное лицо Урфитеи нависало над ней полной луной ясной ночью. И оно светилось гордойстью и торжеством.

– Мы сделали это! Демон изгнан!

– Как Эрегинд?

– Пышет красотой и здоровьем. Словно заново родился.

– Мне надо осмотреть его. Сейчас же! Ой!

У Ваэртильгвен не получилось с первого раза подняться на ноги.

– Спокойно, не трать силы, ты ещё слишком слаба.

Жрица поддержала хранительницу за плечи и напоила чистой водой из серебряной фляги.

– Вот так. Что тебя беспокоит?

– Сама не пойму, в том и дело. Будто змея залегла под сердцем.

Хранительница беспомощно развела руками.

– Ничего, пройдёт. Можешь встать?

Ваэртильгвен слабо кивнула. Но устояла на ногах лишь с поддержкой жрицы.

– Подведи меня к мальчику. Ни слова – делай, что говорю! Поверь, это очень важно. И подай мне посох.

Внимательный осмотр места ритуала и спасённого юноши не выявил ничего необычного.

– Это Эрегинд? Он вернулся? Что ты чувствуешь?

– Ничего… необычного. А ты? Сейчас твоя магия справится лучше моей.

– Он обворожительно прекрасен, как снизошедший дану. Но… его аура. Она размыта, как улица за окном в дождливый день. В остальном… теперь, кажется, я начинаю понимать, чем он привлёк Фире.

– Ум и осязание не видят подвоха. Но на сердце неспокойно.

– А я, наоборот, чувствую себя отменно, будто крылья выросли. Держись, доведу до дома.

Вскоре после полуночи Урфитея укладывала Ваэртильгвен спать. Волшебница, приняв целительное снадобье, почувствовала себя лучше. Но тревога так и не прошла.

Жрица вполголоса мурлыкала заунывную колыбельную о серебряных холмах и златых дубравах сказочной страны забвения где-то за семью морями.

– А знаешь, Гвен, – теперь жрица совсем не стеснялась обращаться к искуснице по-простому, как к давней подруге, – был момент, когда я едва удержала конфигурацию заклятья. Он показал мне ужасные картины…

Урфитея судорожно сглотнула, её глаза в страхе расширились, словно от заново переживаемых кошмаров.

– Руллахт Синдуно объят пламенем…. Полчища орков неистово штурмуют белые башни… Но ни одна из моих сестёр-во-свете не устрашилась и не отступила перед лицом врага… Мы погибали одна за другой, но дорого продавали свои жизни, усыпая грудами трупов тёмных воителей белокаменные мостовые… Я видела … Замфирель…

Глаза Урфитеи заволокли слёзы.

– Нелепый вздор! Руллахт Синдуно стоит на берегу моря. Как… Нет, не могу представить. И… А на самом деле… Я тоже… кое-что видела. Это… Неописуемый кошмар…

– Не береди душу, а лучше засни! Спокойной ночи, Гвен. Пусть сон излечит твои тревоги. А я пока побуду рядом.

– Спасибо, сестра.

Урфитея закрыла глаза и простерла над чародейкой свои раскрытые длани.

Фигуру Ваэртильгвен окутало облако серебристого сияния и её сознание, наконец, впало в долгожданное забытьё.

Но покой, которого она так сильно жаждала, так и не наступил.

Ей снился странный беспокойный сон, вернувший её на место ритуала. Величественные своды храма, магические фигуры на полу, тело юноши, кристаллы.

Внезапно пала тьма. Руны, пентаграммы и окружности полыхнули ярким светом, в освещённое им пространство ступила фигура в чёрном балахоне с низко надвинутым капюшоном. Протянулась рука в чёрной бархатной перчатке и забрала гагатовый кристалл-обелиск у подножия ложа-постамента. И установила внешне неотличимый артефакт.

Но стоило присмотреться…

У Ваэртильгвен словно сердце провалилось. Вместо жирного смолистого блеска агата на гранях подменённого обелиска играли тускло-матовые антрацитовые переливы мориона.

Хранительница проснулась в холодном поту.

– «Альвы всемогущие»!

Если так всё и было – Эрегинд навеки проклят и обречён на вечные муки, которые испытывают тёмные души в земном воплощении. Их удел – сеять смерть и страдание в бессмысленной жажде власти и могущества, вдали от тепла, любви и солнца.

– «Гагат – самый сильный магический амулет… Морион – камень чёрного колдовства, открывающий двери в потусторонний мир, наравне с чёрным агатом, любимая драгоценность чернокнижников и некромантов».

Из глубин памяти всплыли давно забытые премудрости магической теории.

– «Ты будешь мёртвым при жизни».

Зловещий шёпот из ниоткуда подобно резкому порыву холодного ветра ворвался в сознание.

– «…при свете солнца видеть беспросветный мрак ночи».

У хранительницы резко заболела и закружилась голова. Эльфийка тут же побежала на кухню принимать микстуру, но легче не стало. Наоборот, её пробил озноб, сердце затрепыхалось, душу залила смертная тоска. Чародейка откупорила новый пузырёк – всё тщетно. Головная боль переросла в мигрень и невидимыми тисками сдавила череп.

Внезапно на самой границе слуха раздался резкий приглушённый удар, словно где-то неподалёку в землю ударили стальным молотом.

Ваэртильгвен в ужасе обернулась. Звук повторился. Затем снова и ещё, раздаваясь с амплитудой, совпадавшей с частотой биения сердца.

Не ощущая себя и не понимая, что происходит, в кружевном спальном халате поверх исподнего, хранительница потревоженной сомнамбулой выбежала в гостиную. И остолбенела: обрамляющие каменную плиту входа защитные руны пылали ослепительно алым огнём, словно кипящая кровь в ведьмином котле.

Удары продолжались с неослабевающей силой.

Ваэртильгвен словно впала в ступор, никак не реагируя на штурм своей обители, будто трусливый и нераспорядительный кастелян перед лицом вражеских полчищ.

Стало совсем плохо. В таком состоянии чародейка была беспомощна перед неведомой угрозой. Более того, даже дыхание стало жестокой пыткой.

Эльфийка попыталась бежать, но упала на четвереньки и поползла раненым зверем.

Камень издал глухой стон и с грохотом раскололся, взорвавшись тучей пыли и обломков. Призрачно-малиновое зарево затопило гостиную, в проёме замаячил высокий силуэт в чёрном плаще с капюшоном.

Животный страх неожиданно придал ей сил. Молнией бросившись в спальню, хранительница выхватила из ножен на поясе повседневной мантии длинный изогнутый кинжал.

Незваный гость пришёл по её душу, это чародейка отчётливо ощутила по флюидам холодной жестокости, которые излучала его аура.

– «Если пробил твой последний час, встреть смерть достойно, подобно герою-воителю». – Гласило одно из правил морального кодекса светлых магов, которому Ваэртильгвен неуклонно следовала всю жизнь.

И то, что этот миг настал, она почувствовала совершенно отчётливо, так же ясно, как видела перед собой пламенноокого адепта Тьмы в чёрном балахоне и маске из чёрного бархата. Мощь искусства тёмных троп магии исходила от него, подобно жару пылающего горна. Зримое отсутствие оружия, обнажённого или в ножнах, нисколько не умаляло окутывающую его смертоносную ауру.

Всего за пару ударов сердца он догнал её, ангелом смерти ворвавшись в опочивальню.

Испытывая леденящий ужас, не желая умирать, но и не собираясь сдаваться, эльфийка заглянула в пламенные очи, ухватила кинжал в обе руки и направила острие прямо в лицо злодею. Ярость поднялась из глубин её духа обжигающей волной и побудила броситься в последнюю атаку.

Хранительница прыгнула дикой кошкой и произвела выпад, целясь в налитый демоническим огнём взор. На колдуна это не произвело ни малейшего впечатления, и глазом не моргнув, он просто скрестил чуть ниже запястий сжатые в кулак руки и затем резко выбросил их вперёд, разжав ладони.

На полпути к цели эльфийку настиг хлёсткий удар стянутой тугой плетью Силы. Её отбросило назад и опрокинуло навзничь, обессилившие руки выпустили кинжал, с тихим стуком отлетевший под кровать.

Весь мир заполнили океаны непередаваемо пронзительной боли, словно с неё заживо сдирали кожу и посыпали солью оголившуюся плоть.

Крик боли вырвался наружу обжигающим потоком.

А затем чужая железная воля вздёрнула эльфийку вверх, заставив повиснуть в воздухе. Краем глаза жертва видела, как тёмный маг на вытянутых руках проводит с ней манипуляции, словно с неживым предметом на уроке левитации.

В следующий миг беспомощное тело с силой ударилось об пол, раздался хруст ломающихся рёбер. Отдавшись солоноватым привкусом, изо рта хлынула кровь.

Колдун медленно отстранил руку в сторону, сжав ладонь, словно взяв нечто невидимое. Ваэртильгвен, более не гордая мастерица чар, безвольно повиновалась, будто тряпичная кукла, и протянула руку под кровать, нащупав рукоять выпавшего кинжала.

– «Нет, только не это»!

Чародейка сразу догадалась, что тёмный намеревается сделать с ней.

Он резко воздел руки – эльфийка встала на ноги, сжал правую кисть и занёс её над согнутой в локте левой – и жертва марионеткой повторила его действия.

Мощь тёмной силы была чудовищной. Хранительнице казалось, словно её укусил ядовитый паук, а затем оплёл стальным канатом гигантский змей. Гордость, мужество, воля, честь, мастерство – всё бесследно исчезло.

– «Нет, я не могу окончить свою жизнь вот так, как скотина под мясницким ножом»!

Горькие слёзы безысходного отчаяния потекли из глаз. В памяти всплыло зловещее предсказание демона в обличье Эрегинда. Ещё во время ритуала погибающее дитя Зла наслало на волшебницу видение чёрной руки, раз за разом пронзавшей её плоть хладной сталью кинжала.

Тем временем враг нанёс фантомный удар, механически повторённый жертвой, – и остриё клинка взрезало кожу предплечья эльфийки. Винно-алая жидкость полилась ручьём, безобразно замарав белоснежные кружева спальной рубашки.

Ваэртильгвен истошно завопила.

Импульс злонамеренной силы подтолкнул её к побелённой стене, украшенной полосой меандрового орнамента с бежевыми розеттами, и где заставил кровью из раны на предплечье начертать зловещее послание.

Когда до страдалицы дошёл его смысл, её пробрал леденящий ужас, да такой, что она на миг забыла о неумолимо надвигающейся мучительной смерти. Если это правда, Саороланту ждут тёмные времена, невиданные с окаянных лет Чёрной Скорби.

Колдун провернул сжатую кисть – продублировав его манипуляцию, Ваэртильгвен поднесла кинжал к груди, так, что слегка приподнятое остриё его клинка нацелилось прямо в яремную впадину.

– МАТЕРЬ ПАЛМИРАНДЕ, СПАСИ МЕНЯ-А-А!

Полный безнадёжного отчаяния призыв сменился истошным воплем предсмертной агонии.

Сталь сверкнула серебристым блеском – и эльфийка с разрубленным горлом повалилась на пол. Из страшной раны ручьём хлынула горячая алая кровь, показавшаяся затрепетавшей на ветру широкой лентой красного шёлка.

В кровавой луже, растёкшейся далеко вокруг агонизирующего трупа, промелькнуло отражение пылающих триумфом пламенных очей убийцы.

Он падал вниз в мёртвой тишине.

Вокруг проносилось прозрачное пустое пространство, призрачно-сизое, словно небо над дальним горизонтом.

Непрекращающийся полёт без начала и конца дарил ощущение бесконечного падения вниз. Брошенным в бездонную пропасть камнем, его дух низринулся в бездну.

Но ничто не длится вечно, и настал момент, когда внизу показалась туманная дымка. Марево приближалось, источая сумеречный свет.

Он перестал ощущать себя единственным во всей вселенной мыслящим и чувствующим существом.

Колыхающиеся тени, серые, словно сотканные из праха, медленно кружили вокруг. Они видели и чувствовали его так же, как он видел и чувствовал их. Более того, они считали его своим, одним из них.

Некоторое время все они молча порхали в воздухе, кружась в медленном танце, невесомо паря в разряжённом сером тумане.

На краю сознания раздался еле слышный шелестящий шёпот, постепенно нарастая и превращаясь в отчётливый многоголосый хор:

– «Приве-е-е-е-етствуем те-е-ебя, собра-а-а-ат. Тепе-е-е-ерь ты оди-и-ин из нас-с-с-с. Ты пришё-ё-ё-ёл на зо-о-о-ов. Мы-ы-ы то-о-о-оже при-и-и-ишли на зо-о-о-ов. За-а-абудь про все-е-е чу-у-увства-а-а. На-а-ас ждё-ё-ё-ё-ёт бла-а-аже-е-е-нство-о-о ве-е-е-ечно-о-о-ого покоя-я-я и сла-а-а-адкого-о-о за-а-абве-е-ения-я-я».

Вечный покой и умиротворение. Нет боли, тревог и страданий, впрочем, как и радости и счастья. Ощущение полной свободы, будто паришь высоко в небесной выси поверх облаков.

– «Я свободен, полностью свободен. Я… Кто «я»? Где «я»? Что со «мной»?

Сплошная стена призраков, безглазых и безликих, расступилась, пропуская вперёд огромное угольно-чёрное пятно мрака, по очертаниям подобное плащу с капюшоном, в проёме которого горят два алых ока.

– Приветствую тебя, Тёмный Наследник, да пребудешь ты во Тьме и Тьма в тебе во веки веков.

Слова звучали в подсознании, во всяком случае, видимых уст у призрака не было и, в отличие от своих серых собратьев, привидение говорило правильно и чётко, только не протяжным стенанием, а мрачным замогильным голосом.

– Несказанно рад встретить тебя в Бездне, нашем общем доме, где все мы рано или поздно упокоимся в мире и забвении.

– Извини, милорд незнакомец, но я не знаю себя. А что такое Бездна?

– Не перебивай меня! Оглянись вокруг – что ты видишь?

– Нечто необъятное, бесформенное, сумеречная туманность… обитель духов…

– Нет! Это и есть Бездна – вместилище тёмных душ, в котором ты сейчас пребываешь.

– Всё равно не понимаю. А кто я?

– Один из нас. Причём великой силы. Твоё появление предначертано волей Мироздания. Тебе суждены великие свершения, великие – и ужасные. Мироздание вступает в новую эпоху, реки времён не повернуть вспять, чему суждено свершится, того не миновать. Ты – тот, кто вызовет ветер перемен, дыхание которого сдует весь шлак, засоривший вселенную. Ты – огненное клеймо нового бытия миров, без богов, неважно злых или добрых, и их безропотной паствы, служащей лишь поживой для интриг и прихотей своих хозяев. Тогда каждый смертный, если окажется достойным избранником Силы, сам сможет стать богоподобным, не богом – нет, но сущностью неограниченного могущества, способным господствовать во всём Мироздании.

Алые зеницы под капюшоном мигнули.

– Тебе пора, великий. Пока твоя земная миссия не исполнена, тебе не обрести здесь посмертия.

– Спасибо, достопочтенный. Да благословят тебя альвы и сохранят твою обитель!

Чёрная тень в ответ глухо рассмеялась:

– Наивный неразумный неофит! Тебе ещё только предстоит познать основы сокровенных знаний. Истина откроется тебе в своё время. Но довольно слов – пора вернуться, да путь далёкий. До встречи, Тёмный Наследник, избранник Мироздания! А она будет, обязательно будет, никакая вечность не бесконечна. Храни тебя Тьма!

Вновь наползла туманная дымка, в которой растворились серые тени, истаяв дымом по ветру. Мигнув на прощание, погасли алые глазницы, и чёрный призрак, силуэт которого поначалу стал подобием чёрной грозовой тучи, последовал за своей паствой.

Вновь полёт сквозь пустоту – но на этот раз вверх, прочь от мертвенной дымки. Сизое марево послушно распахивает зыбкие объятия – вперёд и вверх.

Но… Куда? Что… Там?

Как и падение, взлёт казался бесконечным путешествием в вечность…

Мягкий неяркий свет, даже слегка рассеянный ресницами, проникал сквозь закрытые веки. Глубокий вдох – и сознание прояснилось. Ещё миг – и Эрегинд вновь ощутил себя самим собой. Память о пережитом обрушилась гигантской волной девятого вала – эльф разразился истошным криком, словно подозреваемый в руках заплечных дел мастера.

– Сейчас всё пройдёт. Вот так.

Хорошо знакомый голос вернул чувство реальности.

– «Кто это?».

Внезапно всё прошло.

– «О да, воистину».

Осязание словно подхватило лёгким потоком, тёплым и нежным.

– «Ка-а-ак же хорошо. Вот бы так чувствовать себя всегда, целую вечность».

– Не хочешь чувствовать боль – умри.

Резко прозвучавший голос был грубым и холодным, исполненным ненависти и презрения к любому, даже малейшему проявлению слабости.

Вздрогнув, Эрегинд открыл глаза. Фокусировка сформировалась не сразу.

– Ну как?

Глаза напротив ярко блеснули бушующим пламенем, но контуры лица оставались размытыми.

– «И обличье их – Тьма, но сердца пылают неугасимым пламенем, губительные помыслы исполняют они чёрной десницей. Мрачен и ужасен лик слуг Тьмы и Хаоса, а взор их свирепых, не ведающих милосердия очей подобен металлу, растопленному в горне, или свежепролитой крови».

Юноша вновь закрыл так и не прозревшие глаза, встрепенулся, прогоняя из рассудка зловещий шёпот и узрел наконец обличье говорившего, несказанно удивившись. Поначалу парень отказывался верить собственным глазам, посчитав происходящее страшным сном или иллюзией.

– Ну что? Каково это – ощущать новообретённую силу?

Обзор полностью занимало лицо Аэллертана Спеллонта, мастера-наставника манорной школы. И оно светилось жутким торжеством, в розовато-бежевых глазах плескалось неистовое безумие, весь вид многоучёного эльфа ясно выдавал в нём одержимого.

Он стоял у бокового края ложа-постамента, склонившись над Эрегиндом, с руками, скрещёнными на груди. Белоснежная учительская ряса, с вышитым золотыми нитками витым растительным орнаментом, выглядела помятой, ниспадающие на плечи белокурые волосы растрёпаны, золотая крылатая диадема съехала на висок, а черты лица потемнели и заострились.

– Мастер-наставник… Ваша мудрость… Чем обязан честью?

Парень тяжело дышал. В глазах – пустота. Сознание, поначалу затерявшись словно в мутных облаках пыли, теперь безошибочно узнавало окружающий мир.

– Свершилось! Наследник Фелиорна пробуждён! И я собственноручно способствовал его инкарнации! Итак, каковы ощущения?

Лицо Аэллертана окончательно исказилось, налившись мертвенной бледностью, губы изломало кровожадной усмешкой, сквозь них стали видны тёмные и заострённые зубы, будто собачьи. Мастер-наставник обратился учуявшим кровь голодным упырём.

В душу Эрегинда липкой струйкой потёк страх.

– Какие… ощущения? – Едва выдавил он из себя, насмерть испугавшись.

– Ощущения переполняющей тебя Силы, бьющего через край могущества, и бессильного трепета Мироздания, готового пасть ниц по мановению твоего всесильного перста! Да здравствует Тёмный Наследник!

– «Папаша Замфирель форменный сумасброд! Недаром матушка говорит, что всезнайки чокнутые».

Юноша удивился собственной мысли. А вслух сказал:

– Я не узнаю вас, многомудрый. С вами что-то не так. Вы нездоровы?

Торжество с лица одержимого как ветром сдуло.

– Жалкий детский лепет. – Мастера-наставника охватило явное разочарование. – Значит, ты обретёшь себя не сразу. Он давно ждёт тебя.

– Кто «он»?

У Эрегинда мурашки побежали по коже.

– Твой будущий наставник, конечно же! Скоро я пошлю ему весть. Старый колдун несказанно обрадуется! – Выражение лица Аэллертана приобрело мечтательный оттенок. – Через несколько дней он будет здесь. Поможет замести следы. И повести гильдейских ищеек по ложному следу.

У Эрегинда иссяк запас душевных сил, позволявший выдерживать этот бесконечный кошмар. Храбрость и выдержка улетучились без остатка, сгорели, как сухая щепа на костре.

Впервые за много лет он стал горячо и искренне молиться Вентоле:

– «Всемогущая, мудрейшая мать-заступница, прости мне все мои проступки, прости гордыню и маловерие, выведи из мрака к Свету…».

По щекам юноши потекли горячие слёзы запоздалого раскаяния.

Лицо Аэллертана Спеллонта окончательно потеряло эльфийское подобие, заполнившись смесью гадливости и презрения.

– Ты слаб, как новорожденный котёнок! Но ничего страшного. Грядёт великая война, из горнила которой твой дух выйдет закалённой сталью. Ты станешь непревзойдённым Тёмным Воителем, величайшим во всём Мироздании. Мне нечего добавить к словам Пастыря Душ. Придёт время – и тебе откроется собственное предназначение. А пока прощай. Поверь, мы ещё встретимся, когда и как – будет видно. А нашу беседу пока забудь – до срока.

Распахнутая грязно-серая длань пролетела перед лицом – и вновь пала тьма.

Далеко за полночь в дверь постучали.

Ллайсаниэль Элдануол, протиравшая влажной тряпкой лоб мужу, резко обернулась. Сквозь растрёпанные ярко-рыжие пряди блеснули покрасневшие глаза, полные глубокой душевной муки.

– Монфи, открой.

Девушка вскочила с места. Мерно скрипнули несмазанные петли, медленно отворив дощатые двери из светлой лакированной древесины, украшенной вырезанным барельефом-оберегом феникса.

– Да хранят ваш очаг альвы, миледи Элдануол.

Аэллертан Спеллонт низко поклонился. Его облик светился торжеством и гордостью.

– Ваш сын спасён. Мастерство и могущество госпожи Ваэртильгвен и вера её преосвященства госпожи Спеллонт, не без участия вашего покорного слуги, принесли верным детям Света великую победу.

Мастер-наставник патетически воздел руки.

– Овладевший им демон побеждён и низвергнут обратно в Хаос. Юноша живым и невредимым возвращён в лоно отчего дома.

Мастер-наставник слегка повёл подбородком, подавая знак, – и порог переступили Таэлнас и Наинлит. На носилках, которые они внесли в гостиную, покоилось бесчувственное тело Эрегинда.

Ллайсаниэль и Монфиэста шумно заголосили, в их охающих вскриках в равной доле смешались тревога и страх, боль и надежда, радость и облегчение. Страдальца осторожно посадили в старое потёртое кресло из оленьей кожи. Мать и дочь, не веря своему счастью, с причитаниями бросились к нему, заключили в объятья и оросили горячими слезами.

– Ллайс, возможно Лорти лучше отнести в спальню?

– Да, Лерт, конечно.

– Ребята помогите, матери Эрегинда. Да поживее.

Тэлс и Нали бросились исполнять поручение.

– Будьте осторожны – он пока не в себе, его дух парит в пустоте, пытаясь нащупать путеводный лучик света. Зовите его, согревайте своим теплом и любовью – и ваш мальчик обязательно отзовётся и вернётся.

– Да хранят вас альвы, милорд мастер.

Ллайсаниэль нежно гладила волосы сына.

– Моя семья – всё, что у меня есть. Муж, сын и дочь – единственный смысл и содержание моей жизни. Мы в вечном долгу перед вами.

– Не стоит благодарности, Ллайс. Жизнь хранителей и защитников нашего народа всецело принадлежит священному делу борьбы с тёмными силами. Наше могущество – не только привилегия, но и тяжкое бремя, которое мы несём его с достоинством и смирением истинных воинов Света. Да пребудет с вами благословение Благих Сил.

Мастер-наставник отвесил театральный поклон, а про себя подумал:

– «Наивная дурёха! Как же тогда ты заголосишь завтра, когда твоего ненаглядного сыночка будут забирать на войну?».

– Вы наш спаситель, мессир, я буду каждый день молиться альвам о вас, вашей супруге и госпоже Ваэртильгвен, да даруют они вам вечную жизнь!

Несчастная женщина бухнулась перед ним на колени и попыталась поцеловать его нефритовый перстень, но псевдоблагодетель продолжал разыгрывать из себя благородного борца со злом и отдёрнул руку, подняв мать Эрегинда на ноги.

– «Я и так буду жить вечно, безмозглая ты гусыня».

В глубине своей лиходейской души, чёрной, как смола, адепт Зла просто потешался над страданиями несчастной женщины.

Знала бы эльфийка, какое страшное проклятие теперь довлеет над её сыном, умерла бы на месте от разрыва сердца. А в то, что многомудрый, досточтимый глава манорной школы на самом деле злой колдун, прислужник околдовавшего Эрегинда демона, она бы не поверила никогда и ни за что.

– Монфи… Монфи….

– Эрегинд!

Ллайсаниэль бросилась к приходящему в себя Эрегинду.

Тем временем злокозненный перевёртыш незаметнго удалился.

Серая ладонь с когтистыми пальцами, не успев исчезнуть из поля зрения, сменилась милым, родным и до боли знакомым лицом.

Монфиэста, дорогая сестричка. Вытянутое личико с заострённым подбородком, слегка вздёрнутый тонкий носик, чудесные светло-карие, цвета мускатного ореха, глаза и блестящие пряди, тёмно-рыжие с бронзовым отливом. Очи, ещё мгновение назад полные слёз и тревоги, засветились несказанной радостью. Она охнула, но от неожиданности не сумев вымолвить ни слова. Юноша даже не заметил, как стал тихо называть её по имени.

– Эрегинд!

В сознание огненным фейерверком ворвался голос матери.

– «О альвы, я не видел мамочку целую вечность!»

– Сыночек!

Лицо сестры сменилось материнским.

Она крепко обняла и поцеловала сына. Эрегинд отчётливо ощущал, даже сквозь домашнее ситцевое платье, как часто и тревожно бьётся сердце матери, вновь вдыхал аромат розовых лепестков и фиалок, купался в лучах её счастливых, блестящих, как драгоценный жемчуг, серых глаз.

– Я так переживала, так ждала! Бессовестный негодник, я отучу тебя пропадать без вести!

Радостные слёзы сменились строгим грозящим перстом.

– Пожалуйста, никогда больше не покидай нас!

Монфиэста мёртвой хваткой вцепилась в плечо брата.

– Мама, как же я люблю тебя!

– И я тебя, мой мальчик. – Ллайсаниэль вновь расплакалась.

Эрегинд теперь узнавал родичей. На лице матери наметились новые морщинки, особенно в уголках глаз, где отчётливо пролегли «гусиные лапки».

И тут он вспомнил об отце. Сердце «укололо» резкой болью.

– Неллас, где он?

– Отец сильно так сильно волновался и беспокоился…

В глазах матери промелькнула тревога.

– Ты знаешь, преклонный возраст… Я дала ему успокоительной настойки.

Её выдавала неуверенность, было ясно: мать что-то недоговаривает.

– Увидитесь утром. Он будет очень рад, хотя злился на тебя и обещал как следует выпороть.

Мама лучезарно улыбнулась.

– Не бойся, отец обязательно передумает. Я не дам тебя в обиду, моё милое ненаглядное дитя.

Она обхватила ладонями его щёки и нежно погладила.

– Когда ты родился, то был похож на детёныша рыси, я так и назвала тебя – Клорниэ. А отцу ты казался ярким солнечным зайчиком, таким милым и забавным… Но для будущего бесстрашного воина это прозвание не подходит, поэтому ты – Эрегинд, солнечный ветер.

– Одиэнне, – вновь обретённый блудный сын осторожно коснулся запястья матери, – я очень хочу увидеть своих друзей. Они поддержали мою безумную затею… пойти в этот проклятый лес, – от новой порции воспоминаний стало трудно дышать, – и не бросили… даже в момент смертельной угрозы.

Ллайсаниэль с сомнением обернулась и хмуро посмотрела Тэлса и Нали, робко притаившихся у входа, но коротко кивнула, разрешив подойти.

– Эрги!

Друзья несмело, но с еле сдерживаемой радостью протянули к нему руки.

– Дорогие мои!

Юноша не сдержался и заплакал от радости.

Они обнялись. Неразлучная троица воссоединилась, Тэлс и Нали также не могли сдержать слёз.

Из-за них в памяти ожили пережитые злоключения.

Перед глазами, словно наяву, возникла груда растерзанных волчьих трупов… Пронзительный фиалковый взгляд… Когтистая рука в червлёной латной перчатке… Эхом из прошлого прозвучали отзвуки мрачного заклятья…

Эрегинд обхватил голову руками и застонал. Мать и друзья в испуге отстранились.

– Вам лучше уйти.

Губы Ллайсаниэль сжались в узкую полоску, взор стал холодным и строгим.

– НЕТ!

Эрегинд взвизгнул, как сцапанный кролик.

– Миледи Элдануол, мы здесь не просто так.

Таэлнас решился объяснить эльфийке тайное значение их нынешней миссии.

– Перед ритуалом госпожа Ваэртильгвен попросила нас побыть этой ночью с Эрегиндом. Она поведала, что наше присутствие должно помочь его истинной сущности одолеть… э-э… чёрный морок, которым он скован. Она должна была лично прийти за нами, но прислала милорда мастера. Его мудрость поведал нам, что хранительница до предела истощила свои силы в битве с демоном и не сможет лично… милорд Спеллонт так вычурно выразился…

– Он сказал «вытащить из Бездны», «она не сможет своими силами вытащить его из Бездны». Именно так, я отчётливо запомнила.

Наинлит закончила монолог за парня.

Округлившиеся от ужаса глаза матери семейства едва не выпали из орбит, Таэлнас возмущённо шикнул, мол, «кто тебя за язык тянул»!

– Мама, пожалуйста.

Монфиэста решительно поддержала эту идею.

В затмившихся очах страдалицы промелькнула слабая искорка надежды, и она слегка кивнула.

– Эрги, вспомни «Тильд сурмэо»!

Наинлит нежно прикоснулась кончиками пальцев к внешним сторонам его сжатых в спазме ладоней и зашептала мантру «Роса на лепестках кувшинок».

– Аэннеларис телла сепилинари…

Как утопающий хватается за соломинку в отчаянной надежде спастись, так и Эрегинд неосознанно потянулся на зов ментальной магии вдохновения и просветления, доступной каждому эльфу.

Свет вновь засиял ему, но… лучезарной улыбкой на лице Замфирель Спеллонт. Даже в звёздной пыли грёз юноша немало смутился: его совершенно не трогали чувства, которые, как он знал, питает к нему дочь жрицы.

Будто ловец жемчуга после долгого погружения, юноша вынырнул в явь. Мучительно хотелось выговориться, благо, родные и близкие, хоть и не все, были здесь, рядом. Мрак, боль, ужас и отчаяние постепенно развеивались, как гарь пожарища на свежем ветру. Тепло и покой вновь заструились в невидимых токах ауры, но мрак пока не отступил и, словно вечно голодное могильное умертвие, цеплялся за его душу когтями костлявых кистей.

В рассудке воцарились сумерки.

– Вернись к свету, Эрегинд из рода Элдануол, вернись к друзьям и родным, Тьма не имеет власти ни над тобой, ни над одним из нас, вернись и возродись в благодати, я даю тебе путеводную мерцающую нить – возьми её и пройди сквозь Пустоту, Тьму и Хаос.

Наинлит отличалась глубокой верой и не пропускала ни одной службы в храме Вентолы, что не помешало ей стать возлюбленной закоренелого сорвиголовы Таэлнаса Палладиэльфа. И та частичка праведной благости, укоренившаяся в её душе, сплелась теперь путеводной нитью, рассёкшей сумрак в рассудке Эрегинда.

Лик девушки окутала неземная красота, в бездонных азуритовых очах будто отразились небеса.

Таэлнас, Ллайсаниэль и Монфиэста, завороженные действом, замерли и затаили дыхание.

Эрегинд повернул голову и посмотрел на Наинлит. Сама Бездна плескалась в его глазах, чернея пронзительным вожделением вечного покоя и забвения. Юноша заговорил полным безнадёжного отчаяния и непереносимой боли голосом:

– Не расточай свет своей праведной души на меченого Бездной. Я обречён и навеки проклят, одной ногой во Тьме. Спасения нет, надежда покинула мой дух.

Липово-зелёные изумруды его глаз вновь наполнились слезами.

– Я был там… Видел их…

– Где, Эрегинд? Что ты видел? Кого?

– Бездну, конечно же… Они говорили со мной… И сказали… Будто я один из них… Они призывают меня вернуться… Всё время, каждый миг я слышу их зов… Они зовут меня… Прямо сейчас! Песнь призыва жжёт меня калёным железом!

Эрегинд изогнулся, как в эпилептическом припадке, в неистовой ярости пытаясь развязать шнуровку на воротнике дублета.

– Они придут за мной!

Ллайсаниэль всхлипнула и в смятении закрыла лицо ладонями.

– Кто «они»?

– Тёмные души, конечно же!

– Не бывать этому! Никогда!

Радужины девушки полыхнули язычками василькового пламени. Неустрашимо восстав против Бездны, Наинлит непреклонно пробивалась сквозь Тьму к истинной сущности друга.

– Сакральная магия. – Еле слышно, одними губами прошептала Монфиэста, узрев очевидное чудо.

Наинлит крепко схватила одержимого за запястья, с силой сомкнула их на его груди, а затем коленом придавила бёдра, пытаясь полностью обездвижить. Одержимый неистово брыкался, извиваясь угодившим в капкан зверем, но в итоге поддался мощи и напору одухотворённой дочери Вентолы.

Временно усмирённый, бесноватый так и не успокоился, потемневшие глаза источали ядовитое безумие. В конце концов, он жалко захныкал, слёзы буквально брызнули из глаз рассыпанным жемчугом.

– Он проклял меня… Он забрал мою душу… Теперь вместо неё – холодная тьма, на месте сердца – осколок льда. Когда я хочу обратиться к свету, являются его глаза, проклятые фиалковые глаза и вновь слышу его голос… Мой дух ощущает печать Мрака, которым с тех пор заклеймён… Я чувствую дикую злобу… И испепеляющую ненависть… Жажду крови… И смерти.

– Кто это был? – Сухим деловым тоном, как ни в чём ни бывало, осведомилась девушка.

– Демон. Древний, как сам мир, и могучий, как земная твердь. Под его дланью я ощутил себя песчинкой.

– Твой дух покинул узилище Бездны! Вернись к свету!

В этот момент лик Наинлит воссиял, будто озарённый призрачно сияющим ореолом.

– Я шёл на свет сквозь мглу… Я видел Стены Ночи… Поток чистого света пробил в них врата… Я услышал зов… – Эрегинд всхлипнул.

– Ты прошёл сквозь них?

Лицо девушки застыло маской ужасной догадки.

– Нет! Они закры-ы-ылись прямо перед мои-и-им лицо-о-ом. Я вновь у-у-упал в пустоту-у-у-у…

Он заревел самым позорным образом, завывая, как девчонка.

– Не может быть!

Наинлит не могла поверить своим ушам.

– Как же так? Это невозможно! Немыслимо! Госпожа Ваэртильгвен спасла тебя!

Но несчастный страдалец не ответил. Поникнув, он обмяк и откинул голову, закрывшись безучастной отрешённостью чёрной меланхолии.

– Усни беспечным сном, дитя альвов милое.

Наинлит коснулась ладонями его лба, и юноша сомкнул веки, погрузившись в забвение.

– Судя по всему, Эрегинда может спасти только Гильдия магов. – С досадой прошептала Наинлит, отстраняясь от укрощённого, но так и не исцелённого эльфа-демона.

Таэлнас, Монфиэста и Ллайсаниэль пребывали в прострации, отрешённо глядя в пустоту.

– Вставай.

Девушка протянула руку любимому. Молодой эльф дрожал мелкой дрожью, но нашёл в себе силы подняться на ноги.

Эльфийка оправилась от потрясения и с задорным огоньком в глазах готовилась продолжать сражаться ради торжества Добра и Света.

– Противостояние с тёмными силами вечно и бесконечно, как огонь и лёд, рассвет и закат, день и ночь, зима и лето. Увы, эту битву мы проиграли, но война ещё не окончена. Пойдём, я хочу побыть наедине с тобой в одном особенном для нас месте. Помнишь?

Наинлит горько усмехнулась.

Тэлс стряхнул остатки оцепенения. Отпечаток мрачных дум покинул его лик, и на нём вновь зажглась искра надежды.

– Ты ведь знаешь, в чём наша сила, перед которой не устоят Зло и Тьма?

– Да, любимая. – Кажется, Тэлс вновь воспрял духом. – Это наша любовь.

– Верно. Любовь – это квинтэссенция Добра, Света и Жизни. А сущность Зла и Тьмы – Пустота, в ней нет и не может быть жизни – только смерть.

Взявшись за руки, юноша и девушка покинули дом лучшего друга, ставший отныне мрачным пристанищем проклятых грёз.

Они бежали во тьме, забыв об ужасе нависшего рока, не чувствуя горечи и боли.

Эльф и эльфийка отдались первобытной стихии, неудержимыми скакунами прорываясь сквозь негустой подлесок.

Их сопровождала пёстрая симфония звуков ночного леса: пронзительные вскрики, шорох крыльев, треск валежника под ногами, шелест листвы на ветру.

Направление держали интуитивно. Влюблённые даже с закрытыми глазами нашли бы дорогу к тому особому, священному для них месту, где юноша и девушка впервые открылись друг другу.

Скрывавшие звёзды дымчатые облака поредели, жемчужный лик лунного полудиска вновь украсил небосвод. Пахло сыростью и прелой листвой.

Ужас пережитых кошмаров на время слёг с души, охотники превратились в обыкновенных лесных эльфов, беспечных и беззаботных. Ничто и никто, ни Пустота, ни Тьма, ни Хаос, не могли отнять их свободу. Да, Зло могло забрать их жизни или похитить души, но искра звёздного света, огонёк кристально чистой эссенции Добра, изначально заложенный творцами в ауру их духа, был неподвластен тёмным силам.

Силуэты двух стремительных теней вылетели из чащи. Мелькавшие в сумасшедшем калейдоскопе деревья остались позади.

Влюблённые оказались на берегу лесного озерца, окружённого ольхой и ивами-вётлами, утопавшим в лучах убывающего ныне ночного светила. В узком шлейфе лунной дорожки по водной глади плыла пара лебедей. Грациозно выгибая длинные шеи, они часто касались друг друга в нежном танце любви и верности.

– Ты только посмотри на них. Разве это не прекрасно? Воистину Вентола послала нам знамение! Наша любовь благословлена свыше.

В глазах Наинлит стояли слёзы.

– Энсвидское озеро.

Стоящий рядом Тэлс обнял избранницу и легко коснулся губами её щеки.

– Я помню тот день так ясно, словно это было вчера, а не двадцать четыре года назад. Весна дышала новой жизнью, зеленели луга, цвели деревья…

Воспоминания сладким ручьём заиграли в сердце. Юноша мечтательно вздохнул.

– Ты вплела в косы разноцветные ленты… Мне никогда не забыть венка из анемонов и фиалок… Мы пели эту песню э-э…

– «Белоснежное платье, губы маков цвет».

– Точно! Я назвал тебя воплощением красоты, которым хотел бы любоваться вечно.

– Ты впервые поцеловал меня и назвал своей любовью. А я как последняя дурочка не могла сказать ни слова. Просто заплакала от счастья.

– Мы водили хоровод, катались по траве, встречали рассвет и закат. Жизнь казалась сладкой и безоблачной сказкой. Мы думали, что так будет всегда.

– Тень рока затмила наше счастье. – В тоне голоса девушки проступила горечь.

– Как и судьбу нашего народа. Века Затмения продолжаются…

Парочка достигла белой ротонды у самой кромки воды. Обвитую плющом беседку окружали клумбы роз и мальв. Для множества влюблённых это место стало священным, своеобразным «храмом любви» – именно тут случались первые признания и клятвы верности.

Влюблённые присели на скамью и крепко обнялись. Таэлнас прижал девушку к груди и гладил её шелковистые волосы. Наинлит просто наслаждалась объятиями любимого, забыв обо всём на свете, не вспоминая прошлое и не беспокоясь о будущем.

– Наши судьбы и души неразрывно связаны.

Девушка подняла голову и заглянула в глаза любимому, который вместо ответа запечатал её уста поцелуем.

– Ты сказка моей жизни. Без тебя она теряет всякий смысл. Я не могу без тебя.

– А я без тебя.

Они вновь поцеловались.

Когда Тэлс отстранился, его лицо несло отпечаток внезапно нахлынувшей печали.

– Ты ведь помнишь те моменты… в лесу. Когда я спрашивал тебя…

– Ну конечно! И не забуду, даже если захочу! Да и вообще, больше никогда об этом не спрашивай – я пойду до конца в деле спасения Эрегинда. И неважно, какую цену придётся заплатить. Все, кто дороги нам, делают нас счастливыми. Эрегинд дорог мне не менее, чем тебе. Я не шучу и не преуменьшаю. Он тоже мой лучший друг. Зло, посягнувшее на его душу, – наше общее бремя. Нам не видать счастья и покоя, пока Эрегинд одержим.

– Спасибо, любимая моя, дорогая, родная! – Тэлс расцеловал подругу. – Ради тебя я готов на всё, хоть во Тьму и Хаос, только за тобой. Я тоже не могу без тебя. Мы – единое целое. Бремя земной жизни станет для нас невыносимым друг без друга. Если случится худшее, мы всё равно будем вместе. И если не при жизни, так в посмертии.

– Ни слова больше. Наинлит коснулась его губ пальцем.

Они смотрели друг другу в глаза, не в силах отвести взгляд, затем вновь обнялись и просто молчали, ожидая волшебный миг рассвета.

А он всё не наступал.

Всё изменилось в один момент – резко, порывисто, мимолётно, будто удар кинжала из тёмного закоулка.

Рванувший сквозняком ветерок разогнал прерывчатую облачность, обнажив бархатное покрывало ночного неба, усыпанного мелкими бриллиантами звёзд, которые, тревожно мигнув, померкли. Небосвод накрыла призрачная паволока, сродни горелой паутине или невесомым хлопьям сажи.

Всё вокруг замерло в предчувствии чего-то неизведанно жуткого, и от этого скрытая угроза, как затаившийся в кустах голодный хищник, готовый к броску, многократно возросла.

– Что это? – Испуганно пискнула Нали, и, зябко поёжившись, теснее прижалась к Тэлсу.

Но её парень словно забыл обо всём на свете. Будто околдованный, в немом потрясении взирал он на затмённое небо.

Над закатным краем горизонта возникла быстрорастущая чёрная тень, озарённая слабо мерцающим ало-багряным ореолом. Зловещее нечто кометой мчалось по небу, увеличиваясь с каждым мигом в размерах. Чёрная тоска и безнадёжность паучьей сетью спеленали сердца невольных свидетелей зловещего действа. Это было ощущение близкой неминуемой смерти.

И вот тёмное пятно вошло в зону видимости эльфов, стали видны пугающие детали загадочного пришельца.

– Вентола всемилостивая. – Потрясённо прошептала Нали.

– Чёрный Всадник. – Таэлнас не мог поверить, что видит это наяву.

И если это видение не было всего лишь иллюзией, сотворённой по кощунственной прихоти неведомого колдуна, этот Тёмный Странник не мог быть никем иным.

Великий архидемон, мрачное предзнаменование грядущих бедствий и катастроф. Ужас, летящий на крыльях ночи, сеющий страх и смуту. Посланник Зла, Гончий Бездны.

И вот он мчался по небу на своём краснооком чёрном крылатом скакуне, казалось, над самыми головами влюблённых. С ног до головы Тёмного Вестника укутывал чёрный развевающийся плащ, тело было заковано в ребристые серо-антрацитовые латы, лоб украшал венец с высокими шиповидными зубцами, расходившимися во все стороны под разными углами. На лбу, посередине обода венца, в корону архидемона был вправлен рубин, ярко светящийся алым светом.

Внезапно Чёрный Всадник повернул свой бледный лик, идеально совершенный, словно высеченный из белоснежного мрамора гениальным скульптором, светившийся убийственной красотой ночного мрака, обрамлённый развевающимся, будто боевое знамя, полотном длинных чёрных волос.

Оживший кошмар чёрных легенд словно заглянул в души влюблённых. Два ослепительных ока кровавыми звёздами запылали на небосводе, рубиновыми лучами света посылая весть смерти обречённым душам. Сын Бездны, брат самой Смерти, как виделось, не летел в поднебесной выси, а был совсем рядом, протяни руку – и прикоснёшься.

Таэлнас как наяву вспомнил роковой кошмар, ощутив энергетическими токами своей ауры Дыхание Тьмы, словно бегущий по небу глашатай Мрака заново сковывал его дух печатью проклятия. В этот момент юноша отчётливо понял, что в недалёком будущем неминуемо погибнет.

– «Спасения нет, надежда покинула мой дух».

В памяти всплыли недавние слова Эрегинда, сказанные им в иступлённом припадке чёрной меланхолии, беспросветной, безвыходной и безнадёжной.

Теперь, кажется, Таэлнас осознал, что сейчас ощущает его одержимый тёмным духом лучший друг. Юноша почувствовал, как задрожала всем телом Наинлит, устрашённая воплощением Абсолютного Зла, чистого и первородного.

Видение исчезло так же внезапно, как и началось. Чёрная тень в ореоле алого свечения прочертила небосвод и скрылась за восточным горизонтом.

Худшего знамения невозможно было и представить.

Влюблённые, воспрянув было духом, вновь погрузились в беспокойное смятение. Не в силах вымолвить ни слова, они обнялись и горько заплакали.

Небо посветлело, свет возродившихся из мрака звёзд разогнал затмение, лунный серп налился матовым перламутром.

Но эманации Тени Погибели до сих пор эхом отдавались во всём живом.

А на украшенной лунной дорожкой водной глади Энсвидского озера больше не было лебедей. Только несколько белоснежных перьев, невесомых и пушистых, словно снежинки, плавали по водной глади, прочерченной лунной дорожкой.

Вернувшись домой, Урфитея Спеллонт, не стала ждать мужа, и заснула как убитая, сражённая полным истощением своих сил, телесных и душевных.

Во сне жрицу мучил кошмарный сон, видение магического поединка, в котором в смертном бою сошлись заклятые враги.

На центральной площади манора Ваэртильгвен Вииркейфор, вооружённая посохом и кинжалом, сошлась в яростной схватке с могучим демоном – мерзким чудищем с грязно-серой кожей и длинными чёрными волосами, прихваченными шипастым обручем. Порождение Скверны не имело защитного снаряжения, не считая гранёных наручей, поножей и наплечников из гранёного тёмного металла; чресла прикрывала меховая набедренная повязка, стянутая серебристой застёжкой-уроборосом.

Его светящиеся розово-бежевые глаза казались смутно знакомыми, но озарение узнавания никак не могло оформиться в сознании жрицы, словно его блокировала неведомая злонамеренная сила. Мысль о том, что эти очи ей до боли знакомы, каждый раз гасла в зародыше, будто наталкиваясь на вязкую густую патоку.

Нечистый дух, ощерив клыкастую пасть, рыча голодным зверем, берсерком атаковал хранительницу, непрерывно нанося размашистые рубящие удары двумя слабоизогнутыми саблями-гаддарэ из тускло-серой стали, по его доспехам и оружию змеились разряды чёрных молний.

Светлый маг, сцепив зубы, с гримасой молчаливой холодной ярости, едва успевала парировать выпады противника, лишь изредка проводя контратаки, которые демон каждый раз легко отбивал.

Тёмный воитель прочно владел инициативой, чародейка тяжело дышала, едва успевая нейтрализовывать рассекающие воздух «мельницы» и «восьмёрки» демона.

Поединок неуклонно клонился к закономерному гибельному поражению Ваэртильгвен.

В неуловимое мгновение ока ход боя перевернулся с ног на голову. На площадь, нараспев декламируя заклинательную песнь на альвийском, выплыла сотканная из слепящего света фигура. Звонкий чистый напев эхом отразился от каменной кладки окружающих площадь зданий.

Глаза Ваэртильгвен полыхнули чистым жемчужно-серебристым светом, по зелёной мантии, корявому корневидному посоху и изогнутому кинжалу заветвились ослепительно-белоснежные молнии, и издав пронзительно-яростный боевой клич, волшебница ринулась в контрнаступление.

Демон был обескуражен подобным поворотом событий и, яростно огрызаясь, начал медленно пятиться назад.

Вскоре хранительница провела просто феерическую комбинацию выпадов, чередуя удары раскрученным мельницей посохом и частые колющие выпады кинжала. Одна из сабель вылетела из левой руки монстра и с громким звоном упокоилась на камнях мостовой. В следующий миг последняя сабля злодея с хрустальным звоном и целым снопом искр парировала смертоносный выпад, метивший ему в самое сердце.

Раскрученная веером атака хранительницы достигла цели, когда выброшенное вместе с кинжалом матово-белое навершие посоха ударило демона в левое плечо. Страхолюд взвыл душераздирающем воплем смертельно раненого зверя, плоть в месте прикосновения магического кристалла с шипением зашкворчала и, истлев раскалённым пеплом, осыпалась невесомым прахом.

Судорожно дёрнувшись, когтистые пальцы разжались – и второй клинок выпал из лапы беса.

Но ещё за миг до победоносной атаки светлого мага, небеса закрыли чёрные тучи, из их разверстой плоти вылетел клубящийся дымный протуберанец, на острие которого показалась закованная в червлёную латную перчатку когтистая рука, держащая чёрный боевой топор с клювовидным лезвием.

Ошеломлённый болью адепт Мрака, видимо, и сам не успел понять, как в его уже выведенной из строя конечности оказался «вороний клюв». Зато он сразу понял, что следует сделать, ведь это был его последний шанс решить исход поединка в свою пользу.

Один взмах – и грудная клетка Ваэртильгвен раскроилась с громким хрустом и целым водопадом дымящейся крови. В пылающих праведным гневом глазах хранительницы, ещё за миг до этого светившихся близящимся триумфом, отразилось полное непонимание происходящего и тень смертеной агонии. Из ослабевших рук выпали кинжал и посох, и, согнувшись пополам и схватившись за рукоять намертво застрявшей в грудине секиры, волшебница упала на колени.

Не сразу пришедший в себя демон, наконец, понял, что пора добить смертельно раненого врага. Подобрав кинжал Ваэртильгвен и широко размахнувшись, торжествующий победитель с размаху разрубил её горло. Картину сна смыло волной крови…

Урфитея проснулась с криком ужаса, продолжая истошно вопить. Жуткое сновидение колом засело в голове, страх за Ваэртильгвен, которая после битвы с демоном стала очень много для неё значить, буквально разъедал душу.

Не заметив отсутствия в постели супруга и не позаботившись одеться и обуться, в цветастом ночном халате, жрица выбежала под мелко моросящий дождь навстречу хмурому блёклому рассвету.

Не чувствуя земли под ногами, она стремглав бежала к дому хранительницы. Ни один эльф не встретился ей на пути, стояла мертвенная тишина, лишь гулким боем отдавался в ушах перестук бешено колотящегося сердца.

Вот знакомая дубовая роща, уже за ней, совсем рядом, чудесный сад и монолитный пятигранный чертог.

Эльфийка кометой вылетела из-под сени дубов и, как заклятьем поражённая, замерла на месте.

Ухоженный маленький парк стал кладбищем кустов и цветов, которые в нём обитали: с веток тисов и можжевельников осыпалась хвоя, самшит сбросил свои мелкие листики, нежные бело-лиловые соцветия сирени, стараниями волшебницы благоухающие круглый год, скрутились, увяли и старой ветошью опали на землю. Кора потрескалась, древесина почернела, словно обожжённая пламенем, пожухла трава, цветы засохли и опустили вниз поникшие венчики бутонов.

Аура смерти незримым облаком окутывала всё вокруг.

– Мать-Вентола, сохрани и убереги нас. – В смятении прошептала священница, осматривая погибший сад, не в силах поверить своим глазам.

Боясь даже подумать о возможном грядущем открытии, эльфийка пересекла сад и увидела разгромленный портал входа в жилище Ваэртильгвен: монолитная каменная плита, служившая дверью, была расколота и разбита, как хрустальная ваза.

Края портала опалены и расплавлены, словно двери разбил огнешар гигантской мощи. Высеченный из цельной бежево-белой скалы доломита, пятиугольный монолит обезображен прорезавшимися местами широкими трещинами, будто обезумевший великан пытался вбить его в землю своим колоссальным молотом.

– ГВЕ-Е-ЕН!!!

Не задумываясь о последствиях столь опрометчивого шага, жрица сломя голову ринулась внутрь.

– ГВЕН!

Священница даже не осмотрела разгромленную взрывом гостиную и влетела в распахнутую дверь справа, сквозняком проскочив кухню и рабочий кабинет.

Урфитея чуть не проскочила спальню, едва не оказавшись в алхимической лаборатории. Уже протянувшаяся было к медной дверной ручке, отлитой в виде сомкнувших клювы двух птичьих голов, правая рука замерла на полпути.

Боковое зрение выхватило странные охристые потёки на стене справа.

Жрица в недоумении повернула голову.

На побелённой стене под двумя бежевыми розеттами, над пересекавшей её посередине горизонтальной полосой травянисто-зелёного меандрового орнамента, красовалась зловеще-таинственная надпись, на первый взгляд, начертанная бледно-красной акварелью. Изборождённые до неузнаваемости охристыми потёками, вычурно витые эльфийские руны поначалу не читались.

Эльфийка направилась было к стене, но едва не упала, поскользнувшись на чём-то вязком, разлитом на полу. Когда Урфитея опустила взгляд, ей показалось, что она сейчас потеряет рассудок – настолько немыслимым был ужас открывшейся картины.

Весь пол между стеной и кроватью покрывала огромная лужа запёкшейся крови, посреди которой распростерлось мёртвое тело Ваэртильгвен.

Горло разрублено от уха до уха, волосы свалялись серой паклей, ночная рубашка насквозь пропитана кровью. Правая рука мёртвой хваткой сжимает длинный изогнутый кинжал, по рукоять обагренный кровью.

Мёртвые глаза словно обратились окнами в небытие, источающими чёрный ужас – дикий, невообразимый, непередаваемый. И этот кошмар до сих пор плескался в них, будто тёмная вода на дне глубокого колодца.

Рассудок раскололся разбитым зеркалом, реальность обрушилась в Бездну, земля ушла из-под ног, и Урфитея без чувств рухнула на пол.

Последнее, что из этого безумного кошмара выхватил её угасающий взор, стала зловещее послание на стене, начертанное кровью жертвы:

«ОБЕЩАННОЕ ФЕЛИОРНОМ ИСПОЛНЕНО».

Глава 3. Призрак великой войны. Дебютные комбинации.

Эльвирдас Фредориан замедлил бег и сгруппировался для прыжка. Упругий толчок – и он рысью взлетел на раскидистую ветвь старого корявого бука, как белка засев в площадке, образованной расходящимися ответвлениями, сплошь распухшими, уродливо изборождёнными опухолевыми наростами.

Его скэалх – маскировочный плащ из мельчайших разноцветных лоскутков муаровой ткани и такая же маска надёжно скрывали рядового разведчика Корпуса пограничной стражи от посторонних взглядов. Даже губы и веки покрывала пёстрая краска – в деле обороны вечно неспокойного пограничья любая небрежность означала верную гибель.

Коварный, могущественный и беспощадный враг, какими были имперские орки Малкората, вынудил перворожденных довести до совершенства своё военное искусство. Не сдаваться, не отступать, биться за каждый кустик, каждую травинку, не щадить и не ждать пощады – это война на уничтожение, которую Дети Света вели уже более тысячелетия.

Была потеряна первая столица, Бастиара, и добрая половина первоначальных лесных владений. В безумном стремлении лишить эльфов дающей надёжное укрытие естественной среды обитания орки сожгли дотла тысячи сагитов заповедных чащ, древних, как сам Лландион. Испепелённые пустоши почти всегда оставались бесплодными, их место занимал чахлый заболоченный перелесок.

Надёжным оплотом Саороланты на равнине Эндориэ, населённой последними свободными людьми, стала долина крепостей Альвестфорс. Неисчислимые армады орочьих берсерков сложили свои головы у стен его фортов и замков. За восемь веков лютого натиска чёрные легионы овладели пятью крепостями первоначальной линией обороны. Но семёрка цитаделей тыловой позиции до сих пор оставалась неприступной преградой для неистовых детей демонов.

Затаившись среди маскарада горчичных, бурых и шафранных осенних листьев, страж леса тщательнейшим образом осматривал местность на своём участке патрулирования. Всё казалось таким до боли знакомым, рутинным, обыденным. Природа переживала поэтически прекрасный, красочный период увядания в преддверии неизбежного наступления зимы. С ветвей деревьев и кустов осыпались разноцветные листья, покрывая яркой пёстрой мишурой траву и грибы. Вот притаился под кустом волчьей ягоды заяц-русак, как всегда чуткий и настороженный. По стволу растущего на берегу ручейка дуба прошмыгнула рыжей хвостатой тенью белка. Из-под куста бузины выбрался енот с ящерицей в зубах и прокрался к ручейку полоскать добычу. Где-то вдали выбивал барабанную дробь дятел. Рассвет, хоть и настал, но не успел полностью развеять промозглую дымчатую хмарь, окутавшую лес.

Эльвирдас ещё раз бегло всмотрелся в пространство леса среди стволов ясеней и клёнов на противоположном берегу ручья. Кажется, всё в порядке. Юноша достал из кисета маленький светло-коричневый керамический свисток-окарину и трижды подул в него:

– «Фи-иу, фи-иу, фи-иу».

Трель сойки-пересмешницы, для неопытного слуха неотличимая от оригинала, разнеслась далеко окрест.

– «Фи-фи-фи-фи, фиу-фиу».

Ответ не заставил себя долго ждать.

Разведчик удовлетворённо кивнул – у Брасскайла тоже всё в порядке.

Молниеносно выпрямившись, эльф спрыгнул с дерева и, выполнив сальто в падении, мягко, будто кот, приземлился на обе ноги. Пробежав некоторое расстояние вдоль русла ручейка, эльф пересёк его ручей и углубился в гущу чащи на другом берегу. Он вновь подал сигнал товарищу, издав стрекочущее чириканье зяблика. На шифрованном языке сигналов лесных рейнджеров это означало: «следуй за мной».

Безмолвие этого участка, опасно близкого недалёким орочьим заставам, сразу вызвало смутное ощущение тревоги. В сознании бутоном чёрной розы расцвело ощущение скрытой угрозы, затаившейся совсем рядом. Оно неумолимо усиливалось, и разведчик решил довериться чутью, которое никогда его не подводило.

Прорвавшись сквозь листья папоротника и кусты жимолости, Эльвирдас готовился перескочить усыпанный мелкими валунами ручей.

– Р-р-рэ-кэ-кэк!

Раздался скрежещущий стрёкот сороки, изданный идущим по пятам Брасскайлом, означавший – «Враг рядом! Спасайся!» – но он прозвучал слишком поздно.

С разлапистой кроны стоящей у русла ручья старой высокой ели камнем вниз низринулась чёрная тень.

Сверкнула сталь кинжала-баселарда – и пограничнику показалось, что в его череп с размаха засадили колун. Рассудок багровой штормовой волной накрыла вспышка чудовищной боли, непереносимой и всепоглощающей.

В ясных глазах воина Света померк свет, и он ничком рухнул прямо в ручей. Из развёрстой раны толчками била кровь. Воды потока, ещё за удар сердца до этого кристально-чистые, словно обратились красным вином.

– НЕ-Е-Е-Е-Е-ЕТ!

Брасскайл Иллюнас впервые в жизни видел смерть. Гибель боевого товарища настолько потрясла разведчика, что он громко закричал, выдав убийце своё присутствие.

Над трупом Эльвирдаса склонился высокий орк в тёмном ламеллярном доспехе с наброшенной сверху маскировочной сетью, отороченной ветками. Убийца вытирал кинжал о плащ жертвы, но мгновенно обернулся и резко вскочил на ноги, услышав громкий крик. Его лицо скрывала жуткая маска-личина в виде свирепо ощеренной звериной гримасы. Из-под шлема-маски на плечи ниспадали чёрные густые волосы, заплетённые в мелкие косички.

Пограничник сгоряча надумал отомстить за товарища, бросившись на врага, но тот снял с пояса витой рожок и протрубил им низкий рокочущий звук. На зов ответило не менее дюжины отголосков.

– Чтоб ты сгорел живьём!

Уста Брасскайла исторгли чёрную ненависть. И ему было всё равно, что орк не мог его понять – несложно догадаться, что можно пожелать заклятому врагу, забравшему жизнь лучшего друга.

Но боль потери пробудила не панический ужас, а дикую ярость. На честную схватку один на один можно было не рассчитывать – орки крупными силами шли на прорыв. Оставалось только спасаться бегством и предупредить своих о случившемся.

Отняв от губ рожок и вернув его на пояс, орк с тихим лязгом вытащил из ножен парные палаши.

Тёмный воин заглянул прямо в глаза Брасскайлу, и его оливково-зелёный взор, полный ядовитой ненависти, обещал медленную мучительную смерть. Орк в недвусмысленном жесте провёл правым клинком у своего горла.

И погоня началась.

Пограничник не побежал, а полетел, и это был забег наперегонки с самой смертью. Он и не думал спасать собственную жизнь, весь мир сфокусировался на единственной цели: добраться до секретного тайника в дупле старого вяза и активировать магический сигнализатор, который оповестит о нападении штаб батальона.

Время остановилось, лес обратился пёстрой круговертью. Преследователь явно не успевал за легконогим эльфом, благородным оленем быстрее ветра мчавшимся сквозь чащу.

Лесные обитатели тоже учуяли беду: птицы закатили сумасшедшую какофонию свиста, стрёкота и карканья, звери прыснули в разные стороны, словно от пожара. Несмотря на дыхание смерти за спиной, пограничник не лишился способности тактически мыслить. Возникшая спонтанно идея казалась шальной, безумной, но именно нестандартные действия были единственным козырем в рукаве храбреца на финальном участке спринта.

Добежав до дубовой рощи, он вскарабкался на ближайшее дерево, и дальше белкой поскакал по веткам, воспользовавшись густым переплетением крон тесно стоящих дубов.

– Гхаррат бир-баазг!

Донёсшийся издалека выкрик орка напоминал рокочущий звериный рык, а не членораздельную речь разумного существа.

– «Поднажми, уже совсем близко»!

Подгонял себя разведчик, когда увидел гигантскую крону старого вяза, выдававшуюся даже на фоне древних дубов-исполинов.

Прыжок – и он вскарабкался на искомое дерево.

Быстро перебираясь с ветки на ветку, эльф достиг дупла-тайника, надёжно спрятанного под крышкой из мшистой коры.

Брасскайл кинжалом отковырнул квадратный кусок древесины, и, лихорадочно спеша, вытащил из-под воротника платиновый медальон, служащий ключём активации сигнализатора, после чего поднёс артефакт к губам и прошептал:

– ФРАУКАССЭ.

Магические знаки, сплошь покрывавшие овальный кругляш, засветились мерцающим лазурным светом. Не теряя ни удара сердца, самоотверженный герой поместил зачарованную пластину в паз малахитового восьмиугольника, вправленного в древесину. Артефакт окутало зелёное сияние – и окрестные опушки взбудоражило гудящее завывание сигнальной сирены.

– ДА! Я СДЕЛАЛ ЭТО!

В этот момент Брасскайл испытал эйфорию не познанного доселе восторга, на миг забыв о преследователе. И на вершине ликования триумф сменился пучиной предсмертной агонии.

Эльфу показалось, что его внутренности распорол раскалённый гарпун. Огненное облако боли без остатка заполонило рассудок. Изо рта потекла кровь, но юноша безмятежно улыбался.

– «Я выполнил свой долг».

Думал герой, замертво падая наземь с зазубренным арбалетным болтом в рёбрах.

В зале Коронного Совета царили тишина и полутьма. С потолка лился неяркий янтарный свет гигантского кристалла гелиодора.

Центр небольшой комнаты занимал монументальный стол, высеченный из белоснежного мрамора в форме цветка водяной лилии. За ним, в креслах из дубовой древесины с высокими резными спинками в виде расправившего крылья филина с глазами-янтаринами, сидели четверо.

Свет гелиодоровой люстры чудесным образом освещал только заседание совета, отдавая остальное пространство на поживу темноте. Роскошный пышный интерьер самого зала, отделанного золотым декором, разноцветной мраморной облицовкой и изысканной гипсовой лепниной, скрывали мрачные саваны теней, наброшенные на углы, потолок и стены комнаты.

– Не будем попусту тратить время на бессмысленные предисловия. Я уверен, всем и так ясно, что произошло, и какие последствия будут иметь эти события. Лорд-маршал, начинайте доклад.

Делостриан Мильвеннол, король Саороланты, обвёл собравшихся грозным взглядом.

Владыке светлых эльфов было четыреста тридцать четыре года. Прожитые лета и перенесённые испытания легли на его прекрасный благородный лик отчётливо проступившими морщинами, а новые заботы отбросили тени мрачных дум. Его лицо было лицом бесстрашного и могучего воителя, с чётко очерченным волевым подбородком, а также прямым и длинным, словно наносник шлема, носом. У монарха были светло-синие глаза, цвета горного озера в ясный солнечный день, слегка волнистые, свободно ниспадающие на плечи золотисто-белокурые волосы. Король был одет в плотно облегающий фигуру камзол из атласной серебристой ткани, украшенной мелким узором из стилизованных цветков водяных лилий, вышитых золотыми нитками. Статус правителя подчёркивала великолепная корона из белого золота с серебряными зубцами в виде листиков священной берёзы гиримель, в центре обруча венца, на ромбической пластине, располагалась барельефно выступающая шестнадцатиконечная звезда, инкрустированная россыпью бриллиантов.

В боях с орками в лесном пограничье Делостриан стяжал великую славу; подданные видели в нём настоящего рыцаря Света, и эта репутация была справедливо заслужена – король не просто казался, он на самом деле был бесстрашным бойцом, а также искусным полководцем. Его стратегия была проста – не просто оборонять каждый кустик родного леса, а при малейшей возможности контратаковать противника, стремясь к полному уничтожению вторгнувшихся вражеских отрядов. И подобная тактика имела явный успех – за неполных сто шестьдесят лет с момента интронизации героя, орки лишь местами на пару лиг продвинулись вглубь лесных владений перворожденных.

– Есть, Ваше Величество.

Фортиас Гравелирн, лорд-маршал, то есть министр обороны королевства, одним движением раскрыл медный тубус и достал свиток. Пергамент размотался с тихим шуршанием. В неверном кристаллическом свете мелькнула потрясающе красивая драконья голова на перстне генерала, вырезанная из вишнёво-бордового эвдиалита.

Первый стратег светлых эльфов был одет просто, но элегантно: тёмно-синий, цвета медной лазури, мундир с серебряными пуговицами и короткий серебристый плащ. Талию полководца украшал роскошный, инкрустированный палладиевыми пластинами, пояс с золотой пряжкой в виде оскалившейся львиной головы. На левой стороне груди красовался маршальский знак отличия: золотая восьмиконечная звезда на треугольно-миндалевидном щите-экю, на правой – орден «Героический подвиг» второй степени в виде золотой фигурки гарцующего единорога. Мужественное, исполненное достоинства лицо украшали светло-голубые, как бирюза, глаза в обрамлении чёрно-вороных, зачёсанных назад и ниспадающих на плечи волос, заплетённых посередине тонкой косичкой и пропитанных парфюмерным маслом для фиксации укладки.

Докладчик развернул карту к остальным участникам заседания и достал из рукава инкрустированный золотым орнаментом стилус из оленьего рога, используя его в качестве указки.

Все с нетерпением склонились над картой.

– Четырнадцатого ллиума Думэолот внезапно атакован крупными силами орков, развернувшими фронт наступления на всём протяжении границы, от Рощ Изеловры до болот Хибродума. Для противодействия продвижению врага в бой брошены основные силы всех четырёх полков Корпуса пограничной стражи. Идут тяжелейшие бои. Войска понесли значительные потери, особенно тяжёлые – в первом полку, который из имеющегося состава в пятьсот шестьдесят восемь бойцов и офицеров потерял восемьдесят восемь убитыми, сто четырнадцать ранеными и двадцать девять пропавшими без вести…

«ДЗИНЬ»!

С мелодичным звоном хрустальный бокал разлетелся вдребезги, рассыпавшись горстью осколков по мраморной столешнице. Тёмно-бордовое ягодное вино, смешанное с капельками алой крови, быстро растекалось по желобкам стыков между беломраморными плитами-лепестками.

Лицо короля, побелевшее, будто он увидел привидение, выражало лютую ярость, смешанную с негодованием. В правой руке монарх сжимал обломки хрустального фужера, декорированного узором инея, который он раздавил в состоянии аффекта от ужасных новостей. Горячая кровь прерывистой капелью стекала изнутри зажатого кулака. Другие участники заседания в немом изумлении лицезрели неприятную картину.

– Двести тридцать один боец… И это только в одном полку, всего лишь за пять дней боёв…

Взгляд Делостриана окутал мрак, голос стал сухим и хриплым, словно его терзало удушье.

– Ваше Величество!

Эолстан Айринтас, лорд-канцлер, то есть первый министр, растревоженной наседкой подскочил к королю и носовым платком перевязал ему порезанную ладонь.

Первый после короля сановник был старым, пятьсотдвадцативосьмилетним эльфом, с изборождённым морщинами лицом, и проницательными светло-серыми глазами, цвета предрассветного неба, которые лучились добротой и мудростью накопленного опыта. Его должностное облачение состояло из малиновой мантии свободного кроя с вышитым на груди золотыми нитками гербом государства – двумя благородными оленями, сталкивающихся в прыжке рогами. Длинные, совершенно седые волосы поддерживал золотой венок из переплетённых стилизованных ветвей омелы, увенчанный миниатюрной фигурной копией герба. На груди блистал огромный изумруд триллионовой огранки, венчавший ожерелье-коллар из золотых пластин, каждая из которых была инкрустирована миниатюрной копией зелёного кристалла.

Делостриан был третьим королём, которому служил седовласый канцлер, за годы службы успевший стать придворной легендой. Эолстан обладал непререкамым авторитетом, к его мнению прислушивались, желающие продвинуться по карьерной лестнице всячески пытались завоевать его покровительство. Первый министр обладал лисьим политическим нюхом и был искусен в обнаружении и предотвращении интриг. Злые языки рисовали его эдаким раболепным бюрократом и железным столпом короны – на самом деле все свои таланты, самым ценным из которых считалось способность видеть окружающих насквозь, придворный мудрец направлял исключительно на достижение процветания королевства светлых эльфов.

– Спасибо, лорд-канцлер. Даже не могу себе представить, чтобы мы без вас делали.

– Не стоит благодарности, Ваше Величество. Моя первейшая обязанность – забота о благополучии монаршей особы.

– Если впредь дела на фронте пойдут так и дальше, домен этой вашей «монаршей особы» провалится ко всем демонам в Бездну.

– Не стоит отчаиваться, Ваше Величество. Надежда всегда есть.

– Надежда давно покинула эти края. Нас планомерно истребляют. Враг медленно, но неуклонно, лига за лигой, завоёвывает наши земли. Мы слишком слабы. Еле держимся из последних сил. И не можем уничтожить зло раз и навсегда, вырвать с корнем. Как бы я хотел собрать невиданное доселе воинство, наконец-то выйти из леса и поголовно истребить поганое орочье отродье!

– Владычица Силиврен наставляет нас, – выражение лица старика стало мечтательно-вдохновённым, – что надежда есть готовность духа стойко выносить все тяготы и испытания с верой в проблеск света даже среди кромешной тьмы. Надежда рождается из веры в неизбежное торжество Добра над Злом. Истинная надежда всегда, даже в самые тёмные и жуткие времена, живёт в сердцах верных последователей Света. Эстельвин, Звезда Надежды, воссияет только тем, у кого в душе живёт хоть искорка её света, даже совсем крохотная.

– Моё сердце как будто на куски режут ржавым ножом, когда я представляю себе горе сотен семей, потерявших мужей, сыновей и братьев. Невест, рыдающих над гробами женихов…

– Гибель воинов – жертва искупления, которую платит наш народ за право жить на своей земле. Путь борьбы со Злом – единственно верный и угодный альвам. Выстоять – наш долг.

– Или умереть. Но мы одиноки в этой борьбе. Наши силы тают, как лёд на солнце.

– Но мы также закаляемся, как сталь в горниле.

– Ваше Величество… Кхм, кхе… Прошу прощения. С вашего позволения, я бы хотел продолжить доклад.

– Ах, простите мне мою слабость, ваша доблесть. Новости с фронта просто нанесли мне душевную рану. В уме не укладывается – почему пограничная стража понесла такие страшные потери? Всё-таки лес – наша стихия.

– Всё очень просто, Ваше Величество. Как вы помните, за годы правления вашего предшественника, Ксанфоса Сфииростре…

– Тот ещё недоумок. – Презрительно хмыкнул король.

– Простите, Ваше Величество, но Звездочёт, как все его называли, считал королей-воителей безмозглыми рубаками, которые неспособны к ведению государственных дел. – Напомнил лорд-кацлер.

– Ну, а чего добился этот малахольный астроном-философ? Довёл армию до почти полного развала. Малкоратцы захватили сотни сагитов Думэолота!

– Не забывайте, Ваше Величество, Ксанфос вынашивал планы создания отрядов боевых магов, которые должны были разгромить врага. Но ему помешали. Гильдия магов и Капитул верховных жриц стали подозревать его в измене и подготовке государственного переворота…

– И что он тёмный эльф!

– Суд всё-таки оправдал Короля-Звёздочёта. Пусть и посмертно. Простите, Ваше Величество, но, по моему скромному мнению, все обвинения в его адрес не что иное, как досужие домыслы.

Делостриан лишь раздражённо отмахнулся – спорить с искушённым в риторике премьер-министром было делом бессмысленным.

– Так вот, – вторично прерванный лорд-маршал продолжил доклад, – местами противник добился значительного продвижения. Основной причиной наших прошлых поражений была тактика пассивной обороны. Когда наш народ посчитал Ваше Величество достойным трона и скипетра, основным манёвром в проведении боевых операций стали массированные контратаки сразу после начала вторжения. Эта тактика при сравнительно небольших потерях из-за превосходства индивидуального боевого мастерства наших воинов работала безотказно. До сих пор.

– А что изменилось?

– Трудно судить по первым боевым донесениям, не зная во всей полноте деталей и обстоятельств. Штаб корпуса сообщает о кардинальном усовершенствовании состава и тактики штурмовых разведгрупп орков…

– Ближе к делу, ваша доблесть.

– Итак, раньше отряды орков-разведчиков состояли из лучников, бойцов с парными палашами и командами поджигателей. Теперь к ним добавились арбалетчики и топорометатели. Мечники продвигаются цепью под прикрытием арбалетчиков. Из-за этого с ними тяжело сойтись врукопашную. Лучники орков стараются прежде всего поразить наших стрелков. Отмечено, что враг сражается не только яростно, но и умело. В остальном существенных изменений не произошло – как и прежде, они дотла сжигают захваченные рощи. На первом этапе вторжения данная тактика в совокупности с элементом внезапности привела к многочисленным вклинениям в полковые участки обороны на глубину от двух-трёх фиэлнов до полутора лиг, при средней ширине участков прорыва в одну лигу. Общие потери корпуса на данный момент составили…

– Умоляю, не надо. Эти сведения режут меня без кинжала. Лучше расскажи, как дерутся руэнхалги?

– Это единственный луч отрады среди неутешительных новостей. Во многом благодаря нашим доблестным росомахам удалось избежать худшего развития событий. К несчастью, им серьёзно противодействует какая-то новая, особо крупная и свирепая порода мубсахов. Не желая ещё больше расстраивать Ваше Величество, озвучивать потери руэнхалгов не буду.

– Спасибо, брат. – От волнения король забыл о придворном этикете обращений. – Расскажи лучше о направлении главного удара противника и приблизительном количестве его войск. Что об этом докладывает штаб корпуса?

– Установлено наличие перед фронтом пограничных полков четырёх бригадных групп общей численностью не менее шести с половиной – семи тысяч бойцов. По оценке пограничного командования, основной удар орки наносят в зоне ответственности первого полка.

– Проклятый Ксаургаш!

Делостриан в сердцах ударил кулаком по столу, и совсем не по-королевски разразился площадной бранью.

– Вы имеете в виду, что орки пытаются сквозь лес зайти в тыл Альвестфорсу?

От внезапной догадки маршал стал белым как мел.

– И что новый император, в своей речи на церемонии интронизации пообещавший истребить нашу расу, и уже прозванный за это Грозой Эльфов, не стал откладывать дело в долгий ящик?

Канцлер также заметно помрачнел.

– Ну конечно!

– Ваше Величество, в таком случае, нельзя медлить. Для кардинального перелома хода битвы нам необходимы решительные меры, срочные и эффективные.

Эолстан, как всегда, держал в своих руках штурвал хода дискуссии.

– Ваше превосходное могущество! – Король иронически улыбнулся. – А я уже успел позабыть, что вы присутствуете на Королевском Совете. Великий Мастер, с чем связано ваше затянувшееся молчание?

– Простите, Ваше Величество, просто новости крайне неутешительны. Я специально не вмешивался в обсуждение, пытаясь сопоставить фронтовые донесения со своими личными наблюдениями.

Оливеастор Готтелфирт, магистр Гильдии магов и по совместительству лорд-маг королевского правительства, выглядел заметно встревоженным и подавленным. Первому чародею Саороланты было свыше тысячи ста лет, хотя выглядел он не более чем на сто десять. Вытянутое, слегка отрешённое непостижимыми простым смертным думами лицо, оттенённое длинными и вьющимися, свободно ниспадающими золотисто-бурыми волосами, украшали проницательные светло-зелёные глаза, излучавшие отчётливо осязаемые эманации Силы. Его лик был необычайно светлым, будто озарённым изнутри неуловимым, призрачно-жемчужным сиянием, а салатово-зелёные глаза источали люминесцентные блики.

Должностное облачение архимага состояло из атласной мантии лазурного цвета, расшитой золотым узором из парящих в полёте аликорнов. На безымянном пальце левой руки красовался ладьевидный перстень с лунным камнем. Грудь и шею украшало ослепительно блистающее звёздным серебром палладиевое ожерелье-коллар из пластинок с нанесёнными киноварью магическими рунами и огромным кристаллом топаза на подвеске. Статус «короля магов» подчёркивал неописуемо роскошный венец из белого золота с редкими зубцами, инкрустированный алмазом-бриолетом.

– А вы умеете заинтриговать, Великий Мастер.

Лорд-канцлер удивлённо вскинул бровь.

– Когда до меня дошли первые слухи о начавшихся боях, я поручил разведать обстановку надёжному и искусному в трансфигурации коллеге. Он вернулся с настолько ужасными новостями, что я решил лично перепроверить его сведения.

– Ваше превосходное могущество! Как можно быть столь безответственно беспечным!

Лорд-маршал возмущённо всплеснул руками.

– Не стоит беспокоиться, ваша доблесть. Поверьте, орки, даже в огромном количестве не могут причинить мне ни малейшего вреда. Тем более, я был невидим и пребывал в облике сокола. Повторять озвученные лордом-маршалом сводки с фронта не вижу смысла. Итак, против пограничного корпуса враг собрал по меньшей мере пять тысяч разведчиков-штурмовиков, не считая потенциальных резервов. Только один полк, третий, сумел оказать организованный отпор врагу и успешно локализовать наметившиеся прорывы. Причина – неизвестный боец сумел спастись при внезапном нападении и поднял тревогу. И последнее, – архимаг озадаченно поджал губы, – в Думэолот собственной персоной прибыл великий шаман с учениками.

– Альвы всемогущие! Только этого ещё хватало!

Собравшиеся перепугались не на шутку.

– Пока сложно понять, что задумал враг. Но я на всякий случай направил на фронт отряд мракоборцев.

– И вы, конечно же, никого и ни очём не предупредили!

Король помрачнел от горького осознания, что не всесилен.

Архимаг вскинул руки в защитном жесте:

– Формализм и волокита в вопросах государственной безопасности могут очень дорого стоить нашему народу. Вы, Ваше Величество, в отличие от меня, не были свидетелем кошмарной мясорубки последних дней в пограничье. Милорды, я не менее вас несу ответственность за судьбы нашего народа и королевства. Просто я… э-м-м-м, так сказать, в силу личных способностей обладаю особыми возможностями и могу предотвращать развитие событий по негативному для нас сценарию. Не так ли?

Разумеется, все присутствующие согласно кивнули. Выражения их лиц при этом несли отпечаток смеси трепетного благоговения, неприкрытого страха и немого восхищения. У Делостриана к этим чувствам добавлялась ещё лёгкая нотка грусти, словно невысказанный вслух риторический вопрос «эх, и почему я не волшебник?».

– Ваша честь милорд канцлер – готовьтесь записывать указ. Мне кажется, я знаю, что делать.

Делостриан, наконец, вспомнил, что последнее слово всё равно за ним и пришла пора изъявить монаршую волю.

Эолстан повернул рычаг, спрятанный в неприметной нише боковой стенки столешницы. Тут же открылась дверь, и служанка в зелёном платье принесла поднос с писцовыми принадлежностями.

– Спасибо, Люрмита. Один момент, Ваше Величество.

Лорд-канцлер необычайно быстро и ловко, что свидетельствовало об огромном профессиональном опыте, подготовился к оформлению указа.

– Первое: офицеров разведки Корпуса пограничной стражи отдать под суд военного трибунала.

Эолстан от неожиданности выронил золотое перо. Лорд-маршал и лорд-маг также были шокированы жестокостью первого мероприятия.

– За неудовлетворительное исполнение служебных обязанностей, которое повлекло за собой тяжелые последствия. – Сухо прокомментировал король. – Война, как я имел несчастье прочувствовать на собственной шкуре, вещь жестокая. Служебная дисциплина слишком важна, чтобы ею так просто пренебрегать. Ваша честь, почему не записываете? Разве я непонятно выразился? Повторить?

– Не надо, Ваше Величество, я запомнил. И никогда не забуду. Всегда думал, что слухи о вашей жестокости всего лишь сплетни завистников.

– Цель оправдывает средства.

– Но ведь тёмные эльфы тоже так считают!

В зале повисло неловкое молчание.

– Мой король, умоляю, не губите зря достойных солдат! В сложившейся ситуации каждый клинок на счету. Лучше разжалуйте их в рядовые и отправьте на передовую искупать вину кровью.

Предложение лорда-маршала встретило единогласную поддержку.

– Ладно, ваша взяла. Извините, погорячился. Но наказанию подвергнуть начальников разведки всех ступеней, вплоть до ротной включительно. Милорд Айринтас, так и запишите! Без искажений и недомолвок, демон побери, проверю каждое слово, не поставлю печать, будете переделывать документ!

– Не извольте сомневаться, Ваше Величество. Всё будет сформулировано в полном соответствии с вашей волей. Но вы ведь не просто так собрали Коронный Совет? Значит, готовы прислушиваться к мнению доверенных лиц.

– Да, Эолстан, да… Просто… – На лице короля отчётливо проступили морщины. – Мне тревожно как никогда. Сердце оледенело от страха. Я… просто я… не хочу увидеть гибель нашего народа.

– И не увидите! – Горячо вскинулся Фортиас.

– Поэтому пришла пора действовать. Полагаю, разногласий не предвидится?

Обведя соратников испытующим взглядом и не дождавшись возражений, Делостриан облегчённо вздохнул.

– Итак, первое: разжаловать в рядовые и направить на передовую всех офицеров-разведчиков корпуса, подчёркиваю: ВСЕХ без исключения – от высших до низших. На освободившиеся должности назначить молодых перспективных бойцов из младшего командного состава. Второе: призвать на службу в действующую армию всех военнообязанных категорий «йос» и «улли» в возрасте до ста лет. После прохождения подготовки в учебном полку, полученные подкрепления распределять в подразделения по усмотрению командования корпуса. Третье: поголовно мобилизовать вольных егерей и сформировать из них несколько стрелковых полков трёхбатальонного состава штатной численности. Четвёртое: в каждой роте 5-го полка из сильных и рослых, но недостаточно умелых в фехтовании новобранцев сформировать по три звена латных пикинёров.

Фортиас Гравелирн в недоумении уставился на короля.

– Да-да, лорд-маршал, вы не ослышались.

– Мой король… честно говоря, я даже не представляю себе, как…

– Поверь, если всё будет исполнено в точности, как я задумал, то это сработает. Должно сработать. Я надеюсь. Детали разъясню отдельно. Это всё. Ваша честь, оформляйте приказ. Маршал Фортиас – вы обеспечите его проведение по инстанциям военной коллегии.

– Есть, Ваше Величество!

Первый солдат королевства буквально запылал энтузиазмом.

– Ну а вам, Великий Мастер, я ничего не скажу. Вы у нас самодостаточный и независимый владетель, а ваша профессиональная корпорация, по сути, государство в государстве. Мы, простые, лишённые магической силы эльфы, – никто и ничто по сравнению с величием избранников Палмиранде. Как мы можем даже помыслить приказать вам.

– Спасибо, Ваше Величество за доверие. Ваши исполненные горькой иронии слова я рассматриваю как высочайшее признание заслуг моих братьев и сестёр перед народом и короной.

Лик мага был непоколебим, как каменное изваяние, но в глазах горели озорные огоньки, полные скрытой насмешки и осознания собственного превосходства.

Делостриан выхватил из ножен палладиевый церемониальный кортик и высоко поднял над головой.

– ЭЛЬТИЭННЭ!

Громом грянул боевой клич светлых эльфов, эхом подхваченный маршалом.

– Р-РУГ-ХА! Р-РУГ-ХА! Р-РУГ-ХА!

Зычный рёв марширующих колонн императорской гвардии оглашал двор замка, эхом отражаясь от каменной кладки стен и башен. На лёгком ветру колыхались ярко-красные султаны остроконечных шлемов из тускло-серой стали. Чеканный ритм окованных железом сапог, сверкающие неукротимой свирепостью глаза в прорезях личин шлемов, жуткого вида обнажённые клинки палашей на плечах, механическая синхронность размашистых шагов.

– «Смотр удался на славу».

Невольно промелькнувшая мысль окрылила дух, наполнив душу великой гордостью за свой народ, создавший великую империю, возможно, величайшую во все времена.

Ксаургаш Гроза Эльфов, император Малкората, стоял на балконе тронного зала своей цитадели-резиденции в Иршхууге, столице империи, и с гордостью взирал на парад.

Марширующие шеренги до смерти верных ему берсерков, закованных в воронёные латы, с громогласным рыком приветствовали своего властелина. Грозно реяли красно-чёрные штандарты легиона императорской гвардии, стяжавшего великую славу в бесчисленных баталиях многовековых завоевательных кампаний, из пламени и крови которых родилась Малкоратская империя в её нынешних границах.

Внешность императора существенно отличалась от хрестоматийных представлений о его расе из-за слаборазвитой мускулатуры и сравнительно невысокого роста. Но за внешней неполноценностью Ксаургаша крылись змеиная хитрость и поистине демоническое коварство, горевшие в недрах оранжево-янтарных глаз.

Именно за эти качества он и получил прозвище Змеиный Ум. Император был гроссмейстером интриг и многоходовых комбинаций, что и стало залогом его успеха в кровавой борьбе за трон.

Облачение тёмного владыки не отличалось особой пышностью. Короткий красный шерстяной плащ выглядел старым и выцветшим, будучи скорее талисманом и семейной реликвией его рода, чем статусным символом. Треугольные наплечники-щитки, кольчужная юбка из мелких стальных пластинок, окольцованные наручи и поножи создавали образ благородного воителя, хотя в повседневной жизни император предпочитал лёгкие, не стесняющие подвижности одеяния для путешествий и охоты.

Особой регалией правителя Малкората был закреплённый перекрещенными на груди ремнями воронёный металлический диск, с красочным изображением имперского герба: восемь красных мечей в жёлтом зубчатом кольце на выписанном чёрной эмалью фоне, обращённые в центр круга остриями друг к другу. Также настоящим произведением искусства был его широкий пояс из сыромятной бычьей кожи. Его украшали прямоугольные пластины из воронёного металла, покрытые нанесёнными киноварью пиктограммами демонейта, а венчала червлёная золотая пряжка в виде рогатой морды демона, оскаленной в хищной клыкастой усмешке.

Внешность лландионских орков вообще не совпадала с хрестоматийной. Бледная свинцово-серая кожа, словно посыпанная густым слоем каменной пыли. Отсутствие выступающих клыков. Большая ушная раковина с заострённым на боковом ободке бугорком. Длинный нос правильной формы, но с расходящимися каплевидными ноздрями. Тёмные губы скрывают острые широкие грязно-жёлтые резцы.

Из украшений Ксаургаш имел только три золотых кольца с незатейливой резьбой, продетых сквозь мочки ушей и носовой хрящ, а также стальной перстень в виде клинков двулезвийной секиры, символическим знаком Аллокроста, архидемона-воителя, любимого божества орочьего племени, почитавшегося ими своим творцом и покровителем.

Густые воронёно-чёрные волосы императора по канонам моды малкоратской знати зачёсаны назад, смазаны маслом и заплетены в короткую толстую косу. Выбритые виски покрывает красно-чёрная татуировка из пиктограмм, прославляющая доблесть орочьей расы и сулящая жестокую расправу её врагам.

– Великий Гундарг, прибыл гонец.

Император резко обернулся, сначала крайне раздражённый отвлечением от столь упоительного зрелища.

Груулназг Стальная Башня, его ближайший помощник и сподвижник, архонт-стратег империи, взирал на императора как всегда спокойным, полным собственного достоинства взглядом.

Маршал империи был настоящим богатырём ростом в четыре локтя, с перевитыми жгутами мускулов руками и торсом. Император, на целую голову ниже, казался подростком рядом с ним. На лучшем бойце империи был ламинарный доспех и юбка из тонких кожаных полос, подпоясанная пластинчатым поясом с пряжкой, изображавшей оскаленную волчью морду. На груди, поддерживаемый пересекающимися кожаными лентами, красовался осклабившийся стальной череп, отполированный до зеркального блеска. Кожа на руках и груди была густо усеяна шрамами, словно его рубили топориком для разделки мяса, а на щеке по скуловой кости и вертикально вниз тянулся широкий рубцеватый порез, ясно указывавший на перенесённый удар зазубренным лезвием.

Причёска воителя не отличалась от императорской, а выбритые виски украшали искусно нанесённая синей краской татуировка кровожадно ощерившегося вервольфа. В отличие от многих собратьев, Груулназг обладал внушительными клыками, острия которых свирепо топорщились сквозь толстые губы.

Гроза Эльфов в предвкушении отрадных вестей довольно осклабился и махнул рукой, давая знак следовать за ним в тронный зал.

Архитектура орочьего замка несла отпечаток мрачной монументальности. Шкугуотх, цитадель-резиденция императоров Малкората, со стороны напоминал гигантского кракена, застывшего монолитом чёрного гранита посреди суши вдали от родной океанской пучины, вертикально вверх воздев свои островерхие башни-щупальца, испещрённые глазками-бойницами. Огромные двустворчатые врата высотой в двадцать локтей, оббитыми стальными пластинами, будто распахнутый зёв левиафана, в мрачных недрах которого зловеще пульсирует не знающее пощады чёрное сердце проклятой орочьей империи.

Замок располагался на центральной площади города, служащей своеобразной осью Иршхууга, формирующей радиально расходящиеся прямые улицы, из-за чего с высоты птичьего полёта столица Малкората напоминала огромное колесо, часто-густо прорезанное множеством спиц-магистралей.

Интерьер облицованных чёрным мрамором залов и коридоров императорской резиденции оставлял впечатление грандиозного величия и непреодолимой мощи, призванных продемонстрировать всему миру непобедимость расы лландионских орков, втайне лелеявших безумные мечты когда-нибудь завоевать весь Лландион.

Каждая деталь декора залов, коридоров и покоев цитадели должна была напоминать о воинской славе и боевом мастерстве верных последователей Аллокроста. Вышитые и расписные настенные гобелены изображали победоносные битвы, знаменовавшие очередное успешное завоевание. Буквально на каждом шагу попадались удивительно реалистично выполненные статуи панцирных пехотинцев с самым разнообразным древковым вооружением или берсерков с обнаженным торсом и разъярённой гримасой, заносящих в широком замахе двуручную секиру или массивную шипастую палицу-годендаг. Колонны часто высекались в форме мечей или булав, проёмы дверных арок в профиле напоминали треугольные или квадратные щиты, украшенные горельефными десюдепортами, изображавшими морды демонов или стилизованные геральдические фигуры химер. На падугах в углах сводов залов, подпирая когтистыми лапами карнизы, сидели с расправленными крыльями статуи горгулий и гарпий.

Разумеется, излюбленным декоративным украшением орки считали оружие, культ которого для них приобрёл глубоко сакральный смысл, ведь тёмные воители считали искусство мастеров-оружейников величайшим даром богов. Всё мыслимое и немыслимое разнообразие орудий смерти так густо покрывало стены, что под ним иногда не просматривалась каменная кладка. Двулезвийные секиры, палаши и широкие сабли старого типа, ещё с зазубренным лезвием, соседствовали с новыми уклогугами, на эльфийский манер заточенными до бритвенной остроты, и шипастыми палицами-годендагами, а устаревшие прямоугольно-выпуклые щиты – с новыми ребристыми треугольными, усиленными для таранной атаки клиновидными бойками, острыми, словно акулий клык. Экспозиция древкового вооружения также чётко позволяла проследить его эволюцию: бердыши и клювовидные молоты сменились гизармами и алебардами.

Главным помещением императорского дворца, как ни странно, был не тронный зал, а зал воинской славы. Огромное помещение, длиной в триста и шириной в сто шагов было своеобразным музеем истории победоносных завоевательных кампаний серокожих берсерков, и, при этом, развенчивала миф об отсутствии у них эстетического вкуса и, вследствие этого, неспособности создавать произведения высокого искусства.

Стоящие вдоль стен расписные гранитные статуи величайших императоров и полководцев, одетых в настоящую одежду и доспехи, с оружием и накладными волосами, выглядели поистине великолепно. Смотря на них, можно было подумать, что эти фигуры – живые, только заколдованные обездвиживающим заклятьем. Вокруг постаментов статуй красноречивыми свидетельствами былых триумфов располагались трофеи: оружие и доспехи поверженных врагов, их склонённые к самому полу знамёна и нанизанные на колья трупы. Убитые враги, конечно, не были настоящими, всего лишь восковыми имитациями, но необыкновенно реалистичными. Кровь казалась совсем свежей, а гримасы обезображенных предсмертной агонией лиц выглядели натурным слепком непереносимых страданий. Верные своей тёмной природе, орки были тонкими знатоками всего, что касается смертей и убийств. Здесь были эльфы и люди, охотники и витязи, короли, князья, жрицы Вентолы, и даже кони и руэнхалги – гигантские росомахи перворожденных, плечом к плечу с ними оборонявшие родные лесные просторы.

По сравнению с этим изысканным великолепием, тронный зал и по размерам, и по декоративному оформлению выглядел совершенно заурядно и непримечательно, вернее по-варварски грубо и убого. Почти полностью скрытый непроницаемымо-тёмными лоскутами теней крестово-сводчатый потолок терялся в кажущейся непроглядной полутьме высоты. На непонятно откуда дующем лёгком ветерке трепетали штандарты провинций и древних племён, слившихся впоследствии в единый этнос. Характерный для орочьей архитектуры мрачный антураж дополняли гранёные колонны из чёрного мрамора, разнообразные панно и барельефы с эпическими сценами из истории Малкората, и горящие в цилиндрических решётках чадящие факелы, которые давали очень мало света, из-за чего тронный зал повелителей Малкората сильно смахивал на пещеру горных троллей.

У дальней стены, под гигантским гербом Малкората, мечи которого были изготовлены из бронзы, черный диск – из обсидиана, а зубчатое короновидное кольцо светового зарева – из золота, располагался императорский трон поразительно примитивной грубости. В огромном, как крупный фургон, черепе левиафана, кровожадно скалившего челюсти с жуткими клыками-клинками, посеревшем и пожелтевшем от доисторической древности, располагалось выстланное потёртыми звериными шкурами высокое и массивное кресло, высеченное из серого выщербленного вулканического туфа.

С точки зрения орков, атрибуты власти – не золото, алмазы и пурпурные горностаевые мантии, а простые традиционные воинские добродетели: доблесть, ярость, мощь и презрение к смерти. Трон верховного вождя восьми племён, объединившихся для завоевания Лландиона, наилучшим образом соответствовал духу этой мировоззренческой парадигмы. Над древним престолом, растянутый на высоких шестах, в слабых колебвниях воздуха реял личный штандарт Ксаургаша: оскаленная змеиная голова на тёмно-малиновом фоне, коронованная высоким зубчатым венцом, с кинжалами вместо зубов, меж которых пробивался пламенеющий раздвоенный язык.

Несущие стражу гвардейцы молча салютовали уклогугами и распахнули двери. Трон и императорский штандарт охраняла другая пара стражей.

Гроза Эльфов легко кивнул в ответ и небрежно уселся на трон. Архонт-стратег занял своё привычное место по правую руку от государя.

– Зовите гонца. – Приказал император.

Уже через несколько мгновений в зал залетел невысокий худощавый орк в покрытом пылью кожаном дорожном костюме и кожаной шапке с меховой оторочкой. Вестник торопливо подбежал к подножию трона и, верноподданно склонившись в земном поклоне, громко плюхнулся на колени, протягивая в вытянутых руках футляр-тубус, отделанный дублёной кожей.

– Последнее боевое донесение от аллогиарха, Великий Гундарг.

Груулназг спустился со ступеней подножия и взял тубус.

– Спасибо за службу, гонец, можешь идти.

Отвесив поклон до самой земли, вестовой немедленно испарился.

Полководец поспешно развернул извлечённый свиток.

– Грогграк Медвежий Хват сообщает, что первая фаза вторжения в Саарзагт, в целом и общем, прошла успешно. Штурмовые группы на подавляющем большинстве участков атаки добились продвижения вглубь обороны противника, несмотря на его исключительно отчаянное, упорное и ожесточённое сопротивление. На главном оперативном направлении войска на пять югеров вклинились в оборону эльфов, бои за расширение и углубление плацдармов продолжаются. Враг понёс тяжёлые потери, точное количество которых на данный момент установить невозможно из-за того, что эльфы, за редким исключением, не бросают на поле боя раненых и убитых. Тем не менее, противник оставил на полях сражений восемьдесят шесть трупов. Ни один из солдат противника не захвачен живым. Отмечены многочисленные случаи самоубийств раненых эльфов, неспособных продолжать бой. При этом, по последним данным, наши собственные потери составили двести тридцать четыре бойца убитыми, двести девяносто ранеными и тридцать четыре пропавшими без вести. Аллогиарх просит уточнить, когда можно будет бросить в бой резервы для закрепления успеха. Также он докладывает о прибытии на фронт великого шамана с учениками.

Архонт-стратег нахмурил густые кустистые брови, концы которых были собраны кисточками и загнуты вверх.

– Это всё.

Император молча задумчиво слушал, неспешно массируя ладонью подбородок. Но затем его коварное лицо расплылось в самодовольной ухмылке, словно у жирного кота, до отвала нажравшегося сметаны.

– Всё идёт по плану. Именно так, как я и рассчитывал. Поэтому Грогграк не должен вводить в бой ни одного солдата резервной группировки без моего особого разрешения. Пусть проявит оперативное искусство и создаст резервы за счёт перегруппировки войск с второстепенных участков фронта. В местах, где не удалось добиться существенного успеха, прекратить дальнейшее продвижение, а освободившиеся таким образом моры направить на углубление перспективных прорывов. Не прекращать атаки ни днём, ни ночью, не забывая при этом о ротации и отдыхе штурмовиков, находящихся в непрерывных боях более трёх суток. Императорский легион будет введён в бой только в случае прорыва обороны противника на всю глубину, то есть, если сожжём лес листоухих до самой равнины. И первый пункт назначения на этом пути – захват святилища в двадцати югерах к северо-западу от старой линии фронта. А чтобы полностью исключить малейшую возможность неудачи, в дело вступит Сазморк Обагрённый Кровью со своими учениками. И вот тогда мы выпустим кишки эльфятам.

Император ударил кулаком правой руки о раскрытую ладонь левой и одновременно громко клацнул зубами, сильно и резко сжав челюсти.

– Мы ждали этого момента более тысячи лет! Подлые лесные хорьки будут перемолоты в фарш жерновами наших непобедимых армий!

Груулназг хрипло рыкнул и сжал кулаки до побеления костяшек фаланг.

– И он наступает в ближайшие дни. Скоро, совсем скоро мы сметём с лица земли жалких ничтожных эльфиков. И недолог уже тот час, когда наша раса станет безраздельно господствовать на всех землях Даргобаза! О, отец наш Аллокрост, да умножится стократно сила и доблесть наших берсерков!

Слабый сумеречный свет, льющийся из стрельчатых по форме проёмов четырёх витражных окон, освещал небольшой приёмный зал. Каждая оконная коробка перекрёстными рамами разделялась на четыре отдельные створки. В каждой из них разноцветные кусочки витражного стекла складывались в четыре причудливых картины: серебристый цветок водяной лилии на зелёном фоне; серая летучая мышь с распростёртыми крыльями на черепе; серебряная полная луна на фоне бархатистой синевы усыпанного звёздами ночного неба; раскинувшее во все стороны широкие рукава лучей золотое солнце посреди ясной лазури ясного дня. Стены и пол помещения сложены из гладких бесформенных глыб лабрадорита, переливчато-синего, словно «глазок» павлиньего пера, отблески которого придавали ему оккультную ауру. Если не считать окон и резной двери из малиновой древесины, украшенной отлитой из бронзы рогатой мордой демона с вывалившимся языком, в комнате находилось только низкое кресло из черной древесины с широкой спинкой, декорированное резным барельефным узором в виде хаотически перемешанных фрагментов скелетов.

На подлокотнике, нетерпеливо постукивая пальцами по поручню, покоилась белоснежно-мраморная кисть руки с молочно-белой кожей, под которой отчетливо проступали сине-сизые ниточки вен. Грация и изящество тонких длинных пальцев, созданных для золотых столовых приборов, бриллиантовых перстней или хрустально-звонких струн арфы, безошибочно выдавали в их владельце изнеженного аристократа-сибарита. Предплечье скрывал рукав из парчовой ткани, серебряная вышивка образовывала узор, подобный чешуе змеиной кожи. На безымянном пальце красовался великолепный перстень с винно-кровавым гиацинтом, в глубине граней которого плясали золотистые искорки. Второй перстень, с блестящей амальгамовой летучей мышью на скалящемся черепе из дымчатого кварца, украшал указательный палец.

Сидящий в кресле давно кого-то ждал, всё больше проявляя нетерпение: длинные острые серые когти его левой руки скребли подлокотник.

– «БУЦ! БУЦ! БУЦ!».

В дверь постучали, лязгающее клацанье дверного молотка возвестило о прибытии долгожданного гостя.

– Войдите.

Холодный низкий голос принадлежал настоящему тирану. Тёмную природу его обладателя безошибочно выдавала отчётливо выраженная в нём бездушно-ледяная тональность. Этот властелин не знал страха, жалости, сомнений или каких-либо сдерживающих обстоятельств вообще. Он привык повелевать и властвовать в своём домене как полноправный господин жизней и смертей своих подданных, как свободных, так и рабов; безграничная власть и неописуемая сладость обладания ею погубили свет его души до последней капли. Теперь он был бездушным чудовищем, живущим по принципам «много власти не бывает» и «цель оправдывает средства». Этот адепт Тьмы умел добиваться желаемого и достигать поставленных целей любой ценой, прокладывая путь вперёд по трупам врагов и, если требовалось, даже друзей.

Покрытая выпуклой пирамидальной резьбой малиновая дверь беззвучно распахнулась, впустив долгожданного визитёра.

– Рад тебя видеть, К’Йерехк. Но ты заставил меня ждать. – В голосе тёмного владыки прорезался еле сдерживаемый гнев.

– Да проститься мне эта невольная дерзость, повелитель. Видит Ёрмагд, нет моей вины в случившемся: кровные враги попытались свести давние счёты. Но, как может видеть Ваше Высочество, совершенно безуспешно.

Лицо гостя, которым оказался гоблин самой злодейской наружности, прорезала злорадная ухмылка, обнажив рот, полный жёлто-серых клыков.

Племена этой злобной расы населяли Сехижач, страну на дальнем западе Лландиона, на полуострове Кобольдов Нос, среди степей и перелесков долины реки Шрот Азг. Из-за своего скверного нрава, коварного и вероломного, в глазах иных рас, как светлых, так и тёмных, гоблины заслуженно прослыли законченными негодяями. Большинство её представителей были известны как охотники, следопыты, пираты, разбойники и наёмные убийцы.

И К’Йерехк был лучшим из них, самым опытным и славным. Если сильным мира сего требовалось кого-нибудь выследить или просто убить, как говорится, «без пыли и шума», К’Йерехк всегда был к их услугам. Естественно за очень нескромную плату звонкой золотой монетой.

У ассасина была лиственно-зелёная кожа, пронзительно-жёлтые глаза с вертикальным зрачком, длинный крючковатый нос, мощные мускулистые руки с когтистыми пальцами, сплошь покрытыми татуировками в зверином стиле. Длинные чёрно-смоляные волосы, из-под которых выдавались вытянутые остроконечные уши, на висках и затылке отдельными прядями были заплетены в тонкие косички.

Гоблин облачился в кожаную пластинчатую безрукавку, усиленную металлическими бляхами, штаны и мокасины из мягкой замши и великолепно орнаментированные шипастые наручи кобольдской работы. Охотничьи трофеи зеленокожего, в виде клыков и когтей всевозможных зверей, нанизаны на нить украшавшего грудь ожерелья. Плетёный кожаный пояс венчает маленький череп серны, тотемный знак его рода, выписанный сложным завитым красно-чёрным узором, декорированные золотом ножны скрывают кинжал-каму внушительного размера.

Наёмник вооружён парными короткими клинками, эфесы которых, в виде позолоченных оскаленных львиных голов, виднеются за его плечами. Излюбленные мечи гоблинов – короткие широкие тесаки с серповидно изогнутыми лезвиями, позволявшие, в случае преодоления защиты противника, буквально изрубить его на куски.

В янтарных глазах на неразличимо короткий миг блеснула белёсая паволока, взгляд потерял осмысленность – мимолётное затмение так же быстро прошло, как и появилось. А изящная когтистая ладонь на подлокотнике с силой сжалась в кулак, коротко хрустнули сочленения фаланг пальцев.

– Твоя правда. Только помни – меня невозможно обмануть. Все, кто просто пытались лгать мне, неотвратимо погибали. Хорошенько запомни это, иначе преждевременно встретишься с праотцами. – Голос клиента сочился ядом неприкрытой угрозы.

Хотя наёмник многое повидал в своей лиходейской жизни и саму смерть считал боевой подругой, испытал приступ дикого ужаса, не мог не испытать, – почти никто в этом мире не мог безнаказанно игнорировать гнев Тёмного Князя. А потому поспешил спрятать испуганную гримасу земным поклоном.

– Да смирят ваш гнев тёмные владыки, Ваше Великое Могущество Тёмный Князь Сармагетузы, милостивый и многомудрый повелитель тёмных эльфов!

– Лесть не поможет тебе, гадёныш! Поверь, мой скользкий зелёный друг, тогда даже сам Ахсрушт Отец Демонов не спасёт тебя!

Кулак разжался, указательный палец, блеснув амальгамовым перстнем с летучей мышью на черепе, назидательно поднялся вверх.

– Но у тебя есть очередной шанс доказать свои неоценимые таланты.

– Сильный мира сего молниеносно успокоился, гнев бесследно исчез из голоса, сменившись хладнокровной деловитостью.

– Ты отправишься в Саороланту, в манор Бафлорт – поселение в тридцати лигах к востоку от гор Иллуриэ. Там сейчас происходят события исключительной важности. Ты, как всегда, будешь моими ушами и глазами. Два мага-инквизитора Гильдии будут расследовать некие таинственные происшествия, которые недавно случились там. Два чёрных колдуна попытаются сбить их со следа. Что из этого получится – сложно предвидеть. Как ты знаешь, даже мне, не говоря о моих братьях и сёстрах, путь в королевство светлых эльфов заказан. А узнать исход противостояния крайне необходимо. И ты сделаешь это для меня. И поведаешь в мельчайших подробностях. Естественно, за щедрую плату. Вот аванс.

В бледной когтистой длани, волшебным образом появившись там из ниоткуда, звонко брякнул мешочек из серой кожи. Изящная кисть тёмного властелина не утрудила себя механическим напряжением, оставшись недвижимой – задаток вмиг перелетел в ловко подставленную зелёную ладонь шпиона сам собой, чудесным образом, словно перенесённый невидимыми сильфами. Когти ловко развязали завязку и взвесили награду в ладони.

– Змеелицый ублюдок, ты смеешь сомневаться в моей честности?

Белая длань неплотно сжалась вкруговую, будто схватив нечто невидимое.

– Никак нет мессир… хр-р-гх-х…

Гоблин захрипел, согнулся и схватился за горло.

– Я не уличный торгаш, скупающий краденые вещи, подлая ты крыса! Я всегда плачу по счетам, и золото для меня не дороже грязи под ногами! Запомни: в нашем жестоком мире бесценно только могущество. Оно открывает пути к обладанию любыми благами и привилегиями. Всё остальное – прах и тлен, потому что только магическая сила может даровать бессмертие.

– Простите, Великий. Привычка, воспитанная годами. Обычно в такие моменты я ещё пробую монеты на зуб.

Солдат удачи спрятал золото, с трудом перевёл дыхание, потирая придавленную шею.

– Помни, где ты находишься и с кем говоришь. Это не вонючее пещерное логово твоих соплеменников. Здесь принят определённый этикет. Помни об этом каждый раз, когда находишься в моём дворце. Есть вопросы?

– Никак нет, ваше великое могущество.

– Вернёмся к делу.

К гоблину медленно подлетел браслет из костяных пластинок с выжженными магическими знаками, возникший прямо из воздуха, словно перед этим утратив покров невидимости. К’Йерехк осторожно принял артефакт.

– Береги как зеницу ока. Браслет станет твоим прикрытием. Благодаря этой штуке маги не смогут тебя обнаружить, разве что ты сам по глупости или небрежности не попадёшься им на глаза. Но ты ведь представляешь, что тогда тебя ждёт?

К’Йерехк дёргано кивнул, нервно сглотнув.

– Да мой друг, этого нельзя допустить ни в коем случае. Я знаю, ты предельно осторожен. В этом случае будь незаметен стократно. Слейся с тенями, стань ночным мраком и шёпотом ветра. Малейший шорох может выдать твоё присутствие. Мощнейшие сторожевые чары будут охранять место событий. Но полученный артефакт нейтрализует их. Поэтому ни в коем случае не потеряй его! И не иди на риск! Следи за магами с безопасного расстояния. Когда пребывание инквизиторов и их визави в маноре подойдёт к концу, неважно с каким результатом – победа одного из дуэтов, или они просто разойдутся, не вступая в поединок, сразу не уходи: проследи за ними ещё один-два дня – а затем возвращайся. Браслет вернёшь: он слишком ценен для меня. А вот объекты слежки.

Снова непостижимым образом колдун визуализировал новый артефакт: в его ладонях появилась плоская зелёная чаша из малахита. Из неё полился чистый серебристый свет, заполнив комнату призрачно-жемчужным сиянием.

К’Йерехк приблизился и, прикрыв глаза ладонью, с опаской заклянул в средоточие хрустальных бликов.

Глава 4. Morituri te salutant.

Серебристые лучи рассвета пробивались между деревьев под аккомпанемент редко моросящего дождя. Из утреннего рассветного тумана, оставлявшего влажный росистый налёт на земле, траве и деревьях, одна за одной выплывали длинные повозки-омнибусы с крытым верхом, каждая запряжена парой серых жеребцов породы ламнейл, могучих, выносливых и неприхотливых тяжеловозов, статью и силой скорее напоминающих быков, а не лошадей.

Цокот копыт, ржание скакунов, бряцание оружия солдат эскорта, скрип колёс по бутовой мостовой тракта, – всё это внезапно нарушило покой обитателей манора, окутав его атмосферой тревоги, неприятно саднящей, словно незаживший порез. Первые труженики, отправлявшиеся спозаранку на работу, встретив незваный кортеж, сразу поняли, что он принёс.

Мобилизация…

Эта ужасная беда вот уже более ста шестидесяти лет не приходила в эти края. Известие со скоростью лесного пожара охватило селение, вызвав массовую истерию.

Распугав утренних прохожих, кавалькада медленно, словно подползающая к добыче змея, въехала на центральную площадь Бафлорта.

Элуриала Ардалона громкий грохот – кто-то так сильно распахнул дверь, что её створа с силой врезалась в стену.

У чиновника жутко болела голова, во рту стоял отчётливый привкус выпитого намедни «Поцелуя принцессы», память словно отшибло.

– «Какого демона, что за…».

Но мысль не успела оформиться в его сознании.

– У нас крупные неприятности, милорд. Настоятельно требуется ваше присутствие.

Бейлиф вдруг понял, что сидит за столом в своём кабинете, уткнувшись лицом в сложенные на столе руки. Он с трудом принял вертикальное положение и с силой сжал голову, беспощадно терзаемую болью похмелья.

– Ик… Ой…

Почтенный милорд застонал и отрыгнул самым позорным образом, как кобольд, протрезвевший наутро после жбана медовухи.

– Элуриал! Немедленно вставай! Проклятье, с чего было вчера так по-свински напиваться!?

Поток холодной воды быстро привёл в чувство и вернул ощущение земли под ногами. Глаза раскрылись – и он узрел наконец столь бесцеремонно потревожившую его особу.

– Лерт… Что… Что случилось? Ох-х.

Череп раскалывало новым приступом боли.

Да, это мастер-наставник. В своей белой мантии с золотым шитьём, в крылатой диадеме. Он выглядит безупречно, впрочем, как всегда. Выражение лица выражает беспокойство и тревогу, но глаза оставаются холодными и надменными.

– «Ну вылитый тёмный эльф, ни дать, ни взять».

Шальная похмельная мысль пробрала до морозной дрожи. Воспоминания о вчерашнем безумии нахлынули водопадом, и бейлиф закрыл лицо руками.

– Выкладывай, с чем пришёл. Надеюсь, повод уважителен – иначе ты пожалеешь об этом. – Произнёс он заплетающимся языком, не отнимая ладоней от лица, пытаясь придать голосу грозную интонацию.

Звучало это жалко, словно лай маленькой декоративной собачонки, разыгрывающей из себя свирепого сторожевого пса.

– Более чем!

Аэллертан тем временем рассматривал пустую бутылку из-под вина, выпитого до последней капли.

– «Поцелуй принцессы» тридцатилетней выдержки. Чтобы так напиться, хватило бы и кленовой браги!

– Не томи душу, скажи уже наконец!

– Мобилизация.

Мастер-наставник произнёс это слово, таящее страшную угрозу спокойствию и благополучию тысяч саоролантийских семей, тихо, почти шёпотом, но для бейлифа грянул гром. Остатки похмелья улетучились без остатка.

– Нет… Не может быть! Как…

Элуриал пришёл в ужас, не в состоянии поверить в услышанное.

– Где бейлиф?

В кабинет ворвался офицер в зелёном мундире с серебряными пуговицами и светло-сером плаще. Обезображенное ужасными шрамами лицо светилось неукротимым рвением бескомпромиссного солдафона-служаки, прошедшего за время службы, как говорится, огонь, воду и медные трубы.

– Вы бейлиф Элуриал Ардалон? – В голосе шрамолицего сквозила угроза, словно он обращался не к высокопоставленному должностному лицу, а к рекруту-новобранцу.

– Я.

Чиновник не на шутку перепугался, до того жутко выглядел отмеченный ранами ветеран: длинный белёсый шрам пересекал лицо через переносицу от правой стороны лба далее вниз до нижней левой скулы, правая нижняя челюсть сломана и срослась неправильно, нижняя часть щеки кошмарно истерзана, словно её полоснули бичом с крючьями.

Посеребрённые сединой короткие тёмные волосы зачёсаны назад, серо-мышастые глаза горят фанатичным блеском. На левой стороне мундира блестит медаль «Воинская доблесть»: золотой меч на фоне восьмилучевой серебряной звезды.

– Капитан Мартирон Дебореан, чрезвычайный и уполномоченный комиссар мобилизационного отдела военной коллегии королевства.

Офицер представился по канонам воинского устава, отдав честь согласно принятой в армии Саороланты традиции, поднятой вверх и согнутой в локте рукой со сжатым кулаком.

– Ваша честь, вы нездоровы?

– Да, я слегка приболел. – Бесцеремонно соврал бейлиф.

И действительно, выглядел он неважно: растрёпанные волосы, опухшее лицо, синие круги под глазами, помутившийся взор.

– В связи с началом боевых действий в Думэолоте указом короля объявлена мобилизация. Призыву подлежат военнообязанные двух высших категорий, а именно самые рослые, крепкие, сильные и выносливые юноши и мужчины в возрасте до ста лет. Все рекруты из вашего манора должны быть собраны и отправлен в учебный полк до заката солнца сего же дня.

У бейлифа отвисла челюсть и глаза едва не выпали из орбит.

– Это… страшные… новости. – Запинаясь и задыхаясь пробормотал Элуриал. – Милорд капитан… прошу немного времени… привести себя в порядок. Пока всю посильную помощь вам окажет наш мастер-наставник.

– Аэллертан Спеллонт, к вашим услугам, милорд капитан.

Учитель грациозно поклонился.

– Отлично, вы не хуже бейлифа должны знать всех местных рекрутов.

Взмахнув плащом, капитан вышел из комнаты.

– Всенепременно, милорд комиссар.

Аэллертан последовал за ним.

Никто не заметил, как по его гордому и надменному лику расплывалась самодовольная ухмылка, хищная и зловещая, как у проглотившего добычу змея.

В дверь грубо и громко заколотили, словно пытались снести её с петель.

– Именем короля, откройте!

Монфиэста проснулась и подпрыгнула от неожиданности, на миг забыв о страшных событиях минувшего дня.

– Открывайте немедленно, или я вышибу двери ко всем демонам!

Девушка вскочила со стула, на котором провела ночь у постели отца в его комнате, и со всех ног бросилась ко входу. В голове крутились кошмарные мысли, одна страшнее другой.

– «Как Гильдия могла так быстро прознать об одержимости Эрегинда?».

– Монфи, что случилось? – Услышала она вслед тревожный вопрос разбуженной матери.

Ллайсаниэль провела бессонную ночь у кровати сына. Уже ночью, после ухода Тэлса и Наинлит, они перенесли Эрегинда в его комнату. За пострадавшим от Ваэртильгвен Маглортианом тоже требовался уход, поэтому Ллайс отрядила дочь к нему, несмотря на отчаянные протесты последней.

– Последнее предупреждение!

– Сейчас!

Монфиэста лихорадочно отодвинула дверной засов, впустив столь бесцеремонного незнакомца. Им оказался молодой солдат в ламинарном доспехе, зелёном плаще и высоком открытом сфероконическом шлеме со значком королевской городской стражи в виде перекрещенных клинков на фоне увенчанной короной надвратной башни. Вооружён до зубов, будто в походе: широкой саблей и квэорде, глефой с S-образно изогнутым клинком.

– Это дом семейства Элдануол?

– Да. – Затравленно ответила Монфиэста, с ужасом глядя в холодные суровые глаза воина.

– Я ищу Эрегинда Клорниэ Элдануола. Он призван в действующую армию согласно королевскому указу о мобилизации. Он здесь?

– О, нет.

Девушка не смогла ничего ответить, только ахнула, всхлипнула и закрыла лицо руками.

– Что здесь происходит? Кто вы!?

Ллайсаниэль подоспела к месту событий.

– Кнориас Элларн, рядовой отдельного батальона королевской стражи «Цитадель». А кто вы, миледи?

Лицо солдата отчётливо ожесточилось.

– Ллайсаниэль Элдануол, хозяйка этого дома. Я требую от вас, рядовой Кнориас Элларн, обосновать присутствие с оружием в руках на пороге моего дома!

Эльфийка не на шутку разозлилась.

– Они… они пришли за Эрги.

Монфиэста окончательно разрыдалась.

– Что… Как… Но… Не может быть!

Молоденький солдатик, несмотря на возраст, продемонстрировал завидное хладнокровие. Не вступая в излишние прения, он просто извлёк из кожаного футляра на поясе свиток с текстом высочайшего указа и развернул его прямо перед носом ошеломлённой женщины.

– Пресвятые альвы… Вентола-заступница! НЕ-Е-Е-Т! НЕ-Е-Е-ЕТ! Вы не заберёте его у меня!

Ллайсаниэль охватил приступ истерики. Она выхватила свиток из рук солдата и разорвала на части.

– Вы не заберёте у меня моего мальчика, больше никогда, слышите! Убирайтесь обратно в Анорнелинде, королевские псы! Я не отдам вам его!

Эльфийка окончательно сошла с ума и набросилась на стража, метя ногтями в лицо.

– Держите себя в руках, мамаша.

Безумная выходка Ллайсаниэль не впечатлила солдата, он отмахнулся от неё наручем, но с такой силой, что эльфийка потеряла равновесие и упала навзничь, как подкошенная.

– МАМА! – Взвизгнула Монфиэста. – Ах ты гнусный ублюдок!

Психоз матери словно передался дочери. Она набросилась на солдата безумной фурией, дико вереща и намереваясь ногтями выцарапать глаза.

С таким же успехом девушка могла атаковать матёрого волка: королевский страж ловким выпалом древка глефы ударил сестру Эрегинда в подколенную впадину, моментально свалив с ног.

– Кнориас! Что там у тебя?

На помощь вояке-негодяю подоспели сослуживцы, судя по повадкам, такие же мерзавцы.

– Две полоумные стервы пытались помешать мне войти в дом. Свяжите их! А ещё лучше заткните рты кляпами!

Оставив квэорде снаружи, рядовой Элларн быстро пересёк порог и, заглядывая во все комнаты, принялся разыскивать рекрута.

Не прошло и пары сонант, как он ворвался в спальню Эрегинда.

Пыль. Серый свет. Тишина. Сумерки. Танец теней. Покой. Полное забвение. Нет ни чувств, ни ощущений. Ничего и никого. Только вечная меланхоличная мелодия, не слышимая ухом, скорее ощущаемая потайными струнами души.

Это – зов Бездны, вечный и неумолимый, под такт которого бесчисленные сонмы тёмных душ кружили в танце вечного покоя.

– Парень! Элдануол! Вставай!

Сознание резко провалилось в пропасть. Кто-то грубо растолкал его – перед глазами в проёме шлема возникло лицо молодого солдата.

– Вы Эрегинд Клорниэ Элдануол?

– Да. – Эрегинд ответил автоматически, не раздумывая.

– Поднимайтесь. Согласно королевскому указу вы подлежите призыву в действующую армию.

Эрегинд с трудом поднялся с кровати. Всё тело болело, словно он не спал, а всю ночь таскал булыжники, разум застилала туманная дымка.

– Немедленно одевайтесь и собирайтесь, и основательно – нас ждёт долгая дорога. Как только будете готовы, следуйте за мной.

Солдат покинул комнату, громко хлопнув дверью.

Эрегинд не чувствовал сам себя, голова ощущалась набитой сырой соломой, а конечности – одеревеневшими. Не найдя своего обычного охотничьего костюма, он надел запасной. Попытка найти пояс с оружием также не увенчалась успехом.

– Быстрее!

В дверь нетерпеливо постучали.

Эрегинд не стал больше ничего искать и вышел из комнаты.

– Пошевеливайтесь, у нас мало времени.

Проходя мимо кухни, Эрегинд услышал сдавленный стон.

– Что это было? – «Мама!» – Промелькнувшая в ожившем сознании мысль тут же утонула в облаке серого тумана, омрачавшего рассудок.

– Иди и не задавай лишних вопросов, рядовой! Теперь ты на воинской службе! Запомни сразу: ты будешь задавать вопросы, только когда тебя спросит вышестоящий по званию! Твоя первейшая задача – молча исполнять приказы. Понял?!

– Да. – Новоиспечённый рекрут ответил механически.

– Не да, а так точно, рядовой Элларн!

За приказом последовал жёсткий тычок в спину тупым концом древка глефы, отчего юноша споткнулся и едва не упал.

– Так точно, рядовой Элларн!

Испытав столь бесцеремонное обращение, потрясённый и сбитый с толку, Эрегинд как-то сразу стушевался, безропотно подчинившись рекрутёру.

– Иди на центральную площадь. И не вздумай удрать! Наказание за попытку уклониться от призыва – смертная казнь!

Воитель быстрым шагом скрылся за поворотом ближайшего дома.

Эрегинд отчётливо ощутил себя околдованным: серая туманная дымка вместо сознания, память словно отшибло, чувства и эмоции заменило глухое омертвелое равнодушие.

Капля страха, враз зародившись, породила панический ужас, который, наверное, испытывает оказавшийся в капкане зверь. Это ужас бессилия и ожидания момента, когда придёт охотник.

Но вот в сознание стадом диких лошадей ворвались страшные воспоминания. Захотелось закричать. Тэлс, Нали, мать, сестра, отец…

– Отец! А ведь я так и не увидел его!

Но и этот проблеск живого самосознания был потушен, словно свеча на сквозняке, рассудок опять погас, словно его накрыли старой пыльной мешковиной. Понурив плечи и опустив голову, он медленно, словно ходячий мертвец, брёл по улице на площадь, не смотря по сторонам, уперев взгляд в землю, не реагируя на происходящее вокруг и не отзываясь, даже когда его окликали.

А вокруг творилось форменное светопреставление. По улицам туда-сюда сновали солдаты, среди которых было даже двое магов в синих мантиях. Одни заходили в дома и сообщали новобранцам и их родственникам ужасную для них новость, другие конвоировали к месту сбора рекрутов, проявляющих малейшие признаки нерасторопности и неповиновения, а третьи, самые добрые, пытались хоть как-то успокоить их родных и близких.

Война. Мобилизация.

Эти два страшных слова горящей стрелой пронзили привычный уклад жизни манора, разрушив его до основания. Бытие ста шестидесяти восьми семей отныне отравлено страхом потери своих сыновей. А девяносто четыре невесты могли лишиться женихов.

Эрегинд не заметил, как достиг центральной площади. Воздух был буквально наэлектризован страхом и отчаянием, но ему было всё равно. Злонамеренные чары отключили сознательную рефлексию. Возможно, это даже к лучшему: тоска по дому и страх смерти могут свести с ума кого угодно.

Забвение, тишина и покой… А в голове одна за другой проносятся фатальные мысли, но сердце воспринимает c фаталистическим равнодушием:

– Скоро я стану мертвым пограничником, павшим от орочьего клинка или топора у корней предвечных дубов Думэолота. Ну и ладно. И что с того? Всё равно все мы рано или поздно умрём. Так какая разница, завтра или через сто лет?

Совсем близко, между задворками особняков торговых контор, возник проход через проулок, ведущий на площадь, куда сплошным потоком стекались рекруты и солдаты вперемешку с растревоженными обывателями.

Панцирь леденящего равнодушия внезапно разбился вдребезги, когда кто-то оттащил его в сторону, схватив за руку. Когда он заглянул в лицо бесцеремонного незнакомца, оковы колдовства бесследно рухнули, разум пробудился, дух воспрянул, и всё существо заполнила ослепительно сияющая фигура, словно сотканная из звёздного света. Равнодушие и обречённость отступили, он ощущал эйфорию неземного восторга, узрев гений чистой красоты.

Это была Замфирель.

Когда внезапное озарение схлынуло и Эрегинд смог её разглядеть, его сердце запылало, подобно политому смолой факелу.

Одетая в чёрный дождевой плащ девушка выглядела потрясённой и опечаленной, но в её лазурно-голубых глазах, кроме тоски, плескались также любовь и надежда. Её очи манили и без слов говорили: «Я люблю тебя и всегда буду ждать».

Грациозная белая длань, украшенная витыми серебряными кольцами с мелкими бриллиантами лёгким касанием, словно пушинка, притронулась к его щеке.

– Эрегинд.

В её голосе неразрывно сплелись боль от разлуки и глубокие нежные чувства, которые дочь Урфитеи к нему испытывала. В пронзительно-небесных озёрах очей стояли слёзы. И он утонул в них, растворившись без остатка.

– Эрегинд… Ты… Я… Ты ведь знаешь… Не можешь не знать… как много для меня значишь.

У неё не хватило мужество прямо сказать «я люблю тебя», но всё было и так понятно без слов.

Очарованный юноша взял её руки в свои, не в силах выразить свои чувства.

– Фире… Я… Ты… Ты божественно прекрасна…

– Не надо слов.

Замфирель прикоснулась к его губам кончиком указательного пальца.

– У меня есть кое-что для тебя.

На ладонь лёг медальон – гранёная капля горного хрусталя на шнурке из переплетённых серебристых нитей. Внутри самоцвета плескалась опалесцирующая белёсая жидкость. Девушка осторожно сжала его ладонь и накрыла своей.

– Это освящённая роса, собранная на рассвете Дня Света. Пожалуйста, умоляю, прими этот дар. Пусть он напоминает тебе о моих чувствах и убережёт на полях сражений. Я прошу только об одном: если вернёшься, дай знать, можно ли мне рассчитывать на взаимность. Я буду ждать.

Эрегинд не мог в этот волшебный момент не поддаться чарам красотки. Он потянулся к ней, как страждущий в зной путник к водам прохладного ручья. Сладкий аромат ванили и розового масла её духов пробудили неиспытанное доселе ощущение чувственного томления. Неискушённый в амурных делах эльф впервые готовился поцеловать девушку, её накрашенные малиновой помадой губы стали вдруг до боли желанными, он уже ощутил на коже её горячее дыхание…

– ЭЛДАНУОЛ! ОТСТАВИТЬ! Проклятый дезертир, почему ты до сих пор не на сборном пункте!

Эрегинду показалось, что в один неразличимый миг он низринулся с безбрежной небесной выси в холодную тьму Бездны. Чья-то сильная рука с железным хватом ухватила его за локоть, словно железными клещами, и как следует встряхнула.

– Но… Я… Моя девушка пришла проститься со мной.

Кнориас Элларн с перекошенным от злобы лицом погнал его на площадь, держа за локоть, будто учитель провинившегося школяра.

– Будешь целовать девок, если вернёшься с войны. И не в гробу. – Зло прошипел королевский страж на ухо смятённому парню, нежданно-негаданно обретшему свою первую любовь, и столь же скоропостижно расставшемуся с ней.

– НЕТ! Подождите! Ради всех альвов! Прошу, умоляю! НЕ-Е-ЕТ!!!

Замфирель забилась в истерике, пытаясь пробиться сквозь толпу к любимому. Но идущий следом конвоир безжалостно оттолкнул её в сторону древком квэорде.

– ЭРЕГИНД!

Новобранец только раз на неразличимо краткий миг успел обернуться и поймать взгляд той единственной, которая смогла пробудить в нём светлые и нежные чувства. Когда их взгляды встретились, они точно знали, что их души отныне связаны. Ожидание встречи стало сокровенной мечтой.

Суждено ли сбыться их счастью? Кто знает. Вопреки всему, они будут надеяться, верить и ждать.

Влюблённых разделило рекой столпотворения, тёкшей на площадь Зала Собраний.

– Вы пойдёте со мной, юноша.

Янтарно-жёлтые глаза незнакомца под капюшоном синей мантии без остатка заполнили сознание. Гипнотический взгляд полностью погасил волю.

Тэлс с ужасом осознал, что выпускает из объятий всё ещё спящую Наинлит и осторожно укладывает её на скамью. Любимая лишь слабо пошевелилась. Сердце уколола ледяная игла.

– «Ну, вот и всё. Злой рок неумолим».

Парень сразу всё осознал и не пытался сопротивляться, только на прощанье едва ощутимым касанием поцеловал её в губы.

– «Прощай, Наинлит Даника Аэрдонне, моя любимая. Не суждено было сбыться нашему счастью. Но мы всё равно будем вместе. В вечности».

В горле стоял ком, глаза заволокли слёзы. Таэлнас душераздирающим усилием воли запретил себе думать, что последний раз видит девушку, любовь к которой стала смыслом его жизни.

– Прощай. – Едва слышно прошептал юноша, прежде чем проследовать за магом.

Площадь перед Залом Собраний гудела, как потревоженный улей, до отказа забитая перепуганными, растерянными рекрутами. Королевские стражники, словно сторожевые псы вокруг стада овец, ударами древков и пинками сгоняли новобранцев ближе к центру, где на наспех сколоченном из досок помосте стоял грозный шрамоликий офицер. В руках он держал развёрнутый свиток с именами призывников. Младший командир с янтариновым жезлом стоял рядом, в полной готовности посветить начальнику, когда придёт время во всеуслышание оглашать список смертников (а как по-иному назвать наспех собранных и наскоро обученных мальчишек, обречённых отправиться на убой в самое пекло думэолотского фронта?). По статистике, из таких мясорубок возвращался лишь каждый второй рекрут, многие выжившие имели тяжелые ранения или инвалидность.

Моросит мелкий дождь, поэтому помост прикрыли тентом из палок и парусины. До сумерек ещё далеко, но небеса дают слишком мало света. Ожидание неизбежного тяжким грузом давило на плечи и грудь, словно вина или невысказанные слова.

Через некоторое время на помост взошёл маг в синей мантии. Он что-то коротко сообщил офицеру, тот довольно кивнул и выкрикнул приказ. Над площадью разнёсся чистый звон медного гонга. Удары, ритмично повторяясь, стихли, только когда толпа прекратила галдеть.

В этот момент раздался зычный голас комиссара, слышимый далеко окрест:

– Внимание! Внимание, верные подданные Его Величества короля Делостриана Мильвеннола! Семь дней назад коварный подлый враг, орочья погань Малкората атаковала наше лесное пограничье. Идёт бой не на жизнь, а на смерть. Наши доблестные пограничные стражи, истекая кровью в неравном бою, стеной встали на пути выродков Тьмы, без числа истребляя детей скверны.

Офицер-рекрутёр пустил в ход откровенную пропаганду, но отчаянные времена требовали отчаянных решений. Эльфы, хоть и жили долго, но, в отличие от орков, размножались очень и очень плохо. Большинство эльфийских женщин за свою жизнь рожали максимум двух детей, и потеря хотя бы одного из них была страшной трагедией, невосполнимой утратой для родителей.

Так исторически сложилось, что набор рекрутов в армию изначально проводился очень медленно и с неимоверными трудностями. При добровольной комплектации вооружённых сил результаты были слишком жалкими, поэтому легендарный король Эувельфаст Оркобоец провёл военную реформу на основе принудительного отбора в солдаты наиболее сильных и выносливых юношей. И такой подход полностью оправдал себя. Несмотря на многочисленные акты саботажа и даже вооружённого неповиновения, с чудовищной жестокостью усмирённого королевской стражей, своеобразными внутренними войсками королевства, общины всех поселений в конце концов были вынуждены смириться с общеобязательным призывом, уклониться от которого благодаря привлечению магов стало совершенно невозможно. На категории призывников распределяли в ранней молодости, когда тело юноши уже окрепло и сформировались личные качества. Поэтому списки рекрутов составлялись заранее и раз в пять лет на специальных сборах проводились смотрины призывного контингента.

Мобилизационный комиссар долго и пафосно вещал народу о тяжелом положении на фронте, апеллировал к исторической памяти, напоминая о героических деяниях легендарных королей, от Аксерлида Беглого Клинка до Инвектиола Стратега, взывал к непреклонному свободному духу, чести и гордости эльфийской расы, а также, бессовестно искажая факты, доказывал, что «победа близко», «ещё немного – и орки побегут в свои грязные норы зализывать раны, захлёбываясь своей ядовитой кровью», пытался утверждать, что сама «Мать-Вентола заповедала нам героически оборонять священную родную землю» (очередное враньё – эльфийские племена, заселившие Лландион семнадцать веков назад, были изгнаны альвой Вентолой из острова Альвингеофт, легендарной райской земли на восточной стороне Моря Радужных Бликов за категорическое нежелание смириться со своей смертной долей).

Все эти жалкие потуги, естественно, были безуспешны: толпа встретила речь рекрутёра гробовым молчанием. Хотя ход боевых действий для простого люда во избежание падения боевого духа был строжайше оберегаемой государственной тайной, интуитивно люди понимали: дела плохи, рано или поздно, неважно, через сто лет или тысячу, орки в конце концов добьют обессиливших саоролантийцев. Иллюзий о переход в контрнаступление с целью решительного разгрома врага никто не питал.

Внезапно офицер умолк и отдал команду помощнику. Тот передал её дальше стоящим у подножия постамента стражам. Окружённая солдатами толпа затравленных рекрутов пришла в движение – её, словно скот в загон, оттесняли за постамент, освобождая свободное место перед ним. Вновь заголосили женщины, возродив шум и гам, быстро погашенный аккордами гонга. Когда «пятачок» перед помостом наконец зачистили, и его заполнил взвод стражников с квэорде наперевес, а помощник поднёс к свитку в руках комиссара ярко светящий янтарин, наступила кульминация действа.

– СТАУЛЛИРДАН ДОЛЛИАННАРФ! – Голос мобилизационного офицера был подобен раскату грома.

Из толпы новобранцев вышел высокий темноволосый парень. Солдаты тут же заставили по полной прочувствовать все «прелести» армейской муштры, грубыми окриками и тычками поставив по стойке «смирно».

– МАУЛИКАНОС НЕВЕРФИАЛ!

Новобранцев вызывали по одному и выстроили прямоугольной колонной в центре площади, лицом к помосту с комиссаром. В списке значилось сто шестьдесят восемь имён. Как только сбор был закончен, солдаты разогнали толпу с прилегающего к тракту переулка, где на обочине дороги, обрамлённой со всех сторон высокими деревьями, стояли повозки-омнибусы. Колонну новобранцев быстро перестроили из строевого варианта в маршевый, по пятеро в шеренге, и быстрым шагом погнали с площади.

Столпотворение, в мёртвой тишине переживавшее построение своих новобранцев, разразилось широко резонирующей какофонией воплей и криков, сливаясь с ржанием томящихся в упряжи лошадей. Погрузка в транспортные средства произошла исключительно чётко и организованно, не прошло и восьми сонант, как в каждой длинной повозке разместилось по десять новобранцев, которых охраняли по два солдата, один на козлах рядом с возницей, второй сзади, на запятках. Оставшиеся стражи, сдерживавшие толпу у прохода на площадь, с удивительным проворством заняли оставшиеся экипажи и тронулись следом.

Последними покинули площадь офицеры во главе с комиссаром и маги.

Кортеж повозок без промедления тронулся в путь.

Большинство поселян всё ещё не могли оправиться от шока. Всё произошло слишком быстро. Но от толпы постепенно отделялись маленькие группы эльфов, в основном женщины и девушки, сливаясь в бегущие за вереницей экипажей ручейки. Одетые в длиннополые одежды, совершенно неприспособленные для бега, в безумном стремлении хотя бы ещё раз увидеть родных и близких, эльфийки сломя голову неслись вперёд. Они многократно падали на скользкой мостовой, но большинство поднимались и продолжали отчаянный, но бессмысленный забег.

Возницы на омнибусах, подгоняемые надрывными криками солдат, нещадно хлестали лошадей, но помогало это мало: несчастные животные и так тянули перегруженные повозки на пределе сил.

Самые смелые и отчаянные эльфийки настигали колымаги, выкрикивая имена родных и близких, пытаясь увидеть ещё раз и попрощаться, возможно навсегда.

Наинлит переживала худший день в своей жизни. Даже ночь в проклятом лесу, битва с волками и видение Чёрного Всадника теперь не казались столь болезненными, кошмарными и трагичными по сравнению с перспективой потерять возлюбленного. Сердце разрывалось на куски, словно его кромсали ржавым зазубренным ножом. Душу томило слепое желание хотя бы ещё раз увидеть Тэлса, заглянуть в его глаза, обнять и поцеловать, повторить стократно произнесённые клятвы любви и верности.

Она бежала сквозь толпу таких же, как сама, безутешных страдалиц. Вокруг царили крики, вопли, стоны, всхлипы. Некоторые рекруты слышали знакомые голоса и высовывались в проём между бортами и парусиновой крышей, но королевские стражи не дремали, беспощадно раздавая удары налево и направо древками глеф. Несмотря ни на что, многим девушкам удавалось прорываться к экипажам и даже прикасаться к тянущимся им навстречу рукам их родных и близких. Но стражи были слишком опытными конвоирами, чтобы допустить подобное. Не зная жалости и сострадания, они били женщин по рукам и плечам, отталкивали назад прямыми выпадами тупого конца глефы.

– ТЭЛС! ТЭЛС!

Эльфийка бежала со скоростью спасающейся от пожара лани. Она проверила уже пять повозок, но возлюбленный всё никак не отзывался. Девушка пыталась не замечать ни страданий других женщин, ни бездушной жестокости солдат, отказывающих им в праве последнего прощания.

– ТЭЛС!

– НАЛИ! Я здесь!

Мир вокруг замер и остановился. Кровь в сердце превратилась в кипящее горнило. Она бросилась к ближайшей повозке. Прямо перед её лицом древко квеорде с громким хрустом сломало нос молоденькому эльфу с густыми светло-бурыми волосами, слишком далеко высунувшемуся навстречу даме сердца. Капли брызнувшей крови Наинлит ощутила левой щекой. Эльф громко вскрикнул, и едва не выпал наружу, но его затащили обратно собратья по несчастью.

– НАЛИ!

– Я здесь, дорогой! Я иду к тебе!

Ни мига не колеблясь, эльфийка дикой кошкой прыгнула на повозку, ухватившись за бортовые поручни. И тут же увидела прямо перед собой его печальные глаза, затмившиеся от безнадёжной тоски. Он обхватил её плечи. Уста влюблённых слились в поцелуе, полном нежной страсти. Слова, высказанные друг другу минувшей ночью, были излишни. Этот сладкий миг не мог длиться вечность. Не дожидаясь неминуемого удара, уже летящего в её голову, она спрыгнула на землю.

Тэлс слегка высунулся за борт – и их взгляды встретились в последний раз. Сердце подсказывало Нали, что она видит любимого в последний раз. То же она прочитала в его глазах, полных неизбывной грусти.

Но вопреки всему, их лица сияли счастливыми улыбками, ибо любящие сердца точно знали: если счастью не суждено сбыться в земной жизни, их души воссоединятся после, в благодати небесных чертогов альвов.

«ОБЕЩАННОЕ ФЕЛИОРНОМ ИСПОЛНЕНО».

В комнате стоял удушающий сладковато-тошнотворный запах разложения.

– «Она мертва по меньшей мере сутки».

Лексиас Двеллилт держал у носа надушенный платок и со смесью ужаса и отвращения разглядывал испачканную кровью стену спальни.

Маг-инквизитор Гильдии магов, демонолог-мракоборец, многое повидавший на своём веку, впервые сталкивался со столь ужасным и невероятным преступлением. Давно, очень давно не гибли хранители. Тем более, ученицы мэтрессы Иннэиль Омелунас, чародейки величайшего могущества, самой старой эльфийки Саороланты, бывшей главе Белого Круга, заставшей счастливые и беззаботные времена Благодатного Края.

Боевой чародей отлично знал историю магии и имя Фелиорна Проклятого, Вестника Затмения, первого тёмного эльфа, ради обретения могущества принёсшего в жертву Силам Тьмы свою беременную жену, служило для него символом абсолютного зла, которое открыло дорогу множеству бед и напастей, постигших в итоге народ Саороланты. Что подвигло этого отщепенца пасть во Тьму, хорошо известно – жажда бессмертия и абсолютного могущества. Будучи искусным и одарённым друидом великой силы, он совратил множество своих коллег, открыв нестойким душам тёмные тропы волшебства, чем вызвал гражданскую войну и раскол на светлых и тёмных, дав начало продолжающейся до сих пор Эпохи Затмения.

Надпись казалась завуалированной загадкой, во всяком случае, Лексиас не улавливал в ней ни малейшего смысла.

– «А разве Пролятый не расплатился сполна за свои злодеяния»?

Никто, кроме самих тёмных не знал ответа на этот вопрос. Среди светлых магов правду о Фелиорне знали только архимаги, круг посвящённых, самых сильных и опытных чародеев во главе с великим магистром Оливеастором Готтелфиртом.

Предварительной версией и не пахло.

– «Да, демон побери… Что всё это значит? Загадка, завёрнутая в тайну. Неужели Ваэртильгвен баловалась малефицистикой? Нет, полный бред! Уж кто-кто, но только не она»!

Инквизитор буквально силком заставил себя ещё раз посмотреть на труп. Ему не было ясно: она сражалась до конца или… или превосходящая сила заставила её совершить самоубийство и собственной кровью начертать загадочное зловещее послание? Все улики указывали именно на это: в её глазах отчётливо отпечатался кошмарно-безумный ужас и беспомощное бессилие жертвы.

Лексиас тяжело вздохнул, закрыл глаза и легонько прикоснулся подушечками пальцев к медальону, висевшему на груди на шнурке из сплетённого в толстую нить волоса единорога. На расписанной разноцветной эмалью динамичной композиции аликорн, расправив крылья в стремительном полёте, неотразимым ударом рога повергал чёрного дракона, бьющегося в предсмертной агонии. Именно этот символ стал гербом инквизиционной службы Гильдии магов, вот уже тысячу лет ведущей беспощадную борьбу с тёмными эльфами или начинающими адептами чёрного колдовства. Эмалированный металл отозвался едва различимым покалыванием в пальцах, распространяя далее по всему телу волну мягкого обволакивающего тепла, на несколько неразличимых мгновений введя в транс. Сознание, правда, тут же удалось вернуть резким толчком воли.

– «Итак, что вообще такого особенного в этом захолустном маноре? Похоже, Силы Тьмы просто готовят нечто поистине ужасное, а это – всего лишь пустая демонстрация, отвлекающий манёвр. А Хранительница… просто не рассчитала силы и героически погибла, не дожидаясь подмоги».

Шестое чувство мракоборца указывало именно на этот вариант.

– Лекс, они ждут нас.

Лексиас резко обернулся. Россэон Никларс, напарник по миссии, невысокий худощавый мракоборец-неофит с чёрными длинными волосами возник внезапно, прервав мрачные раздумья товарища. Он был одет точно так же, в багровую длиннополую мантию с широкими рукавами, повязка на голове и медальон на груди ничем не отличались от регалий его знаменитого коллеги. Смысл подобного обмундирования был прост: специальность и индивидуальные отличия магов-бойцов могли подсказать врагам тактику противодействия во время поединка.

– Твоя очередь, Росс.

Лексиас с безнадёжным видом махнул рукой.

В непроницаемо-чёрных, под густыми кустистыми бровями, глазах-угольках Россеона заплясали тревожные искорки.

– Неужели всё настолько плохо?

– Глухарь-глухарём. Убедись сам.

Малефик долго и напряжённо осматривал место преступления. Затем аккуратно присел на корточки рядом с трупом. Он закрыл глаза и стал проделывать над ним и обагрённой кровью стеной круговые пассы, шепча короткие заклинания.

– Действительно, хм, больше вопросов, чем ответов. Всё, что я могу сказать: это не самоубийство. Кто-то невероятно могучий заставил её покончить с собой.

Росс беспомощно развёл руками.

– Выражение глаз. Бездна отчаяния, она до последнего не верила, что погибнет.

– Совершенно верно. Убийца мастерски замёл следы. Ни малейших эманаций чёрной магии, ни капли отзвука заклятий, а они были мощными, очень мощными. Да, Ваэртильгвен обладала достаточно слабой маной, но искусством плетения чар владела в совершенстве. Как-никак, она ученица самой госпожи Иннэиль.

Росс в задумчивости потёр подбородок.

– Думаешь, это какая-то хитрая уловка тёмных и нас ждёт засада?

– Дело будет жарким. Не думаю, что нечто экстраординарное, и не такое видели, но… недооценивать ситуацию нельзя. Неизвестность опаснее любого врага. Не знаешь, какая тварь прячется в западне. Надо проверить амулеты, установить сторожевые заклятья и подготовить запас магической силы. Активируй вооружение.

– Ты уверен? – Глаза Росса удивлённо округлились.

– Абсолютно.

– Думаешь, убийца ещё здесь?

– С наибольшей долей вероятности. Всё, пойдём – хоть это лесная деревенщина, не стоит так уж явно третировать их. Они и так до смерти перепуганы.

Инквизиторы покинули обитель погибшей волшебницы и, негромко беседуя, отправились на встречу с начальством манора.

– Попытайся повнимательней присмотреться к местным: вдруг среди них скрываются тёмные. Как по мне, это идеальное место для внедрения шпиона: лесной манор, причём не самый маленький, относительная удалённость от цивилизации – вокруг сплошные дебри. Но самое главное, ты, без сомнения, лучший охотник за тёмными со времён Орилдаса Гурнатала. Скольких треклятых мерзавцев ты выявил и поймал?