Читать книгу Признание… Сказка в стиле сентиментальный цинизм - Evgeniy Limanskiy - Страница 7

Чтобы хоть как-то разобраться в моем состоянии и «творчестве», я периодически общаюсь с психотерапевтом. Необычная женщина с категорическим мышлением, во всяком случае с таким стилем общения. Мне с ней интересно, более того, от разговоров с ней меня порой забирает настолько, что я начинаю нервничать и горячиться. При этом она уверяет меня, что из моего творчества что-то получается. Мне, конечно, это очень приятно, как любому автору, но я ей не верю. Хотя бы потому, что из моего жизненного опыта нельзя просто так, с бухты-барахты, взять и начать что-то делать хорошо, а уж тем более создать что-то выдающееся. Но одно несомненно: она может увидеть и озвучить главное. В моем случае это то, что при наличии забавного текста (используем этот эпитет, чтобы не совсем опускать результаты моего труда, это, кстати, тоже ее заслуга) в нем не хватает самой малости – главной идеи. А без идеи самый талантливый текст остается просто болтовней.

До этого мне казалась, что главная мысль у меня как раз есть. Моя главная героиня – человек не ординарный и достойна того, чтобы рассказать о ней людям. Получается, до сих пор я не был убедителен настолько, чтобы это просто автоматически проистекало из прочтения текста. Ну что же, попробую доказать через суперидею.

Чтобы придать самому себе уверенности в том, что я говорю, приведу маленький пример. Однажды я услышал по радио презентацию маститого музыканта и теоретика рока лучших хитов, исполненных женщинами, за всю историю10. На первом месте этого хит-парада оказался легендарный хит Дженис Джоплин Piece of My Heart. Согласен на сто процентов, что это действительно прекрасная композиция. Но есть маленький нюанс: меня она не вставляет настолько, чтобы покрываться мурашками. А вот хит Сюзи Кватро в дуэте с Крисом Норманом Stumblin’ In, который оказался на третьем месте, впервые зацепил меня больше сорока лет назад, и до сих пор я слушаю его с восторгом и упоением и обязательно на пределе громкости. Что из этого следует? Понимание шедевра происходит не на понятийном, а на сенсорном уровне. И именно наивысшие эмоции являются критерием в выборе лучшего. То есть лучшее определяется не совокупностью и подсчетом сложных пассажей или широтой вокального диапазона, что, несомненно, тоже имеет значение, а тем, побежали ли по вашему телу мурашки от возникшей гармонии между вашим внутренним камертоном и внешним, в данном случае музыкальным, воздействием. Именно бесконечное множество таких чувственных предпочтений в совокупности и дает образование шедевра. Хит, который покорил меня в юности, не первый, но он в топе. То есть мой чувственный выбор попадет в общемировое признание и предпочтение. А первое или третье место он занял, это уже не важно. В любом случае он в топе. Значит, я в состоянии отличить на чувственном уровне нечто выдающееся от посредственности, причем не путем рассуждений и умозаключений, а именно на сенсорном уровне.

От этого музыкального экскурса перейдем сразу к доказательству правильности моего выбора в описываемом мной случае и личности. Это доказательство я назвал «Ода смерти». Когда закончилась наша с Евой история и я оказался в том постсостоянии, в котором оказался, я понял главную и очень простую вещь: теперь уже мне все не очень интересно в этой жизни. Я не видел вживую Тауэра и Тадж-Махала, Ключевской сопки и норвежских фиордов, я не слышал Паганини и Горовица, наверняка не пробовал каких-то шедевров кулинарного или винодельческого искусства. Даже наркотиков я не пробовал, так чтобы провалиться в наркотический туман безвозвратно. Я много чего еще в этой жизни не видел или не слышал и не ощущал такого, что должно было снести мне крышу и сделать меня апологетом этого кого-то или чего-то.

Есть, правда, маленькая ремарка. Как-то уже в этом постсостоянии я услышал от Владимира Владимировича Познера в его передаче коротенький рассказ о том, как он побывал на мысе Горн. И о чудо – меня зацепило. Я страстно захотел увидеть эту красоту, почувствовать мощное дыхание океана, увидеть резвящихся пингвинов и вдохнуть морской бриз. Желание это, правда, быстро прошло, но оно было. А это означает сразу две вещи. Во-первых, конечно, волшебную силу слова, в данном случае известного журналиста, а во-вторых, то, что я еще не умер (во всех смыслах).

Продолжая прерванную мысль, хочу сказать, что я испытал в этой жизни высшие кайф и счастье. Ощущение исключительности пережитого уже не может быть перекрыто ничем на этом свете. Я говорю о сексе. Первое, что я слышу на это, – «Не путай кислое с пресным!», а второе – «Тоже мне, открыл Америку!» Да, открыл, потому что я не говорю о сексе вообще, а именно о сексе с моей героиней. И говорю так, потому что имею за плечами эксперимент с выборкой из шестисот опытов и могу утверждать, что это одно из высших достижений в этой области. Опять предвижу возражение: для конкретной особи мужского пола опыт в шестьсот сексуальных случаев – много, а с точки зрения глобальных выводов – ничтожно мало.

Вернемся к примеру с хитами в женском роке, причем сразу в двух аспектах. Аспект первый: в свои девятнадцать лет, когда я впервые услышал песню Сюзи Кватро, я не был сколько-нибудь продвинутым меломаном и вообще мало еще что слышал и понимал в роке, но это не помешало мне попасть в точку с моим внутренним камертоном и ощущением. Аспект второй: я не претендую на истину в последней инстанции и не определяю мою героиню как абсолютный максимум. Я просто хочу сказать, что она в сексе, так же как и Сюзи Кватро в роке, находится в топе. Это говоря объективно, дальше я буду говорить субъективно. Получается, объективность – это сочетание или совпадение множества субъективностей. Кстати, здесь впору вспомнить Клеопатру как неоспоримый пример сексуального таланта. Первое подтверждение – множество поклонников и претендентов, по принципу «к нему (в данном случае к телу) не зарастет народная тропа». Второе – размер оплаты за возможность соприкоснуться с сексуальным талантом: человеческая жизнь – ни больше, ни меньше.

Я, несмотря на свою претензию быть объективным, всего лишь человек с собственными соображениями и опытом. Даже в моем эксперименте я нахожу пример девушки, некоторые сексуальные параметры которой я мог бы оценить выше тех же параметров моей героини. И я благодарен этой девушке, назовем ее Карина, которая смогла хоть немного отрезвить мое умопомрачение. Но тут уже вступает в силу субъективное – наличие или отсутствие мурашек, их интенсивность, как и в случае с Дженис Джоплин и Сюзи Кватро.

Еще я подумал, что ведь можно прожить всю жизнь, а мурашек вообще не испытать, то есть провести унылую, однообразную, безмурашечная жизнь. Совсем простые примеры: я попробовал лайм первый раз не так давно, лет десять назад, и теперь есть лимоны для меня все равно что жевать бумагу. А ведь мог бы и не попробовать – так бы и думал, что чай нужно пить с лимоном. Или еще хлеще: кажется, на Бали, не помню точно, я попробовал кофе, пропущенный через пищеварительный тракт виверры, и после этого несколько дней не мог пить просто кофе, он казался мне безвкусной бурдой. Потом, правда, снова привык, но я ощутил высший вкус.

Так вот, не так давно я вдруг четко осознал: не то чтобы я совсем не боюсь смерти, но я готов умереть сию минуту, и, более того, мне это интересно. Нет, слово «интересно» здесь не походит, вернее, подходит не совсем. Я отвлекусь, а заодно подумаю, какое же слово подходит больше.

Я, в свое время, нахватавшись вершков по некоторым религиозным течениям и теориям мироздания, взял и разродился своей собственной. Опять же прошу прощения за свою непросвещенность – возможно, я приписываю чью-то теорию себе.

Яркий пример моей теории – гусеницы и бабочки. Здесь необходимо, правда, еще нужно неоспоримое принятие постулата о существовании души. В общем, волею кого-то Высшего мы, люди, просто гусеницы. Мы живем в этом мире, снедаемые нашими гусеничными страстями и желаниями. Но рано или поздно наступает момент, когда гусеница полностью выполняет свою функцию и умирает. А в результате рождается бабочка, то есть душа, которая будет существовать в другом измерении и совершенно с другими целями. Но парадокс заключается в том, что эта самая бабочка-душа развивается в гусенице, и совершенство бабочки-души целиком зависит от гусеницы, в которой она развивается.

Я совершенно не разделяю нашей обычной скорби по поводу ухода близкого человека. Я скажу, возможно, кощунственную вещь: мы горюем о наших собственных планах и интересах, которые нарушаются уходом близкого человека. В этом смысле мне ближе буддисты, которые скорее радуются кончине близкого. Наверное, буддисты гораздо ближе нас к пониманию истины происхождения и назначения души. Предполагаю, что мои слова многим покажутся циничными и жестокими. Но, господа, припомните собственные мысли у гроба последнего близкого человека, которого вам пришлось провожать в последний путь, и, возможно, вы не будете столь уж категоричны по отношению к этим моим размышлениям.

Основным признаком зрелости души является, по-моему, то, что человек достиг (познал) что-то в высшей степени: счастье, радость, творчество и т. п. Задумайтесь о тех, кто уходит непозволительно рано. Это означает только одно: их душа уже достигла совершенства. Нет, не так, это тоже фальшиво и по-дилетантски. Именно эти случаи, когда после ухода человека из жизни остается ощущение, что он не успел сказать или сделать что-то главное, можно и нужно считать трагическими.

Правда, из этого как будто следует, что глубоко несчастные люди, бездари, лентяи, негодяи и подлецы должны жить вечно. Но, к счастью, это не так. Видимо, рекорды в лени, бездарности, подлости, сотворении зла и осознании себя несчастным тоже являются поводом для рождения бабочки, сиречь души. Трудно представить, зачем нужны такие души…

Каюсь, эти последние четыре строчки не давали мне покоя тем, что выпадали из логичного и стройного, на мой взгляд, предыдущего текста. Проще говоря, души всякого рода моральных уродов не нужны и не могут быть нужны ни для какой высшей цели. Но тут проще всего использовать известную и логичную теорию реинкарнации. Другими словами, уродливые души, как второгодники, будут снова и снова проходить процесс «перевоспитания» в каждой новой гусенице, пока наконец не станут совершенными.

Кстати, мне кажется, исходя из всего вышесказанного, нужно переименовать мрачное и одиозное слово «смерть» в радостное и светлое «рождение души».

Я успел кое-что совершить в науке, есть достижения и в других областях. Но это все фигня, просто благодаря моей героине я испытал Высшее счастье. Собственно, поэтому все остальное в этом мире стало мне не очень интересно, и я вдруг осознал, что все самое интересное ожидает меня впереди, за рубежом земной жизни.

Чтобы немного разрядить сей высокопарный стиль, пожалуй, еще добавлю слова, которые сказал Сократ «тому самому Мюнхгаузену»: «Попадется хорошая жена – будешь счастливым, плохая – станешь философом». Конечно, в моем случае плохая жена ни при чем. Но после заоблачного счастья я провалился в бездну беспросветной печали. Но в этом есть свой плюс: я становлюсь философом.

Я, конечно, показал написанное моему психологу, и она, как обычно, его похвалила. Но с обычной же своей прямотой и проницательностью, а главное, будучи когда-то хорошей ученицей (в отличие от меня), она заметила, как бы невзначай: «Вы11, оказывается, троечник, Александр. В цепочке развития „гусеница – бабочка“ вообще-то есть еще одна стадия – куколка, и она не менее важна, если даже не более, чем две другие».

Ах, я старый осел, забыл элементарную зоологию за седьмой класс. Ну, конечно, – куколка, как я мог забыть! Но теперь все окончательно встало на свои места. Именно в этой стадии я теперь нахожусь. Моя гусеница умерла во всех смыслах, кроме разве что физического существования. И случилось это в тот самый момент, когда переполнился сосуд моего безграничного счастья. Вот так, наверное, и должна заканчиваться жизнь во всех смыслах – внезапно и безвозвратно, на самом пике. Как боевая машина срывается в штопор из высшей точки в тот самый момент, когда сила земного притяжения становится сильнее мощности любого самого супермощного двигателя. «Остановись мгновенье, ты прекрасно!» – воскликнул философ Фауст, тоже понявший это.

И именно эта неведомая сила привела Александра Сергеевича на Черную речку на самом пике таланта и признания. Видимо, его гусеница полностью выполнила свою функцию. Но Александр Сергеевич вообще уникальное явление: его куколка просуществовала всего около двух суток с момента дуэли до кончины, настолько уже была совершенна его душа-бабочка.

Следуя логике этих двух выдающихся исторических примеров, Гете и Пушкина, все люди проходят эти три необходимые стадии. Самой яркой причиной наступления стадии куколки является высшее достижение в духовной сфере, то есть творчество в любом его проявлении, далее идет вершина в сфере чувств (мой случай), ну и далее по нисходящей, вплоть до достижения лимита в употреблении молока12.

***

Вот еще о чем я подумал, все-таки я на втором чувственном, а не на творческом уровне, и моей куколке дается шанс перейти на высший уровень. Тогда вопрос за малым: появится ли хотя бы у кого-нибудь реакция, отличная от равнодушия, при прочтении этого текста? Причем совершенно не важно, будет ли еще жива моя куколка в физическом смысле.

15 копеек от Евгения

По поводу совершенства и зрелости души я с Алексом согласен полностью и считаю этот вопрос важным и неоспоримым. Но, тем не менее, здесь я хочу если не поспорить с ним, то хотя бы внести некоторые уточнения. Потому что есть кое-что, на мой взгляд, даже более важное, чем зрелость и совершенство конкретной души. Это вторая и (опять же на мой взгляд) более важная сторона вопроса, настолько необъятного, что он мог бы стать темой отдельной книги. Поэтому сейчас мы коснемся его слегка и тезисно. Дело в том, что каждая гусеница, помимо выращивания и воспитания внутри себя бабочки, несет еще одну очень важную функцию – совершенствование окружающей среды. Окружающая среда до появления любой новой гусеницы и после образования ее куколки – это две разные окружающие среды. Причем, как вы понимаете, окружающая среда в результате появления в ней новой гусеницы должна стать более совершенной. Ведь гусеница, развивая и совершенствуя в себе будущую бабочку, одновременно улучшает окружающий мир. А для чего? Да для того, чтобы все следующие гусеницы приходили бы во все более совершенный мир, и воспитание новых бабочек происходило бы более эффективно и на более высоком уровне. Вот такая взаимосвязанная и саморегулирующаяся система.

А чтобы было понятно насчет важности каждой гусеницы для совершенства окружающей среды, я поясню на одном примере. Попробуйте убрать какую-нибудь гусеницу из истории окружающего нас мира, и вы сразу все поймете. А для того, чтобы это было «весомо, грубо, зримо», мы возьмем не просто гусеницу, а гусеницу выдающейся личности, которую уже упомянул Алекс. Представьте окружающий нас мир, но только без Александра Сергеевича Пушкина. И он, этот мир, тут же съежится и потускнеет. Я даже представляю себе, как это физически может выглядеть, то есть, как, например, тускнеет лампочка в грозу на даче при падении напряжения. А вместе с окружающим миром мы все тоже съежимся и потускнеем, и наши будущие бабочки тут же потеряют многое. А сколько, кроме Пушкина, великих умов и талантов облагораживали и наполняли этот мир светом и красотой! Но вообще каждая гусеница вносит свою лепту в совершенствование окружающей среды, а среда помогает воспитывать новых совершенных бабочек. То есть система получается действительно взаимосвязанная и саморегулирующаяся.

И еще одно, бабочка, когда приходит срок расставаться, должна поблагодарить гусеницу, или к тому времени уже куколку. Я очень хорошо представляю, как это будет происходить в моем случае. Для этого есть специальное помещение для прощания рядом с входом в туннель, ведущий в вечность. Для себя я уже придумал программу прощания; в ней пять пунктов, и каждый обязательный:

1. Рюмка Hennessy X.O.

2. Ложка белужьей икры с горкой.

3. Первая глава «Евгения Онегина» в исполнении Сергея Юрьевича Юрского.

4. Песня Stumblin’ In в исполнении Сюзи Кватро и Криса Нормана, обязательно из их первого выступления в 1978 году.

5. Повторение секса от 27 июля 20… года.