Читать книгу Приручитель 2 - Евгений Лисицин - Страница 4

Несмотря на разную обстановку, все допросные всех миров, будто то металлический стол с непрозрачным зеркалом в Нью-Йоркском отделении полиции или низкий табурет в мрачных лондонских подвалах, объединяло одно – из них хочется побыстрее уйти.

Его Высокопревосходительство граф Комаровский удостоился шаткого деревянного стула посреди темной и сырой камеры. Где-то вдали мерно капала вода, усиливая и без того болезненную мигрень графа.

Со старика сняли почти всю одежду, оставив только нательную рубашку, зато оставили тяжелые кандалы и ошейник-негатор. Старик много раз пожалел, что согласился на арест и не успел воззвать к дару – его вырубили ударом по затылку еще при посадке в карету. Теперь он мечтал только об одном – вернуться в прошлое и снести голову наглому жандарму, посягнувшему на святое – дворянскую честь.

Беспросветно тоскливую атмосферу подвала нарушил душераздирающий скрип давно не смазанных петель. Проржавевшая решетка гулко ударилась о каменную стену, пропуская трех рослых широкоплечих молодцев без рубашек. Комаровскому хватило одного взгляда на походку и форменные штаны, чтобы опознать в них жандармов.

– Очнулся, старикан? Хорошо-о, воду сэкономим! – Явный главарь со шрамом на веке склонился над застывшим Комаровским. – Чего молчишь? Ты здесь не для того, чтобы молчать. Балакай, да пошустрее.

Граф с королевским спокойствием посмотрел в заплывшие глаза. Против ожиданий, от жандарма приятно пахло мускусом и неуловимо знакомым парфюмом.

– У вас нет никакого права держать дворянина в таких условиях. Немедленно… – Комаровского прервала звонкая пощечина. Левая половина лица вспыхнула скорее от унижения, чем от боли.

– Ты еще не понял? Теперь я здесь король, а ты, значицца, моя королева, то бишь сучка. – Лысый мужик визгливо рассмеялся, для симметрии отвешивая вторую пощечину. – Понял меня, спрашиваю?

– Тебе не жить, смерд. – Граф плюнул жандарму прямо в лицо, за что получил мощный удар в челюсть. Разбитые губы мгновенно опухли, по подбородку потекла смешанная с кровью слюна. – Клянусь честью, я лично повешу тебя.

– Ну ниче, все ломаются. Одну кралю с твоего вагона мы уже допросили как следует. Сначала тоже гордая была, а под конец даже на слезы сил не осталось. Закончим с тобой и вернемся к ней, для закрепления. – Теперь смеялись все трое. Окружив беспомощного старика, они возвышались над ним, как скалы над приливными волнами.

Холодея от гнева, Комаровский вспомнил молодую девушку, которой он оказал покровительство в поезде. Мария ехала в столицу поступать в балетную школу, чтобы стать новой примой, но вместо звездного будущего она угодила прямиком в грязные лапы этих животных…

Резкий тычок в грудь заставил вызвал вспышку боли. Граф с ужасом осознал, что не может сделать вдох. Сквозь выступившие слезы он не заметил нового прилета по голове.

– Говори уж, не тяни, – скучающе зевнул лысый, разминаясь серией тычков в живот. Не привыкший получать по лицу и прочим частям тела старик покраснел как рак, открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба. – Какой нежный. Даж побить тебя как следует нельзя, сразу окочуришься.

– Что… Что вы… От меня хотите? – сипло выдохнул Комаровский.

– Не ломай комедию, не в театре! – Жандарм наступил на ногу графа, навалившись всем весом. Отчетливый хруст скрылся за мучительным криком. – С тобой не было мальчишки-самозванца, начальство рвет и мечет, требует, чтобы я с тебя шкуру спустил. Я-то с удовольствием, только сначала расскажи, куда он подевался.

– Не понимаю, о чем… – Новый прямой удар, левый глаз перестал видеть, а перед правым замерцали звезды. Болезненный рывок за волосы – и голова графа безвольно свесилась к груди.

– Вспоминай давай! Где принц-освободитель? Гроза мятежников, мать его! Он точно ехал с тобой, почему его не нашли в твоем вагоне? – Голос мучителя становился все громче, слюна брызгала в лицо, собираясь в растрепанной бородке пленного. – Где он?!

– Я… я… – старик говорил все тише, – не понимаю…

– Не слышу ответа! – Жандарм приблизился вплотную к Комаровскому, хватая того за грудки.

– Я всегда держу клятвы! – Почувствовав на своем лице смрадное дыхание из смеси сырого лука, кислых огурцов и дрянной водки, старик резко вскинул руки, нацелившись ими в горло палача, и дернулся назад. Повалившись вместе со стулом, он увлек жандарма за собой. Тонкие пальцы намертво вцепились в толстую шею.

– А ну, отпусти его! – Другие жандармы попытались ударить Комаровского, но никак не могли достать его из-за массивной туши товарища. Новоявленная жертва могла только сипеть, безуспешно пытаясь освободиться.

– Тяни его! – Казавшаяся здравой идеей не сработала, хищник не желал расставаться с добычей. Не обращая внимание на несколько торопливых слабых ударов, он разжал хватку, только когда покрасневший мужчина окончательно затих.

– Тебе конец, урод! – Второй жандарм в ярости замахнулся дубинкой, как граф ловко подсек его, повалив с ног. Узловатые пальцы безошибочно прошлись по глазам. – Ааааа!

Ослепленный, рыдающий и жалкий, мужчина откатился в сторону. Старик резко присел и сжался, приготовившись к прыжку, но прилетевшая по лицу дубинка отбросила его прочь. Не успел Комаровский закрыться руками, как целый град ударов от последнего врага окончательно дезориентировал старика.

– На, получай, на! Конец тебе, шавка! Грязный предатель! Убью! Уничтожу! – клокочущая в голосе мужчины ярость ясно давала понять, что тут не шутит. Комаровского спасала лишь беспорядочность ударов, жандарм в основном бил по ребрам и ногам. – С грязью смешаю!

Правая рука взорвалась болью, бессильно упав на пол. Несмотря на всю боль и страх, Комаровский успел меланхолично подумать, что не таким он представлял свой конец.

Прозвучавший громом выстрел прервала бесконечный поток брани. Жандарм застыл с занесенной дубинкой с глупо распахнутым ртом. Несколько мгновений – и он, покачнувшись, рухнул прямо на сломанную руку графа, зашипевшего от почти невыносимой боли.

– Ваше Высокопревосходительство! Вы в порядке?

– В полном, Ваше Высочество. – Комаровский с трудом вспомнил, кому принадлежал смутно знакомый встревоженный голос, за всю жизнь он всего пару раз говорил с кронпринцем Алексеем.

– Как вы посмели?! – обратился спаситель к последнему выжившему жандарму. Тот осоловело уставился на непосредственного начальника, часто моргая и радуясь постепенно возвращающемуся зрению. – Я приказал допросить его, а не избить!

– Но ведь вы сами… – в открытый рот жандарма уперся горячий револьверный ствол, оставляя ему возможность в страхе мычать.

– Никаких «но»! – разгневанно закричал юноша. – Привести в порядок, вернуть одежду и привести в мои покои! Если хоть волосинка упадет с его головы, лично повешу! Все понятно?! Выполнять!

– Слушаюсь, Ваше Высочество! – рефлекторно браво гаркнул жандарм, бросившись поднимать графа с пола и поставив на ноги, только чтобы тот упал назад, не удержавшись на поврежденной стопе.

Исполнительность часто шла рука об руку с безумием. Мужчина буквально схватил Комаровского за воротник и понес по коридору, как мешок. Граф едва не потерял сознание из-за вспышек боли, следующих за постоянными ударами неработающей руки о стены. Он не заметил, как его посадили в мягкое кресло и над ним склонилась озабоченная девушка в белом халате с красным крестом на груди.

– Ваше Высокопревосходительство, постарайтесь расслабиться, – мягко прошептала она, взяв старика за руку. От неожиданно жестких ладоней неторопливо растекалось живительное тепло, приглушая пульсирующую боль.

Граф сухо кивнул, поблагодарив за заботу. Он молча смотрел в стену весь сеанс лечебной магии, пока целительница занималась его ногой. Единственным движением старика стало шевеление пальцами для проверки восстановленных конечностей.

– Пройдемте, Ваше Высокопревосходительство, – недовольно буркнул жандарм.

Они шли по темному коридору со множеством стальных дверей с крохотными зарешеченными окошками. Из-за них доносились жалобные стоны, ритмичные глухие удары (бились головой о стену) и истерический смех, но больше всего пугал плач. Он доносился из крайней камеры, и стенания сидевшей внутри женщины буквально раздирали душу. Прошедший через несколько войн дворянин невольно прибавил шаг, с трудом сдерживаясь, чтобы не закрыть уши ладонями.

– Ведунья воет, – сказал сопровождающий, хотя его никто не спрашивал.

Графа привели в небольшую комнату с огромной кроватью в углу. Уютно потрескивали угли в камине , распространяя тепло, мягкий персидский ковер под ногами глушил шаги, у кофейного столика притаились обитые бархатом глубокие кресла. Комаровский успел заметить глухие шторы у одной из стен и сундук, как сопровождающий вернулся вместе со стопкой одежды.

– Костюм, Ваше Высокопревосходительство. – Жандарм покраснел, на виске запульсировала вена. Граф вновь уставился в одну точку, позвенев закованными руками. Мужчине с проступающими желваками пришлось одевать строптивого старика. Он не стал снимать цепи или ошейник, ограничившись накидыванием на графа парадного камзола, после чего небрежно поклонился и поспешил выйти прочь.

Комаровский тихо выдохнул и устроился в кресле, закинув ногу за ногу. Кормить его явно не собирались, хотя любой мальчишка прекрасно знал, как хочется есть после соприкосновения с магией жизни. Живот сводило судорогами, приходилось мужественно терпеть и пытаться отвлечься.

Мужчина не волновался об Артуре, подчиняющий сможет о себе позаботиться. Граф неохотно признавался самому себе, что дерзкий мальчишка – «Его Высочество, Артур Константинович» – поправил старик сам себя, сильнее его самого, потомственного дворянина и опытного воина. Вероятно, дело было в исключительном даре, хотя мерзкий голосок внутри утверждал, что он просто действительно постарел и размяк. Вот, например, попался в примитивный капкан, как зеленый юнец!

Мысли Комаровского перешли к возмутительному поступку Алексея. «У мальчишки просто не было никакого права отдавать подобный приказ! Он еще не император! И неужели щенок думал, что сможет обмануть меня таким дешевым спектаклем, еще и используя таких паршивых актеров? Ясное дело, что жандармы в камере действовали по его велению… Ничего, как только меня раскуют, я им покажу. Есть еще порох в пороховницах! Нужно только освободиться…»

За мечтами о скором свершении правосудия старик не услышал, как на идеально смазанных петлях распахнулась дверь у него за спиной.

– Доброе утро, Ваше Высокопревосходительство, – насмешливо поздоровался кронпринц Алексей со вздрогнувшей спиной.– Можете не вставать. Понимаю, возраст.

Граф, который и не собирался подниматься, прищурившись посмотрел на чересчур жизнерадостного кронпринца.

– Нам с вами предстоит долгий и интересный разговор, – многозначительно пообещал юноша, заняв место напротив старика.

– Ваше Высокопревосходительство, прошу, примите мои самые искренние извинения, – в тоне кронпринца не слышалось ни капли сожаления. – Произошла чудовищная ошибка.

– Значит, я свободен? – с кривой усмешкой поинтересовался бывший штатгальтер. Кронпринц не торопился отвечать. Он взял стоящий у стены стул, повернул его спинкой к графу и сел, свесив с нее руки и рассматривая графа с каким-то издевательским любопытством.

– Все зависит только от вас, – наконец снова заговорил Алексей. – Вы должны понимать, что ваши слова и действия в Минске не оставили мне иного выхода и вы тут по вине собственной глупости.

– Вашего батюшку вы тоже убили, потому что не было иного выхода? – Комаровский гордо выпрямился и напрягся, ожидая удара, но его не последовало, что немало удивило старика.

– Разумеется! – горячо ответил юноша, проигнорировав изумленный взгляд графа.

– Вы признаетесь в убийстве императора? – Миг ошеломления от столь дерзкого ответа прошел, в голосе штатгальтера прорезалась давно сдерживаемая ярость. Для него Константин был не только сюзереном, но и другом, утрату которого он тяжело переживал

– Только вам, – усмехнулся кронпринц, как бы говоря, что графу все равно никто не поверит. – У меня действительно не было выбора, понимаете?

– Я не могу представить себе ни одной причины, которая оправдала бы отцеубийство, – холодно ответил Комаровский, отвернувшись от Алексея. – Избавьте меня от вашей компании.

– Возможно, позже, – недобрая улыбка исказила лицо кронпринца. – В начале вам придется меня выслушать.

Он покачивался на стуле, ожидая от пленного реакции, но старик хранил равнодушное молчание.

– Начало войны с османами – преступление моего отца перед всем российским народом! – голос юноши сочетал в себе гнев и презрение к почившему императору и его действиям.

– Как вы смеете произносить такие речи? – старого вояку до глубины души потрясли слова юноши, но от того он лишь еще более холодно посмотрел на кронпринца. – Их набеги десятки лет разоряли наши села, а дипломаты только кивали и улыбались, пока народ стра…

– Это все несусветная ложь, взращенная пропагандой! Османы никогда не хотели воевать с нами! – не дав графу договорить, воскликнул Алексей. – Моему отцу не давали покоя имперские амбиции, это никому ненужное расширение границ во все стороны вместо наведения порядка на собственной земле. Вот что мы выиграем в этой войне, кроме тысячи похоронок страдающим матерям?!

Губы Комаровского сложились в тонкую линию. Граф ничего не отвечал кронпринцу, что последний принял за молчаливое согласие, распаляясь еще сильнее.

– У меня не было выбора, я должен был остановить сошедшего с ума тирана. – Алексей вскочил на ноги, опрокидывая стул. – Ваше Высокопревосходительство, вы обязаны понять меня!

– И что, заняв престол, вы тут же подпишите мир? – процедил Комаровский. – Отдадите османам земли, которые потом и кровью отвоевали наши предки?

– Я не глупец! К сожалению, маховик войны уже не остановить и нам придется сражаться до самого конца. Нас сожрут заживо, если мы не дадим бой! Но так-то я за мир! – Алексей гневно сжимал кулаки, его глаза горели фанатичным огнем. – Мой отец разваливал страну, я же ее спасу!

– Смута принесла только беды. На юге от вверенной мне территории зрели крестьянские мятежи, подогреваемые польской шляхтой. Тамошний штатгальтер, граф Пржвецкий, проявляет себя полностью некомпетентным лидером и продажным человеком. Как вы планируете решать эту и другие проблемы, обрушившиеся на нашу империю? – Комаровского ни капли не впечатлило выступление Алексея, видал он актеров гораздо лучше. – Сейчас, когда после убийства императора наша страна на грани гражданской войны, мы беззащитны как никогда. Новая война с поляками, столкновение с британцами на море, очередное монгольское нашествие… Любой достаточно жадный и смелый сейчас попытается откусить от империи кусок побольше.

– Вы абсолютно правы, граф! – неожиданно согласился Алексей. – Именно поэтому вы должны помочь мне не допустить смуты! Отрекитесь от своих слов о лже-принце, помогите мне поймать самозванца и предать его справедливому суду, и, клянусь вам памятью отца, вы спокойно вернетесь в свой Минск!

– Не держите меня за труса или глупца. Теперь я окончательно убедился, что вы просто сошли с ума. – Комаровский расслабленно улыбнулся и бесстрашно посмотрел разозленному Алексею в глаза. – Я не поддержу вас.

– Вот, значит, как, – многозначительно протянул юноша. С его плеч будто разом свалился огромный валун. Неторопливо и расслабленно Алексей проследовал к жаровне и поворошил раскаленные угли кочергой, снятой с подставки возле камина.– Вы, верно, полагаете, что вас защитят такие глупости, как высокий статус или законы. Словно группа старичков может мне что-то сделать.

– Я не питаю иллюзий касательно вас. Можете делать со мной все, что захотите, решение останется прежним.

– Это мы еще посмотрим. С чего бы начать… – Кронпринц прервался, заслышав возню за дверью. До противного знакомый тонкий голосок пытался что-то доказать стражнику у двери. – Пусти его!

Комаровский с недоумением уставился на вошедшего. Принадлежавший к старой гвардии, русский дворянин и солдат никак не мог понять, зачем этот мужчина накрасил себе губы и выбелил лицо.

– Алексис! У меня прекрасные новости! – Пришедший не обращал на графа никакого внимания. – Соглядатаи обнаружили этого Артура!

– Где?! – жадно подался вперед принц, до побелевших пальцев сжимая стальной прут.

– В начале его видели, когда он покидал австралийское посольство. К сожалению, его сопровождает очень сильная кицунэ, соглядатаи упустили цель из-за чар.

– И это твои прекрасные новости?! – в гневе кронпринц замахнулся на принесшего дурную весть гонца.

– Постой-постой! – Одной пухлой ручонкой он заслонился от гнева начальства, а другой спешно поправил сползший парик. – Затем мне доложил осведомитель из канцелярии. Баронесса Ашамсу приобрела особняк неподалеку от адмиралтейства, платила золотыми монетами!

– Мне нет дела до какой-то сучки! – еще сильнее взбеленился Алексей.

– Достоверно известно, что она сопровождает прин… самозванца Артура!

– Значит, он не бежал, поджав хвост, очень хорошо! Не придется ловить его… – искренне обрадовался кронпринц. – Собирай жандармов, полицию, гвардию, всех! Чтобы к утру этот щенок сидел вот здесь, в цепях.

– Не могу… – смертельная бледность говорившего стала заметна даже сквозь толстый слой косметики.

– Что ты сказал?! – закричал юноша. Не выдержав распирающего его гнева, он опустил кочергу на подставленную руку, сбив пухляша с ног.

– Пощадите, господин! – взмолился он. Заливаясь слезами, он баюкал покалеченную руку. – Я уже пытался! Гвардейцы меня просто игнорируют! Жандармы отсиживаются в кабинетах, будто их нет вовсе, или уехали по дачам! А дворяне не принимают!

– Вот же паразиты! Всех накажу, никого не обделю! – Алексей отшвырнул прут в сторону, заставив помощника сжаться. – Тогда собирай наших лучших друзей.

– Да, Ваше Высочество, как скажете! – Не поднимаясь с пола, он попятился к выходу, придерживая парик. Когда дверь закрылась, кронпринц повернулся к хранившему молчанию графу.

– Вот видите, Ваше Высокопревосходительство, я больше не нуждаюсь в ваших услугах. А значит, у нас с вами будет совсем другой разговор. – Алексей бросил взгляд на графа, в предвкушении сжав кулаки. Он всегда любил начинать сам, не прячась за инструментами. Железки всегда казались ему уделом слабаков, по крайней мере в первые часы. – Зря вы не приняли мое предложение. Очень зря.

Мурлыкая под нос какой-то незатейливый мотив, Алексей подошел к двери, открыл ее и сделал приглашающий жест.

– Входи.

Граф лишь мгновение смотрел на новое действующее лицо, а потом иным взглядом оценил комнату, в которой оказался. Только сейчас мужчина заметил тюремные кандалы для фиксации на стене в изголовье и изножьи постели, и то, что кроме кочерги из камина торчали охвостья пятерки раскаленных прутьев. Впервые за весь арест графу стало действительно не по себе.