Читать книгу Черный грифон - Евгений Борисович Мисюрин, Евгений Мисюрин - Страница 3

Приключения начались восьмого марта. Платон возвращался домой, в доставшуюся по наследству однушку, с бутылкой пива в руке, и страдал. В праздничный день было особенно заметно, как он несчастен. «Ну почему мне так не везёт?», то и дело возвращалась мысль. Все из класса худо-бедно, но устроились в этой жизни. Девчонки вон, на встрече были с ног до головы в золоте. Мальчишкам тоже нашлось чем похвастать. А что же он? Ведь хороший человек. Не дурак, не сволочь. Даже от армии не откосил. Может, стоило тогда остаться по контракту? Сейчас бы была служебная квартира, приличная зарплата, паёк, форма. А не ютился бы в подаренной мамой перед отъездом однушке, каждый день думая, что поесть вечером.

Мать Платона, Олеся Станиславовна, всю жизнь была военнослужащей, обеспечивала связь. Десять лет назад она вышла замуж за однополчанина, болгарина по национальности, Аввакума Добрева, который остался служить ещё в Союзе после окончания военного училища. Она сменила фамилию, и сразу после выхода на пенсию по выслуге лет молодожёны переехали на родину мужа, в маленький город Лозенец, на берег Чёрного моря. Платон с отчимом не поехал, остался в ещё дедовой однокомнатной квартире, и теперь частенько об этом жалел.

Вот и сейчас он вспомнил фотографии, с завидной регулярностью присылаемые матерью, и на душе стало ещё гаже. В Болгарии было хорошо. На губах мамы появилась забытая с момента развала Союза улыбка, за спиной постоянно маячило море…

Если бы не Аввакум, то не было бы никаких вопросов. Но мужа матери Платон не переносил. Жёсткий, волевой человек, он настойчиво пытался поставить мальчика на мужской путь. Конечно, как он сам его представлял. Зарядка, ежевечерние проверки уроков, походы на полковое стрельбище, и самое страшное издевательство – трёхдневный выход в строю взрослых солдат в составе полка.

Платон до сих пор с содроганием вспоминал эти ужасные дни. Изнуряющий бег, после которого вся без исключения одежда оказалась мокрой настолько, что можно было выжать воду. Умывание ледяной водой, рытьё окопа малой сапёрной лопаткой. А там ещё повсюду были камни…

Все три ночи он, здоровенный, как ему казалось, парень, плакал в подушку, стараясь, чтобы не услышали спящие рядом.

Нет, когда родители съехали в Болгарию, выпускник Смирнов однозначно вздохнул с облегчением. К тому же и мать, и Аввакум оставили ему, независимо друг от друга, немаленькие суммы. Увы, деньги кончились почти одновременно со школой.

А потом жизнь показала свою неприглядную изнанку.

А может, в какой-нибудь монастырь уйти, подумал Платон. Там же ничего делать в сущности не надо, знай, долби поклоны и читай молитвы. Или нет? Жизнь послушников для молодого парня конца двадцатого века была тайной за семью печатями. Нет, сначала надо всё точно узнать. А уже потом решать, как изменить жизнь. Но что её надо менять, в этом сомнений не оставалось. И Смирнов уже догадывался, с чего начнёт.

Завтра с утра на пробежку выбегу, в который раз подумал он. Потом куплю газету с объявлениями. И начну обзванивать конторы. Надо хоть куда-то пристраиваться, а то стыдно на себя смотреть. Вокруг люди в роскоши купаются, один я… и песня началась сначала.

Вокруг действительно не бедствовали. Навстречу Платону шла ослепительно красивая золотоволосая девушка в броском красном пальто, весело размахивая чёрной лакированной сумочкой. Прямо возле неё остановился огромный, блестящий, под цвет сумочки, внедорожник с наглухо затемнёнными стёклами.

Платон мельком глянул в глаза девушки и понял, что пропал. В один миг все причитания в его голове свелись к твёрдому решению найти пусть самую тяжёлую, но хорошо оплачиваемую работу, чтобы можно было пригласить эту красавицу в ресторан или театр. Он уже набрался смелости. чтобы подойти и познакомиться, но тут двери внедорожника открылись, из них горохом высыпали двое и схватили девушку за локти.

Третий не спеша вышел с противоположной стороны. Блондинка вскрикнула и начала неумело отбиваться. Но плечистые парни в кожаных куртках даже не обращали на её попытки внимания. Прохожие, завидя сцену насилия, совсем не спешили на помощь несчастной. Наоборот, те, кому позволяло расстояние, сохраняя видимость достоинства, переходили на другую сторону, а те, кто оказался слишком близко к месту действия, ускоряли шаг, стремясь побыстрее оставить страшную сцену позади.

В другой ситуации Платон бы мигом слинял в ближайшую подворотню или хотя бы перебежал на противоположную сторону улицы, но, к несчастью, он уже видел умоляющий взгляд девушки. Что я делаю, меня же убьют, подумал молодой человек. Хорошо, если сразу застрелят, а то ведь сломают ноги, и прощай надежды на работу, обогащение и знакомство с прекрасной девушкой. Но эти мысли уже не могли его остановить.

Смирнов перехватил бутылку пива за горлышко, не обращая внимания на льющую за рукав пену, и, сначала пешком, но с каждым шагом всё больше ускоряясь, рванул навстречу. Первый удар получился очень удачным. Он попал нижним краем бутылки прямо в лысую макушку одного из похитителей. Тот вскрикнул и упал на колени, зажимая голову руками. Но в этот момент над окровавленной лысиной подранка появился огромный, красный с синими татуировками, узловатый кулачище с массивным золотым перстнем на среднем пальце. Кулак с неотвратимостью судьбы приближался к лицу Платона. Потом последовал тяжёлый удар в переносицу, в голове прозвучал взрыв и стало темно и тихо.

Когда Платон пришёл в себя, то сперва долго не мог понять, что с ним. Под спиной почему-то было твёрдо и колко, а голова болела. Не могла же одна несчастная бутылка пива натворить в организме столько бед? Но потом память восстановила последние события и молодой человек, рывком поднявшись, открыл глаза.

Смирнов сидел на большой куче прелых резных листьев вперемежку с огромными, со сливу размером, желудями. Похоже, что именно они и кололи спину. Над головой раскинулась крона величественного дуба. Платон присмотрелся к дереву. Похоже, Создатель начал строительство вселенной именно с него. Метра три в обхвате, не меньше девятиэтажки высотой. Кора замшелая, серо-коричневая, покрытая широченными трещинами, размером почти с байдарку.

Ну да, подумал молодой человек. Где же мне ещё быть, как не в лесу. Решили, небось, что готов, вот и прикопали под дубом. Спасибо, хоть контрольный в голову не сделали. Он поднялся, размял застывшие за время лежания ноги, и обошёл вокруг дерева. Да уж. И вправду величественный дуб. Так и кажется, что за поворотом увижу сидящую на ветвях русалку или кота на цепи. Он судорожно проверил карманы. Перед тем, как бросить в лесу, бандиты обязательно всё забрали бы. Но к его удивлению, содержимое карманов чёрного суконного бушлата оказалось на месте. Пустой кошелёк, паспорт СССР, так и не замененный на новый, российский. В джинсах нашлись раскладной ножик с пилкой и штопором, ключ от металлической двери, два самолётных пакетика соли и один сахара, и свёрнутый в трубочку медицинский жгут с метр длиной. Электронные часы на руке тоже никуда не исчезли, и уверенно показывали девять тридцать утра.

– Жить будем, – почти весело сказал сам себе Платон.

Пора было думать о том, как выбираться. Март всё-таки, ночи холодные. Он ещё раз поднял голову и посмотрел на дуб. Над ним колыхались серо-зелёные резные листья. Под ногами травы не было, лишь прелая листва, но дальше, за пределами радиуса кроны, трава поднималась почти по пояс. Не очень похоже на март, подумал Платон. Вокруг бушевал несомненный июнь. Летали шмели и пчёлы, в траве то там, то здесь проглядывали разноцветные лепестки неизвестных Смирнову цветов. Каштан метрах в пятидесяти от дуба настойчиво задирал в небо свои белые свечки.

Платон поднялся, несколько раз присел, потом попрыгал. Ноги работали нормально. Он помахал руками, наклонился вперёд, затем назад, вправо и влево. Тело было в порядке. Голова тоже не болела, так что удар обошёлся без последствий. Смирнов медленно обошёл вокруг царь-дуба. Нереальное дерево. Он достал ножик, открыл лезвие и, сначала осторожно, затем всё более уверенно начал ковырять кору. Откалывались только маленькие кусочки, не больше спички. Повозившись несколько минут, Платон отошёл в сторону.

Прежде всего следовало озаботиться водой. Пить хотелось всё больше. Прикинув, что ручьи в такой чаще вряд ли будут сильно загрязнены, молодой человек пошёл по расширяющемуся кругу вокруг дерева, тщательно глядя под ноги. Ручей нашёлся буквально через пару минут. Он вытекал почти из-под самых корней толстенного, ну, может, чуть стройнее дуба, неизвестного Платону дерева с пятнистым серым стволом. Кора гиганта легко отслаивалась тонкими пластинками.

Смирнов долго примерялся, но затем плюхнулся на живот и сунул руку в самый родник. Пальцы тут же сковал холод. Поднял замёрзшую, сложенную лодочкой ладонь, отхлебнул щемяще-ледяной, сладкой, воды и с наслаждением выдохнул. Напиться удалось буквально тремя глотками.

Пора было озаботиться дальнейшими действиями. Ситуация предлагала два варианта – либо оставаться на месте, разжечь костёр, желательно набросать в него сырых листьев для дыма, и ждать, пока кто-нибудь заметит огонь или дым. Либо идти прямо. В случае, когда неизвестно, в какой стороне дом, можно идти куда угодно, главное – не сворачивать. И тогда обязательно выйдешь или к реке, или к дороге, или к жилью. Ну, а там уже можно действовать по ситуации.

Платон долго думал, какой из вариантов выбрать, даже достал из кошелька монетку, чтобы подкинуть на удачу. Но подступающий голод решил всё за него.

Если двигаться, то в любом случае придётся останавливаться, чтобы разжечь костёр и что-то приготовить. Грибы, например, или, скажем, зайца. Как ловить и, тем более, разделывать зайцев, да и любую другую дичь, Платон не знал, но надеялся, что справится. Так вот. Если идти, то всё равно придётся останавливаться. Так не лучше ли обосноваться здесь, развести костёр побольше, и ждать. К огню хищник не подойдёт, а любой лесник, обследуя участок, обязательно заметит если не огонь, то дым.

Смирнов сбросил бушлат прямо на прелые листья, благо в лесу становилось всё теплее, и занялся сбором хвороста. Сухих веток вокруг валялось много, листья тоже могли внести свой вклад в дело обогрева. Так что уже через пять минут чуть в стороне от дубовой кроны высилась гора тонких прутьев, обильно сдобренная листвой. Осталась мелочь – развести костёр. Ни спичек, ни зажигалки не было.

Платон нашёл ветку с большой палец толщиной, ножом заточил у неё один конец, упёр его в кусок твёрдой дубовой коры и начал бешено вращать, зажав своё изобретение между ладоней. Так прошло около трёх минут. В коре появилось заметное углубление, острый конец палки приобрёл блеск полированного дерева, но ни огня, ни даже дыма так и не наблюдалось.

Смирнов вполголоса выругался, в таком лесу не просто не хотелось кричать, даже говорить бранные слова около этого величественного дуба казались страшным кощунством, будто материшься в храме. Отбросил конструкцию в сторону и задумался. Дыхание восстановилось быстро, усталость из рук тоже ушла. Можно бы и продолжить, но ведь он явно делал что-то не так. Молодой человек пытался вспомнить всё, что когда-то слышал и читал о разведении огня без спичек. Кажется, там использовали трут, вату или ещё что-то быстро загорающееся. Вату… а вот нет ваты. Да и трут Платон представлял очень абстрактно. А что есть? Он огляделся. Был только бушлат. Суконный, кстати. А значит, можно аккуратно, чтобы не наделать дыр, надёргать из него волосков, собрать их в подобие того самого мифического трута и попытаться снова.

Только на этот раз без заострённых веток и коры. Есть же другие способы. Кремень и огниво, например. Кремень – это твёрдый камень, желательно с углеродом в своём составе. Платон вспомнил, как на дне города какой-то кузнец показывал, как куют всякие инструменты, а потом взял осколок булыжника, ударил по нему твёрдой железякой, вроде напильника, и получил целый сноп искр. Он тогда долго рассказывал, что горит как раз углерод в стали и кремне. Вот это другое дело, подумал Смирнов. Осталось найти кремень, ну или похожий на него булыжник.

Булыжник торчал из земли тут же, под дубом. По размеру он скорее напоминал валун, был почти наполовину вросшим в землю, но и торчащая наружу часть доставала Платону до колена. Хорошо бы отколоть от него кусочек, а потом уже и огонь добывать. Он машинально поднял небольшой, в два кулака камень, и ударил по валуну. Результата не было. Смирнов замахнулся снова, затем внимательно посмотрел на свою правую руку.

– Ну и дурак же я, – самокритично заметил молодой человек.

В руке он держал почти готовый кремень. Теперь следовало найти что-то заменяющее кресало.

Из подходящих предметов в кармане был только нож. Его матовая стальная ручка теоретически вполне могла высекать искры. Во всяком случае, Платон на это очень надеялся. Он взял булыжник в левую руку, долго перехватывал правой нож, пытаясь добиться идеального положения, и вдруг резко ударил по камню вскользь. Вылетело несколько мелких искорок, угол ручки загнулся внутрь. Что-то явно шло не так. Однако, искры, хоть и в небольшом количестве, вылетали, а значить, принцип действия правильный. Смирнов сел коленями на полу бушлата, и стал скрести по ткани лезвием ножа, время от времени аккуратно собирая срезанные ворсинки на дубовый листок. Когда было добыто две щепотки шерсти, он снова взял в левую руку заветный булыжник, затем подумал, открыл в ноже тонкую пилку с мелкими зубчиками, аккуратно положил на камень немного суконной щетины, и резким движением провёл пилой по камню. Искр вылетело гораздо больше, внутри суконной кучки показалась маленькая ярко-красная точка.

Платон дунул, но вовремя остановился – сукно уже совсем собиралось разлететься. Пришлось работать лёгкими еле-еле. Когда половина кучки уже тлела, выпуская едкий дым, пахнущий горелыми волосами, Платон добавил мелко покрошенный между пальцами сухой лист.

Через пять минут костёр горел устойчиво и не собирался тухнуть. Дело осталось за малым – найти, что пожарить на этом огне.

– Ну разве я не молодец? – вполголоса воскликнул Платон. – Ещё бы дичь какую-нибудь найти. Федя, дичь! – радостно добавил он.

Найти дичь. А чем её добывать? Ни ружья, ни даже лука у молодого человека не было. Если только вырезать копьё…

Смирнов долго бродил среди деревьев, стараясь, впрочем, чтобы огонь костра оставался виден, вглядывался в ветви, но так и нашёл достаточно длинной и ровной. Как назло, все деревья имели широкую крону, состоящую из кривых разноформатных ветвей. Молодой человек уже бродил, разглядывая лежащий на земле сушняк и машинально перебирая содержимое карманов брюк. Вдруг пальцы, в который уже раз, смяли рулон жгута. А почему бы и нет, подумал Платон и достал резинку. Подходящая рогулька нашлась быстро – это не копьё выбирать. Толстая, дубовая, сантиметра три-четыре в диаметре. Ему же не лампочки по подъездам бить, тут всё по-взрослому.

На изготовление рогатки ушло чуть больше часа и половина язычка от левого ботинка. Зато оружие получилось очень внушительное. Платон положил на кожан пятисантиметровый камешек и, растянув сложенный вдвое жгут до упора, выстрелил в дерево, стоящее метрах в двадцати. Раздался глухой удар и с двух веток посыпались листья.

– Таким и убить можно, – с удовлетворением сказал стрелок и пошёл на охоту.