Читать книгу Джангл - Евгений Николаевич Матерёв - Страница 5

Маски

В цеху объявился с поступью длинной —

Пролетарский поэт Маяковский Владимир.

И действительно из-за ширмы, на которой наклеена реклама сосок от «Резинотреста»[14], появился «красный» поэт. Твидовый костюм, яркий галстук, «Бостон» со стальными набойками. Оставляя за собой дымный шлейф от папиросы, Владимир Владимирович стремительно прошёл на лобное место, остановился, смеха ради сделал лицо построже и начал идти по «лесенке»…

Остр спор,

слова блестят как стилет.

Токарь уверен в себе,

Поправил маслянистый жилет.

Фрезеровщик упрямится,

не соглашается; выбрасывает дым сигарет.

Оба стоят на своём:

у правды – мой рот – её дом!

Улыбаются люди кругом:

Павел, Олег и узбек Мавлон.

Фрезеровщик и токарь

оказались в НИИ:

Нафантазировали

до такой степени.

Будто смогли

шире раскинуть мозги:

изобрели!

Чудо какие станки!

Летающие!

От телодвижений ненужных уберегающие!

Ну, это так… Фантазия!

Тут ведь о чём спор? Что за оказия?

Патент! Кто его получит?

Кому государство важную бумагу вручит?

«Мне!»

– фрезеровщик представил жизнь как во сне.

«Не!»

– токарь остался на своею волне.

«Его получит НИИ,

так как ты нанят им раскинуть мозги.

Вот не было б такого уговора,

ступал бы ты с патентом с богом».

– Что ты такое говоришь?!

НИИ получит от меня шиш!

«Ну, не совсем» —

поправился фрезеровщик,

Приоритет за учреждением

– это я знаю точно.

Но я – хозяин своего изобретенья,

распоряжаюсь им по воле своего хотенья!

Глаза горят, будто и правда,

что не пуста сия бравада.

Чётко представляется ему

нависшая станков армада.

Гудок!

Дуэль резца с фрезою прекратилась.

Рты спорные

как по команде зачехлились.

Пора вставать

за реальные станки,

Работая на них, тоже

нужно напрягать мозги.

Пролетарский поэт исчез так же стремительно, как и появился. Павел остался доволен своей фантазией; ему даже показалось, что уловил запах одеколона Владимира Владимировича.

Все стали расходиться по местам, а Валера и Леонид не могли угомониться:

– …ты здесь работаешь фрезеровщиком. А вот если бы директор тебя нанял придумать этот станок: то дали бы тебе премию, пожали руку – и гуляй Вася!

– Патент-то я получу. Просто Коровин имеет право пользоваться этим изобретением, так сказать, вне очереди.

Так они и спорили: один про одно, другой про другое толкует. Лица красные, но, что характерно, довольные.

Фантазёр сначала прошёл на склад – написать Вике пару строк, а уж потом направил стопы к своему станку. Увидев, что вместо щуплого Валеры на фрезерном участке крутится крепыш Лукашин, Павел обратил внимание Леонида на сей факт:

– Смотри, как у Валерки башка раздулась! Наверное, станок летающий изобретает!

– Да, – заулыбался токарь. – И поседела: чего-то не то получается.

13:03 Ты как-то писал, что у тебя была девушка – расскажи про неё.

Вспомнилась уловка одна: чтобы девушку заинтересовать ещё больше, нужно рассказать какую-нибудь трагическую историю любви. Что Паша и попробовал сделать. У самого аж ком в горле встал.

14:16 Я её очень любил… Мы не успели запятнать нашу любовь сексом – она умерла. Больше ничего не скажу.

15:22 Паша! Извини, я же не знала! И ты никому не обязан раскрывать душу!

Чуть позже Павел понял, какую глупость сморозил: зачем-то придумал про смерть не подумавши. Очернил свою душу: нашёл чем манипулировать. Но слово – не воробей.

Частенько попадаются индивидуумы, которые нет-нет, да и наступят на больную мозоль, и причём сознательно:

– Да не бреши, не было у тебя девчонки.

– Откуда тебе известно?

– Видно. По повадкам твоим.

– И что же ты видишь такого?

– Не могу объяснить, Паша. Вот можно же определить, например, еврея? Можно! Так и тут! Ну не было у тебя девчонки, – ответит Леонид, и как начнёт глазами буровить.

Какое ему удовольствие в этом разоблачении – неизвестно. Чтобы избежать подобных моментов, и приходится пыль в глаза бросать: как бы между прочим упоминать про своих новоявленных знакомых, с которыми переписывался по телефону, через службу знакомств.

А однажды удалась такая «афера». Как-то спросил Леонид Пашу:

– Ты чего такой пришибленный сегодня?

– Да так.

– Жанку с другим увидел? – заулыбался, значит, Лёнька; реакцию считывает.

– Да нет. С Иркой поругался, – кинул Паша в ответ и начал лихорадочно соображать: с какой такой Иркой, из-за чего поругались?

Хорошо, что он недавно был на концерте; вот и придумалась ему девушка, которой не понравилась музыка, да и голова к тому же у неё разболелась. А Паша, стервец такой, не желал покидать площадку: пришлось ей, бедняжке, одной до дома добираться.

Нарочно не придумаешь, но Паша сумел наговорить с три короба. После этого с Лёнькиной стороны слышалось меньше подколов на эту тему: усомнился, небось, в своей проницательности. Хотя и без него хватает в цеху сексологов. Например, дед Кожан. Частенько эротические истории рассказывал при Паше: видимо, зрел в этом особенную изюминку. А мог провести неприличный инструктаж, за что и получил кличку – «Сенсей». У Паши даже хокку[15] родилось после его наставлений:

Девичьи вздохи,

Куда попал палец мой?

Горечь или соль?

Какие ещё надевают люди маски, о сём поведает Владимир Владимирович, который провожает взглядом спешащий с работы народ:

Идут рабочие домой —

Все разодеты как артисты,

Так и не скажешь, что раз иной

Их лица бывают маслянисты.

Другая жизнь после работы,

Так хочется преобразиться,

Так хочется кидать понты,

Кидать понты и не спалиться.

Порхают девушки кругом,

Порхают, будто бы жар-птицы,

И вопрошают внешним видом

«Где же вы, наши принцы?!»

Шагают парни из деревни:

«Смотрите, как мы все круты».

Но не узрели они в стаде

Одной паршивенькой овцы.

Овцою этой оказался

Простой парниша – Вадя-зуборез,

Он не пытался кем-то там казаться

И не хотел в чужую шкуру лезть.

В толпе к друзьям он обратился:

«Братцы! Тут мне позвонил отец!

Как бы машинкою разжиться?

Для стрижки всех наших овец».

Таким показался несолидным

Вопрос окружающим его «волкам»,

Будто бы разошлись швы на их спинах,

Являя бутафорию всем нам.

Токсичным Вадя оказался:

Одним взмахом своего языка

Смёл он с лица ребят их маски,

Потряс основы бытия.

Порхают девушки кругом,

Порхают, будто бы жар-птицы,

И вопрошают внешним видом:

«Где же вы, наши принцы?!»

А чтобы с трона не скатиться

Пред дамскою красой очей,

«Принцы» на Вадю поглядели:

«Эй, мужик, ты чей?»

22:40 Паша!!! Ты где?

22:48 Как приятно – приехать с дачи, взять мобилу, а там – «Паша!!! Ты где?» Лапочка.

23:01 А утром как приятно читать твои смс! Сразу настроение поднимается!

23:02 ММС

Парк у «Звёздных гитар» огромный. Это даже не парк, а настоящий ботанический сад! Крымские сосны с застрявшими лучами солнца в иголках, можжевельники, украшенные, как новогодние ёлки, семенными шариками, футуристичные туи, акации, бамбук, пальмы… чего только не произрастает тут! А как завораживают орхидеи, отражённые зеркалом прудов!

Помимо основного, двадцатипятиэтажного, корпуса, тут есть и традиционные коттеджи, и оригинального вида домики с прозрачными стенами и потолком, и даже палаточный городок.

Напротив него как раз расположилась главная изюминка отеля – огромный радиотелескоп. В его чреве, кстати, находится музей космонавтики – надо будет зайти. Вечером в облачную погоду его подсвечивают, а в лунную ночь большая чаша высится на фоне звездного неба. Это действительно непередаваемые ощущения.

Как уже стало понятным, тематика отеля – космос. И, конечно же, одним радиотелескопом тут не ограничивается. Помимо необычных домов, тут имеются неземные искусственные пейзажи. Всё это в сочетании с живыми и непривычными растениями создаёт атмосферу прибытия в другие миры.

По всему парку, то тут, то там, спрятаны звуковые колонки и, помимо обычных фонарей, среди веток деревьев вьются светодиоды. С их помощью создаётся иллюзия полёта сверчков, звёздного дождя или падения метеорита.

Прогуливаясь по парку, можно услышать необычные звуки: то ли позывные с далёкой планеты, то ли говор инопланетян, то ли пролёт их космического корабля.

Есть тут пара необычных скамеек, особенно полюбившихся детям. Дело в том, что над ними висят микрофоны. И когда люди разговаривают здесь, их голоса разносит эхо.

По всему парку расставлены тумбы, проецирующие голограммы. А по вечерам на центральной площади можно наблюдать лазерное шоу.

В общем, администрация делает так, чтобы у гостей осталось впечатление, будто они посетили другую планету. Но больше всего над этим трудится море.

Вот, казалось бы, как море может этому содействовать? Ведь космос, на самом деле, такой неприветливый, кажется безжизненным, отстранённый – полная противоположность морю.

Ну, во-первых, когда нам говорят про космос, мы думаем, что где-то там есть обитаемые миры. Точно так же плещутся моря, берега покрыты зеленью, и все четыре стихии населяют неведомые существа. Во-вторых, когда прогуливаешься по берегу, а над тобой висит звездный купол, который так и манит, то можно подумать, что космос продолжается в море. Только теперь ты можешь до него дотронуться, послушать его волны – звуки-сигналы из тех, неведомых миров.

Но есть в отеле ещё одна изюминка, которую не снимешь на камеру, не сфотографируешь. Сами-то здания – пожалуйста, фотографируй сколько хочешь. Тем более они такой причудливой формы. Но внутрь не каждому по карману попасть. Ладно, ещё бы карман был пухлым – не каждый захочет взглянуть внутрь себя, вот в чём закавыка. И в придачу поделиться сим знанием с близким человеком.

Но если всё срослось на первом этапе, не факт, что срастётся в дальнейшем: очень отпугивают юридические проволочки, согласования со страховой компанией, многочисленные психологические тесты и боязнь за утечку этих конфиденциальных данных.

Поэтому случайные люди сюда не попадут – только после продолжительной подготовительной работы, начинающейся задолго до заселения в отель.

Но и впечатления гарантированы. Плохие ли, хорошие? Этот вопрос тоже отпугивает потенциальных посетителей. Но также и приманивает – каждому хочется знать, на что он способен.

23:40 ММС

Нам с тобой пришлось ожидать своей очереди три дня после заселения в «Космические гитары». Наконец формальности улажены, и в назначенный день и час перед нами открылись двери на фотоэлементах. Небольшой, скромный холл. Стойка регистрации заставлена кадками с растениями. По стеклянным стенам текла вода, по стеклянным трубкам, заполненным водой, поднимались воздушные пузыри.

Из коридора вышла девушка в белом халате и колпаке. Уточнив имена посетителей, девушка представилась Зоей Максимовной и пригласила следовать за ней.

Мы прошли по короткому коридору, очутились в атриуме. Посреди него стоял фонтан. Да, интерьер таков, чтобы не вызывать больничных ассоциаций. Журчание воды, прохлада, зелень вокруг – всё расслабляло. А халат на Зое лишь подчёркивал серьёзное отношение к виртуальным процедурам.

– Павел Иванович, вам туда, – Зоя Максимовна показала на соседнюю дверь. – А вы, Виктория Макаровна, проходите сюда.

– Будь хорошим мальчиком, – улыбнулась ты мне и, послав воздушный поцелуй, скрылась за дверью.

За дверьми небольшая раздевалка. Закрывшись, я услышал над собой мужской голос:

– Добрый день, Павел Иванович. Раздевайтесь догола и примите душ – он справа от вас…

Через несколько минут я очутился в баптистерии – так назвал эту комнату голос сверху. При входе меня встречали двое людей в белых халатах; они поздоровались, и один из них сделал приглашающий жест:

– Проходите.

Любопытное помещение. Входная дверь походила на самолётную; хм, для чего-то тут нужна герметичность. Ковролин на полу – ощущение камерности тоже напомнило мне о входе в самолёт. Или в кинозал.

Я направился к капсуле, что в центре помещения. Огляделся. Комната представляла собой стеклянную сферу, причём без всяких рам – цельная сфера из белого стекла. Оно так рассеивало свет – казалось, что стоишь на улице в солнечную погоду.

Капсула напоминала матрёшку – столько там было всяких слоёв.

– Располагайтесь…

Стал укладываться на своё лежбище – не впечатлило – целлофан, шершавый на ощупь. Плёнка хрустела от каждого движения: будто компресс на уши поставили.

– Павел Иванович, как самочувствие?

– Как в гробу, – улыбнулся я.

Надо мной начали колдовать врачи – прикреплять к телу датчики.

– Меня зовут Станислав Сергеевич. Я буду руководить вашими сеансами. Сейчас у вас есть возможность отказаться от процедуры виртуального сна, – голос доктора доносился сквозь постоянный звук разрываемых липучек. – Есть у вас желание не осуществлять процедуру?

– Нет. Продолжайте.

– Хорошо, – кивнул доктор. – Мы прикрепляем к телу датчики и манипуляторы. Одни нужны для слежения за вашим состоянием, другие – для полного эффекта присутствия.

Если вам станет плохо, мы вправе прервать процедуру и поставить капельницы, в зависимости от вашего состояния.

Напоминаю вам, что по договору мы вправе стимулировать ваше тело химическими препаратами. Они не наркотические, привыкания не вызывают, доза подобрана в соответствии с вашими особенностями.

– Ой, – невольно вырвалось у меня, когда «санитар» – так я называл про себя коллег Станислава Сергеевича – просунул мой член в продолговатую трубку.

«Ничего себе. Даже там будут стимулировать!»

Когда всё, что нужно, было подключили и застегнули на мне дюжину молний – каждого слоя матрёшки, – я остался в комнате один. Честно говоря, мне было некомфортно – я был с головы до пят укутан проводами.

– Мы начинаем первый сеанс, – послышалось из динамиков.

После минуты тишины до слуха донёсся монотонный гул – ложе подо мной наполняется воздухом, тело стало парить как в невесомости.

«Вот, – мой дискомфорт улетучился. – Так лучше».

Динамик снова ожил:

– Правая кнопка – ответ «да», левая – «нет».

Сначала послышались простые вопросы – о том, какой я в быту; про привычки. Интересного в этом было мало. Суперкомпьютер сразу зафиксировал это, и чтобы мне не уснуть со скуки, наши с тобой параллельные тесты смешались! Я теперь время от времени мог слышать, какие вопросы задают тебе в соседней комнате и ответы на них. Если мой ответ не совпадал с твоими чаяниями, раздавался гудок, если совпадал – писк.

Постепенно расслабленная атмосфера возымела действие, и мы с тобой погрузились в виртуальный сон.

Это не какой-нибудь там компьютерный шлем; это настоящий сон, только управляемый. Настоящий совместный сон! Технология будущего! Собственно, так и расшифровывается аббревиатура этой конторы.

Мы стали строить свой общий внутренний мир – он уже потихоньку стал вытеснять мир настоящий, с его убаюкивающей музыкой, похрустыванием синтетического ложа и ощущением на коже датчиков.

Поначалу на потолке можно было видеть абстрактные клипы, напоминающие заставки на рабочем столе компьютера. Затем начался полёт к звёздам. Последнее, что я наблюдал и запомнил, – это собственный глаз, спроецированный на потолок: хотелось спать от того, как я хотел спать…

Сквозь дрёму послышались голоса, стал приближаться шум проезжающих машин. Потом появилось визуальное оформление того, что мы с тобой слышим – Невский проспект. Никто не удивился нашему внезапному появлению на Зелёном мосту – все продолжали идти в своём темпе. Один прохожий даже успел вовремя сориентироваться и не столкнуться с нами.

Вот приспичит же целоваться посреди тротуара! Ну а что, если душа просит. Мы же никому не мешаем – прохожих не так много. Это через пару часов, когда все побегут на работы, так не постоишь – затопчут; а сейчас – можно.

За нашим с тобой поцелуем с рекламного экрана наблюдал глаз, похоже – мой.

Взявшись за руки, мы продолжили свою романтическую прогулку.

Если мы не были так поглощены друг другом, то скоро бы заметили – что остались наедине в нашем большом городе. Сие открылось нам лишь тогда, когда мы стали подходить к Триумфальной арке Главного штаба. Она послужила этаким преддверием совместного сна.

Дворцовая площадь пуста, призрачна. Город казался покинутым людьми.

Видимо, ты тоже так подумала – усилием общей фантазии арка стала быстро обрастать лианами, и когда мы оказались непосредственно под ней, вид, конечно, потрясал.

Мощные стволы, выглядящие как напряжённые мускулы, рвались к свету. Очень живописно проглядывали сквозь листву элементы лепнины, барельефы. Молодые веточки качались у ниш с доспехами, не решаясь прикоснуться к ним. Таких нерешительных было множество, и помощнее – они придавали кучерявость всей этой зелёной глянцевой красоте. Глядя на одну такую ветвь, грузно качающуюся от ветра, начинает кружиться голова.

Мы стали проходить дальше. Брусчатка теперь просматривалась местами, на всём остальном пространстве кеды погружались в мягкий мох. Я зрительно обманывался насчёт того, что мох проседал ниже уровня мостовой.

Эрмитаж, Главный штаб, Александрийская колонна стали обрастать лианами. Здание Адмиралтейства сейчас скрывалось за густыми лесными зарослями. Возможно, так в будущем будут выглядеть покинутые людьми мегаполисы.

Мы осмотрелись кругом, оглянулись назад – под сводами арки пролетела стая цветных птиц – такие никогда бы не завелись в серых городских джунглях. До слуха донеслась их скрипучая перекличка.

Несколько птиц бесстрашно пролетели рядом с нами и, описав дугу у Александрийского столпа, резко взмыли в небеса.

– Пашка, стой.

Ты, опёршись на моё плечо, сняла туфли.

Рискуя остаться без зубов – ведь в любую минуту ты можешь резко поднять голову, – я чмокнул тебя в пробор.

– Чего?

– Ничего. Давай руку, идём дальше.

И мы с игрушечными лицами, какие бывают у влюблённых, в обнимку двинулись вперёд. Не стал я тебе говорить про ужика, прошмыгнувшего между кочками. А вот на бабочек ты и сама внимание обратила:

– Пашка, смотри! Красота какая!

Видимо, так причудливо смешались наши думы о доме и отдыхе в Крыму; посему и началось наше сонное путешествие с Невского и Дворцовой. Остаточные впечатления стали вытесняться новыми: мы двинулись на шум водопада.

– Ого! Глянь туда!

Из зарослей, в которых утопало Адмиралтейство, вышли несколько слонов.

Фасад Эрмитажа тоже представлял собой поросшую зеленью стену, вдоль которой сновали маленькие птички. Но она была не сплошная: кое-где проглядывали элементы здания. Парадный вход почти полностью был свободен от лиан: фронтон, несколько окон, ряд пилястр и колонн. Через пропилеи можно пройти, но для этого придётся попасть под струи водопада, исходящего из поля фронтона. Скульптуры Аида и Персефоны были отделены друг от друга сим водным потоком.

«Интересно, куда вода вся девается?»

Мы подошли ближе. Ответ на вопрос остался открытым – стена воды просто упиралась в мшистый ковёр.

«Странно, почему мох не уменьшил шум от водопада?»

За водой угадывались очертания колонн; а вот что дальше расположено? Видно лишь прямоугольник света.

– Прохладненькая водичка, – ты коснулась пальцами потока, а потом стряхнула капли в мою сторону.

Мне было лень раздеваться, хотя с удовольствием посмотрел бы, как это делаешь ты. Ну ничего, сейчас всё устрою. Не дав опомниться, я взял тебя за руку и потянул вперёд, в эту прохладу – «вуаля!».

Это было необыкновенное ощущение – будто мы уменьшились в размерах и стали падать вместе со струями водопада! Нас подхватил водоворот, всё кругом закачалось.

Когда я смог открыть глаза, мы уже качались на… морских волнах. Пара взмахов ногами – и вот песчаное дно. Вскоре мы уже выходили на берег. Под ногами очередной наплыв медленно сползал назад, увлекая за собой песок и разноцветные ракушки – я таких ещё не видел!

Теперь к звуку волн добавился необыкновенной красоты звон, доносившийся с берега. А запах морского ультрамарина смешался с запахом цветов.

– Пашка, смотри!

Не все ракушки поддавались воле волн; из некоторых торчали лапки – их хозяин явно не хотел смываться и удерживал своё жилище на берегу под лучами солнца.

– Ты лучше туда глянь! – я сам не понял, как такое может быть – солнце овальной формы.

Видимо, какой-то оптический обман из-за явлений в атмосфере.

Поднялись с пляжа на плато. Оно оказалось поросшим множеством диковинных цветов, которые источали те самые пьянящие запахи! Цветы качались на легком ветру и… звенели! Да-да! Звенели!

За лесом, окаймляющим поле, высилась невероятной красоты Розовая гора. Её очертания были размыты клубящимся над ней паром. Слева от горы, на ультрамариновом небосводе, проглядывали очертания двух планет.

Небось, с полчаса мы ходили с разинутыми от удивления ртами и пучили глаза на всё это природное великолепие! Дополнительную пикантность добавляло то, что оба мы были обнажёнными. Будет что вспомнить…

– Ты чего растелешилась?

«Я хотел посмотреть, как ты будешь раздеваться».

– С тебя пример взяла, – ответила ты лукаво. – Вот тебе и «вуаля».

Как ты прекрасна! Ни один поэт не смог бы сочинить сколь достойные стихи! Даже если бы самый лучший художник мира решил написать картину с такой натуры, и тот растерялся б от изобилия чувственных деталей, без которых образ не был передан со всей полнотой. Его бы похлопали по плечу и молвили: «Да, братан! А ручонки-то у тебя не оттуда, откуда надо, растут! Иди лучше что-нибудь другое рисуй. А эту красоту лучше Бога никто не нарисует».

Вот так! Совершенно невероятный пейзаж не затмил своей красотой твою.

Но пора спускаться с небес на землю… или на Марс, или…

– Ну и где мы?

– Наверно, в Эдеме.

– Нет-нет. Если без одежды оставили, значит, Родина где-то рядом.

– Куда нам идти?

– Думаю, нам надо обследовать лес на предмет чего-нибудь питательного, – похлопал я себя по животу.

– Пашуля в своём репертуаре, – улыбнулась ты.

Взявшись за руки, мы пошли на рекогносцировку, углубившись в джунгли.

Что интересно, никакой тревоги мы не испытывали. Не всматривались напряжённо вперёд, не искали звериных троп, не прислушивались к говору ветра. Шли себе, как обычные туристы, не таясь, наслаждаясь свободой от одежды.

Какой путь можно нарисовать себе, если не знаешь местность? Найти какую-нибудь гору, скалу, откуда можно будет посмотреть вокруг. Вот и я решил пробираться к высоким оранжевым скалам – интересно, что за ними?

Исполинские раскидистые деревья словно оберегали нас ветвями. Мы только и успевали замечать райских птиц: одна, вторая, третья. И все необычные, красочные, издающие то свист, то треск, то чириканье.

Трава тут росла тоже исполинских размеров – двухметровые букеты колыхались от дуновения ветра как шторы; глянцевый блеск их напоминал о морских волнах либо о тлеющих углях.

Чернозём стал сменяться известняковой оранжевой крошкой. Чаще стали попадаться такого же цвета камни. Среди стволов деревьев замелькали скалы. Через полчаса мы были у самого их подножия.

Снизу скалы смотрятся куда эффектнее. Они были похожи на город термитов – останцы торчали из земли обветрившимися сталагмитами. Между ними были уютные размывы-улицы. Вот по ним-то и продолжили свой путь.

Вскоре оранжевый частокол уплотнился и приходилось уже взбираться наверх по материнскому монолиту. В этом помогали кусты можжевельника, каким-то образом ухитряющиеся тут расти – за них можно зацепиться, подтянуться и взобраться на одну ступень выше. Запах хвои стоял непередаваемый!

Неожиданное зрелище открылось на плато. За скалистой грядой оказалась обширная долина, причём ниже уровня моря, что поблёскивало вокруг острова. Ну, так мне казалось – может, опять оптический обман?

Спуск в долину был более отвесный – совсем рядом с обрывами шумели листвой кроны высоких деревьев.

Оранжевая гряда полукругом окаймляла лесную чащу и терялась из виду. И если бы не Розовая гора, возвышающаяся над островом, то вид не впечатлял вовсе. Другое дело, когда повернёшься лицом к морю. Изъеденные ветром и водой останцы отбрасывали тени. Оранжевый цвет их контрастировал с зеленью леса.

А дальше – только лучезарное море.

– А это можно есть, Паш? – спросила ты и сорвала с куста некий фрукт-овощ.

– Хрен его знает, Вика… Жива останешься – значит, можно.

Фрукт оказался сочным – по твоим рукам ручейками потёк сок.

– Ум-м-м. Вкусно. Тархун напоминает.

– Так. А это что за хрень? – и я сорвал небольшую шишку. Оказалось, это был нераспустившийся цветок. Пах он чем-то горьковато-терпким.

Я честно не знал, что это Ohmuriandus obeih polov! То есть афродизиак…