Читать книгу За жизнь - Евгений Пекер - Страница 2

Уже давно из всех вопросов жизни, вселенной и всего такого меня волновал только один: как делать по-настоящему хороший кофе.

Впервые этот вопрос возник в доисторические девяностые, когда меня впервые занесло на Кипр. Там же были сформулированы два правила заказа кофе в грекоговорящем окружении. Правило номер один: никогда и ни при каких условиях, если жизнь и рассудок дороги вам как память, не выходите на торфяные болота ночью и не употребляйте при заказе в Греции словосочетание «кофе по-турецки». Запомни это, сын мой, ибо армейские уставы написаны кровью тех, во времена которых их ещё не существовало. Я допустил эту роковую ошибку, и галдящее приморское кафе, где все говорят со всеми и никто никого не слушает, тут же превратилось в салун из спагетти-вестерна, с предвыстрельной тишиной и прицельными взглядами, которыми местная алкогольная элита провожает сморозившего глупость новичка в его последний путь от входа до стойки. Обошлось тогда, впрочем, без членовредительства: туристская зона, noblesse oblige, да и вообще, что взять с этих понаехавших, матрос ребёнка не обидит. Но в глазах владельца кафе и окружающей публики плескались такие варианты использования кофе по отношению к различным частям моего тела, что я скомкано поблагодарил и быстро слинял в туманную даль.

Правило номер два более сложное, и его выполнение требует некоторых артистических способностей: нужно убедить хозяина сделать вам кофе не как для туриста, а как для нормального человека. В суровых условиях, когда одна сторона не знает греческий, а вторая не понимает ничего, кроме него, потребовалось несколько попыток и пантомима, глядя на которую молодой Ярмольник вместе со своим кипящим чайником повесились бы от зависти, чтобы хозяин заведения поверил, что нам можно подавать не кофейный напиток «Дружба», а настоящий крепкий кофе. И честное пионерское, мы не будем жаловаться, что горько, и просить разбавить молоком.

Но если оба эти правила будут соблюдены, то будет вам счастье. Горько-сладкое, лениво-взбадривающее, мгновенно действующее счастье с уходящим за горизонт послевкусием.

…вот только повторить это счастье в домашних условиях не получалось никак…

Сначала я тешил себя надеждами, что дело тут в околокофейных причиндалах. Такие иллюзии встречаются в раннеподростковом возрасте – лет эдак до тридцати. Обгоняет тебя, скажем, на подъёме велосипедист, и греешь себя мыслью, что скорость, с которой попа соперника удаляется в прекрасное далёко, связана исключительно с добавочными передачами его велосипеда. Или смотришь с отпавшей челюстью на чужую фотографию и пытаешься себя уговорить, что дело тут в объективе, резолюции и прочей лабуде.

На момент знакомства с греческим кофе остатки иллюзий ещё болтались у меня в голове, и к вопросу ёмкостей для варки я подошёл серьёзно. На яффском блошином рынке была куплена арабская джезва – с крышкой и волнующим изгибом форм, с одесского Староконного я привёз керамическую, а из Армении мне передали что-то древнее, медное и пузатое. Вдобавок к этому набору в Греции была куплена медная палочка с маленьким венчиком. Иные, правда, утверждают, что в случае необходимости можно помешивать кофе в джезве и обычной чайной ложкой. Это неверно и преступно. Режьте меня вдоль и поперёк – но вы меня не заставите помешивать ложкой, я буду помешивать его палочкой с венчиком… От покупки в Греции электрометаллической хреновины размером с небольшую бочку, предназначенной для приготовления кофе в песке (песок прилагался), за 2000 евро меня остановило только долгое и вдумчивое изучение своей банковской распечатки, а также мысль о том, сколько времени я буду проходить с этой хреновиной проверку безопасности на израильский рейс.

…процесс варки кофе стал красивым и аристократичным. Качества конечному продукту это не добавило…

Да гранаты у меня не той системы, решил я, обвинил во всём банальность купленного в супермаркете кофе и существенно расширил спектр поиска кофейных сортов: от маленьких лавок в арабских деревнях до распальцованных тель-авивских специализированных магазинов, в которых элегантные в своём раздолбайстве мальчики неторопливо и торжественно повязывали бантики на мешочки с чёрным порошком различного географического происхождения. Я совершал преступления против человечности и подрывал женскую веру в мужиков, когда, приглашая девушек на чашку кофе, не только предлагал им именно кофе, но и сопровождал это издевательство лекциями на тему различного подхода к помолу зёрен в Западной Бразилии по сравнению с восточным Хевроном. До сих пор стыдно…

…вкуснее кофе от всех этих извращений не стал…

Если ничего не помогает – прочти инструкцию. Я нырнул в интернет и вынырнул оттуда с пачкой инструкций по варке кофе. Инструкции варьировались в спектре от конкретных и полезных до связанных с эзотерическими практиками и требующих отслеживания дома Меркурия и фаз Луны. От надвигающейся перспективы провести остаток жизни в перепробовании этих опций спасли очередные внеочередные армейские сборы.

Процесс приготовления и распития кофе – одна из первых ассоциаций со словом «милуим», означающим армейские сборы. Соответственно, ценится и умение его делать. Желание присоединиться к числу знатных кофейников роты привело одного из моих сослуживцев к тем же методам, к которым прибегал я. Парень – мечта еврейской бабушки на роль жениха для своих внучек: белая ашкеназийская косточка, двойная фамилия, одна из частей которой заканчивается на «-штейн», а вторая – на «-берг», семейная фазенда в хорошем районе, что-то финансовое в тель-авивском университете, средненачальственная должность в страховой компании. Я бы мог, конечно, добавить несколько штрихов к этой картинке, которые несколько поколебали бы розовые мечты еврейской бабушки. Но, во-первых, зачем, ну зачем волновать бабушку, а во-вторых, возможно, как раз эти штрихи и подняли бы его акции у внучек. Но как бы то ни было, умение делать хороший кофе не относилось к числу талантов молодого финансиста. Как и я, он обзавёлся кучей ценных инструкций из интернета и приехал на сборы вооружённый этими распечатками.

Выглядело это смешно. Парень порхал вокруг примуса, как бабочка, и закидывал ингредиенты в джезву, как целый пчелиный рой. Он заглядывал в листики и усиленно следовал указаниям. Результат оказался таким же, какой бывает у излишне старательного любовника, сосредоточенного не столько на самом процессе, сколько на восстановлении в памяти инструкции «Эротические зоны женщины – практическое пособие», и идущего по ней как по чек-листу: здесь нажать, тут потереть, сюда дунуть. Вроде бы всё делает правильно, но чувство глубокого удовлетворения у партнёрши возникает исключительно тогда, когда за таким отличником постельного фронта закрывается дверь.

За всеми этими танцами с бубном наблюдал другой сослуживец. У него была только одна фамилия, но очень длинная и заканчивающаяся на «-швили». Как и положено грузинскому еврею, он считал своим долгом прикалываться в равной мере и над ашкеназами, и над сефардами. А также над друзами, бедуинами и всем остальным Вавилоном среднестатистической пехотной роты. Впрочем, принимая во внимание его шкафообразность и абсолютную доброту, ему прощалось всё.

Добрый Швили понюхал полученную в результате следования инструкциям жидкость в джезве, поморщился и вынес приговор:

– Доверили ашкеназу делать кофе… – сказал он, и всем стало стыдно. Действительно… Что ж это мы так…

Швили тщательно вымыл джезву, сыпанул не глядя кофе, ласково посмотрел на примус, и через пять минут ленивого помешивания был получен крепкий и в меру сладкий результат.

…он был хорош. Но греческим он не был…

Великая тайна греческого кофе была разрешена на второй день отпуска с детьми и с похмелья. Похмелье вообще подходящее время для разрешения тайн. Собственно, даже не столько оно само, сколько десять-пятнадцать первых секунд облегчения, когда бригада внутричерепных ремонтников откладывает свои отбойные молотки в сторону и над руинами измученного нарзаном организма повисает тишина и покой. В порыве благодарности голова, как бегун, которому вдруг отстегнули гири с ног, начинает выдавать ответы на давно висящие в листе ожидания вопросы.

Другое дело, что если есть вещь, абсолютно противопоказанная отдыху с маленькими детьми, то это похмелье. Поскольку детям бывает довольно сложно объяснить, что сегодня не стоит вставать в полседьмого утра, громко выражать восторг или недовольство, кушать, какать и вообще. И вот этот бодрый энтузиазм, что давайте побыстрее пойдём на море, он тоже очень-очень лишний…

Правда, в то утро в своё оправдание я мог сказать, что накануне лёг на алкогольную амбразуру не корысти ради, а исключительно ради блага семьи. В день приезда выяснилось, что кондиционер в квартире капает в основном внутрь, а не наружу, и когда звук падающих в подставленную кастрюлю капель перестал быть томным, я пошёл к хозяину квартиры.

Хозяин – черногорский грек по имени Спиро (как много в этом звуке для прочитавшего в детстве раз миллион даррелловский цикл про Корфу… Но это к слову…) выслушал мою возмущённую тираду с олимпийским спокойствием, кивнул, молча ушёл в другую комнату и вернулся с двумя полными рюмками. «Отвлекает», – подумал я и немедленно выпил в целях военной хитрости и завлечения противника в ловушку. В рюмке была «лОза» – домашний черногорский самогон. Внутренний спиртомер удовлетворённо крякнул и остановился где-то между сорока пятью и шестьюдесятью градусами. После чего вопрос кондиционера как-то отошёл на второй план, но зато мы обсудили экономические аспекты туристского бизнеса в Черногории, вопросы воспитания дочерей разного возраста, а также греко-турецкий, арабо-израильский и российско-украинские конфликты. Ни одна из этих тем не могла обсуждаться без допинга, поэтому запасам спировской лозы был нанесён серьёзный ущерб.

Самое интересное, что, придя назад домой, я с удивлением обнаружил, что кондиционер уже починен. Видимо, уже перед первым разливом Спиро послал кого-то из сыновей разобраться с ним. Последним усилием воли я определил для себя разницу между туристским сервисом в Западной и Восточной Европе: в Восточной тепло и по-человечески решают те проблемы клиентов, которые изначально не возникли бы в Западной. Додумать, какой из вариантов лучше, я уже не успел – перепойные вертолётики утащили меня вглубь подушки.

Утро было тяжёлым. Тяжёлым настолько, что я даже обрадовался, когда выяснилось, что надо разрешить со Спиро ещё один оргвопрос и под этим девизом можно сбежать от детской радостной бодрости хоть на пять минут. Спиро дал нужную информацию, глянул на моё лицо, хмыкнул, предложил кофе и ушёл на кухню.

Через пять минут я вежливо попросил побыстрее, через десять – напомнил про бьющих копытами в преддверии моря детей, через двадцать тихо ругался про себя, что сколько можно варить одну несчастную маленькую чашку, что не зря греческая экономика в жопе и как вообще можно быть таким медленным. Где-то через полчаса из кухни выплыл абсолютно невозмутимый Спиро с чашкой, и Греция была прощена. Ибо…

Вместе с возвращающимися красками жизни пришли ответ и разгадка тайны греческого кофе.

И я подумал, что когда придёт день становиться главным героем анекдота про «евреи, не жалейте заварки» и общественность склонится над моей кроватью в опасении, что рецепт хорошего кофе будет унесён мной вне зоны доступа, я посмотрю вдаль отработанным годами тренировок перед зеркалом взглядом и скажу:

– Евреи, – прохриплю я, – перестаньте уже спешить, евреи…

…всех остальных, впрочем, это тоже касается…