Читать книгу Операция «Фауст» - Евгений Петрович Федоровский - Страница 16

Кроме бокса, у Маркуса была еще одна страсть – техника. В этом он походил на отца, когда тот был молодым. После гимназии Ноель хотел послать сына в Швейцарию в цюрихскую высшую техническую школу, которую в свое время заканчивал сам. Однако Макс Шмеллинг уезжал в Берлин и потянул за собой Маркуса.

– Сейчас судьба молодых людей, таких, как ты, решается там, – сказал Макс.

С рекомендацией гебельтсфюрера[14] Баварии Маркус поехал в столицу. Университет Фридриха Вильгельма считался самым престижным учебным заведением страны. Здесь учились сыновья князей и баронов, крупных помещиков и вервиртшафтсфюреров.[15]

Сразу же после прихода Гитлера к власти отсюда изгнали пацифистов и демократов, профессоров славянской и еврейской национальности. 10 мая 1933 года на площади перед университетом запылал первый костер из книг Маркса и Ленина, Гейне и Цвейга, Эйнштейна и Спинозы, Манна и Ремарка, Хемингуэя и Фейхтвангера… В зареве сжигаемых книг студенты-штурмовики давали клятву верности рейху, германской науке и фюреру.

Ректором университета стал доктор медицины Эуген Фишер, одновременно занимавший пост директора института антропологии и наследственности. Он признавал только германскую расу.

Профессор Иоганн Рифферт читал лекции «о темпераменте и характере применительно к национальности и обороноспособности».

Военно-политический институт при университете возглавлял барон Оскар фон Нидермайер. Он вел предмет «военной географии и политики», необходимый будущим руководителям оккупированных стран.

Генерал и доктор философии Эрих Шуман, будучи начальником отдела исследований Управления вооружений, шефствовал и над физическим институтом университета.

Однако больше всего Маркуса устраивало то обстоятельство, что среди преподавателей технического факультета, где он занимался, был доктор Карл Эмиль Беккер, кузен матери, двоюродный дядя Маркуса. Во время мировой войны он командовал батареей 420-миллиметровых орудий и обстреливал Париж. Написал труд «Внешняя баллистика и теория движения снаряда от дула орудия до попадания в цель». В рейхсвере Веймарской республики получил чин полковника и должность начальника армейской инспекции по вооружению. В университете Беккер читал курс «общей военной техники».

Лекции и семинары не мешали тренировкам на ринге. Шмеллинга не покидала мысль устроить поединок Маркуса с французом Сюже. Однако спортивные удачи, растущая популярность племянника не нравились Карлу Беккеру. Хохмайстер долго не мог понять причины неудовольствия дяди.

Однажды Карл пригласил его к себе домой, что обычно делал редко. Мелочную опеку Беккер не признавал. Племянник мог рассчитывать на благосклонность лишь в том случае, если сам добьется успеха. Это он сказал еще при первой встрече.

Маркус появился в гостиной дяди минута в минуту. Прислуга и фрау Ута, жена Карла, отсутствовали. Хохмайстер понял, что разговор пойдет серьезный, и внутренне приготовился к нему. Карл был в бархатном домашнем халате и меховых башмаках. Он медленно поворошил угольные брикеты в камине, начал издалека:

– В ответном письме твоей матери я обещал свое содействие в выборе твоей профессии и карьере. Ты энергичный и неглупый молодой человек. Ты обязан понять мою озабоченность твоим образом жизни.

– Разве я веду себя предосудительно?

– В какой-то мере – да! Я имею в виду увлечение боксом.

– Германии нужны здоровые люди!

– Без сомнения. Однако то поприще, к которому я хотел бы приготовить тебя, не любит огласки и популярности.

Маркус насторожился.

– Разумеется, этот разговор между нами, – предупредил дядя.

– Слово чести!

– У меня есть основание строго хранить эту тайну, – продолжал Карл, глядя на огонь в камине. Отблески играли на высоком лбу, обрамленном короткими завитками рыжеватых волос. – Несколько лет назад старый пошляк генерал фон Баумгартен каким-то образом пронюхал о наших работах в области ракетостроения. Он настрочил рассказ о том, как немцы наносят ракетный удар по Парижу и восстанавливают попранную честь. Официальное запрещение опуса вызвало бы шумиху. Пришлось потихоньку скупать весь тираж журнала, где он был напечатан.

– Стало быть, вы делаете ставку на ракеты?

– Как раз об этом я и прошу молчать.

– Я умею держать язык за зубами.

– Так вот, – Беккер прикурил сигару, – дальнобойная артиллерия исчерпала свои технические возможности. Нас убедила в этом «Большая Берта» Круппа. Та, что била по Парижу с расстояния в сто с четвертью километров. Вес этого орудия был огромен. Практически оно было нетранспортабельно, беззащитно во время налетов авиации и требовало слишком много времени на подготовку к стрельбе… А что, если создать ракету с радиусом действия вдвое большим и мощным зарядом, скажем, в одну тонну?…

Из книг по технике Маркус знал о ракетных аппаратах. Еще за 250 лет до новой эры Герон Александрийский проводил опыты над реактивной турбиной. Реактивные метательные аппараты, начиненные порохом, применяли китайцы против монгольских полчищ Хубилая в XIII столетии; магараджа Майсура использовал ракеты против англичан в 1780 году; реактивные снаряды с успехом применял Уильям Конгрев[16] при бомбардировке Булони и Копенгагена… А в Москве еще при царе Алексее Михайловиче делали пиротехнические ракеты в специальном «ракетном заведении». Царь Петр впервые ввел на вооружение сигнальные ракеты. Кстати, русские добились поразительных успехов в ракетостроении. Артиллерийский генерал Константинов разработал теоретические основы. Его ракеты и пусковые станки применялись в Крымской войне 1853–1856 годов. Профессор Граве в 1916 году впервые изготовил из пироксилиновой массы цилиндрические шашки с продольными каналами, положив начало тому самому «твердому топливу», которое стало применяться в ракетном заряде из бездымного пороха.

Хохмайстеру попадались на глаза работы Германа Оберта, бывшего санитарного фельдфебеля в армии австрийского императора, и кайзеровского офицера Рудольфа Небеля. Докторскую диссертацию «Ракета в межпланетном пространстве» Оберт чуть ли не списал с книг русского изобретателя Циолковского, заимствовав принцип многоступенчатости для увеличения дальности полета ракеты. Однако в космические полеты добавил и свое, земное, сообщив о проекте боевой ракеты, которая, работая на смеси спирта и кислорода, могла бы пролететь несколько сот километров и взорваться в таких городах, как Лондон и Париж.

О ракетодроме в Рейникендорфе недалеко от Берлина, где Небель испытывал малые ракеты и реактивные моторы, Маркус читал в газетах. Когда ракеты еще были «грудными младенцами», о них много писали и спорили в научных кругах.

Но появились легкие металлы и жаростойкие сплавы для двигателей, электронные и гироскопические приборы – и сведения о ракетах исчезли из прессы. Работу над перспективным оружием взяла на себя армия и сразу засекретила ее. Немалую роль в этом сыграли и Карл Беккер, его протеже капитан Вальтер Дорнбергер и недавний выпускник университета Вернер фон Браун.[17]

О том, что был намерен создавать Браун, получивший диплом доктора философии по прямому приказу генералов, знал лишь Беккер.

– После того как ты окончишь университет, я смогу ввести тебя в группу энтузиастов ракетного дела, – продолжал Карл, посасывая сигару. – Но для этого тебе нужно уйти в тень и распрощаться с боксом. Только весьма немногие будут знать о тебе.

Маркус задумался. Потратить лучшие годы молодости на зыбкие проекты? Жить в какой-то дыре за колючей проволокой под неусыпным контролем службы контрразведки? Исчезнуть из спорта как раз тогда, когда он идет к славе? Нет, его не устраивало предложение дяди. Он взглянул на генерала, ворошившего уголь старинными витыми щипцами. Выигрывая время, попытался перевести разговор на семейную тему, однако Карл раздраженно проговорил:

– Родственники только путаются под ногами. Они первые тираны. Им хочется видеть детей, братьев, кузин такими же, как они сами. С большим злорадством они приносят горе тем, кто на них не похож. Я в этом уже не раз убеждался.

– Но мама дала мне жизнь и здоровье, – возразил Маркус.

– Так воспользуйся этим благом! – Карл бросил окурок в огонь. – Несчастье многих людей как раз в том, что в молодости они не нашли верной дороги. Я уверен, Эльза и твой отец, хоть он и свихнулся на прожектерстве, одобрят мой план.

Неожиданная мысль вдруг осенила Маркуса, и он тут же высказал ее.

– Меня только смущает, что ракеты, падая на города, станут убивать не только солдат…

– Ха! – саркастически воскликнул Карл. – Техника – это прикладной ум, но не прикладная мораль. Тысячи лет люди жили во взаимной вражде, и чего ради они вдруг одумаются?! Никогда не восторжествует добро.

– Но движение нацизма родилось во имя добра!

Карл внимательно посмотрел на племянника и сбавил тон:

– Пусть об этом говорят политики, а не практики. Я не утверждаю, что борьба добра со злом бесполезна. Благодаря борьбе всесильное зло все же держится в определенных границах. Героизм спасает от всемирного потопа зла, как дамбы от нашествия океана. Но сам-то океан остается, его не вычерпаешь…

– Мне эта формулировка не совсем понятна, – прикинулся Маркус.

– Германию окружают враждебные государства, после поражения в прошлой войне они хотят закрепить за нами роль статистов в Европе. Но мы – великий народ – не смиримся с этим. Поэтому неважно, какое оружие изберем, когда придет время утверждать немецкий порядок. Хотим мы или не хотим, но нам придется положиться на гениальную интуицию фюрера. – Беккер искоса посмотрел на племянника, желая проверить, какое впечатление произвели на него эти слова.

В душе Карл не разделял маниакальных идей нацистов, которые ценились выше разума и здравого смысла. Но юноша мог понять его слова превратно, донести в гестапо, тому немало примеров. Однако племянник не заметил смятения Беккера.

– Теперь я понял, – сказал Маркус, вставая.

Начинался 1936 год, первый год четырехлетнего плана развития военной экономики во имя мировой империи. За четыре года нацисты намеревались создать самую мощную в мире военную промышленность и грозную по обученности, оснащенности, идеологическому воспитанию армию.

В этом году произошел внезапный поворот в судьбе Маркуса.