Читать книгу Путь в Никуда - Евгений Пышкин - Страница 5

Опыт мировой истории показывает, что она не совсем есть движение, хотя постоянное взаимное проникновение друг в друга пространства и времени можно назвать событиями, историей, фактами. История не механическое движение, не поток частиц воды в воображаемом русле. Кстати, неизвестно, где лежит исток этих частиц, а где они впадают в море, все также продолжая двигаться, и перемешиваться друг с другом. Куда впадает воображаемая река? В океан или озеро? И что символизирует большая вода? Как движется поток? По каким законам? Ясно одно, что история не линейна. Ее река петляет. Линейное движение есть признак застоя. История циклична и коловращение пространства и времени обеспечивает развитие и жизнь. Любое мыслящее существо и, может быть, сущность, проходит один и тот же цикл: рождение, развитие, старение и смерть. И вновь рождение. Ведь история – это дерзновение против смерти, это желание победить смерть, побороть ее абсурдность и бессмысленность. Смерть обесценивает любые стремления, желания, цели, вожделения. Неважно, какие мысли, светлые они, темные – всё перечеркивает смерть. И вот, история со своей цикличностью, с механизмом постоянного возрождения борется со смертью и порождает…

Мысль не была окончена, но Вертран ясно видел одно: сейчас творится история, он борется со смертью. Это случилось, когда его на охоте тяжело ранила дикая лесная свинья. Еще теплилось дневное сознание после падения на землю, но минуло не так много времени, и сознание угасло, уступив место ночному сознанию. Так луна сменяет солнце, так голубизна неба чернеет с приходом ночи. Ночное сознание было невнятным. Вертран, кажется, различал слова и какие-то предметы, но все это походило на плавание под водой. Все размыто: и звуки, и движения, и очертания. Вертран ночным сознанием понял лишь одно: там, наверху свет и день, а там, внизу, его ждет холод и мрак, но что они означали, он не смог бы объяснить. Они свершившийся факт. Вертран решил вернуться назад, вспомнить, что еще происходило на охоте. Ему показалось, вернувшись к прошлому, он обретет опору, но память воскресила мелькающие картины схватки с взбесившейся дикой свиньей, затем падение на землю и угасающий взгляд выловил среди заснеженных деревьев серую долговязую тень.

Вертран не умер, как на то надеялись его младшие братья Сиус и Тувор, желавшие заполучить трон маленького, но многообещающего королевства.

«Многообещающее королевство» – словосочетание принадлежало Вертрану, его он не раз произносил, но не опускался до подробностей. Казалось, он смотрел в туманную даль будущего и сквозь холодную белую пелену видел величие своего рода. Братья особо не заостряли внимания на этих словах, их интересовали вполне земные дела, которые крутились вокруг единственного предмета – трона – массивного кресла, изготовленного из твердых пород дерева, привезенного с южных границ. Южные границы не являлись границами королевства. На самом деле, туда простиралось только влияние Вертрана. Там, на юге, жили разрозненные племена, которые и не собирались спорить с новоявленным королем, ибо ничего не могли противопоставить сплоченной армии Вертрана.

Сиус и Тувор вначале были взволнованы событиями на охоте, а затем раздражены.

– Я больше так не могу! Я не могу ждать, понимаешь, брат? – возмущался Сиус.

А Тувор, обладая более, если так можно сказать, обволакивающей натурой попытался сгладить острые углы характера брата.

– Нам остается ждать. – Сиус только собрался раскрыть рот, но Тувор остановил его жестом. – Ни слово боле. Терпение, мой брат. Только терпение.

Тувор, встав, сбросил меховую накидку и подошел к огню. Он глянул на огонь, который пожирал древесину. Дрова горели, чуть потрескивая, и давали мало дыма. «Возможно, он прав», – подумал Тувор о брате и повернулся спиной к огню, сделал шаг к столу, за которым сидел Сиус, перевел взгляд на пустующий стул и на свою небрежно брошенную меховую накидку. Вновь взгляд на стол. На столе стоял большой глиняный кувшин с высоким и узким изливом. Сосуд был покрыт глазурью, незатейливый рисунок на кувшине – вроде растительный узор – потускнел. Тувор сел на свое место, отбросив меховую накидку на спинку стула. Желтые блики огня заиграли на глиняном сосуде. Тувор протянул к нему руку и спросил:

– А где чаши? – Сиус рассеяно пожал плечами. Он был погружен в мысли о троне. – Ну, как знаешь.

Тувор взял кувшин за горловину и выпил немного вина. Темное вино вначале обожгло ротовую полость, а мгновение спустя, оставило после себя пряное послевкусие.

– Знаешь, как обучают лошадей? – спросил Тувор.

Сиус вернулся к реальности и удивленно посмотрел на младшего брата.

– Видел, как тренируют лошадей? – продолжил тот. – На длинном поводе, чтобы животное привыкало, его гоняют по кругу. Кажется, занятие сие бессмысленно, ведь лошадь, как и любое другое животное, умеет ходить. – Тувор вернул кувшин с вином на стол. – Где же чаши?

– Попроси слугу принести чаши для вина. Причем здесь лошади?

– Дело не в чашах, а в твоих мыслях. Они – лошади. Хватит гонять их по кругу. Так можно сойти с ума. Я знаю, ты думаешь о троне, о том разлапистом кресле из темного дерева, которое украшено драгоценными металлами. Оно этого пока не стоит. Оно недостойно твоего слишком сосредоточенного внимания. Ведь никто не знает, что случится с Вертраном завтра.

– Тебе хорошо говорить. Ты самый младший из нас, и в случае смерти брата, трон достанется не тебе. По закону власть переходит мне. Тебе хорошо. Тебе ничего не угрожает, тебе не надо бороться…

– Прекрати! Да, я свободный человек. Может, трон мне никогда не достанется, возможно, я удалюсь из этого города, перееду в ближайший город и буду долго и справедливо там править под бдительным оком Вертрана, или под твоим неусыпным оком.

– Тебе нравиться насмехаться надо мной?

Тувор показал пустые ладони и слегка развел руки: что поделаешь, таков мой характер.

– Тьма их всех возьми! Где чаши! – И обращаясь к брату: – Чего они там вокруг него крутятся? Достаточно лекаря. Пусть он делает свою работу.

Сиус вскочил с места и покинул помещения. Тувор сидел неподвижно, рассматривая узор на кувшине и следя за игрой огненных бликов.

Огонь был воплощением всепоглощающего времени, времени безжалостного и неумолимого. Тувор потянулся к вину и сделал медленный глоток из горла кувшина будто нехотя, словно размышляя: а стоило ли его делать. Однако очередная порция вина исчезла в желудке. Она разлилась по телу приятным теплом. Кувшин вновь занял свое место на столе. Тувор не мог понять играет ли время сейчас на их стороне или не играет. Чем дольше Вертран оставался без сознания, чем дольше его душа блуждала между мирами – между миром живых и миром Двуликого, тем больше одолевали его сомнения. Он считал себя достойным трона, а не своего слишком взбалмошного братца. Природа не лишила Сиуса ума, но порой взвинченность по разным поводам если не перечеркивала, то умаляла свойства ума.

– О, Двуликий, реши, наконец, простую задачу. Прими или отпусти нашего брата Вертрана обратно в наш мир, – прошептал Тувор, понимая, что нервность Сиуса, как бы он не желал, передалась и ему.

Тувор тяжело приподнялся и, стараясь шагать медленно и тихо, вышел. Он спустился во внутренний двор и подошел к ловчим, которые на охоте загоняли на Вертрана лесную свинью. Теперь ловчие свежевали ее, кухонные слуги раскладывали готовые куски по блюдам и уносили в дом. Морозный воздух смешался с теплым тошнотворным запахом крови. Примятый снег был забрызган звериной кровью. Ненужную требуху бросали на снег. Собаки осторожно ее растаскивали, но никто не обращал на них внимания. Псы вгрызались в склизкую плоть и урчали, обозначая, кто хозяин этого куска, но склок не было, ибо еды было достаточно и людям и животным. Славная охота. Может смерть этого зверя, понадеялся Тувор, станет разменного монетой для Двуликого. Он примет жертвоприношение и оставит в покое душу Вертрана.

Собственное тело Тувору отчего-то показалось грузным, навалились усталость и апатия. И пропади пропадом этот трон, решил Тувор, хотя бы в ближайшие дни не думать о нем, оставьте меня мысли, вы как назойливые мухи.

Тувор вышел на середину двора и поднял глаза на окна комнаты, где лежал старший брат, застрявший между мирами.

Меж тем Сиус ворвался в ту комнату. Воздух в комнате оказался сопревшим и пах человеческим потом и лекарственными травами. Сиус окинул всех злобным взглядом, задержавшись на Вертране. Тот лежал на широкой кровати неподвижно, как кукла. Лекари уже перевязали раны на животе и левой ноге. Ткань стала бурой от крови.

– Где чаши для вина?! Здесь должны остаться только лекарь и его помощник. Остальные вон! – Все посмотрели на Сиуса, не моргая. – Вон, я сказал! И чаши для вина, быстро! Я буду пить за здоровье брата!

Слуги выбежали через распахнутую дверь. Сиус проводил их злобным взглядом. Лекарь и его помощник подобострастно посмотрели на Сиуса.

– Как? – спросил он.

– Мы сделали все, что смогли. Кровь остановилась, но его величество потерял много крови. Остается молиться Двуликому.

– Так молитесь же. Это в ваших интересах.

Сиус исчез в дверном проеме, громко хлопнув дверью.

Надо успокоиться, надо успокоиться, уговаривал он себя. Сиус вернулся и увидел на стуле брошенную накидку младшего брата, заметил на столе рядом с кувшином две чаши. Сиус налил в чашу вина и одним духом выпил его. С пустой чашей он подошел к окну, осторожно приоткрыл железную ставню и увидел посреди двора Тувора смотрящего на него. Конечно, Тувор разглядывал машинально окна и заметил движение, но не мог он рассмотреть человека в узком проеме. Сиус терялся в полумраке помещения, однако это было неприятно, когда на тебя смотрят, хоть ты и знаешь, что тебя нельзя увидеть. Казалось, Тувор видел не глазами, ибо смотрел не на тело, а в душу. Чтобы увидеть душу глаз не нужно, можно закрыть глаза, чтобы зрение не мешало почувствовать иную душу. «Душа», – мысленно произнес Сиус. Он все отдал бы, чтобы узнать, что думает и делает его брат Вертран. Вернется ли он в этот мир, или придется на его медальоне нацарапать имя и отправить в лучшую жизнь. Где сейчас блуждает душа Вертрана?