Читать книгу Город Солнца. Стопа бога - Евгений Рудашевский - Страница 4

Глава вторая. Незваные гости

Оглавление

Максим устал от духоты и постоянной жары, к тому же хотел спать, однако насторожённость взяла своё. Он опустился на колени. Поднял с каменного пола прозрачный кусочек пластика. Осмотрел его. Затем встал и прислонился к двери. Прислушался. Это была дверь в его комнату. Внутри стыла тишина. Кажется, никого. «Паранойя». Никто не знал, где сейчас Максим. О поездке в Ауровиль, расположенный на две с половиной тысячи километров южнее Дели, он не рассказал даже маме, и всё же постоянно напоминал себе о необходимой бдительности.

Третий день в Индии. Максиму до сих пор казалось невероятным, что он улетел из Москвы. Впрочем, постоянная слежка, разбитая голова отчима, сломанные пальцы одного из сокурсников, наконец, исчезновение Погосяна, маминого друга из Русского музея, – всё это не оставило ему выбора.

Отец Максима в безумных мечтах о древних артефактах обокрал коллекционера Скоробогатова. Тот поначалу охотился за украденной у него картиной «Особняк на Пречистенке», однако, заполучив её, продолжил преследовать Максима и этим доказал, что Шустов-старший похитил у него нечто куда более ценное. И вот Максим прилетел в Индию, которая встретила его сорокаградусной жарой. Три дня назад, выйдя из-под кондиционеров аэропорта в Дели, он замер – почувствовал, что задыхается. Влажный воздух был густым, почти осязаемым. Тело мгновенно покрылось испариной.

Солнце, скрытое за липкой плёнкой облаков, почти не жгло и всё же слепило. Максим сдался первому из настигнувших его таксистов. Согласился заплатить пятьсот рупий, не слишком разбираясь, насколько честной была такая цена. Поездка из аэропорта в центр индийской столицы оказалась оглушительно хаотичной. Водитель без сомнений перестраивался с левостороннего движения на правостороннее, останавливался на кольце поговорить со знакомым таксистом, с нескрываемым задором шёл на обгон машины, которая сама выехала на встречную полосу, чтобы в свою очередь обогнать перегруженный пассажирами автобус. У обочины мелькали запряжённые ослами телеги и велосипеды с двухметровыми пирамидами из связанных корзин или стогов сена. Едва прикрытые грязной тряпкой бедняки, погонщики скота, косматые чертенята-дети, попрошайки и торговцы ветхим скарбом успевали перекрикиваться с пешеходами, которые шли напролом через дорогу и не обращали ни малейшего внимания на надрывные сигналы вокруг.

Максим с немым удивлением следил за тем, как по заборам перебегают обезьяны с крючковатыми хвостами, как горожане не стесняются справлять нужду на тротуаре, толком не отвернувшись и потом беззаботно продолжая свой путь. Здесь всё казалось необычным, даже рекламные щиты и объявления: всюду висели предложения осветлить кожу, воспользоваться услугами электрического крематория или сходить в аквапарк, на плакатах которого радостные индийцы купались исключительно в одежде. Не менее странным было предложение сходить в Музей борьбы за освобождение, чтобы узнать о судьбе одного из сикхов, публично казнившего себя «во имя свободы индийского народа и защиты коров».

Максим не хотел задерживаться в Дели, поэтому в центре города первым делом нанял такси до Джайпýра и купил авиабилет до Пудучерри. Если верить индийцу из билетной конторы, такой маршрут был самым дешёвым с учётом летнего наплыва южан и крикетных болельщиков – в эти дни они заполонили север Индии.

– От Пудучерри до Ауровиля близко, километров десять. Доберётесь без проблем.

– Сколько возьмёт таксист? – спросил Максим.

– До Джайпура шесть часов, – объяснил индиец. – И нужно платить налоги, пошлины за пересечение границ штата, сборы на платных трассах, вы же понимаете.

– Сколько?

– Две тысячи рупий, сэр.

«Тысяча восемьсот рублей», – прикинул Максим. Решил, что цена допустимая, и согласился. Вновь спрятавшись за стеклом автомобиля, он наконец расслабился. Знал, что до вечера никто его не потревожит, надеялся за это время обдумать первые шаги в Ауровиле. Ведь у него не было ни единой зацепки, если не считать старой фотографии ветвистого дерева и сведений о том, что в Ауровиле когда-то работало представительство отцовской «Изиды».

За городом Максима встретили разодетые в оранжевые одежды паломники-шиваиты. Они были повсюду, тянулись вдоль шоссе извитой линией, изредка перекрывали движение – пели, танцевали, размахивали пёстрыми флагами и обсыпали друг друга листьями и лепестками бенгальской айвы. Водители останавливались, терпеливо ждали возможности проскочить дальше, а рядом с машинами невозмутимо вышагивали чистые, вылощенные до бархатистости коровы с высокими рёбрами-шпангоутами и длинными блестящими рогами.

Изредка встречались отдельные богатые процессии – сгустки оранжевых красок. Они неспешно продвигались под гул барабанов в сопровождении множества танцующих и неизменно оканчивались тяжёлой повозкой, в которой неподвижным идолом восседал человек с белой бородой, в красных с бордовым одеждах и с непоколебимо святым видом. Максим рассматривал эти процессии. Не понимал сути происходящего, но с интересом подмечал каждую новую деталь, удивляясь собственному восторгу, из-за которого никак не мог сосредоточиться на мыслях об Ауровиле.

Когда машина останавливалась, к её окнам приближались нищие с грудными младенцами, с покорными до уныния обезьянками, с гроздьями зелёных бананов или бродячие факиры с облупленными, едва шевелившимися кобрами, которых они то и дело подбадривали щелчками по голове.

Поток паломников оставался неисчерпаемо густым на протяжении всего пути. Жители местных деревушек просили их о благословении, а каждые пять-семь километров устраивали для них широкие навесы, под которыми любой мог бесплатно отдохнуть от палящего солнца и поесть из общего котла. Под навесами шиваиты дремали в невообразимой тесноте, прижавшись друг к другу, слившись в единую пыльно-оранжевую массу.

От водителя Максим узнал, что в праздник Шивы паломники отправлялись из родных городов к берегам одной из священных рек, Ганги или Ямуны, чтобы зачерпнуть в ведёрко воды, а затем пешим ходом, по возможности босиком, возвращались домой. Там они изливали воду на принадлежавшую семье статую Шивы, тем самым усиливая её способность защищать от невзгод и творить чудеса. Иные паломники проходили по несколько сотен километров. Их путь в губительной жаре и влажности мог затянуться на восемь-десять дней. Встречались и те, кто всю дорогу одолевал бегом, задерживаясь лишь на короткие ночёвки.

– Не всем хватает сил вернуться домой, – признался водитель.

Жара в самом деле стала гнетущей, припекало даже в машине с кондиционером. Коснувшись потолка, Максим отдёрнул руку, до того горячим тот оказался. Неудивительно, что дальнобойщики, припарковавшись на обочине, предпочитали отдыхать под днищами своих грузовиков.

К вечеру Максим добрался до Джайпура – «розового города», в котором закон уже больше века обязывал жителей строить дома исключительно из розового камня. Несмотря на это традиционное цветовое однообразие, кварталы здесь были по-индийски цветастыми из-за броских, налепленных друг на друга объявлений и рекламных плакатов. Распрощавшись с водителем, Максим заторопился в отель. Не хотел оставаться на улице. Стоило выйти из машины и вдохнуть дымную ароматность Джайпура, как интерес к индийской жизни ослаб. Недовольство и тоска по дому только увеличились, когда Максим увидел свой номер на первом этаже – тесную коробку, в которой немудрено однажды проснуться и обнаружить, что ты у себя в постели превратился в страшное насекомое.

Максим не мог уснуть и до первых сумерек простоял возле окна. На улице громко торговали крупой, орехами, пряностями. Над сточной канавой, не снимая сари – длинного куска ткани, обёрнутого вокруг тела и одним концом перекинутого через плечо, – мылилась и обливалась из тазика женщина. Рядом с ней, на тротуаре, работал брадобрей: скользил опасной бритвой по шее очередного клиента, ничуть не заботясь о том, что в метре от его подвижного локтя проезжали машины и мопеды. Тут же его помощник сковыривал у другого клиента большую папиллому в подмышке – оттягивал её пальцами и пробивал в основании иголкой.

Максим невольно задумался, как здесь, в Индии, чувствовал себя отец. И не только в Индии – везде, где ему довелось побывать во время бесчисленных и безумных экспедиций, от Африки до Южной Америки. Отойдя от окна, рухнул на кровать. Лежал с закрытыми глазами на затхлой простыне и пытался вообразить, как пройдёт встреча с отцом, если тот в самом деле окажется в Ауровиле. Готовился встретить его непроницаемым взглядом. Ни слова не говорить ему о том, как страдала мама, как в муках умирал дедушка. Главное, сбросить на отца историю со Скоробогатовым – пусть сам разбирается со своими долгами – и без промедления вернуться назад, к нормальной жизни.

А ведь у Шустова-старшего тут, в Индии, или в другом, не менее отдалённом уголке мира вполне могла появиться новая семья. «Плевать. Ко мне это не имеет отношения».

Что делать, если отца не окажется в Ауровиле, Максим не знал. Чего добивался Скоробогатов, почему так отчаянно искал следы Шустова? Как объяснить странности, связанные с картиной Берга, которую тот, если верить установленным датам, написал уже после своей мнимой смерти? Что означает символ, найденный на внутреннем слое «Особняка», да и сам изображённый там город? Наконец, зачем вообще отец оставил путаные подсказки, которые в итоге привели Максима в Индию? Слишком много вопросов, а вместо ответов – догадки, фантазии, подозрения и ничего более.

Погрузившись в тревожные мысли, Максим и не заметил, как уснул. На следующий день отправился прямиком в аэропорт, где провёл в ожидании почти четыре часа, прежде чем услышал о посадке на свой рейс.

В Пудучерри найти такси до Ауровиля не составило труда, и через сорок минут Максим уже стоял на входе в Гостевой центр. Администратор, неприятный мужчина, лицо которого было исполосовано глубокими шрамами и частично обожжено возле шеи, опознал дерево на фотографии и сумел подобрать ближайший к нему гостевой дом.

Максим наспех заселился в номер и сразу отправился к баньяну, под которым двадцать лет назад сфотографировались такие улыбчивые мама, отец и его партнёр по «Изиде» Константин Сальников. По словам мамы, Сальников в своё время нянчился с маленьким Максимом, помогал ей справиться с чересчур резвым для своего возраста мальчишкой. Сейчас, оказавшись поблизости, он помог бы, многое объяснил бы… Вот только, если верить Покачалову, ещё одному партнёру отца по «Изиде», Сальников давно вышел из игры: «У Кости была жена и дочка. И я видел, что с ними сделали. А потом они взялись за меня. Но мне повезло, да, повезло. А вот про Костю я с тех пор ничего не слышал».

Вспоминая этот разговор, Максим ходил вокруг большого баньяна. Довольно низкую крону удерживали толстый ребристый ствол и десятки воздушных корней, некогда свисавших с веток, а теперь вросших в землю и превратившихся в самостоятельные стволы. Баньян почти не изменился, был таким же, как на фотографии. Максим остановился на том месте, где когда-то стоял отец. Замер. Прислушался. Будто надеялся, что произойдёт нечто важное. Будто ему было достаточно добраться до городка, указанного на отцовском глобусе, и разгадка всех тайн сама упадёт в руки. Но ничего подобного не произошло.

Максим без толку крутил подставку из-под глобуса. Вспоминал подсказку из зашифрованного письма: «Когда мир лишится оков, оковы станут ключом, и ты расскажешь о своём путешествии, чтобы узнать мою тайну. А вместо крови прольётся вода». Каким образом превратить оковы в ключ, Максим не понимал. Оставалось разузнать что-нибудь о некогда работавшей здесь «Изиде». Ведь могли сохраниться архивы, письма, папки, хоть что-то! Но первым делом Максиму нужно было как следует выспаться. Он даже в Гостевом центре умудрился дважды задремать.

Максим неспешно вернулся в гостевой дом. Поднялся на второй этаж и тогда увидел, что перед его дверью лежит прозрачный кусочек пластика. Поднял его, сжал в кулаке. Прислонился к двери, но ничего подозрительного не услышал. Помедлил в сомнениях. Наконец достал из рюкзака ключ.

Вошёл внутрь.

Заглянул в ванную. Прошёлся по комнате. Выглянул на балкон и с подозрением осмотрел заросли ближайших кустов, уже тонувших в сумраке надвигавшейся ночи. Затем переворошил кровать. Ничего не обнаружил.

Вновь посмотрел на кусочек пластика. Днём вы́резал его из бутылки. Простейший маячок – закладываешь под дверную петлю, а вернувшись, сразу видишь, что у тебя побывали незваные гости.

Горничных тут не было. Постельное бельё предстояло сдавать и обменивать на чистое самостоятельно. Да и какая горничная пошла бы обслуживать номер, в который едва заселился новый жилец? Быть может, стандартная проверка? Мало ли что привёз новичок. Наркотики или оружие. Какую-нибудь запрещённую литературу. «Вот тебе и город свободы». В конце концов, уборщица могла заглянуть сюда по ошибке, перепутав этот номер с другим, где требовалась уборка после выселившегося постояльца. Такие объяснения отчасти удовлетворили Максима.

«Паранойя…»

И всё же, укладываясь спать, он обещал себе быть настороже и смотреть по сторонам. Ведь именно об этом просил администратор Салли в Гостевом центре: следите за уровнем бензина в баке и за тем, кто вас окружает.

– Спасибо за предостережение, – сквозь зевоту прошептал Максим.

Город Солнца. Стопа бога

Подняться наверх